Душа скорбей

― Ты совсем не переживаешь за сестру? Белла непонимающе моргнула, уставившись на Эдварда, лицо которого выражало максимальное сосредоточение. Конечно, не имея возможности читать её мысли, он пытался считывать девушку другими способами ― улавливать её эмоции, изменения в ритме сердца, другие физиологические изменения. Но очевидно, что её равнодушное лицо не менялось с того момента, как она повезла Чарли в больницу до того, как они с Эдвардом шли по коридору, выслушав рассказ доктора Каллена. У Чарли поднялось давление, Карлайл оставил его в приёмном покое, дав успокоительное. Сесилия лежала в палате, подключённая к аппаратам, отслеживающим её сердцебиение и пульс, и выглядела слишком бледной. Эта картина тронула Эдварда, но не Беллу, очевидно. ― Ну… у нас не такие отношения, чтобы переживать друг за друга, ― честно призналась она. Белла вообще бы не приехала, но Чарли так испугался за старшую дочь, что не смог вставить ключ в зажигание, и Белле пришлось его отвезти. Сейчас младшая Свон даже немного злилась на Сесилию, хотя та явно не по собственному желанию заставляла отца нервничать едва ли не до потери сознания. Эдвард подумал немного, и снова спросил. Кажется, он в очередной раз пожалел о том, что не может прочитать её мысли. ― Настолько плохо, что одна может желать смерти другой? «Настолько плохо, что я до последнего не замечала, что она умирает, потому что не хотела», ― подумала Белла, в очередной раз порадовавшись, что Эдвард не читает её мысли. Очевидно, в его семье действовало правило «один за всех и все за одного», но у них с Сесилией было не так, далеко не так. Белле уже даже не было стыдно за эти мысли. Сесилия, она была уверена, думала точно так же. Конечно, если бы, например, Беллу сбила машину на глазах Сесилии, та не бросила бы сестру на дороге умирать, как и Белла Сесилию, но это была не любовь или выражение привязанности ― для любого другого человека они поступили бы так же. Они были не сестрами, а просто людьми... Впрочем, Белла иногда сомневалась, что для Сесилии она вообще была. ― Мне не нравится эта тема, ― честно призналась Белла. ― Пожалуйста, давай больше не будем её касаться. Эдвард кивнул, всё ещё озадаченный. Ему Сесилию было жалко ― мало приятного, когда ночью какой-то наркоман-психопат вонзает в тебя скальпель. Он переживал до такой степени, что у него, казалось, тоже перед глазами темнело. Она казалась такой маленькой и слабой, со всеми этими проводами, в белой больничной сорочке. Белый совершенно не шел Сесилии ― уж слишком сильно выделял её чёрные волосы и бледность кожи. Дыхание её было прерывистым и тяжёлым, и кислородная маска его не облегчала. А отдельно заставлял нервничать и отец. На Карлайла было страшно взглянуть. Эдвард впервые за свой век видел, как трясутся руки у вампира. Каллен-старший отмалчивался на многие вопросы, которые ему задавали, а его взгляд, обращённый к мисс Свон, отдавал чистым безумием и страхом. Эдвард не стал допытываться или лезть в мысли отца, но поддержать хотел, чем мог. ― Ты успел вовремя и сделал всё прекрасно, ― произнёс он. ― Она жива, а это ― главное. Карлайл кивнул, но Эдвард видел, что то, что он помог Сесилии не утешает Каллена ― он хотел не допустить этого, не допустить того, что его любимую девушку чуть не убили. Ведь появись он на две или три секунды раньше, и он бы успел… Эдвард понял, что эту мысль Карлайл должен пережить сам. Это будет проще сделать, когда Сесилия очнётся, и Эдвард от всей души пожелал ей скорейшего выздоровления. *** Томаса О’Нила уже перевели в другую больницу, в психдиспансер в Портленде, когда Сесилия очнулась. Проснувшись, она не поняла, где находится. После всего, что случилось, голова наотрез отказывалась работать. Свон огляделась. Она лежала в белой комнате с яркими лампами и вертикальными жалюзи на окнах. Кровать её была с перилами. Подушки маленькие и очень неудобные, и откуда-то доносился противный писк. Руки опутали прозрачные трубки, в носу — непонятная защёлка. Сесилия дёрнула рукой, и ту пронизала лёгкая боль ― в правое запястье была вставлена игла от капельницы. Как ни странно, Сесилия почти ничего не помнила, будто мозг отказывался восстанавливать недавние события. Девушка попыталась собраться, сделав несколько глубоких вдохов и посчитав до десяти. Когда счёт дошёл до сорока, хронология событий была восстановлена. Во время вечернего обхода на неё со скальпелем напал наркоман, успел ударить её в живот, а потом появился Карлайл и… Дальше сознание картинок не показывало, но догадаться было несложно ― её прооперировали, и сейчас она была в больнице. В палате было как-то холодно, темно, хотя настенные часы показывали два часа дня. Сесилия глянула в окно ― всё было серо. Очевидно, погода оставляла желать лучшего. Ветер бушевал снаружи, шумя в деревьях, растущих рядом с больницей. Девушка слабо пошевелилась и, глянув на плотно закрытую дверь, левой рукой приподняла сорочку ― на животе лежала «заплатка» из бинтов. В этом месте было приятно холодно. Повязка была совсем небольшая, и Сесилия понадеялась, что и шрам тоже небольшой, или хотя бы выглядит не слишком ужасно. Но она была жива. Сесилия испустила продолжительный, хриплый выдох облегчения. Дверь открылась в ту же секунду. Девушка едва не подпрыгнула на месте от резкого, неожиданного звука. ― Мисс Свон, ― произнёс Карлайл Каллен, входя в палату. Лицо его было холодным и мрачным, без привычной улыбки. ― Как самочувствие? ― Лучше, чем могло быть, доктор Каллен, ― слегка растерянно ответила она, сбитая с толку таким неожиданным поведением Карлайла. ― Учитывая, что мне воткнули скальпель в живот, всё неплохо, ― неловко пошутила девушка, и губы Каллена дрогнули в саркастичной усмешке. ― Хороший настрой ― уже полдела для выздоровления, ― заметил он. В руках у него был планшет с документами, и пару минут он молча заполнял документы. Сесилия покорно позволила себя осмотреть, померить температуру и провести прочие медицинские манипуляции. Побыв в сознании всего несколько секунд, она почувствовала, что уже устала, и снова хочет спать. Холодные мужские пальцы, порхающие во время осмотра по её лицу и шее приятно успокаивали. Она не сразу поняла, что напрягает её в Карлайле, но продолжала упорно искать. Думать об этом было куда лучше, чем вспоминать всё прошедшее, или ещё хуже ― обдумывать причины произошедшего. Поэтому она внимательно всматривалась в лицо Каллена, даже не стесняясь. Глаза его блестели мрачным блеском, и девушка внезапно поняла, что он сдерживает свой гнев. На О’Нила? На неё? На себя? На всё мироздание в целом? ― Как Чарли? ― спросила Сесилия. Возможно, ей лишь приснилось, но кажется, отец приезжал, да и ему наверняка сообщили, что произошло. А зная Чарли, он наверняка сильно перепугался. Да и кто бы не испугался, когда тебе сообщают, что твою дочь в живот ударил наркоман-психопат скальпелем. ― Он приезжал, очень напуганный, ― честно признался Карлайл. ― Я объяснил ему, что всё не так