Дефицит

Когда сердце спорит с разумом, то последний редко оказывается победителем. Жюль Верн «Дети капитана Гранта»

— Я всё ещё надеюсь, что ты передумаешь, — вздыхает Суа, останавливаясь на пороге, и плотнее прижимает плетённую деревянную корзину, набитую до отвала книгами, к груди. Тэхён не обращает на девушку внимания, продолжая мыть журнальный столик, который размещён в самом центре комнаты. Парень уже второй час корячится на полу, пытаясь навести идеальные чистоту и порядок, поэтому даже спортивные штаны на коленях заметно протёрлись. Тэхён впервые рад тому, что его одежду ничто не испортит, ведь и так никудышная. Вдоволь настоявшись на пороге, Суа всё-таки проходит внутрь, присаживаясь рядом, и размещает корзину возле журнального столика, не отрывая от сосредоточенного Тэхёна взгляда. — Оглох? — Я не вернусь в Сеул. — Не будь таким, — просит Суа, подползая со спины, и касается пальцами напряжённых плеч, начиная разминать их, — неужели здесь лучше? Осан — один из самых маленьких городов в Корее, здесь нет и половины того, что ты оставляешь в Сеуле. Я не представляю тебя в этой квартире, честно говоря, — вздыхает девушка. Тэхён тоже, но иначе. Он устал слушать одно и то же. Да, квартира находится в старом доме, она небольшая и не помешал бы ремонт, но Тэхёну нормально: для жизни вполне достаточно самых обычных спальни, кухни и ванной комнаты. Он не видит смысла в хоромах, которые были у него прежде, поэтому ни о чём не жалеет. Двухстворчатая стеклянная дверь в спальне выходит на балкон с солнечной стороны, поэтому свет заполняет помещение, окрашивая стены мягким жёлтым цветом. Несмотря на это, комната кажется тесной. Не из-за того, что она такая, нет. Тэхён заставил всякой всячиной каждый метр, поскольку не смог избавиться даже от самого ненужного. Как следствие, придётся размещать всё компактно, чтобы было место развернуться или хотя бы задвинуть шторы, провернуть с которыми такой финт сейчас невозможно из-за кучи пыльных коробок и цветочных горшков, которые повсюду. — Суа, — перебивает парень заново возобновившийся поток речи, — достаточно. Я не понимаю, почему ты переживаешь. Искренне не понимаю. — Мы будем реже видеться… Суа отодвигается и наклоняется так, чтобы смотреть Тэхёну в глаза. Она выглядит очень мило, но и нелепо, умоляюще хлопая ресницами и дуя тонкие губы, словно это сможет хоть что-нибудь изменить. Тэхёна порой поражает то, как их цвет волос и причёски похожи: у Суа короткие каштановые пряди, которые та заправляет за уши, оставляя несколько завитков прикрывать лоб, или же закалывает простенькими заколками с обеих сторон, как сейчас, удивительным образом создавая эффект небрежности. — От Сеула до Осана всего ничего, можешь приезжать хоть каждый день. — Тэхён жмёт плечами и криво улыбается, предвещая нежеланный вопрос. — А ты? Подобие улыбки сменяется поджатыми в незнании губами, и Суа запрокидывает голову кверху, печально хныча. Тэхён ненавидит расстраивать людей, но в этой ситуации он действительно не может иначе. — Почему? Почему ты оставляешь меня-я-я?.. — Суа болтает руками в воздухе, изображая из себя ребёнка, и Тэхён вдруг обнимает её, прижимая к груди, как маленькую. — Ты невыносима, — улыбается Ким, вдыхая запах шампуня для волос, и размещает ладони на спине девушки чуть ниже лопаток, чтобы не касаться оголённой спины. На Суа свободный молочный комбинезон с коричневыми вставками, его верх совсем не предназначен для того, чтобы прикрывать острые ключицы и плечи, на которых держатся лишь бретельки, добавляя образу лёгкости. — Ты невыносим. — Я буду звонить, — обещает Тэхён, понижая голос, — но только после пар, чтобы ты не отвлекалась. Суа крепче обвивает Тэхёна руками, смеясь, и прижимается щекой к и так измятой чёрной футболке, которую парень не погладит даже под дулом пистолета, как, впрочем, и