Саундтреки: Badema — Urga In This Moment — In the Air Tonight
В самый разгар безоблачного дня, когда небесное светило особенно безжалостно, хотелось хоть ненадолго погрузиться в прохладу тени. Так случайный зритель мог заглянуть в очередной, ничем не отличавшийся от многих класс, затерянный среди этажей и коридоров огромной Школы ангелов и демонов. В помещении стоял тихий, всё норовящий перейти в безудержный гул. Маленькие ученики, которые совсем недавно поступили в школу, уже заполнили все парты, слишком большие для них, и дёргали свисающими со скамеек ножками. Они постоянно переглядывались по сторонам в поисках чего-то интересного, трепеща неокрепшими крылышками. Какие-то из них были белоснежными, другие — тёмными или бордовыми с еле проглядывающими рожками. В прочем, они сидели вперемешку, прижавшись друг к другу вплотную, ещё не в полной мере осознав свои отличия. Среди детишек можно было заметить и одни ярко красные крылья, характерные для рождённых нефилимов, но они быстро терялись на фоне остальных. Для них это было не важно. Начинался их последний урок на сегодня, молчание и усидчивость давались детям с большим трудом. Особенно учитывая, что их учитель по истории Небес как всегда задерживался или просто не хотел приходить раньше положенного часа. Такое повторялось много раз, поэтому оставленные на произвол собственного воображения дьяволята уже знали, что можно пошалить. Пара мальчиков пытались взлететь вверх и коснуться потолка, пока их взволнованно останавливали другие ученики, боясь последующего наказания. — Вы же упадёте! — ворчал маленький кучерявый ангел, которому не посчастливилось стать старостой этого класса. — И что! Старик мне ничего не сделает! — задорно отвечал ему демонёнок, стреляя карими глазками, на что встретил смешинки одноклассников. — Я убегу быстрее, чем он хоть с места сдвинется! Ха-ха! Этого было достаточно. Словно почувствовав призыв к действию, остальные детишки подхватили смех, перебивая друг друга всё громче и громче, до боли в голове. Они кривлялись, хохотали, толкались и бегали с невозможным для взрослого безразличием ко всему остальному миру, что бесконечной чередой раскинулся за пределами их маленького класса. Кто-то из особо правильных ангелочков пытался их вразумить, но создавал лишь больший шум. Такое стихийное бедствие никогда не останавливалось само по себе — могло помочь лишь внезапное появление преподавателя. И он появился, приоткрыв скрипучую дверь на втором ярусе класса. Правда, никто из учеников этого не заметил. Согнутая от старости фигура окинула взглядом качавшиеся из стороны в сторону парты презрительно и с негодованием, словно это повторялось уже неоднократно. Но в глазах старика было что-то ещё: затаённое, гадкое и прилипчивое. — Тишина! — прохрипел давно дрогнувший голос, но он остался неуслышанным. Детишки продолжили дразниться с прежней беззаботностью. Возмущение, так свойственное ему в былые века, захлестнуло учителя. Он покажет этим негодникам! Его рука, изрезанная реками из выступивших вен, невысоко подняла позолоченный посох. Звонкий стук тут же отзеркалил от металлической поверхности балкона, заставив десяток маленьких головок взволнованно вскинуться вверх: туда, где стоял старый ангел. Среди них прошёлся нервный вздох понимания, что последует затем. Но он и не думал начинать свою тираду о том, как же распустилось новое поколение, потеряв всякое уважение к старшим и должное смирение. Он слишком устал для этого. Ангел лишь двинулся в сторону закрученной лестницы, одной рукой опираясь на свою старинную трость. Передвигался он и вправду очень медленно, кряхтя что-то непонятное после каждого сделанного шага. Наблюдать за этим было даже немного страшно. Он был словно назидание для юных душ, которые никогда не должны познать тех тягот и лишений, что приносит с собой осень жизни. Спускался учитель тоже мучительно долго, позволяя малышам в полной мере зардеться от молчаливого стыда, пока они покорно рассматривали сложенные на партах ручки. Наконец, ангел дошёл до своего широкого стола из дуба, на котором в беспорядке раскинулось множество книг. Усаживаясь на удобное кресло, откуда и проводились все уроки, он