уж и плохо, но у него поднялось давление. Ночь он провёл в отделении покоя. Он уехал домой не так давно. На него взглянуть было страшно. «Ночь провёл», — значит, она была без сознания всего часов десять, может, чуть больше. Не страшно. ― Ты оперировал меня? ― снова спросила она, в этот раз сохранив меньше официоза. Было простительно ― вдруг ещё действует лекарство. ― Думаешь, я позволил бы кому-нибудь другому резать тебя? ― с лёгкой ухмылкой спросил Карлайл, и Сесилия окончательно расслабилась. Входя сюда, доктор не знал, какой найдет её, о чём она будет думать, что говорить. Сейчас же, видя её расслабленное настроение, он постепенно и сам приходил в себя после всего случившегося. Сесилия была уверена, что истерика от произошедшего накроет её позже, как было тогда, когда её чуть не сбила машина, но сейчас было важно сдержаться. И не думать об этом. Контролировать себя получается намного лучше, когда ты не зацикливаешь на этом внимание. ― Зато теперь можно с уверенностью заявить, что ты видел мой внутренний мир. Каллен вдруг резко выдохнул и наклонился к ней. Закрыл глаза, на лице проявилось страдание. Сесилия хотела было возмутиться, что их увидят, но когда ладони Карлайла обхватили её лицо, а каменный лоб уперся в её собственный, она судорожно выдохнула и не смогла вымолвить и слова. Каллен наверняка успел бы отстраниться, если кто-то направлялся в их сторону. Доктор выдохнул поток холодного дыхания прямо на её губы. Сесилия прикрыла глаза. Подняв левую руку, она прикоснулась к светлым волосам и расслабляюще погладила. Наверняка, Карлайл сильно испугался за неё, даже если в итоге смог справиться с ранением. И зная его не так долго, Сесилия поняла, что вампир терзается тем, что не зашёл в ту палату раньше. Тогда бы она отделалась простым испугом. Сесилия слегка сжала светлые волосы пальцами и поцеловала Каллена в висок. ― Всё хорошо, ― прошептала она. ― Ты помог мне, спас меня. Даже странно, что ты волнуешься, хотя сам всё сделал. Карлайл судорожно усмехнулся и поцеловал её. Сесилия услышала, как предательски запищал прибор, выдавая её взбешённый пульс. Хотя, Каллен наверняка слышал, как быстро бьется её сердце прямо под его грудью. ― За эти двенадцать часов я умер тысячью смертей, ― шепнул он как-то обречённо. Карлайл гладил её по лицу, обводя скулы, нос, а другая рука лежала на её плече, ласково сжимая. Если мужчина держит лицо в своих руках и ласкает нос, губы, убирает волосы с лица — несомненно, это любовь. ― Как ты себя чувствуешь? ― почти интимным шёпотом произнес Каллен, поглаживая её по щеке, попутно убирая темные пряди с её лица. ― По правде, не для протокола. ― Серьёзно? ― она хихикнула. ― Меня жутко смущает, что ты видел меня голой, и у меня почему-то складывается ощущение, что я не держала язык за зубами. Если убрать эти ощущения и лёгкое покалывание в животе, то всё просто прекрасно. Карлайл хохотнул. Для Сесилии этот звук принёс облегчение — значит, Каллен будет в порядке и сможет пережить эту маленькую трагедию. «Как забавно, ― подумала она, продолжая поглаживать его волосы на затылке. ― Меня чуть не убили, а я думаю о том, как себя чувствует мой доктор». Мой доктор, даже в мыслях это звучало очень красиво. ― Если тебя это успокоит, то я раздел тебя только до нижнего белья до пояса, ― сказал он, выпрямляясь. Сесилия испугалась, что Каллен уйдёт, но он всего лишь сел на край кровати. Она и не заметила, что все это время доктор не сидел, а стоял, согнувшись над ней. Для человека максимально некомфортная поза, но вампиру-то что. Карлайл сел, и даже руку от лица не убрал, продолжал медленно ласкать женское лицо. ― Ты помнишь, о чём ты говорила? «О том, что ты мне не безразличен», ― промелькнула мысль, но вслух сказать она не решилась. Мало ли, вдруг это просто была её мысль, так и не озвученная вслух, или она это сказала, когда Карлайл не слышал. Вариантов было много, и Сесилия не была уверена, что это признание ― это ведь было оно ― должно было быть произнесено именно так. Если она сказала, то Карлайлу хватит такта не указать ей на это, а девушка соберётся и скажет это в другой обстановке. В этих словах главным было то, что это было правдой. ― Не уверена, ― нейтрально произнесла она. ― Помню, ты просил меня не отключаться, и как шевелился мой рот… а так ничего. На несколько секунд Сесилии показалось, что Карлайл расстроен, но доктор справился с собой довольно быстро. ― Ничего страшного. Ничего компрометирующего ты не сказала, ― Карлайл ободряюще улыбнулся. Он в последний раз обвел её скулы и встал. ― Поправляйся, ― то ли приказал, то ли попросил он, погладив девушку по чёрным волосам. В этот раз он не спрашивал разрешения, и это было неким знаком, что Карлайл сделал определённые сдвиги в их отношениях. Карлайл скользнул рукой по её волосам, слегка наклонив её голову вперёд, и сам наклонился, чтобы поцеловать её в макушку. Свон не знала, что ей двигало в тот момент, но она прикрыла глаза и отчаянно вцепилась в его руку, останавливая движение. ― Я помню, я сказала… я сказала, что, если выживу, скажу, что ты мне дорог, ― Карлайл замер. Произнести эти слова оказалось намного проще, когда золотистые глаза, преисполненные нежностью и любовью, не смотрели на неё и Сесилия их не видела. Карлайл усмехнулся ей в волосы. ― Жаль, что пришлось спасать тебя от смерти, чтобы услышать эти слова. ― Я не знала, что будет это значить для тебя, ― произнесла она, слегка перефразировав истинную мысль. «Я не знала, как изменятся наши отношения, если я скажу это». ― Они значат многое, ― тихо признался Карлайл. ― И я хочу услышать их ещё раз, и желательно, когда ты не под наркозом, ― Каллен ещё несколько секунд постоял, прислонившись подбородком к её макушке, и шумно выдыхая запах её волос, а потом отстранился с явным сожалением. ― Принесу тебе поесть. Эсми передала печенье. ― О, хорошие новости. И он ушёл. Вернувшись с едой, он посидел с ней ещё немного, но потом был вынужден уйти. Скучать Сесилии не пришлось ― ни в этот день, ни в следующие. Посетителей у неё было более чем достаточно. Сначала вечером примчался Чарли. Отец кричал ― не на неё, разумеется ― ругался ― тоже не на неё ― спрашивал о самочувствии, просил быстрее поправляться. Сесилия говорила, что всё хорошо. Конечно, ситуация не слишком приятная, но всё могло закончиться куда хуже. Чарли рассказал ей, что Томаса перевели в психдиспансер. ― Но никто так и не понял, почему он напал на тебя, ― озабоченно сообщил Чарли. ― Сегодня мне прислали документы с беседой с ним, но ничего конкретного там нет. ― Он дружил с моим бывшим, кажется, ― призналась Сесилия. Теперь она понимала каждое слово, что говорил ей О’Нил. Она и тогда его поняла, просто из-за нападения не смогла разобраться до конца. Лицо Чарли потемнело, исказившись резкой, неожиданно сильной ненавистью. Он понял, про какого бывшего говорила Сесилия. Он у неё был единственный. ― После нашего расставания он же в аварию попал в лесу, и его там волки разорвали, или