ПРОДАТЬ ДУШУ ДЬЯВОЛУ

Дрожь по рукам и сердцу переходит в наступление горла, мне трудно дышать, я не чувствую своей гортани, голова кружится от изрядной тошноты, и просто сложно сделать глоток этого паршивого воздуха. Мне сложно. Будто бы меня накрыл сонный паралич, и я не могу понять это жизнь, или ещё сон. Я пытаюсь взять себя в руки и облокачиваюсь на поручни между задними сидениями. Закрываю глаза и слышу как дверь открывается. Раз. И я вжимаюсь в кресло всё больше, не чувствуя своего тела, и парируя в мыслях бесследно. Два. Антон что-то произносит мельком, и сидение возле меня начинает скрипеть, будто бы в него падают. Три. Я сразу же чувствую его терпкий запах, его ни с чем не спутать, который касается всех моих рецепторов и кожи, впечатывается напрочь, оставляя следы, которые вызывают жестокую тревогу внутри. Я до сих пор не могу открыть глаза и даже посмотреть на него. На меня давит безмерная тревога, и даже с закрытым взглядом, я ощущаю, как дергает глаз. Мне сложно сделать даже вдох. Дыхание словно перекрыто, и я слабо контролирую все свои жизнеспособные функции. — Поехали на квартиру. — произносит брюнет совершено легко и спокойно. Его голос воодушевлял моменты, будто бы ничего не произошло и всё как обычно развивается в нужном русле. Но ведь так не бывает. Водитель сразу же включает ключ зажигания и трогает с места проишествия. Меня водит кругом от поворотов к проезжей части, но я всё так же не размыкаю веки, ощущая, как боль всё поминуто пронзает моё девичье тело. Резко тепло его руки накрывает мою ладонь на подлокотнике. Это касание немного обескураживает все мои мысли. Егор сжимает мою спелую кожу, проходя между пальцев, совершенно не произнося и слова. На секунду меня возвращает обратно, и я приоткрываю тяжелые веки, которые падают на меня всё новыми обстоятельствами. Мои зрачки в поисках ответов. И я их нахожу. Взгляд опускается к его руке, которая с побитыми костяшками, и кровоточит. Я вижу свежие раны, которые следовательно раскрывают историю тех минут за дверью, когда меня вывели на улицу. Сердце начинает дурмано колотить, и я просто сбиваюсь с ритма умеренного пульса. Чёрт. Я не могу молчать. — Что случилось? — пытаюсь говорить спокойно. — А, ты за руку. — повернул свой взгляд в сторону подлокотника брюнет. — Пришлось приложиться, так как слова не все понимают. Его тон был совершенно спокойным, словно пару минут назад ничего не случилось. Будто бы я стала слепой и глухонемой. И совершено ничего не поняла. Мне было очень глубоко интересно, почему он считает меня слепым котёнком. Почему он, чёрт возьми, ничего мне не объясняет. Я не картинка, не игрушка, я человек, которому нужны ответы. Прямо сейчас. Выдыхаю. Пытаясь набраться сил, которые опустошают меня. — Егор. — перевожу свой взгляд на него, видя синие зрачки в пару сантиметров от себя. — Я слышала выстрел. — Я знаю. — Я видела в твоей руке ствол. Ты ранил его. А потом? А потом добил? Мой взгляд становится отстранённым, я ощутила полное безразличие в его зрачках, полное бездействие к своим чувствам и эмоциям. Я не знала, что произошло в тот момент. Я не могла понять, почему он сейчас ведёт себя так, будто бы всё ок. Но Егор только отвёл в сторону свои океаны. Он молчал. Смотрел в окно пропадающих небоскрёбов, видя, как меняется ночная вуаль за стеклом. В то время, пока по моей спине сходил седьмой, холодный пот, а руки дрожали от дикости поступка, я просто даже места себе не могла найти. Меня воротило со стороны в сторону, и я не могла ничего с этим поделать. Со всем отвращением убираю руку с-под его раненной ладони. Во мне целый феэрверк его недосказанности, и