вздохнул со скрываемым облегчением. Лишь сейчас лучи солнца безжалостно осветили его поблёкшую фигуру. Когда-то он был красив, и даже очень. Статен, как и все ангелы, преисполненный особенной гордости. Но время на пару с унижением делают невообразимые вещи, и сейчас его вид вызывал лишь жалость. Две огромные носогубные складки разделяли это лицо на три резкие части. Невозможно было посчитать, сколько морщин он на себе хранил — они заполнили собой всё: от лба до истлевших губ. Его редкие, и оттого прилизанные волосы были белее только выпавшего снега. Когда-то голубые, такие ясные и глубокие глаза давно отцвели и запали внутрь, словно череп рвался наружу, прочь из этого обветшалого тела. Он был очень, очень стар. Люди обычно не доживают до такого возраста, умирая от любой из тысячи болезней. Но, к сожалению, это был бессмертный, что не мог скончаться от естественных причин и никак не решался окончить свою мучительную вечность. Он лишь упрямо старел, запертый в стенах Школы, где время было властно над ним. Он молчал слишком долго, вперив в детей строгий взгляд из-под нависших век. Наконец, терпение учеников не выдержало, и один из них решился поднять глаза на учителя: — Архангел Кроули, простите нас, — виновато пролепетал староста, пугаясь того, что видит перед собой. И так безобразное лицо искривилось в какой-то болезненной гримасе от услышанного. «Архангел». Голос наполнился холодом, когда старик произнёс: — Если подобное ещё раз повториться, то вас ждёт на… Дьяволёнок, который ранее самолично учился летать, прыснул от смеха, но тут же замолк, когда страшные глаза переместились на него. — Молчать! — прошипел Кроули со всей возможной строгостью. — Извините… — замялся мальчик, подёргивая чёрными крыльями. Ему влетит. — Это поведение недостойно ученика, Йен. Сейчас же покинь класс, — сказал ангел, скривив то, что осталось от его губ. — Простите! Ну пожалуйста! — выпалил маленький демон с широко раскрытыми глазами, боясь, как бы родители не наругали его потом. Былое бахвальство тут же спало с дерзкого личика. — Сейчас же принеси вон те свитки с третьей полки, — повелительно велел ему Кроули, дрожащей скрюченной рукой указывая направление. Йен без лишних вопросов поспешил выполнить указание старика и поднёс к учительскому столу пару больших увесистых листов, свёрнутых трубочкой. Дневной свет просачивался сквозь пожелтевшую бумагу, делая её полупрозрачной. Ангел тут же указал на самый большой свиток, откидывая остальные: — А теперь встань возле меня и разверни этот свиток так, чтобы весь класс видел, — продолжал он командовать, усевшись поудобнее в своём широком кресле. — И держи, пока я не закончу. Если бы Кроули ещё мог улыбаться, он бы сделал это. Мальчик растерянно захлопал ресницами, но всё же встал напротив многих пар глаз, что неотрывно на него глядели, и прикрылся от них огромным свитком. Ему было интересно, что же там изображено, но он никак не мог посмотреть. Перед остальными же предстало детальное изображение знамени Небес и Ада, которое можно было найти на каждом шагу в Цитадели. Оно было вытянутым, с треугольным окончанием. Красный фон обрамляли позолоченные орнаменты, в которых читалась былая небесная роскошь. Внизу, как инь и ян, друг с другом соединялись ангельское и демоническое крыло, изображая единство. Но центром композиции было совершенно другое — четыре размашистых руны, вышитые золотыми нитями прямо по центру знамени:ᚨ ᛁ ᛋ ᛉ
Они крали всё внимание на себя, маня необъяснимой тайной. Никто из учеников не мог прочесть их, и эта загадка привораживала, словно магнит, заставляя поедать взглядом незамысловатые символы. — На сегодняшнем уроке истории Небес я расшифрую вам значение рун, изображённых на нашем знамени, — скучающе начал Кроули, разрезая воздух приглушённым голосом. Он говорил медленно, делая значительные разрывы между фразами. — Начнём с того, что он был создан ещё очень давно, настолько, что нам достоверно не известно, кем именно. По одной из версий, автором был придворный художник Цитадели, к которому однажды пришло озарение от самого Шепфа, и он выгравировал эти символы прямо в камне. А когда ангел очнулся от омута, уже стояла ночь. Но