остальные вещи, потому что не дружит с утюгами. — Я бы променяла университет на тебя, — шепчет Суа. — Запрещаю так делать, — серьёзно говорит Тэхён, заглядывая в глаза, — поняла? — Поняла. — девушка закатывает глаза, цокая языком, и окончательно выбирается из объятий, обращая внимание на охапку срезанных сиреневых тюльпанов неподалёку, которые Тэхён сам выращивал, но большинство стеблей обломались в грузовике по пути в новый дом. — Я поставлю их в воду? Тэхён, задумавшись, слышит не сразу, поэтому согласно кивает терпеливо ждущей Суа спустя секунд десять, добравшись до сути вопроса. — На кухне должна быть небольшая банка, — вспоминает Тэхён, — вместо вазы. Суа понятливо мычит, подрываясь с места, и, схватив цветы, шлёпает босыми ногами по паркету в нужном направлении, пока Тэхён провожает её хрупкую фигуру взглядом. Это действительно тяжело — убегать. Особенно от того человека, который каждый день рядом, неустанно дарит поддержку, смотрит с надеждой и бегущими строками в глазах «не оставляй». Но ведь всё гораздо шире, жизнь иногда требует того, чтобы игральные фишки менялись местами. Тэхён просто следует правилам. Он сгибается пополам, роняя лоб на журнальный столик, и сильно жмурится, пытаясь прогнать любые мысли из головы. Тэхён с ними выглядит слишком загруженным, это не то, что нужно, когда окружают заботой. Суа отзывчивая, даже порой перегибает с добротой. То ли родительское воспитание сделало её такой, то ли веснушки, разбросанные по коже, — точно неизвестно. — Тэхён, может быть, будешь чай?! — доносится из кухни. — Если ты будешь, то и я буду! Тэхён слышит звонкий смех и тоже улыбается, так и не открывая глаз. Он не выспался, переезд — сложное дело. Несмотря на все уговоры, Суа отказывается уезжать, пока комната не будет более-менее пригодна к жизни. Она внимает каждому пожеланию Тэхёна и в точности, как сказано, развешивает самые разнообразные плакаты с цитатами над кроватью, пока Тэхён, стоя на шатком столике в углу, вешает на крючки, которые зафиксировал ранее на потолке, плетущиеся вазоны. Те спускаются едва ли не до пола, красиво завиваясь, также чудесно растения оплетают спинки кровати, книжные полки, висящие на стенах, и, конечно же, заполняют целиком стеллаж для вазонов поменьше, который Тэхён соорудил сам из железной раскладной лестницы и деревянных балок, а разместил у выхода на балкон. — Почему ты такой барахольщик? — смеётся Суа, наблюдая за тем, как одна за одной появляются статуэтки возле телевизора, как куча крохотных вещиц материализуются на столике, размещаясь рядом со старенькой швейной машинкой, которая уж точно непонятно, зачем Тэхёну нужна. — Это же воспоминания, — объясняет Ким, сдувая пыль с пустующих рамок для фотографий, — их надо беречь. Суа деловито поджимает подбородок, соглашаясь, и продолжает взбивать небольшие белоснежные подушки, которых пять, затем бросает три из них хаотично поверх одеяла в клетку, цвета которого варьируются от белоснежного до тёмного-синего, а остальные на пол, к метровому пушистому коврику для посиделок. — Мне кажется, больше похоже на убежище, — шутит Суа, делая последние штрихи. «Это оно и есть», — проносится в мыслях Тэхёна. Он вызывает Суа такси, когда квартира почти в порядке, и дожидается машину вместе с ней на улице, у подъезда. Это Тэхёну не на руку, ведь снова начинаются нравоучения о том, что плохой выбор места жительства, что на самой дальней, узкой и тёмной улице Осана может быть опасно, грустно, одиноко, а среди обшарпанных домов — его, пятиэтажный, самый обшарпанный и ненадёжный, а балконы все — чересчур ветхие, страшно выйти покурить. — Я не курю, Суа, — вздыхает Тэхён, и касается тыльной стороной ладони щеки девушки. Та вздрагивает, удивлённо повернув голову к Киму, — надо было дать тебе кофту. — Уже весна, оппа, — смеётся Суа, смотря