какой-то там зверь… Видимо, он решил, что я как-то с этим связана. ― Ненормальный, ― процедил шериф. ― Полная бессмыслица. Как ты можешь быть с этим связана? ― В наркотическом бреду, чего только не придумаешь. Сесилия понадеялась, что Чарли не задастся вопросом, что привело наркомана сюда, в Форкс. Томас О’Нил был не местным, но Сесилия никак не могла вспомнить его лицо среди множества дружков своего бывшего мёртвого парня. Она намеренно сливала в яркие пятна события двухтысячных, поэтому не то что его, даже своих друзей бы не вспомнила. Это событие она тоже растворит в своей памяти, и только шрам будет напоминать об этом. «Это расплата», ― вспомнила она свои слова, сказанные Карлайлу. Да, расплата. Но не за бывшего. За другое. ― Кстати, пока вспомнил, ― встрепенулся Чарли. ― Тот твой друг-певец, он в курсе, что случилось? Сесилия вздрогнула, и против воли её взгляд метнулся ко входной двери. Совсем не хотелось, чтобы этот разговор услышали посторонние. Конечно, особой тайны она из этого не делала, но чтобы кто-то услышал то, о чём сейчас заговорил с ней Чарли Сесилии совершенно не хотелось. Это было всё-таки личное. ― Я напишу ему, ― кивнула Сесилия. Хотя, ей казалось, что друг уже в курсе. Сесилии могло только показаться, но сквозь сон она слышала лёгкие мурлыканья ― так пел вампир, пока был спокоен, умиротворён или особенно доволен. Он верил, что во сне она может его слышать, поэтому, наверное, хотел успокоить её, показать, что всё хорошо. Чарли пообещал приходить каждый день, но Сесилия настояла, чтобы тот оставался дома и без надобности не приезжал. Или хотя бы не каждый день. Она уже взрослая девочка, и с ней не надо лежать в больнице, а папе надо ездить на работу, успевать отдыхать, потому что ситуация с убийствами так и не прошла. Он может навещать её, звонить, но Сесилия была тверда в своих намерениях дать отцу отдохнуть. Чарли согласился, хотя явно не был этому рад. Утром, сразу после обхода ― в этот раз это была миссис Джоди, потому что для всех Карлайл оставался человеком, а значит не мог находиться с ней постоянно ― к ней неожиданно залетели Элис и Джаспер. ― Сесилия, ― прощебетала Элис Каллен. Покачивая бёдрами, она вышла на середину палаты и грациозно опустилась на край кушетки. Джаспер в смущении застыл в дверном проёме. Парень пристально посмотрел на неё, оценивая состояние. ― Привет, Сесилия. Можно? ― невольно улыбнувшись, вмешался Джаспер, и даже шуточно постучал по дверному косяку. ― Привет, ― весело проговорила Сесилия. ― Конечно, проходите, располагайтесь. Элис рассмеялась. Джаспер продолжал улыбаться. ― Эсми передала тебе еду. Волнуется, что тебя плохо кормят в больнице, ― заявила Элис и протянула Сесилии контейнер с едой. Пахло просто потрясающе, и хотя завтрак прошёл всего двадцать минут назад, у Сесилии едва ли не потекли слюни. ― Зато она меня прекрасно кормит, ― произнесла Сесилия, втягивая ароматный запах еды. На секунду скользнула шальная мысль: а испытывают вампиры нечто похожее, находясь рядом с ней? ― Как ты себя чувствуешь? ― бодро проговорила Элис, накрывая её бедро рукой. Холодное прикосновение она почувствовала даже через тёплое одеяло. ― Нам очень интересно. ― Нам? ― уточнила Сесилия. Элис вся светилась здоровьем, энергией, энтузиазмом. Неудивительно, что Джаспер тянулся к ней, но сейчас, на её фоне, Сесилия чувствовала себя какой-то слишком уж заторможенной и слабой. ― Мне, Джасперу, Эсми, Эдварду. Даже Эмметту и Розали, но те больше переживают из-за того, что переживает Карлайл, ― сказала мисс Каллен. ― Да, я так и не смогла убедить его не нервничать, ― с лёгким чувством вины произнесла девушка. ― И не убедишь, пока не выйдешь отсюда целой и невредимой, и на своих ногах, ― уверенно проговорил Джаспер. ― Ладно, не будем задерживаться, ― внезапно добавил Хейл и как-то просительно глянул на свою подругу. Сесилия поняла, что вампиру попросту неуютно здесь, в больнице, где много людей, и в любой момент может у кого-нибудь открыться кровотечение. ― Мы пойдём, если ты не против. ― Пожалуйста. Слушай, Джаспер. Хочу задать тебе один вопрос. Элис уже вышла. Джаспер обеспокоенно оглянулся на Элис, но кивнул, и вернулся в палату. ― Слушаю? ― Там, на дороге, ― лицо вампира исказилось, но Сесилии было интересно. ― Я была так доступна, и… Меня было легко убить, почему ты остановился? ― Я учуял запах… ― признался Хейл. Он замолчал, о чем-то думая, пытаясь собраться с мыслями и сказать правильно, и наконец взглянул в глаза Сесилии. ― Твой был очень соблазнителен, красив, но… запах Карлайла на тебе был куда сильнее. Сесилия удивлённо приоткрыла рот, резко выдыхая. Запах вампира был стойкий, он держался на человеке как хорошие духи, но Сесилия знала, что долго держится только тот запах, что подходил самому человеку. Если она была «певицей» Карлайла, то его запах был для неё тоже самым ароматным запахом на свете. И не удивительно, что он впитался в неё ― в волосы, одежду, в саму её суть. И, очевидно, он был достаточно сильным, чтобы заставить другого вампира на мгновение остановиться и задуматься. Мгновение, которое спасло Сесилии жизнь. На второй день её присутствия в больнице ― хотя Свон уже рвалась домой, не желая оставаться в больнице в виде пациента надолго ― ей прислали цветы. Огромный, яркий букет из красных, розовых и тёмно-розовых роз без шипов, украшенных мелкими белыми цветами эпигеи ползучей. «Хоть нельзя говорить, хоть и взор мой поник, У дыханья цветов есть понятный язык: Если ночь унесла много грёз, много слёз, Окружусь я тогда горькой сладостью роз!» ― было написано на чёрной, бархатной бумаге. Сесилия улыбнулась, пропуская приятную на ощупь открытку через пальцы, а потом поднесла к губам. Казалось, от неё веяло холодом и знакомым ароматом, универсальным и ледяным, с нотами пачули, ветивера и эстрагона. Яркий запах цветов быстро окутал палату, и когда медсестра по просьбе Свон принесла вазу для них, то её завистливые охи-ахи согрели гордое сердце. Сесилия снисходительно улыбалась на фразу о том, что такой букет, должно быть, символизируют большую любовь отправителя к мисс Свон. Под конец дня аромат роз, казалось, проник даже под кровать, но Сесилии целый день чудился другой. Когда Карлайл пришёл во время вечернего обхода, конечно, он сразу заметил ― и главным образом почуял ― аромат роз, но как истинный джентльмен даже взгляда не перевёл на столь яркую новую деталь интерьера. Намного больше его интересовала девушка, которая сидела на подоконнике, в её руках был банан, а рядом стояла баночка с нутеллой. ― Ты ничего не видел, ― прохрипела Сесилия, слезая с подоконника и подходя обратно к кровати, самостоятельно подключая себя обратно ко всем этим приборам. Карлайл неодобрительно покачал головой, но молча помог Сесилии настроить аппараты. Когда те пришли в норму, он открыл нужную страницу и принялся заполнять бланки. Сесилия открыто, не стесняясь, рассматривала его волосы в тускло-жёлтом свете лампы; в таком освещении