четыре руны, высеченные им, светились изнутри и озаряли темень вокруг. С тех пор их перенесли на знамя, посчитав знаком божественного провидения. Ангел сделал паузу — то ли театральную, то ли вынужденную. Хоть и было видно, что ему не интересен собственный рассказ, маленькие бессмертные слушали его очень внимательно, волнительно притихнув, словно от начала увлекательной сказки. — Но это всего лишь легенда, — поспешил разочаровать их учитель. — Точных данных нет. Никто из ангелов не решался изменить флаг и пошатнуть древние традиции, поэтому руны и дошли до нас в первоначальном виде. Они написаны на древнеангельском — ныне утерянном языке. Уже во времена моего отрочества он был давно мёртв и использовался лишь немногочисленными носителями, что уж говорить про нынешнее время. Практически все трактаты на древнеангельском были уничтожены ещё после войны Шепфа и Шепфамалума. В частности, из-за этого никто долго не мог понять, что значат эти символы. И только недавно их сумели расшифровать, — сказал он, и в хриплом голосе проступила ирония. — А как? — вырвалось у одного из заворожённых рассказом учеников. Кроули, на удивление, не разозлился — его это скорее позабавило. Казалось, он был не против поговорить на эту тему, и обветшалое лицо даже перестало казаться безжизненной маской, натянутой на кости. Ангел ответил на вопрос: — Насколько мне известно, очень странным образом. Оказалось, что один из бессмертных, владевший древнеангельским, был когда-то свергнут на Землю и лишён крыльев. Говорят, что это самое страшное наказание, которое может вынести Шепфа, — произнёс он как шутку, — но не суть. Главное, что этот самый бессмертный ввёл древнеангельский в обиход у людей, среди которых доживал свой век. А попал он, кажется, на территорию современной Швеции и Норвегии. Жители тех мест ещё не обладали полноценной письменностью, поэтому со временем они стали использовать алфавит, а затем и грамматику древнеангельского языка. Так возникли «скандинавские руны», как их называют смертные. Скандинавы высекали их в камне, писали в обветшалых манускриптах, передавая потомкам свои извращённые сказания о мироустройстве, в которых «Всеотец» даровал им письменность. В прочем, они не далеко ушли от правды… К слову, «руна» означает «тайна». Люди наделяли руны магическими свойствами, и, догадываясь об их божественной природе, складывали о них мифы и легенды. Конечно, с распространением христианства на Земле этот вид записи был вытеснен латиницей. Но люди смогли сохранить не только множество сведений о его существовании, но и расшифровать найденные исторические памятники, с помощью которых был частично восстановлен праязык. Руны продолжали использовать для гадания и прочих бессмысленных ритуалов, но тем не менее интерес лингвистов к ним не утихает. А теперь представьте, какого же было удивление бессмертных, когда они обнаружили свой давно утерянный язык среди людских архивов. К тому же, так любезно ими реконструированный. Маленькие бессмертные слушали его неотрывно, следя взглядом за каждым жестом и напрочь забыв о том, какими же скучными и безучастными были остальные уроки этого учителя. Но его это, казалось, никак не трогало. — Однако я бы не стал доверять всему, что вы слышите, — продолжил ангел, и маска равнодушной неприязни вновь легла на его глаза и вернулась в голос, — это может оказаться очередной красивой сказкой. Такая версия была предоставлена мне свыше в новом учебнике школьной программы, поэтому мы должны пройти данный материал. Вне зависимости от того, достоверен он или нет. Детские лица замерли в недоумении: они совершенно ничего не поняли. Кроули знал это. Он затих, словно переваривая то, что было его обязательством как учителя. Подчиниться. Затем старик возобновил речь, указывая скрюченным пальцем на первый, самый верхний символ знамени:ᚨ