из-под ресниц. — Вечер. Тэхён прячет руки в карманы и отводит взгляд в сторону, пытаясь издалека заметить свет машинных фар. Над головами множество линий электропередач, оборванных проводов и видно, что некоторые лампочки из плафонов под крышами выкручены, поэтому, когда наступит время зажигаться свету, — зажжётся тьма. — Напишешь, как доедешь, — серьёзно просит Тэхён. — Оппа… — Не называй меня так, — перебивает парень, неловко улыбаясь. — Оппа, — упорно повторяет Суа, — ты слишком беспокоишься, что может случиться? Тэхён недовольно цокает и отмахивается от вопроса рукой, бросая взгляд на крышу дома, в котором теперь живёт. — Что там? — Суа тоже поднимает голову, зачем-то вставая на носочки. Будто это поможет что-то разглядеть. — Без понятия. Тэхён, чувствуя, как Суа размещает подбородок на его плече, прижимаясь сзади, поворачивается, столкнувшись с её лбом щекой, и обжигается. — Тэхён, — тихо-тихо обращается Суа, а её дыхание касается кожи, — ты же знаешь? — спрашивает об очевидном. — Знаю, — одними губами шепчет Тэхён, грустно улыбаясь, и прижимается щекой плотнее, а затем поворачивается, и заключает в пятиминутные объятия. Пальцы зарываются в волосы Суа на затылке и перебирают пряди, отчего та мотает головой, смеясь. — Такси, — оповещает Тэхён слегка сорвавшимся голосом, когда видит подъезжающий автомобиль, и старается унять дрожь в руках, пряча за спину, — напишешь. — Ответишь? — Отвечу. — Суа прислоняется губами к щеке в мимолётном поцелуе и отступает на два шага, не отрывая взгляда, из-за чего чуть не врезается в бампер. — Простите, простите, — говорит уже водителю, усаживаясь на своё место сбоку, а тот, мужчина лет сорока, добродушно смеётся, напоминая пристегнуть ремень. Ноги Тэхёна холодеют, а по хребту бежит стая крупных мурашек, не оставляя нетронутого места на позвонках. Парень мотает головой, опуская взгляд вниз, наблюдает за поджатыми пальцами до тех пор, пока не уносится прочь звук колёс, и сбрасывает сандалии, становясь ступнями на каменистый асфальт, чтобы почувствовать то, как маленькие острые камушки впиваются в кожу. И чувствует. — Эй, парень! Тэхён пугается, оборачиваясь по сторонам, и лишь с третьего оборота натыкается на полненькую женщину, идущую в его сторону. На шее той узорчатый броский шарф, один конец которого свисает почти до колен, в руках по пакету, из которых торчат продукты, особенно в глаза бросаются два длинных багета, обмотанные пищевой плёнкой. — Парень, впервые тебя вижу! — она оказывается рядом, а Тэхён автоматически опускает голову, немного отворачиваясь, но не забывает уважительно поклониться, пробубнив «здравствуйте». — Бог ты мой, а голос какой! А красавчик какой! — женщина оставляет пакеты у стены, подходит ближе и хватает руку Тэхёна, активно пожимая в знак приветствия. — Заблудился? Ситуация немного смущает. Тэхён сначала прокашливается, а после застенчиво бормочет «я переехал сегодня в этот дом». Пухлое лицо женщины вытягивается в удивлении, замечает парень краем глаза, и она радостно хлопает в ладоши, пристальнее забегав взглядом по Киму. Её зрачки проходятся с головы до пят, хочется испариться, потому что Тэхён к такому вниманию непривыкший от слова «совсем», но каким-то образом всё-таки мужественно выдерживает, даже перестаёт прятать лицо, на одной половине которого женщина застывает на дольше. — Хороший парень, сразу ясно, — смеётся та, опомнившись, и хлопает по плечу, — уже успел с кем-то познакомиться? Тебе кто-то что-нибудь рассказал? Как тебя вообще зовут-то, м? — она продолжает задавать уйму вопросов, всучивая один из пакетов в руки Тэхёну, и подталкивает к двери, не прекращая болтать весь путь по ступеням до квартиры, которая находится на четвёртом этаже. Тэхён понимает, что с соседкой ему скучать не придётся, ведь его квартира находится напротив, и мысленно просит