они казались почти жёлтыми. ― Тебе нельзя вставать, ― заметил вампир, не отрывая взгляд от бумажек. ― Но я устала лежать, ― слегка капризно заявила Свон, скользя взглядом по лицу Каллена. ― Всё равно. Это не повод. ― Я устала, ― повторила она. ― Это не повод, ― повторил Карлайл. Сесилия громко фыркнула. ― Кажется, наш разговор заходит в тупик. ― Просто… пожалуйста, ― внезапно с каким-то отчаянием произнёс Каллен, и Сесилия быстро растеряла весь тот едкий сарказм, что мог сорваться с её языка, если бы Каллен продолжил разговор. ― Ты должна быть в порядке, Сесилия. Это важно, ― произнёс он, присаживаясь на край кровати. Свон кивнула. ― Да, такими словами меня ещё в кровать ни один мужчина не укладывал, ― по-доброму усмехнулась она. Карлайл улыбнулся. Круги под глазами вампира стали более яркими, а золотистая радужка стала почти чёрной. ― Я устала, мне нечем заняться, ― простонала девушка, прикрыв глаза. Ей кололи разные успокоительные и снотворные, поэтому её клонило в сон с самого ужина. ― Принести тебе книги? ― с улыбкой проговорил Карлайл, закрывая папку с документами. Сесилия очаровательно улыбнулась. Карлайл замечал её необыкновенное умение очаровывать с первого взгляда. Твёрдость характера, женственность и уверенный взгляд располагали к себе каждого, а потом она делала абсолютно очаровательный и умный ход — ненавязчиво демонстрировала свои познания и внимательность вкупе с умением слушать и слышать собеседника. ― Можно, ― девушка дёрнула свой чёрный локон, в очередной раз привлекая внимание к своим прекрасным волосам. ― Посмотрю, что читают вампиры. С каждой новой секундой Карлайл убеждался в правильности своего выбора всё больше и больше, и он не мог удержать свое внимание на чём-то, если Сесилия была рядом. Она была полна противоречий, и Каллен никак не мог обуздать то непонятное чувство превосходства над всеми живыми существами, которое возникало, когда он говорил себе, что это юное прекрасное создание теперь его. Без всяких разглагольствований по поводу права каждого на выбор, она была его и признавала это. Каллен скользнул взглядом по палате и наконец-то позволил себе заострить внимание на том, что хотел. ― Красивые цветы, ― произнёс он. Спокойно, без намека на претензию, давая возможность Сесилии свернуть разговор, если она не хочет его начинать. ― А, ― Сесилия улыбнулась. Мягко, нежно. ― Друг прислал. ― Твой друг-вампир. Карлайл помнил, что у Сесилии в знакомстве был ещё один вампир, близкий ей. На несколько секунд, говоря о нём, он испытал странное, незнакомое чувство. Что-то неприятно кольнуло иглой в сердце. ― Он с ума, наверное, сходит, ― дружески хмыкнула Сесилия, думая о чём-то своем. ― Не каждый день лучшую подругу пыряет скальпелем неадекватный наркоман, ― она помолчала какое-то время, а потом качнула головой. ― Я сказала, что в порядке, чтобы он не приезжал. ― Почему? ― спросил Карлайл, хотя всё внутри него восстало против этих слов. Мысль о нахождении рядом с Сесилией чужого вампира, кого-то, кто питается людьми, была противна ему, вся его суть бунтовала против этого. У Карлайла было совсем не приятное сравнение на этот счёт, но это было похоже на то, как один хищник не даёт приблизиться другому хищнику к более слабому существу, которого первый взял под свою защиту вопреки законам природы. Каллен ничего не знал об этом вампире ― как долго он живёт, какая у него выдержка, но он заставил себя сказать то, что заставил. Если Сесилия ему верила, значит у неё на то были основания. ― Компания тебе не повредит, ― это для Карлайла и его семьи он был бы чужаком на их территории. Для Свон он был самым близким другом. Сесилия подняла на него спокойный взгляд серых глаз. В жёлтом освещении ламп они отражались янтарным оттенком, только более тусклым. Янтарь, покрытый пылью. Каллен вздрогнул внутри от такого сравнения. Было в нём что-то неправильное, противоестественное. Как любой старый вампир, Карлайл был чуток к эмоциям людей, и ему не надо было обладать даром Эдварда или Джаспера, чтобы понять кого-то, особенно Сесилию. Сквозь шум эмоций Карлайл чувствовал интерес Сесилии к своей персоне, благоговение и отголоски юношеской влюблённости, а может, и самую настоящую любовь. С одной стороны, сложись ситуация иначе, Карлайл приложил бы все силы и отрёкся от её чувств, объяснил бы ей, что она ещё слишком молода для того, чтобы губить своё сердце. Но положение было таким, каким было, и Каллен мог лишь строить догадки относительно её настоящих чувств. Тут тоже всё было не так легко, как казалось на первый взгляд, потому что одна часть вампира говорила, что он не вправе решать за Сесилию, если ей когда-нибудь наскучит его компания, а другая часть была настроена оптимистичнее, и говорила в ней в основном сформулированная годами уверенность в собственном превосходстве, которая исключала возможность того, что её чувства были лишь детской влюблённостью. ― А как к компании красноглазого вампира отнесётесь вы? ― и иногда, из-за этого поистине гордого чувства, Карлайл мог не замечать, что Сесилия чувствует его почти так же, как и он. Она не была вампиром, но что-то необычное было в этой чуткой на чужие эмоции девушке. ― Наверняка напряжётесь. Нет, пусть пока сидит дома. Как давно ты охотился? Она напоминала кошку ― или ещё даже котёнка ― которого часто шугали хозяева, и ему пришлось выработать эмпатию, чтобы понимать: когда ластиться, а когда под диван спрятаться. Её личность была куда запутаннее и сложнее, чем Карлайл видел и знал за все годы своего существования. Её сила воли и чувство собственного превосходства были какими-то искажёнными, и Каллен уже почти не сомневался, что достигнуты они были болезненными и сложными путями, и были весьма шаткими. Иногда в её усмешке, взгляде и даже маленьком движении скользило что-то такое. Немая просьба одобрения. Сесилия словно знала, что была особенной и необычной, но иногда ей требовалось это услышать. Когда-то давно Сесилию Свон что-то сломало, и Карлайл хотел знать, что именно. Он так сильно задумался об этом, что не сразу осознал её вопрос. Вернулся мужчина только тогда, когда Сесилия коснулась его плеча. ― Что? ― переспросил он. ― Ты выглядишь изможденным, ― сосредоточенно и как-то взволнованно произнесла она. ― И глаза потемнели. Я знаю, что это такое. Думаю, тебе надо сходить перекусить. Девушка улыбнулась, словно ободряя его. ― Я не могу. Карлайл взволновался, что сейчас она уберёт руку с его плеча, а так приятно было ощущать её тонкие, тёплые пальцы, даже сквозь одежду. Казалось, импульсы от них проходят по всему телу, и они такие сильные, что могли бы заставить его сердце биться. Рядом с ней Карлайл чувствовал, что близок к этому. ― Можешь, ― твёрдо проговорила она. ― За меня не переживай. Одну ночь без тебя как-нибудь продержусь. ― Эй, моя работа не зациклена на тебе, ― говорит Каллен, и Сесилия смеётся. Без макияжа, в больничной сорочке она выглядит, вероятно, довольно непривлекательно, но Карлайл смотрит на