— Это — руна Ансуз. Она буквально переводится как «бог». Обозначает провидение и божественное начало, ознаменует приобретение чего-то нового. В частности, духовного знака свыше. Это — своеобразное послание, говорящее о присутствии высших сил. На самом деле, её значение, как и многих других рун, довольно эфемерно, и его можно трактовать по-разному. Но в предложенной нам интерпретации, — прошипел он особенно надменно, — Ансуз означает зарождение мира, когда Шепфа и Шепфамалум только создавали его. Это — начало, бесконечное и величественное. Именно поэтому она выгравирована первой. Впрочем, Ансуз скорее несёт символический смысл, чем реальный, поэтому не будем долго задерживаться на ней. Переходим дальше. У дьяволёнка Йена, державшего массивный свиток уже добрые несколько минут, знатно заныли руки. Но Кроули этого совершенно не замечал, обращая взор детских глаз на вторую руну:ᛁ
— Следующая руна — Иса. Переводится как «лёд», что довольно точно характеризует её в широком значении. Обычно она олицетворяет собой период застоя, когда всё сковывается и замораживается, словно зимой. Это — пауза, застопорение и в тоже время живительная сила. Этап стабильности и незыблемости, такой же прямой и неизменный, как форма Исы. Одна прямая линия. Её природа очень спокойна и созерцательна. Можно сказать, что эта руна даже призывает к временной пассивности, поэтому революционерам, готовым бросить вызов всему сущему, во времена её господства бывает особенно тяжко, — говорил Кроули, не скрывая еле проявившейся усмешки. — Впрочем, мне очень чётко дали понять, что это — скверный знак, характеризующий собой века, когда неизменная власть ангелов была особенно сильна и охватывала собой весь мир бессмертных. Наверное, чтобы старик, самые лучшие века которого прошли именно в эпоху Исы, что-то не перепутал. Вот так… Ученики вновь уставились на него с пеленой незнания на глазах. Они словно за чем-то тянулись, но никак не могли ухватиться. Для этих юных головок его слова были странными, непонятными и ничего не значащими. Они — к сожалению, или к счастью, — ещё не были в силах осознать, что он пытался до них донести. — Забудьте… — прохрипел Кроули, переводя взгляд на безоблачное небо за окном, что было так насмешливо прекрасно. Казалось, в голосе старика засела едкая желчь, готова в любую секунду излиться наружу горячим потоком. Но он промолчал, лишь указав на третью руну:ᛋ
Она, отсвечивая резкими линиями, особенно выделялась на фоне остальных, напоминая раскат грома. — Это — руна Соулу, в переводе «солнце». Но её также часто ассоциируют с молнией, и не только из-за формы. Ведь она, подобно ей, ослепляет всё, к чему прикасается. Это — колоссальная энергия, несущая изменения и не знающая покоя. Она никогда не остановится и может жить лишь в движении. При этом, Соулу является символом победителей. Солнце, власть, озарение, ясность, мудрость, совершенство — вот, что эта руна в себе несёт. Часто она покровительствует лидерам, придавая им уверенность в собственных силах и указывая на истинный путь в сложных ситуациях. Однако, может сработать против, если её носитель поддастся гордыне и властолюбию. Думаю, очевидно, кто приписывает себе это послание, — произнёс ангел, выдавив из себя что-то похожее на смех. — В прочем, эта руна ознаменует собой ещё и целостность, возникшую из синтеза противоположностей. Принято считать, что сейчас мы живём именно в эпоху Соулу, когда мир вокруг постоянно подвергается преобразованиям, а правила игры сменяются ещё быстрее власти… Кроули выдохнул, ловя взгляды учеников, уже немного подуставших от его не лишённых субъективности объяснений. — И вот, что вам нужно запомнить из урока: эпоха Соулу пришла с началом Второй войны на Небесах. Но до этой темы вы ещё не скоро дойдёте. Кажется, это не очень взбодрило маленьких бессмертных. Ангел же упрямо продолжил, демонстрируя притихшему классу самый нижний символ:ᛉ