свои уши не скручиваться в трубочки раньше времени. Он помогает с грузом, оставляя тот на такой же небольшой кухне, как и собственная, у холодильника, и даже не пытается уйти, потому что его предусмотрительно схватили за запястье, волоча за стол, на котором вмиг появляются две чашки ароматного вербенового чая. — Сколько тебе сахара? — спрашивает женщина, застывая с чайной ложкой в руке. — Нисколько. — Тэхён благодарно кивает, а женщина округляет глаза, закачав одобрительно головой. — Я вот никак не могу отучить себя, — бормочет та, бросая в одну из чашек целых три, да ещё и с горками, — а ты молодец, пользы ведь уйма! Иммунная система в лучшем состоянии, энергии больше, сны крепче, а кожа какая сияющая! — хохочет, кивая на Тэхёна, заливающегося краской. Он, мягко говоря, не ожидал такого радушного приёма. Цветочные обои на кухне кое-где ободраны, заляпаны краской, но в квартире уютно, полыхает огонёк ароматической свечи на широком подоконнике, а из другой комнаты слышен шум телевизора. — Так как зовут тебя? — Тэхён. — Прекрасное имя! А меня — Ханыль, — женщина садится напротив, закидывая ногу на ногу, а Тэхён считает морщинки в уголках её глаз, — честно говоря, в этом районе вообще мало нормальных людей, — заговорчески шепчет, — так что представь мою радость твоему появлению и не суди строго за настойчивость! Ким не выдерживает таких слов, ласкающих мочки, и начинает пить горячий чай, лишь бы спрятаться в кружке, обхватывая ту двумя руками. — Скромняга! — смеётся Ханыль. — Впервые вижу такое нежное лицо у парня. Ты не подумай, не подумай, — тут же машет она руками, — это в хорошем смысле! Даже шрамы не портят ничего, не переживай ты о них, а то насквозь всех кошек скребущихся на душе видно! Тэхён давится чаем, чувствуя, как язык горит из-за кипятка, и стучит себя кулаком по груди, пытаясь откашляться. — Всё в порядке, — быстро он проговаривает, когда Ханыль тянется к упаковке салфеток, — не надо, спасибо. Та кивает, вернувшись в прежнее положение, и складывает руки на столе. — Я уже и забыла, что спрашивала, разволновалась, — посмеивается женщина, мотая головой. Тэхён не может сдержать ответной улыбки, пусть и почти незаметной. — О, как ты здесь оказался? — Смена обстановки, — отвечает Тэхён. Он просит у Ханыль чайную ложку, потому что не может спокойно пить чай без неё, или, возможно, ему просто хочется сменить тему разговора, но не получается. Плохая тактика. — И какой город ты променял на Осан? — Сеул. — Сеул?! — восклицает Ханыль, подскочив на стульчике. — Сеул?! — переспрашивает. Тэхён не сдерживает тихого смешка. — Такой огромный перспективный город… Наверное, Тэхён обречён слушать подобное всё время, пока здесь, поэтому он умоляет себя в следующий раз не удивляться бурной реакции, но пока что его сердце барахлит, отбивая неправильный ритм. На кончике языка вертится такое честное «в огромном перспективном городе мне чего-то не хватало». — Так сложилось, — поджимает Тэхён губы, отводя в сторону взгляд. Он скользит по тёмно-гранатовому серванту с уймой блестящей посуды внутри, замечает трещинку на стеклянной дверце и теряется в том разломе, абстрагируясь. Ханыль не прекращает болтать, и Тэхёну очень стыдно, что он её не слушает, как-то не получается сконцентрироваться на высоком голосе, карие радужки меняют якорь, пропадая в детском рисунке, что возле зеркала неподалёку приклеен скотчем к стене. — Всё хорошо? Тэхён вздрагивает, когда его руку накрывает чужая ладонь, но быстро приходит в себя, закивав утвердительно головой. Волосы Ханыль выкрашены в насыщено-чёрный цвет, Тэхён моргает до появления тёмных пятен перед глазами, облизывает пересохшие губы, кусая изнутри до металлического привкуса, и нервно дёргает ногой. — Тэхён? — Да, я тут… Ой, то есть… — он горько хмыкает, приложив палец к виску, и мысленно просит