Почему бы вам не пойти в...

На разрушенный город опустилась тяжелая кобальтовая синева. Звезды, прилипшие к небосводу, недвижимые, освещали нам путь. Погода немного успокоилась, ветер стих, и на его смену пришел ночной морозец. Мы осторожно вышли из укрытия. Ханджи огляделась и дала добро на дальнейший путь. Вокруг были только домики, поросшие диким плющом. Из окон торчали мохнатые ветви. Дорога, по которой мы шли быстрым шагом, устилалась слоем грязи после дождя. Я перестала чувствовать ноги после часа пути. Ханджи молчала, но по ней было видно, что идти ей тоже сложно. Мы с ней больше не говорили с того момента, как вышли из подвала. Ее лицо было сосредоточенным и напряженным. Она постоянно осматривалась и проверяла, не отстаю ли я. Мы вышли на тропинку, ведущую через небольшую рощицу вдоль болота. Воду накрывала густая сеть из водорослей, а края утопленного бережка обрамлял куцый камыш. Я слышала, что люди раньше верили в русалок и леших. Я не до конца понимала, кто это такие и почему они так страшны. Наверное, они были слишком красивы, раз люди добровольно отдавались в лапы этим существам. Я вперила изучающий взгляд в трясину. Внутри поселилось волнение: казалось, что оттуда вот-вот вынырнет чешуйчатая рука полу-женщины полу-рыбы и затянет меня за собой на дно. Струи ветра причудливыми узорами уложили тину на мутной воде. Камыш мерно шуршал и качался как маятник. Мы ступили на деревянный помост, возвышающийся над болотом. Доски были хлипкие, видно, что гнили уже давно. Ханджи потрогала начало помоста ногой, затем аккуратно ступила на доску и остановилась. Когда она подпрыгнула, мое сердце пропустило удар и будто остановилось. Если бы она провалилась, то это могло иметь последствия — вода была грязная и ледяная. Но все обошлось: ученая повернулась на меня и махнула рукой, зазывая двигаться дальше. Мы шли медленно, держась за шатающиеся деревянные перила. Я старалась не смотреть вниз и не вглядываться в непроглядную гущу трясины. — Это ру… Русалка! — заорала что было мочи я и попятилась прочь от всплывшей мертвенно-бледной руки. Ханджи резко обернулась на шатающуюся в ужасе меня и подскочила ко мне. Мгновение… Я теряю равновесие, пытаясь обойти гнилую доску, упираюсь всем весом на хлипкий поручень. Все вдруг резко замедлилось: небесный купол опасно покачнулся, под ногами что-то хрустнуло и резануло по слуху, крик Ханджи, ее обеспокоенное лицо и тянущаяся ко мне рука. Она схватила меня за сорочку и рывком вытолкнула дальше на деревянный помост, все вокруг вернуло привычную скорость, я кубарем покатилась по гнилым доскам и шлепнулась о них затылком. «Хрум! Плюх!» — раздалось в метре от меня. Я в ужасе развернулась на звук и запричитала себе под нос. Резко вскочив, забыв о не твердой поверхности под ногами, я подлетела к краю помоста, упала на живот и ухватила насквозь промокшую Ханджи за руки. Ее очки слетели, волосы растрепались и смешались с тиной. Она сильно закашлялась и изо рта вылилась мутная вода. — Держись, давай, — повторяла я нервным шепотом, подтягивая ее на доски. Женщину била крупная дрожь. — Еще чуть-чуть… Мы упали на помост, тяжело дыша. С Ханджи ручейками стекала болотная вода, ее всю трясло, и я даже слышала, как стучат зубы. Я снова подползла к краю помоста и выудила из трясины ее очки. Вытерла краем сорочки и, добравшись до выжимающей волосы женщины, протянула ей. — Прости… Спасибо… — не глядя ей в глаза, прошептала я, — Прости… Я закрыла лицо руками и потерла веки. — В-все в п-п-порядке, — заикаясь от холода, быстро проговорила она. Я взглянула на ее лицо — точно заболеет. Вся бледная и болезненно сжимающаяся, сидела, пытаясь выжать сорочку. Я встала на колени перед ней и крепко прижала ее к себе. Весь холод вдруг передался мне, но было все