— Эта руна — последняя из четырёх, а значит, как и Ансуз, обозначает самые отдалённые от нас дни. Она называется Альгиз. Её значение во всех возможных смыслах: «защита». В одно это слово может вместиться весь смысл одной из древнейших рун. Божественная, всеобъемлющая защита, оберегающая от всех невзгод. Дружба высших покровителей, апогей духовности и соединения со вселенной. Единство, окончательное и бесконечное — вот, что она в себе носит. Альгиз указывает на новое, счастливое время, избавленное от всех невзгод и глупостей прошлого. И конечно, нам хочется думать, что это и есть наше недалёкое будущее, когда мы наконец достигнем Равновесия, — закончил Кроули, высокопарно приподняв руку. — Итак… Он остановился, восстанавливая израсходованное дыхание. Кажется, такие долгие речи, как эта, были для него вредны. Но устал не только ангел: весь класс отчаянно искал нечто интересное в окружавшей их комнате, совсем заскучав от его рассказа. А время всё никак не желало двигаться вперёд, застывая в вакууме тянущегося урока. Внимание учеников вернул лишь скрип ножек кресла. Оттуда, кряхтя и проклиная, поднимался Кроули. Одна из его рук отчаянно сжимала рукоять трости, вторая опиралась на стол. Старик замер в какой-то раскоряченной позе, вызывавшей и страх, и жалость. Дети смотрели на него, не понимая, зачем учитель это делает, но он продолжал подниматься с какой-то глухой злостью в обрывистых движениях, пока, наконец, не выпрямился. Задрал голову, пытаясь воссоздать былую осанку, но его белоснежные одеяния благородного покроя уже не могли скрыть слабость тела. Йен вздрогнул, когда понял, что страшная фигура движется к нему. — Итак… — продолжил Кроули, встав возле изображения знамени. — Мы рассмотрели все четыре руны по отдельности, и теперь пришло время составить из них непрерывающуюся цепочку времени. Именно времени, поскольку руны обозначают эпохи, сменяющие друг друга так явно, что в ходе истории можно разглядеть разломы, оставленные ими. Это — самые знаковые и энергетически сильные события, когда-либо происходившие на Небесах. То, что в корне меняет привычный ход вещей, перечёркивая всё, что было до этого. Такое невозможно пропустить или не заметить. Разлом затянет всех, кто существовал при нём. И чем ближе к эпицентру — тем сильнее. Наверное, вы уже догадались, что послужило переломом совсем недавно, закончив эпоху Исы. Воскрес Мальбонте. Резкий вдох. Это имя, так часто слышимое детьми дома в кротких разговорах, раньше никогда не произносилось на уроках ангела. Хотя казалось, что он был готов подступиться к нему в любую минуту, наматывая круги вокруг, как не решавшийся напасть хищник. Он знал, что силы уже не те, но и уйти не мог: ещё не окончательно ослабла гордость, заставлявшая его древний стан держаться ровно. — Вы, дети Соулу, уже не застали войну, но наверняка каждый из ваших родителей занимал в ней одну из сторон. В этом, естественно, нет ничего преступного, — бормотал он будто бы самому себе, изощряясь в ехидстве. — Да, мы ведь заключили мир, — радостно ответил ему тонкий голосок из глубины класса. Остальные боязливо молчали. Тонкая нить губ старика искривилась. Кроули лишь лениво повернул голову, чтобы поймать взглядом единственного ученика, который слушал его неотрывно. До этого он ни разу не смотрел в сторону золотоволосого мальчика, что был так не похож на своих одноклассников. Нельзя было точно сказать, чем. Его милое лицо было серьёзно, сосредоточено, и лишь бирюзовые глаза блестели так, словно умоляли: «Расскажи!». Красные, неокрепшие крылья смущённо прятались за спинкой, чтобы не задеть сидящих рядом. Крылья были слишком большими для возраста мальчика. От колкого взора Кроули не укрылась и эта деталь. Прищур глаз стал ещё более угрожающим, когда он попытался пошевелить своими, с давно опущенными вниз белоснежными перьями. Незримая опасность задребезжала в душном, пахнущим травами воздухе. — Брухо, сын Престола Тагаса, так? Непослушный птенец, недостойный доблести отца, подал голос… Впрочем, Соулу может удивить и не таким. Здесь бывший пленник станет равен Богу. Хриплый голос Кроули превратился в лёд. Холод тона донёсся до мальчика, разбивая его наивное радушие. Вместо него в сияющих глазах заблестела обида, кристальная и чистая. — Но вы ведь сами присоединились к Мальбонте во время последней битвы! Мне отец рассказывал! — выпалил Брухо, растерянно нахмурив брови. Он вспомнил ярость, заглушившую всё: многовековые связи, принципы, идеалы. Бога. Вспомнил, как дрожала его рука, когда он последний раз заходил в просторный кабинет директора и лихорадочно вытаскивал оттуда все недавно полученные письма из Цитадели. На конвертах с недавнего времени пропало его имя. Кроули отшатнулся, как от пощёчины. Он прерывисто дышал, разгоняя воздух по одряхлевшим лёгким. Ошарашенный