себя не тупить, чтобы не позориться перед новой знакомой. Взгляд Ханыль смягчается, она поднимается и уходит в другую комнату, но Тэхён этого не замечает, беспорядочно перебирая и заламывая свои пальцы, затем в его ладони оказывается несколько оранжевых горошинок, перекатывающимся по линиям сгибов. — Витамины, — улыбается Ханыль, — попробуй. Клянусь, что витамины! — восклицает, когда взгляд Тэхёна становится подозрительным. И в мыслях не было, что такая располагающая к себе женщина — маньяк, просто внезапно поплохело, а глаза решили сощуриться. Тяжело контролировать их. То застывают на одной точке, то бегают по стенам помещения в поисках выхода. — Наверное, ты устал? — Да… Наверное, — кивает Тэхён, проглатывая вкусный акт поддержки, и зарывается рукой в волосы. Он, не задумываясь, ерошит чёлку, и становится похожим на одуванчик, который вот-вот рассеется. — А тебе работа не нужна? — резче обычного звучит голос Ханыль. Так, словно в голову пришла гениальная идея. — О, — заторможено реагирует Тэхён, пытаясь подобрать слова, — я пока себя… не нашёл… Ханыль взмахивает рукой и наклоняется ближе. — Как раз и найдёшь, — тихо говорит, хихикая. — Ты просто мне напоминаешь парня, который живёт на крыше, — объясняет она, откидываясь на спинку стула, и грызёт непонятно откуда взявшуюся медовую вафлю. Тэхён не успевает следить за сменой событий. — У него свой бизнес, недавно слышала, что нужен помощник, и я уверена, вот клянусь, что уверена — вы поладите. В барабанные перепонки врезается ход секундных стрелок настенных часов, становится душно, Тэхён чувствует, как влажнеют виски. Наверное, у него температура. Он не разбирается в подобном. Жаль. — Прямо сейчас к нему и сходим! Решено! Тэхён не успевает опомниться, как его вновь ведут, удерживая за запястье, он тараторит что-то вроде «а как же мой чай» и «да что вы, уже поздно», постоянно оглядываясь назад, но всё же вынужден переставлять ноги, которые предательски заплетаются. — Какое «поздно»? Даже десяти вечера нет! Извини, что тороплю тебя, — искренне просит прощения Ханыль, спеша по ступенькам вверх, — просто я работаю неделю через неделю, завтра я пойду на работу и вернусь аж в воскресенье, понимаешь? Кто вас ещё познакомит? Сами же не додумаетесь, вы, молодёжь… — Я не молодёжь, — вставляет Тэхён, плетущийся позади, на что Ханыль резко оборачивается прямо на выкрашенной в бледно-зелёный лестничной клетке. — Я чуть не врезался в вас! — Да тебе двадцать лет! — Мне двадцать три! Ханыль замирает на секунду, а затем взрывается смехом, схватившись за живот. Только сейчас Тэхён замечает то, как болтается в ушах новой знакомой бижутерия с тусклыми камнями, и трескается персиковая помада, собравшаяся в уголках губ, но это ей как-то даже… подходит. — Когда будет тебе пятьдесят, тогда будешь говорить, что не молодёжь, — машет Ханыль перед лицом пальцем, — понял? Заруби себе на носу, — стучит по самому кончику. — А вам сколько? — внезапно выпаливает Тэхён, на что получает нахмуренные брови. — Я поторопилась с выводами о том, что ты хороший. Ты бестактен! — восклицает шутливо Ханыль, из-за чего Тэхёну вдруг становится спокойно. Он даже перестаёт отпираться, когда Ханыль подталкивает по ступенькам дальше, а затем открывает перед Тэхёном массивную металлическую дверь, которая ведёт прямо на крышу. У Тэхёна спирает дыхание, ему кажется, что он вот-вот упадёт в обморок, свалится с пятого этажа и покалечится, потому что всё вокруг в самых разнообразных растениях: некоторые в теплицах, некоторые в горшках, ящиках; самые высокие метра по полтора, из-за чего за ними, такими огромными, плохо видно, что там дальше, а некоторые — неописуемо красиво цветут, благоухая. Тэхён так и стоит, застыв с открытым ртом, не в силах унять дрожь во всём теле. — Ух ты бог мой, какой садовник! — хватается за сердце