неё с каким-то немым обожанием, даже не пытаясь его скрыть. ― Конечно, нет. И я деликатно упущу из вида то, как чашка с моим любимым кофе совершенно случайно оказывается возле моей постели каждое утро, как и второе одеяло, как и то, что ты каждый раз касаешься пальцами моего виска, ― в его глазах прыгали весёлые искорки, хотя доктор выглядит почти смущённым. Сесилия в последний раз сжала его плечо и опустила руку. Карлайл невзначай уловил её грусть и разочарование, что стало для него большой неожиданностью. Теперь важным было не спугнуть её. ― Упущу очень деликатно, но позволю себе намекнуть, что с кофе ты угадал. ― Отлично, я не был уверен, ― засмеялся Карлайл и сам протянул руку. Сесилия поддалась вперёд, как ласковая кошка, позволяя погладить себя по голове. Действие получилось настолько простым и естественным, что они оба этому удивились. ― Обещай мне, что поохотишься, ― шепнула она. ― Ты говоришь, что я должна быть в порядке, но и ты тоже. Каллен хмыкает, но когда Сесилия щёлкает его по плечу, то кивает. Завтра у него смена только вечерняя, утро вполне можно потратить на то, чтобы поохотиться. Причём, сделать это как можно плотнее ― чтобы подольше бывать в больнице. Конечно, он не может безвылазно находиться на рабочем месте только ради Сесилии, это породит много вопросов. Все уже привыкли, что Карлайл Каллен работает больше остальных, и смены у него чаще, однако такое внимание к конкретной девушке, так ещё и его студентке-практикантке, может возбудить лишнее любопытство. Сесилия прижалась щекой к его ладони и прикрыла глаза. Ей кололи несильное снотворное, чтобы она дольше спала и быстрее поправлялась. Карлайл верил во всё, что говорил себе, но если он не мог быть с ней рядом официально, это не значит, что он не мог приходить к ней под покровом темноты ночью. Больница Форкс была достаточно обеспеченной, чтобы поставить камеры в коридоре, но недостаточно, чтобы ими были оснащены палаты. Поэтому ничего не мешало вампиру приходить и смотреть на спящую девушку. Он был не в силах сопротивляться чувству, засевшему глубоко-глубоко внутри. Нужно защитить. Только Богу было ясно, почему же именно сейчас Каллену послали эту девушку. Смотря на то, как обретают истинную любовь его близкие люди, Карлайл хотел верить, что и он этого достоин. Иногда он думал, что такого чувства он в жизни так и не испытает ― в наказание за то, что обратил в вампиров всю свою семью, одновременно и спасая, и губя их жизни. Но вот она ― любовь. Сесилия Свон. Девушка расслабилась и слегка завалилась вперёд. Карлайл аккуратно перехватил её и откинул назад, укладывая на подушки. Сесилия сонно причмокнула губами и позвала его. ― Я здесь, ― сказал Каллен, и Свон окончательно заснула. Карлайл накрыл её одним одеялом, вторым, и какое-то время просто смотрел на умиротворённое женское лицо, слушал ровный писк приборов и тихое сердцебиение Сесилии. Боже, как поразительно она пахла. Карлайл не знал, что в мире существует кто-то, чей аромат может быть настолько прекрасным. Казалось, вампир прошел весь этот путь длиною почти в четыре века, лишь бы однажды найти этот аромат. Его и его обладательницу. Этот аромат задевал в нём всё ― и человеческое, и вампирское, проникал в каждую клеточку тела, как яркая нитка проникает в чёрно-белый узор, придавая ему смысл, делая его живым. У Карлайла было сотни миллионов сравнений, что аромат Сесилии делал с ним, и ни одно из них не было самым точным или полным. Словами это было невозможно описать. Это была ежеминутная потребность видеть её, чувствовать. Карлайл едва ли не дурел от мысли, что Сесилия тоже хочет быть с ним рядом. Она призналась, что он небезразличен ей. Карлайлу же хватило несколько недель понять, что на самом деле он сам испытывает к Сесилии. Просто в отличие от своего сына он не побежал. Эдвард испугался и пытался бороться. Карлайл отдался этому новому, такому неожиданно сильному чувству. Наконец у него был свой человек. Это ощущалось так, будто он оказался внезапно в цветущем саду или на залитой солнцем поляне среди леса, хоть она и была холодной и дрожала как осенний лист на ветру. Сесилия пахла так же, как и в тот день, когда он впервые увидел её и почуял — тубероза, кофе, какао и бергамот, а ещё солнцем, хоть этот аромат нельзя было идентифицировать. Карлайлу показалось, что так пахнут только чистые души, и он в очередной раз с удовлетворением подумал о том, как необыкновенно ему повезло с тем, что она была предназначена ему, а не кому-то ещё. Через пару минут она уже расслабилась и тихо сопела на своей больничной кровати, а Карлайл всё также продолжал ритмично гладить её по чёрным, мягким волосам, думая о том, как сильно хотел бы встретить её многим раньше. И глядя на неё, разговаривая с ней, Карлайл думал о том, что у них всё получится. Конечно, не сейчас, но он и Сесилия Свон будут вместе. Не только потому, что так говорили видения Элис, не потому что так хотел сам Карлайл, и не потому, что Сесилия была в него влюблена. Просто, потому что они оба родились, чтобы быть вместе, чтобы стать единым целым. *** Она лежала на второй половине огромной кровати и прижимала к себе уголок объёмного одеяла. Вампир подошёл к ней лишь после того, как выключил ледяной кондиционер: помнил, что из-за обильной кровопотери она может мёрзнуть по ночам, а мужчина и так боялся, что после сегодняшних событий она заработает себе простуду или что серьёзней. Хотелось коснуться её щеки, снова ощутить нежность волос. Кровать, на которой она лежала, была достаточно просторной, чтобы спать на ней хоть по диагонали, но слишком маленькой, чтобы двое могли со всеми удобствами провести на ней ночь. Сесилия согнулась в дугу и спокойно спала, сквозь сон ощущая холодные прикосновения к своим ногам. Из-за снотворного она не сразу могла проснуться, хотя начинала всё ощущать довольно быстро. Она спала беспокойно. Вампир знал, что врачи кололи её успокоительными и снотворными перед сном, но они не лишали сновидений, лишь делали их поверхностными, а сон — глубоким. Сесилия иногда что-то бормотала, обеспокоенно хмурилась, а иногда её дыхание сбивалось. Вампир надеялся, что со временем неприятные впечатления и страх сгладятся, и сон её станет спокойным, но это было процессом сложным, учитывая то, что всё в мире пророчило ей вечную жизнь. Но, как бы там ни было, теперь она была в порядке. Сесилия просыпалась постепенно. В какой-то момент в её светлые грёзы, где она сидела на высокой крыше, свесив ноги и спокойно раскачиваясь над огромной высотой, ворвался какой-то шёпот. Он постепенно усиливался, будто занимая всё больше и больше пространства, а потом Сесилия поймала себя на мысли, что просто лежит с закрытыми глазами, прислушиваясь к довольно явственному шёпоту. Но как только девушка попыталась ухватиться за прозрачный голос, он словно исчез, оставив в её голове пустоту. Её икру сжали, не слишком сильно, чтобы не причинить боль, но требовательно, явно стараясь разбудить, и Сесилия приоткрыла