гул вокруг предвещал слишком многое, но маленький нефилим упорствовал, продолжая смотреть прямо на учителя, бесстрашный от незнания. Ему ответом был мрак, сквозивший из каждой частицы лица старого ангела. Оно пылало гневом. Стук трости гулко зазвучал по паркету, пока старик яростно добирался до задних парт. — Как ты смеешь, глупец! Я никогда не преклонялся перед… Внезапный скрип, стук и звук распахнувшейся от шального взмаха крыльев двери. А затем возглас: — Начинается матч по крылоборству! Всем на стадион! — весело прокричал юноша, сразу же пролетев к следующему классу. — Начинается матч по крылоборству! Всем на… Но его речь уже заглушили радостные визги маленьких бессмертных, которые моментально, всей гурьбой ломанулись к узкой двери, локтями расталкивая друг друга по пути к долгожданной свободе. — Всем сидеть на своих местах! Урок ещё не завершён! — гневно надрывался Кроули, пытаясь остановить неизбежное, но его ворчанье уже никто не хотел слышать. — Ура, крылоборство! Демоны, вперёд! — прокричал изрядно заскучавший Йен, бросая пергамент со знаменем Небес прямо на пыльный пол возле учительского стола. Он даже не вспомнил о том, что рядом был архангел Кроули: протиснуться первым было важнее. Пыль продолжала нервно вздыматься вверх, а ученики — выпрыгивать за пределы душного класса, соревнуясь в скорости бега по коридорам. Старик, понимая бесполезность угроз и криков, лишь в бешенстве сжал свою трость. Опираясь о неё, он безуспешно пытался догнать убегавший класс среди заполненных другими учениками галерей, обрамлявших Школу. Они были до пределов заполнены подраставшими бессмертными, и все как один спешили на своё излюбленное соревнование. Старшеклассники поступали хитрее, пролетая вдоль коридоров прямо над остальными, что только сильнее мешало продвижению. Смотря на то, как эти юнцы легко взмывают вверх, Кроули был в бешенстве. Его собственные крылья давно превратились в бесполезные тяжёлые перья. Ноги, изъеденные подагрой, словно колоды тащились вслед за тростью, которую еле удерживали скрюченные старческие пальцы. Пока он делал шаг, все остальные пробегали пять. Его чуть не сбили с ног несколько раз, и ни один ученик даже не обернулся, услышав яростные возгласы ангела, больше похожие на хрипы старого зверя. Кроули уже не мог кричать, и его жалкие угрозы совсем терялись за пронзительным юношеским смехом. Брухо, Йен и другие дети из его класса давно скрылись впереди среди галдящей толпы таких насмешливо молодых бессмертных. Он был слаб. Унижен. Обречён. Он ничего не мог сделать. Он всё потерял. Он был лишь грузным, беспощадно дряхлым, омерзительным телом, в котором навечно заперта пылающая от отобранной гордости, давно не ангельская душа. И лишь в яростных голубых глазах старика, почти выцветших от веков, осталась та сила, которая всё ещё держала его на ногах, не позволяя окончательно склониться. Там было слово, которым он молился безмолвному Шепфа перед сном. «Месть».***
— Команда ангелов! Минус один! — кричал школьный тренер через причудливое устройство, похожее на горн, и его голос было слышно по всему стадиону. Затем рыжий парень, неловко махая белоснежными крыльями, с грохотом врезался прямо в центр поля и скрылся в волне пыли. На удивление, сегодня Мими была рада, что несёт бремя директрисы на своих хрупких плечах: с её высокого ложа хотя бы был лучший вид на разворачивающиеся соревнование. Небольшая отрада по сравнению с хлопотами, которые каждый день доставляло ей это несносное, но всё же любимое место. Она вальяжно попивала третий бокал глифта, наблюдая, с каким азартом ученики пытаются сбить друг друга силой крыльев. Особенно рьяно сражались непризнанные, которым только недавно разрешили участвовать в крылоборстве. Сидевший рядом Энди не мог это не прокомментировать: — Похоже, в школе скоро появится отдельная команда с эмблемой серых крыльев. — Уже формируется, а пока непризнанные играют то за ангелов, то за демонов. И играют хорошо. Будто в подтверждение её слов, очередной ангел полетел вниз после схватки с непризнанным. Толпа учеников радостно зааплодировала. — Во время наших школьных лет я и не мог представить, что когда-то увижу это, — с