боли, которая льётся наружу. Я жду, нет я просто требую, чтобы он поговорил со мной, чтобы он поставил меня в известность. — Где Макс? Почему я слышала ещё один выстрел? — Макс будет отрабатывать украденное и мои потраченные нервы. — совершено спокойно произнёс Булаткин, смотря за проезжей частью. — Ты убил его? Егор! Ты убил его? — касаюсь его объемной курточки ладошками и пытаюсь повернуть его в свою сторону, чуть ли не истеря, задавая всё тот же вопрос. — Что ты с ним сделал? В миг его зрачки стали тёмными и такими пластмассовыми. Я никогда их такими не видела. Он не смотрел на меня злостно, он просто излучал всё самое дикое в своём взгляде, будто бы я перешла его грань. — Почему ты молчишь? Скажи мне… Скажи, что там произошло… Я прошу тебя!!! — выкрикиваю со всех сил, крепко сжимая ткань куртки и стягивая её на себя. — Я сделал то, что нужно было сделать. И в первую очередь защитил тебя от всех последствий. — Егор… ты не понимаешь… — чуть ли не плача произносит мой тоненький голос. — Нет. Это ты не понимаешь. — со всей силы меняется моё равновесие, когда Булаткин обозлено хватает меня за горло и прислоняет к сидению, жёстко и сердито сжимая. — Ай. — пищу от громкого всплеска его агрессии по моим скулам. — Тебе стало жалко его? Серьезно, Саб? — шипел голубоглазый своими эмоциями. — Никто не заслуживает такого… никто… — чувствую, как солёное море выходит с моих чувств наружу, и щеки заливаются красной краской. — Никто. Кроме него. Он заслуживает самую большую казнь, и дело тут вовсе не в деньгах. Нет. Деньги — это пыль. Бесценно — то, что внутри. И сейчас ты всем своим видом это обрываешь, не доверяя моему слову. Переживая за этого ублюдка. Ты серьезно, скажи? Он произносил слова с таким размахом, с таким душевным не спокойствием, делая акцент на каждую запятую изречения. Я читала в его глазах некую обиду, скрежет души и полное разочарование. Но мне почему-то не хотелось останавливаться, мне было так же больно, и я хотела услышать правду, которую я заслуживаю. — Ответь мне только на один вопрос. Он жив? Егор посмотрел на меня с некой насмешкой, я видела как горевшие до этого глаза агрессии, стали стухать и наполняться неким тщеславием. Ему было смешно, в то время, когда я не находила себе места. — Сука. — с отстранением убирает свою хватку Булаткин и возвращается обратно на своё место. Я не могу уследить за нитью его поведения, оно настолько скачет из крайности в крайность, что путает меня во всём. — Я хочу знать правду. Скажи мне её. Мне это нужно. — Чувства нахлынули? Захотела защищать его? В какой момент? — сново повернулся ко мне брюнет. И наши взгляды касались друг друга в пару сантиметров от непонимания. — В момент, когда он держал всех нас на вытянутом дуле ствола, или когда кричал тебе в след, что я не тот? В голове сразу же вырисовывался монолог кинутых мне фраз, их было много, но все они были как в тумане, я совершенно не отдала им должного, словно была в состоянии аффекта. — Ты его убил, чтобы он не сказал лишнего? Про эту сделку, между мной и тобой? Поэтому, ты сказал мне выйти? — Нет, Саб. Не по этому. — произнёс его холодный тон. На меня смотрели зрачки, которые терялись в этом неизведанном ключе тревоги и не понимания. Он опустил свой взгляд, но сделал это так мастерски безразлично, что я чувствовала себя виноватой. Чёрт возьми. Как я могу быть здесь виноватой? Когда играют моими чувствами, и людьми??? Внутри меня было бешенство от неизведанности ситуации, я была реально слепым котёнком, и просто не могла принять ситуацию, как его существенный род «саб», я не могла отпустить эту историю, и меня просто