равно. Я быстро растирала ее плечи, чтобы хоть немного согреть. Ханджи впилась руками мне в спину и продолжала дрожать и покашливать. Мне хотелось успокоить ее, развести большой костер до самого неба, достать теплое шерстяное одеяло и укутать с головой, но было нельзя. Мы должны двигаться дальше, пока не вылезло солнце. Через плечо майора, там, в трясине, я увидела бледный труп женщины. Ее глаза заволокла белая пелена. Невидящий взгляд устремился к небу. Синяя рука одиноко торчала над поверхностью воды. Я сглотнула. Я прислонилась щекой к лбу Ханджи. Слишком горячий. Легонько коснулась губами ее виска, продолжая попытки хоть немного разогнать кровь по телу. Такая беззащитная, уязвимая, будто вот-вот превратится в ручеек и просочится сквозь зазоры между досок. Из-за меня. Я сжала ее сильнее и нахмурилась. Из груди Ханджи вырывались хрипы. Я еле держалась, чтобы не разреветься ей в плечо и не утопиться прямо сейчас в этом же болоте. Чуть отстранившись, я взяла ее лицо в ладони и вытерла капли с щек. Она шумно втянула ртом воздух и болезненно застонала. Сердце сжалось от боли. Я прислонилась лбом к ее лбу так, чтобы кончики носа соприкасались. Я гладила ее по лицу, шепча бессвязные обрывки извинений и ободряющих слов. — Нам нужно идти дальше, — Ханджи выдохнула слова прямо мне в рот, ее горячее дыхание обожгло кожу. Я подалась чуть вперед, но замерла в нескольких миллиметрах от дрожащих губ ученой. Я энергично закивала, будто убеждая саму себя в правильности ее слов. — Да, да, да, мы идем, — шептала я, но не отстранялась, пытаясь пересилить желание раствориться в холодном тумане и больше никогда не существовать. Ханджи оперлась на мою руку и мы миновали помост. Мокрые сорочки липли к телу, холод ломил кости. С каждом шагом я чувствовала, как силы покидают меня. Бросив беглый взгляд на колеблющуюся в воде женщину, я помотала головой и больше не оборачивалась. Мы то и дело останавливаясь на передышку. Ханджи было сложно идти непрерывно. Вдалеке мы заметили десятиметрового титана, вальяжно прислонившегося к широкому дубу. Я испугалась, но майор заверила меня, что сейчас он в анабиозе и ничего нам не сделает, если мы будем вести себя тихо и быстро скроемся с горизонта. Так и поступили — обогнули небольшой лесок по опушке и сделали пятиминутный привал. Я думала, как можно помочь Ханджи согреться, но кроме огня ничего не шло в голову. Стена была уже близко — угрожающе возвышалась над верхушками деревьев. Я терла руки женщины своими, но это давало очень слабый эффект. По мере того, как мы приближались к воротам стены Роза, Ханджи становилось хуже. Она то и дело норовила потерять сознание. Иногда с ее губ срывались хриплые стоны или обрывки бессвязных предложений. Она обращалась сначала к Эрвину, потом к кому-то, чьего имени я так и не смогла разобрать. Я понимала, что температура поднялась слишком высоко и ее мучил бред, но сделать с этим ничего не могла. Когда ее разум прояснялся, Ханджи указывала мне дорогу. Если бы не она, я бы давно заблудилась среди этих одинаковых полей, холмов и перелесков. Запросто свернула бы не туда, петляла кругами, или того хуже, потянула нас назад. Отметками пути для нас служили старые импровизированные стоянки разведчиков, что были в экспедиции задолго до нашего тут появления. Небольшая горстка углей в центре, дырочки от палаточных кольев и еле заметные следы конских копыт, почти насовсем смытые дождевой водой. Когда мы вошли в город, заря начинала заниматься. Ханджи почти потеряла способность возвращаться в трезвое сознание. Нужно было прибавить шагу и добраться до ворот, пока совсем не рассвело. — Две минуты, — быстро кинула я и отошла от Ханджи на несколько шагов. Она устало присела на дорогу и прислонилась к стене дома. Майор посмотрела на