ПРОДАТЬ ДУШУ ДЬЯВОЛУ

— Честно. Я разбит. Я не думал, что вообще смогу с тобой встретиться, — произносит обеспокоенный голос. — Ну вот мы встретились. — отвечаю совершенно прозаично, не показывая свои внутренние изречения, словно их и не было. — Как ты? Как себя чувствуешь? — совершенно без намёков на моё положение спрашивает Макс. В горле становится совсем сухо от этого разговора и лишь по этому я выпиваю остаток чая, отправляя пустую чашку на угол стола, и с опущенного взгляда, резко перевожу на него. — Всё очень хорошо. Ты как? Считаю это внутренней победой, так отнестись к ситуации, и ответить на неё достаточно отстраненно, без капли прожитых чувств в прошлом. — Саб, я такой мудак. — закрывает лицо руками парень, и всячески показывает своё обеспокоеннее. — Бывает. — молча перевожу взгляд на проезжающие машины за окном. На улице во всю благоухает весна, и от этого мои эмоции просто немного заглушает призрачный ответ. Мне совсем здесь нечего делать, и жаль, что я это не сразу поняла. — Если ты хочешь, я всё исправлю. Я всё изменю, я сделаю так, что ты не будешь в том рабстве. Ничего не будет, так как тебе не нравится, — словно в диком самбуре летят слова с уст Максима, он не даёт отчёт эмоциям, он их передает словесно, переходя с крайности в крайность. И мне просто становится смешно. Смешно. Человек реально думает, что своим поступком почти год назад, сейчас, в данный момент, может его исправить словами. Сделать что-то и перечеркнуть всё дерьмо, которое подбросил мне в жизнь?! Люди слепы. А когда их не любят, так вообще становятся социопатами, не понимают, как складывается жизнь других, и что они забыли в ней. — Что ты исправишь? Моего ребёнка усыновишь? Вернешь время и не продашь меня? Не заставишь работать на онлике? Не будешь вести себя как конченый? Или не будешь принимать наркотики? Что из этого? — Всё, что только скажешь. — не может усидеть на месте парень, и его глаза бегают с завидной регулярностью, показывая свою отрешенность, словно он вовсе не со мной сейчас. — Мне от тебя ничего не нужно. И я не о чем не жалею, что было после тебя. — произношу это с гордостью, ощущая полное счастье от того, что всё как нужно, разложилось по полочкам. И вижу полное отчаяние впереди себя. По его зрачкам проходит не то, чтобы холод, они пустые, и никому не нужные. Мне даже смотреть в них противно, не то, чтобы говорить. Я держу себя с мыслями, чтобы не встать, и не уйти прямо сейчас. Хоть и хочется это сделать безумно. — Ты любишь его? — пролетают слова, которые для него ничего не стоят, в мой адрес. — Это не твоё дело. — Любишь. Ты даже меня так не любила. Я же вижу, какая ты. Другая. Чувствуешь себя под надежным плечём, не то, что я, наркоман с трущёб. Что я тебе мог дать. А он может всё. — Мне жаль, что такое светлое чувство для тебя измеривается только в материальных благах. — Саб. Он не любит тебя. Я не хочу чтобы ты сново была разбита. Да я мудак. Но я хочу всё исправить. Слова проходят по мне холодом, абсолютно не задевая. — Ты и представить не можешь насколько это страшный человек. Мне больно от одной мысли, что ты там с ним. — Заткнись пожалуйста. И вообще ничего не говори о человеке, которого не знаешь. Хорошо? — чувствую волнение между ребер, от услышанных слов, которые совсем ничего не могут решать в моём восприятии. — Подожди. — копошиться в кармане куртки парень, и через пару секунд достаёт телефон, что-то в быстром темпе нажимая на дисплее. Я молчу. Пытаясь даже не реагировать на его поведение, будто бы я вот-вот сейчас покину это заведение, и все вокруг растворится, даже не оставив осадка пресной встречи. — Слушай. В секунду включаются слова знакомого мне голоса, они проходят по икрам, лимфоузлам, фиксируются в голове и просто давят в груди, но я их слышу, и не могу просто выключить этот звук. «Мне нужны таблетки. Таблетки которые прерывают беременность. Я знаю, что ты сможешь мне помочь» Стоп. Сигнал прерывается, и всё словно в чёрно-белых тонах, выключается и не передает яркости этой действительности. Я внимательно слышала голос Егора, и просто не могла его не узнать, он слишком отпечатался в моей памяти и душе. Мои глаза проходят по Максу, который гасит дисплей телефона и откладывает его в карман, продолжая ждать моей реакции. Он даже сейчас ведёт себя, как совершенно не подобающий поступкам мужчина, и от этого не вызывает в моем внутреннем мире ни капли естественных эмоций. Легко хватаюсь за свой бежевый тренч, и поднимаюсь с дивана, надевая его на плечи. Совершенно не оставляя и мысли на продолжения, кроме как апатии ко всему. — Саб… — ноющие звуки врываются в моё сознание. — Ты жалок. Не пиши мне больше. — отдаю отчёт свои словам и не спешно покидаю это заведение. Внутри совершенно нет диссонанса от услышанного. Мне наоборот кажется, что эта история меня закалила и перевела с позиции жертвы в более востребованную роль. Я смогла сказать этой ситуации «прощай», до конца осознав, жизнь подарила мне новый шанс, новую главу, где мне комфортно. Слова звукового крутились в моём воображении, но я впервые не поддались эмоциям. Я впервые больше верила в него, чем в себя. *** Наши взгляды сплетаются в одном пасьянсе. У меня горит внутри только от мысли, что этот мужчина мой, на все квадратные метры этого ресторана. И у нас сейчас свидание. Наше личное. Никем не тронутое. И совсем без лишних ушей и глаз. Легкое волнение подступает комом, когда он разрезает филе миньон и кладет кусочек мраморной говядины себе в рот. Он выглядит превосходно даже с этой стекающей кровью от медиум прожарки, на губе. — Подожди. — украдкой беру салфетку и через стол, приподнимаясь, тянусь в лебединой хватке, немного вытирая капли крови с брутального лица. Блондин улыбается мне в ответ, словно ему нравится такая забота, но об этом он не привык говорить. — Как провела день? — Скучно, — опускаю глаза и пытаюсь взять на вилку листья валерьяны в своей тарелке. — Мне хочется чаще устраивать тебе такие дни, а ты в них скучаешь, нужно наоборот отдыхать. — Я буду стараться. — Завтра, — доедает кусок сочного мяса Булаткин. — Мы едем к доктору. — Что-то случилось? — Через девять месяцев случится. — прозаично намекает о моём положении доминант. В голове играют мысли о том, что вот завтра мы как каждая любящая парочка поедем на узи, услышим сердце малыша, сделаем его фото, и я просто умру от этой мимишности. Уголки моего рта в унисон начинают растягиваться, представляя эту картину овер сладкой, словно десерт, который нам подадут через пару минут. Но это вовсе не панакота. — Хорошо. Давай поедем. — улыбаюсь. — Саб. Мы решить вопрос с беременностью. — сразу же отставляеь тарелку блондин, ставя приборы накрест друг другу, позиционируя чёткое нет. И у меня словно земля ушла с под ног, а всё вокруг растворилось в призрачной вуале надежд, показывая, как больно меня ударили эти слова. Я до сих пор не верила, что он решился на это. И в голове сплывала только одна единственная строчка с дневника: «Он убил его» — Что ты хочешь с ней решить? — даже не смотрю в его сторону, мой взгляд потерянный, и опущенный где-то вдаль. — Я не хочу этого ребёнка.