трясло. За всеми несказанными фразами в моей голове, я очнулась только тогда, когда машина была припаркована в подземной парковке его квартиры в новостройке. Водитель молча выключил ключ зажигания и между нами повисла очень не здоровая тишина. — Антон. Оставь тачку здесь. Завтра мне не понадобятся твои услуги. — Хорошо, Егор Николаевич. Водитель молча передал ключи от amg, и вышел с салона, оставляя нас наедине. Мне было не по себе ещё больше, ведь я не знала, я просто не знала, что вообще принесёт этот вечер. Я была в полном неведении самой сложной ситуации, которая рисовалась перед моими глазами в кровавых оттенках. Но… Я не могла просто взять и отпустить то, что разъедало мне душу и ранило сердце. И к сожалению мой эгоизм, и не понимание ранило в тот момент его вдвойне, но я не отдавала ни себе, ни своим эмоциям отчёт. Всё было как в тумане. Егор открывает дверь авто, кидая на меня свой отстранённый и местами, ледяной взгляд. Я боюсь даже посмотреть сейчас в его океаны. Мне очень сложно. И я не знаю, как это отпустить. — Мне казалось, что ты чувствуешь меня. Впервые блять. Впервые. Я ощутил тоже самое. — резко встал и вышел с машины Булаткин. Меня словно ударило током от его кинутых фраз. В этом взятом простодушии не было ответа на мой вопрос, но там было главное признание, которое прошлось по моему телу цепко и трагически укутывая его в холод, которое так прочно въедалось в шею. Медленно встаю за ним, и закрываю дверь, видя как Егор со спины поднимает брелок-ключ и активирует блокировку машины. Он идёт медленно, совершенно не замечая иду я за ним, или нет. — Я не хочу, чтобы между нами были не договоренности. — разрушаю тишину и брюнет останавливается. В голове я считаю секунды, чувствуя дрожь по губам, и как во рту всё пересохло. — Просто скажи, что с ним всё нормально. Скажи, что он жив. Я хочу это знать. Пожалуйста. Я не хочу верить в то, что ты мог… — не успеваю договорить, как Егор резко разворачивается ко мне. Его взгляд поникший, отстранённый, но весьма глубокий. Он смотрит на меня, и на его лице рисуется не черты, а камень, такой строгий, и жестокий камень. — Лучше бы я его убил, прямо тогда, два года назад, когда он впервые проиграл в моём заведении, чем чувствовал бы сейчас от тебя это недоверие. — прищурился Булаткин, выдавая внутри себя самые жёсткие эмоции. — Егор… — чувствую, как слёзы всё сильнее скатываются с моих глаз, ощущая, что я теряю его, разрываю ту связь, которая строилась между нами на протяжении всего времени. — Нет. Он жив. К счастью или сожалению, мне похуй. Но ты вряд ли его увидишь, поэтому можешь думать, что убил. Занавес. Мне стало больно и от себя, и от его сказанных слов. Внутри резко перемешались все давления чувств, и стало трудно дышать, трудно смотреть на него, и просто ощущать себя живой. Тот услышанный выстрел в коридоре был в меня. В моё открытое сердце. Которое никогда не спрашивали. — Егор, пожалуйста…. — произношу диким трепетом по щекам. Его шаги вмиг стали заметно ближе, словно это отдалённое расстояние совершенно не имело своих последователей. Мои руки стали такими близкими к нему, но я не могла коснутся его. Словно мне запретили, привязали, и пришили к этому бетонному полу. Чёрт возьми. Я не могу его потерять. — Держи. — достал ключи с кармана голубоглазый и передал мне их. — Зачем? — поднимаю к нему заплаканные ресницы. — Поднимайся наверх. Этаж и квартиру ты знаешь. — Но… подожди. А ты? — не понимаю что происходит. Егор резко хватает меня за руку, и раскрывая ладошку бросает связку ключей, крепко сжимая её, что я чувствую каждую грань его неспокойствия. — Я не хочу тебя видеть.