глаза. Принимая более-менее горизонтальное положение, перевела сонный взгляд к ногам и испуганно дёрнулась, заметив гостя. Тёмная фигура на её кровати подалась вперёд, попадая под свет с улицы. ― Луна моей жизни, ― сказал вампир и улыбнулся своей ослепительной, неотразимо-обольстительной улыбкой. Он протянул руку, осторожно убрав длинную прядь, падающую на её лицо. ― Ты напугал меня, ― выдохнула Свон, узнавая в ночном госте своего друга-певца. Это был высокий, безумно красивый мужчина. Футболка и джинсы облегали широкие плечи и крепкие мускулы, кожа у него была светлой, тёмные волосы и жгучие рубиновые глаза в ночном освящении казались чёрными, словно две бездонные ямы. Он сидел чуть в профиль и смотрел взглядом, который так и лучился силой и спокойной уверенностью. Тёмные волосы, уложенные на пробор, широкий подбородок, грубо высеченные скулы, высокий лоб, большой рот и аккуратный идеально прямой нос. Он был красив той особой мужественной красотой, которая только усугублялась, стоило ему очаровательно улыбнуться. ― Прости, не хотел, ― спокойно произнёс он. Потянувшись, он поднял с пола большой бумажный тёмно-синий пакет, с серебряными блестками в форме цветка, и протянул его Свон. ― Я принёс тебе твою любимую еду. ― Спасибо, Иммортэл. Вампир улыбнулся. С этой улыбкой он выглядел таким юным и беззаботным, длинные ресницы едва заметно подрагивали, словно крылья веера, на подбородке лёгкой тенью проступала щетина, губы, словно вышедшие из-под резца скульптора, слегка приоткрылись, а ровные белые зубы заметны были даже в темноте. ― Да, я популярен, ― сказал он и наигранно вздохнул. ― Устала, наверное, от моих песен повсюду. Улыбался он мило. Сесилия полагала, что именно из-за этой улыбки, такой нежной и открытой, она доверилась ему в самую первую встречу. Его улыбка напоминала Свон улыбку отца, когда тот рассказывал старшей дочери удивительные истории о «старых добрых временах», потягивая своё любимое пиво из жестяной банки. ― Вот он ― настоящая звезда. Талантлив и необычайно скромен. Он с самодовольным видом пожимает плечами. ― Всё верно. И жутко хорош собой, ты забыла, ― он позволяет себе хохотнуть, прежде чем внимательно оглядеть её с головы до ног своими кровавыми глазами, и уже серьёзно спросить. ― Как ты себя чувствуешь? ― родной голос, наполненный теплотой и любовью. То ли это был очередной скачок и так сломанной нервной системы, то ли заторможенная реакция на шокирующие события дала о себе знать, но на глазах Сесилии сразу же выступили слёзы, а к горлу подступил ком. Чтобы не подавать виду, пришлось глубоко вдохнуть через нос, прочистить горло и только после этого говорить. «Так и получается, ― подумала она. ― Днём обо мне заботится вампир с глазами цвета топаза, а ночью ― вампир с рубиновыми очами». Она хихикнула на свои мысли. ― Уже неплохо, ― сказала она. ― Доктор Каллен творит чудеса, ― она смотрела на чёрную обертку шоколада в своих руках и вдруг обнаружила, что они стали дрожать. Её нижняя губа затряслась. ― Боже… Я так испугалась, так испугалась, ― просипела она. На глаза наворачивались слёзы. Но плакать нельзя. Здесь плакать нельзя. «Ты не должна плакать, — мысленно повторила Сесилия. — Ты не должна плакать». Вампир смотрел на неё и молчал. Едва заметно нахмурился, обдумывая услышанное. Когда нервы сдали, и Сесилия впервые за эти дни позволила себе подумать о том, что произошло на самом деле, она расплакалась. Девушка хотела это сделать ещё при Карлайле в первый день, но сдержалась, а рядом с этим красноглазым вампиром ничего не держало её эмоции. Он видел её разной, и слёзы из-за запоздалого страха нападения были самыми безобидными слезами с момента их знакомства. Кажется, эта мысль стала последней каплей в её чаше, и она лопнула. Слёзы полились градом по щекам, а Сесилия не могла сдержать рыдания. Он ловко пересел ближе и обнял её. Сесилия прижалась к холодному, мраморному телу и дала волю слезам. ― Ну всё, всё, ― шептал хриплый, но от того не менее прекрасный голос у неё над головой. Ласковые поглаживания расслабляли и гипнотизировали. ― Не надо плакать. Всё хорошо. Мне казалось, кого-кого, а тебя-то смерть не пугает. Вампир обнял её, пытаясь успокоить, но не задавал никаких глупых вопросов. Итак ясно, что послужило причиной такого срыва. Попробуй после нападения и ранения от наркомана быть полностью в порядке. Сесилия слегка согнулась, закрывая лицо руками, прижав лицо к мужской груди. Истерика всё никак не отпускала. Вампир подождал ещё чуть-чуть, и когда рыдания девушки стали затихать, встал и достал из подарочного пакета маленькую упаковку детского сока, и это было чертовски правильно. Выпив яблочный сок, Сесилия почувствовала значительное облегчение. Дыхание всё ещё было тяжёлым, но приступы плача больше не преследовали. Вампир продолжал просто молча сидеть на кровати, обнимая её, гладя по спине и волосам, ожидая, когда она начнёт говорить. Он прекрасно знал, что пока девушка сама не будет понимать, что готова вымолвить хоть словечко без очередной волны истерики, спрашивать что-либо бесполезно. Молчание заполнило палату всего на минуту и уже начало давить на Сесилию. Создалось ощущение, что она должна начать объясняться. Но прежде, чем она открыла бы рот, вампир заговорил сам, и Сесилия была благодарна за эти слова. ― Я рад, что ты в порядке. Правда, ― заверил он, и Сесилии слышались в его словах нотки веселья. Хотя она по глазам видела ― весело ему не было. Рубины были сосредоточены и внимательны, цепляли каждое её движение. Он смотрел и не моргал. Видимо, действительно напугался за неё довольно сильно. ― Да. Я знаю, ― прошептала она. ― Знаю, как для тебя это важно. ― Очень, ― вздохнув, вампир поцеловал её в макушку, а потом отстранился. Девушка быстро провела рукой по горящему лицу, стараясь привести себя хоть немного в порядок. Вампир любезно подал ей зеркальце и влажные салфетки, и не мешал, пока девушка прихорашивалась. ― Твоя крестница тебе нарисовала там подарок. Из пакета с едой Сесилия достала рисунок в файле ― рядом с большим домом стояли три фигуры. Высокая квадратная с каштановым нечто на голове ― очевидно, это были волосы. Рядом с ним фигура поменьше, с тёмными длинными полосками из головы и тонким овалом вместо тела в светло-голубом нечто. И совсем маленькая ― ярко-жёлтая в оранжевом платье. Все три фигуры были сцеплены палками-руками и красным мелком были нарисованы улыбающиеся дуги вместо рта. Помня о том, что девочке было всего десять месяцев, девушка с ухмылкой увидела, где чертила малышка, а где работала рука её вампира-отца. ― Ого, ― присвистнула Сесилия. ― У тебя растёт новый Пикассо? ― У нас вся семья талантливая, ― он довольно надменно пожал плечами и нерешительно, смущённо улыбнулся. ― Я так рад видеть тебя такой, ― лицо его помрачнело. Он задумчиво погладил подбородок, как будто составлял какой-то новый план. ― Какой? Болезненной? ― Сесилия склонила голову набок, копируя его жест, и вопрос, независимо от её