Ханыль. Наверное, давно не поднималась на крышу, поэтому тоже удивлена. — Ты там где?! Выходи из берлоги! Ханыль пробирается сквозь растения дальше, но Тэхён останавливается спустя два шага, засмотревшись на огромные пятнистые листья. Он впервые видит такие вживую. Или же он не может шагать дальше, поскольку вспомнил, что выглядит ужасно в мешковатых потёртых вещах, с растрёпанными волосами и замученным лицом. Ким надеется, что парень, о котором говорила Ханыль, не обратит внимания на саму внешность, потому что большинство людей предпочитают видеть перед собой глянцевую обложку без единого шрама. А у Тэхёна их, отталкивающих, увы, полно. Шуршание листьев ласкает слух, Тэхён сквозь заросли пытается рассмотреть, как выглядит квартира, размещённая на крыше, но замечает только верхушку. Наверное, жильё занимает как раз половину всего пространства, потому что сад точно не на одну треть. Из окон прежнего дома, как и из крыши, как и из любой другой точки города, ночью виден мерцающий Сеул. Тэхён готов поклясться, что на него невозможно смотреть без боли в глазах из-за яркого света, поэтому, оглядываясь сейчас вокруг и понимая, что всё потихоньку пропадает в темноте, а высоток и вовсе не видно, потому что не существует, парень облегчённо выдыхает раскалённый воздух. — Он в наушниках! Сколько можно слушать музыку?! — кричит Ханыль. — Я тебе там помощника привела, вот такой парень! — Тэхён издалека видит лишь макушку женщины, поэтому, включив фантазию, додумывает, как она одобрительно показывает большой палец и подмигивает. Тэхён двигается дальше. — О, правда? — звучит бесцветный голос. Неожиданно пробирает озноб. Тэхён впервые понимает, что чьи-то слова могут вырвать кадык. Вдруг тяжело глотать, невозможно. — Ага, я когда-то тебя подводила? — смеётся Ханыль. Несмотря на то, что становится панически страшно, Тэхён быстро шагает вперёд, словно ему срочно надо, спешит, раздвигает руками всё, что на пути, и натыкается сначала на спину Ханыль, врезавшись, а затем, придя в себя, выглядывает из-за неё, замечая перепачканного в землю парня. У Тэхёна, кажется, тахикардия. Незнакомец, пытаясь что-то сказать, тоже теряется, поэтому его губы плотно смыкаются. Тэхён замечает, как у того играют желваки, Тэхён чувствует, как живот прошибают тупые наконечники стрел. На лбу больше всего тёмных разводов, наверное, из-за того, что парень постоянно убирает перепачканными из-за садоводства руками пряди тёмно-каштановых волос за уши, но те, непослушные, выбираются на свободу вновь. К белой, когда-то, футболке незнакомец прижимает огромные бордовые георгины, пересадкой которых наверняка занимался до прихода гостей. Он сжимает стебли сильнее, из-за чего некоторые ломаются, падая под ноги. — Чон!.. — Чонсон! — перебивает парень Ханыль чересчур громко и, испугавшись собственного голоса, роняет цветы на бетон, из-за чего груды земли, держащиеся на корнях, разбиваются на множество крупиц, докатываясь даже до ног Тэхёна, который стоит в нескольких метрах. — И не нужен мне помощник, спасибо, — грубо говорит, нервно снимая с шеи провод от наушников, и комкает в руках, — разве я давал согласие? Я не сказал, что согласен, Ханыль! Женщина неловко перебирает губами, пытаясь выбрать подходящие слова, из-за чего Тэхён перестаёт чувствовать себя в безопасности, прячась за её спиной, и вдруг кажется, что для него нет места ни в одном из городов. — Как зовут тебя? — с вызовом спрашивает Чонсон, задирая подбородок кверху. — Нет, не говори! — взмахивает рукой, спешно отводя взгляд. — Мне неинтересно. Вообще. Ни капли. До свидания, — бросает небрежно парень, отворачиваясь, и спешно шагает в сторону своей квартиры, мигом пропадая за дверью, которая захлопывается слишком оглушающе в повисшей тишине. Тэхён рассматривает брошенные цветы и быстро моргает. Хочется их спасти.