меня затуманенным взглядом и покачала головой. — Я скоро вернусь, обещаю! Она попыталась что-то мне сказать, но я быстро попятилась назад и скрылась за поворотом. Легкие болели и будто сдавливались железным обручем. Я огляделась — тишина. Юркнула в первый попавшийся на вид целый домик и взбежала по лестнице вверх. В помещении было темно, но я разглядела большую двуспальную кровать с покрывалом на нем. Резким движением я сдернула покрывало с кровати и заметалась по комнате в поисках какой-нибудь одежды. Ничего на глаза мне не попалось. Чертыхнувшись, я развернулась к входной двери и заметила на крючке старую помятую куртку на застежках. Прижимая к себе покрывало и куртку, я, с по-дурацки воодушевленным лицом, бежала обратно к Ханджи. Времени оставалось совсем мало. Женщина стояла, тяжело опираясь рукой на стену. Я подбежала к ней и начала стягивать до сих пор не высохшую сорочку. Ханджи не сопротивлялась, слабо пыталась поднять руки. Я помогла ей освободиться от мокрой одежды. Взгляд прошелся по телу — стройная спортивная фигура с четко очерченным прессом. Из-под бинтов на груди виднелись полоски шрамов, от тонких бледных до красноватых свежих, только заживающих. Мне было больно на нее смотреть. Глаза совсем потухли и уже почти не различали ни меня, ни местности вокруг. Она тихо вслух произнесла мое имя. Видимо, хотела что-то спросить, но жар и усталость не дали ей этого сделать. Я быстро надела на нее куртку, застегнула на все пуговицы и набросила на плечи покрывало. Повязав его сверху, я подумала, что так она хотя бы немного должна была согреться. Кивнув своим мыслям, я потянула ее за рукав и мы быстро пошли в сторону ворот. Уже близко. Я барабанила в двери и орала, что есть мочи. Солнечные лучи выбивались из-за кроны деревьев и падали мне на лицо. В любой другой день я бы задержалась на несколько минут, чтобы понаблюдать за переливающимися красками на небе, но сейчас эта красота меня пугала. Я чуть не разбила руки в кровь, когда стучала в ворота. Замок протяжно крякнул и дверь отворилась. — Какого хуя так долго, черти поганые?! — я ввалилась в ворота, гневно рыча. Ханджи опиралась мне на плечо. Часовые воззрились на нас с неподдельным ужасом. Они быстро закрыли ворота и поспешили остановиться рядом с нами. — Какого хрена вы там делали?! — галдели стражники наперебой. Они окружили нас и медленно смыкали круг. Я тяжело дышала, не давая Ханджи рухнуть на землю. На моем лице расплылась шальная улыбка. Мы добрались до стены живыми. Живыми! Из-за оцепления вышел высокий мужчина. Он смерил меня суровым взглядом и громогласно скомандовал: — Нужно доставить их военной полиции. Я опешила. Солдаты переглянулись, зашептались и сразу принялись выполнять приказ. Двое вышли из круга и потянулись к Ханджи, чтобы увести ее за собой. Я аккуратно опустила майора на землю, придерживая голову. Затем резко вскочила и не давала никому подойти к ней. — Вы совсем охуели? Пошли вон отсюда! Вы не видите — ей нужна помощь! Срочно! — я орала охрипшим голосом до еще большей хрипоты. Думалось, что голос вот-вот пропадет, но мне было все равно. Солдаты не решались подойти к разъяренной мне, вид у них был озадаченный или даже напуганный. Я набросилась с кулаками на одного часового, который хотел схватить меня за шкирку. Я лупила его руками в грудь и рычала, но ему было будто все равно. Кто-то оттащил меня за локоть, развернул и я, не удержав равновесие, шлепнулась рядом с Ханджи. — Кара, — позвала она меня и, взглянув мне в глаза настолько серьезным взглядом, насколько могла, отрицательно покачала головой. Я свела брови на переносице. Чьи-то руки грубо подхватили меня сзади и поставили на ноги. Я не стала больше упираться. Нас усадили в повозку, и возница тут же тронулся. — Да ну твою ж мать…