желания, прозвучал саркастически. ― У тебя в глазах есть желание жить. Это о многом говорит, ― какое-то время он молчал, спокойно глядя на то, как девушка ела шоколад, запивая молочным коктейлем из бумажной коробочки. ― С твоей прекрасной сестрицей всё хорошо, я так понимаю? ― он хищно улыбнулся, но глаза остались холодными. Тон резок. Сесилия мгновенно почувствовала его напряжение. Каждая «с» в слове «сестрица» выходило у него нарочито шипяще, отчего и обращение звучало пренебрежительно, сдобренное сарказмом. Так вот в чём дело. Вот почему он здесь. ― Кажется, она меня боится, ― аккуратно произносит Сесилия. Не спровоцировать бы волну негодования, вампир всегда был чувствителен к тому, что с ней происходит. Если на Свон негативно влияло её окружение, он был готов сделать всё, чтобы это исправить. Ещё какое-то время он смотрел на Сесилию бесстрастно, но она знала, видела, как в голове вампира с феноменальной скоростью просчитывалось всё, что скрывалось за этими четырьмя словами. Возможно, в них была такая истина, о которой не подозревала даже сама Сесилия. Но вот мгновение прошло, лёд растаял в кровавых глазах, и вампир залихватски улыбнулся. Другую бы напугала такая быстрая смена эмоций, но только не Сесилию, которая уже со всеми его демонами познакомилась и подружилась, которая их ласково поглаживала по рогатым головкам. Возможно, именно из-за того поведения друг всё ещё не нашёл себе спутницу жизни, зато обрёл Сесилию и свою приёмную дочь. ― Иногда и я тебя боюсь, ― честно признался вампир. ― Ладно, я ненадолго вообще заскочил, просто хотел лично убедиться, что ты в порядке. И задать один вопрос. ― Ты принёс мне шоколад, ― Сесилия кинула взгляд на красивый, бумажный пакет, полный фруктов и сладостей. ― Конечно, я отвечу на всё, что ты спросишь. ― Ты же боролась? ― обманчиво мягко спросил вампир. Смотрел бесстрастно, оценивающе, даже отстранённо. ― Когда этот наркоман вонзил тебе скальпель в живот, ты же боролась? Сесилия резко выдохнула. Вот что было целью его визита ― узнать, в своём ли она уме. Действительно ли она в порядке, сохранила ли тот разум, который он вернул ей путём нечеловеческих усилий. Никто бы из живых не смог этого сделать, а для вампира это оказалось возможным. Сесилия была его самой удачной, самой прекрасной песней, которую он смог сыграть на расстроенном пианино, и она стала его частью. Вампир хранил её бережно и боялся, что кто-то её испортит. ― Да, ― заявила она спокойно, но твёрдо. Так, как он всегда хотел её слышать. Он склонил набок голову; выражение уже не отстранённое, а недоуменное. Он смотрел на Сесилию во все глаза. Зацепило. Она задела его чувства. Задела за живое. ― Я не хочу умирать. ― Это чудесно, ― произнёс он, и Сесилия чудесным образом расслышала в его голосе слепую любовь и нескрываемую радость. Будь это другой человек ― она бы разозлилась. Это как радоваться тому, что больное семечко дало дерево, на котором растут хорошие плоды. Но на своего друга-вампира она злиться не могла. Она прекрасно помнила, сколько сил ушло, чтобы из того, чем она была, сделать её. И убедить её, что она не просто «что-то». ― Это то, что я хотел услышать, луна моей жизни. Он выпрямился, поцеловал её в лоб, обдав холодом и своим неизменным ароматом, и направился к окну, планируя покинуть её палату так же, как и появился. ― Подожди. Ты что-нибудь знаешь о серии убийств здесь, в Форксе? Вампир хмыкнул. Посмотрел на неё бесстрастно, глаза блестели, но ничего не выражали, ничего не выдавали, даже обиду прятали. ― То, что это был не я. ― Я не… ― Да, ты не намекаешь, ― хмыкнул он. Засунув руки в карманы джинс, он сделал перекат с пятки на носок, задержавшись так на несколько секунд, а когда вновь встал прямо, как-то неохотно пояснил: ― Это троица вампиров-бродяг, я видел их издалека. Они охотятся на людей в безлюдных местах или ночью, но не похоже, что они хотят задержаться тут надолго. Скорее всего скоро уйдут. Тебе не стоит переживать, ты практически всегда на виду у вампиров. ― Ты имеешь в виду, что мой преподаватель-наставник ― вампир? ― хихикнула она, прикусывая нижнюю губу. ― И это тоже, ― вампир подмигнул ей. Ухватившись за подоконник, вампир сказал ей напоследок: ― Слушай мои новые песни, они красивые, ― и исчез в ночи. Сесилия с улыбкой покачала головой. «Ох, Джексон», ― подумала она. Это имя значит «сын Джека», и его носят только талантливые люди. *** Через два дня пришедший проверить её главврач посоветовал начать ходить, чтобы проверить швы и их плотность, и Карлайл не смог возразить, хотя взглядом просил побольше лежать. Сесилия его не послушалась ― она ходила в примыкающий к территории больнице парк вместе с Чарли во время его визитов, степенно прогуливалась по больничному крылу, иногда даже с пришедшими навестить её Элис и Джаспером. Один раз по пути к Карлайлу к ней заглянул Эдвард. Сесилия тогда впервые увидела парня своей сестры. Он спокойно, по-мальчишески улыбнулся ей, поздоровался, представился, спросил, как она себя чувствует. Эдвард даже понравился ей ― такой приятный относительно молодой человек. Выглядел он даже немного младше неё. Ещё приходила пару раз Эсми, но с ней больно погулять не удалось ― видимо, её Карлайл склонил на свою сторону в вопросе о постельном режиме. Впрочем, когда Эсми приходила, она приносила с собой домашнюю еду, и то, что дальше палаты выходить не давали, Сесилия была готова простить. Как она и предсказывала, они с очаровательной вампиршей мисс Каллен быстро стали хорошими друзьями. Пару раз Сесилии даже удалось дойти до пар в соседний корпус. Правда, преподаватель-немка быстро сдала её Карлайлу, и вампир пообещал привязать её к кровати, если она попробует выкинуть нечто в подобном стиле. Работать ей тоже не разрешали, но на это желания даже не было ― она засыпала вечером как убитая. Один раз, правда, схитрила, и добралась до кабинета Карлайла, решив подшутить над ним, но в итоге заснула за столом из-за введенных снотворных. Проснулась она уже в своей палате, под двумя одеялами, и постаралась не замечать слегка насмешливые улыбки наставника, когда тот приходил её проведать. Этим утром она сама направилась на плановую проверку. Если всё будет хорошо, то в пятницу её выпишут ― Сесилия попросила в пятницу, клятвенно пообещав соблюдать все предписанные рекомендации. Но она и так пропустила почти полторы недели учёбы и не собиралась ждать до понедельника, чтобы выписаться. Хотя, застоя по учёбе не ожидалось ― каждый вечер к ней заглядывала Кристина Макбет, принося какие-нибудь вкусные, но домашние печенья с шоколадом, злаками или чем-то таким. Она приносила конспекты и домашнюю работу, и во время сон-часа в больнице Сесилия делала домашнюю работу. Правда, Карлайл настаивал, что сидеть долго ей нельзя, но девушка обещала больно не нагружаться. Ей сократили количество обезболивающего, и теперь организм медленно приходил в себя. Она просыпалась в семь на утренний обход, и ложилась спать в девять после вечернего уже без всяких лекарств, и думала о том, как сложно придётся восстанавливать привычный режим. В больнице было не очень много людей, поэтому девушка не стала наводить какую-то особую красоту. Палаты располагались в удалённом крыле, а палаты для сдачи анализов были близко, поэтому с кем-то чужим она встретиться не рисковала. Надев белую майку с короткими джинсовыми шортами, девушка собрала волосы в высокий небрежный пучок и бодро направилась в обследовательский кабинет. «Он смотрит на меня в ночи» Сесилия остановилась. Коридоры больницы были оснащены небольшими колонками, из которых обычно лилась спокойная, классическая музыка, и только по выходным передавались разные песни из «топ-10 песен о любви», «топ песен для поднятия настроения» и всё в таком стиле. Сесилия узнала голос, но эту песню она ещё не слышала. «Мой демон пробирается ко мне в окно, И наблюдает за моими сновидениями. Он желает в них увидеть себя, Но я вижу пустоту» Сесилия неловко икнула и облокотилась на стену. Одна из медсестёр тут же подскочила к ней, дабы узнать, всё ли хорошо с мисс Свон. Сесилия кивнула, сказав, что просто слушает песню. «Он сам не человек, но в сто крат опаснее те, Кто может прийти вместо него. Он охраняет мой сон и мои сновидения, Не пускает на своё место, кто может их сожрать». Дальше пошла вторая часть песни ― о том, как второй демон наблюдает за этой парой и охраняет их обоих. Сесилия чувствовала, как у неё поднимается температура, и всё тело начинает гореть. Сесилия откинула голову направо, волосы прилипли к щекам и лбу потными прядями, глаза чуть не вылезали из орбит. Эта новая атака паники была похожа на странное помутнение рассудка, затмившее яркий свет надежды и раскрывшее перед ней все возможные ужасы — холод, сводящую с ума жажду, судороги, конвульсии, смерть «Слушай мои новые песни», ― сказал ей друг. Он никогда не пел о том, чего не знал. Она так и стояла, прижимаясь боком к стене, пытаясь восстановить внезапно ускорившееся сердцебиение. Сесилия спокойно стояла, стараясь дышать глубоко и спокойно, и когда она почти овладела собой, из очередного поворота плавно вышел Эдвард Каллен. Эдвард был высоким, по-мальчишески неопрятный, со спутанными тёмными кудрями. Он выглядел моложе своих приёмных родственников, которых уже успела увидеть Сесилия, и которые могли быть студентами университета или даже преподавателями. Увидев её, он обеспокоенно остановился. ― Сесилия? Ты в порядке? Он оказался рядом с ней в один гигантский шаг и придержал её за плечо. ― Привет, Эдвард, ― кивнула Сесилия, выпрямляясь. Обычно в песнях Джексона она находила успокоение, но сейчас у неё появилось только больше вопросов, хотя её смысл был ясен. Это для простых слушателей это был просто красивый текст, на самом деле каждая его песня была живой историей. ― Привет, ― хмыкнул он. ― Я к Карлайлу, ― объяснил Эдвард. Сесилия непонимающе нахмурилась сначала, а потом вспомнила, что в кабинет Каллена можно пройти через этот коридор, но он только для сотрудников и пациентов. Наверное, Эдварду сюда было нельзя. Сесилия не часто видела его так близко, и только заметила, как он похож на свою приёмную мать Эсми. Розали и Джаспер действительно были похожи на Карлайла, а потому их можно было назвать дальними родственниками доктора Каллена, а вот Эдвард и Элис больше походили на Эсми. Сесилия вспомнила, что по легенде Карлайл и Эсми ― сводные брат с сестрой, а остальные ― приёмные дети. ― Пожалуйста, я же не Цербер, чтобы охранять вход, ― усмехнулась она. Убедившись, что голова у неё больше не закружится и сердце бьётся ровно, девушка оттолкнулась от стены. Эдвард придержал её и тоже улыбнулся, отчего у него на щеках появились ямочки. ― А как твои дела? ― бодро спросил он, ненавязчиво направляясь за ней. Кажется, Эдвард собирался проводить её, куда бы она не пошла. Сесилия не стала возражать ― упасть где-нибудь ей вовсе не хотелось. Она не совсем понимала, чем был вызван столь внезапный приступ паники, почему песня вызвала у неё такой огромный страх. Она подозревала и так, что Карлайл может наблюдать за ней, когда она спит в больнице, и знала, что иногда, чтобы унять беспокойство, Джексон смотрит на неё спящую или на свою дочь. Она это знала, но почему же всё равно испытала такой страх? ― Мои прекрасно, ― справившись с собой, улыбнулась она. Она помнила, что Эдвард читает мысли, и попробовала контролировать свои. Она смотрела на коридор и отражала его в своих мыслях, и судя по лёгкой ухмылке, её старания были замечены. ― А твои? ― С каждым днём всё лучше. Знаешь, вообще-то, я никогда не был так счастлив, ― Эдвард внезапно тихо рассмеялся, слегка запрокинув голову. Его слегка мокрые волосы были взъерошены. Сесилия удивилась такой открытости с ней, но Каллен весь словно светился изнутри, и видимо его счастье было слишком сильным, чтобы хранить его внутри. А Сесилия была в курсе всей истории, и могла бы понять его. ― Мне очень повезло, на самом деле. Ну, что я сдержался с твоей сестрой. Белла моя певица, и… и я рад, что у меня хватило сил. Для многих бессмертных большая радость найти такую любовь. ― Такую любовь…Как ты и Белла? ― без всякого удовольствия спросила Сесилия. Говорить про сестру ей хотелось меньше всего, но она не имела право омрачать светлые чувства Эдварда. ― Да, или как Карлайл и… ― начал Каллен, но тут прервал себя на полуслове. Сесилия, которая слушала его немного рассеяно и невнимательно не сразу поняла, что не так сказал молодой вампир. Потом она повторила его слова про себя ещё раз и вперила тёмно-серые глаза прямо в Эдварда. ― Карлайл и?.. ― повторила она и тут же спокойно предположила: ― И я? Эдвард не успел ответить ― предмет их обсуждения вышел из поворота, и только предварительно положенная на плечо Сесилии рука Каллена-младшего удержала её от столкновения с доктором. ― Сын. Привет, ― не скрывая удивления от того, что увидел их вместе, произнёс Карлайл. Каким-то машинальным жестом он потянулся к ней, и Эдвард убрал руку. Его отец аккуратно взял Сесилию за локоть, поддерживая. ― Что-то случилось? ― было непонятно, обращался ли он к ней, волнуясь о её самочувствии, или спрашивал Эдварда, имея в виду причину его визита. ― Нет, ― качнул головой всё ещё сбитый с толку юноша и глянул на девушку. ― Сесилия, я… ― Всё хорошо, Эдвард, ― кивнула Сесилия, но холодную спокойность в её голосе сложно было не заметить, особенно вампирам. ― Доктор Каллен, ― неожиданно официозно кивнула она, и, освободив руку от несильной хватки, направилась в сторону нужного кабинета. Прошло всего несколько секунд, но Сесилия успела заметить этот взгляд. Ничем неприкрытый взгляд, которым Карлайл смотрел на неё, когда они были вдвоём, или когда рядом был кто-то из его семьи. Сесилия так и не смогла понять, что именно говорил этот взгляд. Смотрел на неё… как? Удивлённо? Восхищённо? С любовью? «И так, и так, ― словно строчку из песни, тянул у неё в голове хриплый голос Иммортэла. ― И удивлённо, и восхищённо, и с любовью»