восхищением говорил Энди, невольно дёрнув своими натренированными серыми крыльями. — Теми, кого раньше презирали, сейчас восхищаются. — А как же тот знаменитый выход Вики за демонов? Не помнишь? — спросила Мими, тепло глядя на старого друга. — Да брось, тогда над ней смеялись. И вообще, наша высокопоставленная особа сделала это только, чтобы пофлиртовать с Люцифером. Мими звонко, почти по девичьи захохотала. — Именно, и она не только привлекла его внимание, но и случайно стала первой непризнанной, участвующей в крылоборстве, тем самым позволив таким же как она соревноваться наравне с рождёнными ангелами и демонами. И тут преуспела, — улыбаясь, дьяволица сделала её один глоток, жаром растёкшийся по горлу. Палящее солнце давало о себе знать, и она почувствовала, как хмель начинает бродить по разуму. Мими была решительно настроена повеселиться в этот день и выглядела соответствующе: кожаное платье по колено обворожительно обтягивало её миниатюрную фигуру, а чёрные волосы прямой волной спадали вдоль оголённой спины. Образ дополняли как всегда искрящиеся игривыми огнями глаза. — Ну так что, пригласишь на первую игру команды непризнанных? — вырвал её из мыслей Энди. — Тебе всегда тут рады, бывшая звезда крылоборства, первый нефилим, глава элитного отряда крылолётчиков и так далее по титулам. Теперь уже Энди рассмеялся, обнажая ряд белых зубов. Мими с удивлением заметила, что он похорошел: от набранной на многочисленных заданиях энергии* его каштановые волосы стали длиннее и гуще, а ровная щетина придавала лицу мужественности. Улыбка стала будто увереннее, взгляд твёрже, как и мышцы. Он стал похож на Дино. Слишком похож. Мими и сама не поняла, как взяла со столика рядом четвёртый бокал. Искорки в серых глазах погасли, но лишь совсем ненадолго. Так, чтобы никто не заметил. — Таур из команды ангелов скинул сразу двух непризнанных! Невероятно! — кричал тренер, только подбадривая всеобщее оживление. — Ангелы ещё могут победить! Весь стадион с придыханием смотрел на статного белоснежного юношу в сверкавшем на солнце золотом плаще — капитана команды ангелов. Он гордо вздымался посреди почти пустого неба. Его длинные белые волосы успевали лишь развиваться в воздухе, пока он стремительно подлетал к своим противникам. В игре остались только он и два участника из команды демонов: один с чёрными крыльями, другой — с серыми. И Таур, похоже, намеривался в первую очередь отправить к собратьям непризнанного. С особым азартом. Лишь в этот момент архангел Кроули, ковыляя, добрался до стадиона, но никто не обратил внимания на белого, словно призрак, сгорбившегося старика, который когда-то был директором этой школы. Он тоже внимательно наблюдал, как молодой и прекрасный Таур резкими взмахами омывает противников и увиливает из-под крыльев, направляя поднявшийся ветер против них же самих. Забытая тактика, применявшаяся командой ангелов ещё во времена учёбы Кроули: может, поэтому она и сработала, ведь в следующий момент оставшийся демон с непризнанным, врезавшись друг в друга, кубарем покатились вниз, а стадион взревел аплодисментами, приветствуя победителя. Наградить команду ангелов подлетела новая директриса Школы ангелов и демонов, как всегда прекрасная и приветливая, а чуть сзади неё скоромно порхал самый влиятельный и опасный крылолётчик «новых» Небес. Кроули помнил их ещё детьми, опасливо косящихся на него на переменах, но теперь, в проклятую или благословенную эпоху Соулу, всё изменилось. Он боялся девчонки, которую ещё совсем недавно поучал. Которая «сжалилась» над ним, оставив в живых и приняв назад в Школу. Кроули предпочёл бы смерть. — Не могу не отметить то, как Таур закончил матч. Это было прекрасно, мальчик, — тем временем продолжала свою речь Мими, соблазнительно подмигивая молодому ангелу. Тот лишь несерьёзно, заливисто рассмеялся, откидывая голову назад. Смех был бархатистым, гортанным, мужественным и… знакомым. Таким знакомым, что Кроули не мог ошибаться. «Неужели…» — Спасибо вам за внимание, госпожа Мими. Оно бесценно, — галантно ответил Таур, нарочито расслабленно улыбаясь, но Кроули заметил, как в его необычных золотых глазах отразилась гордость собой. «И это тоже». — А теперь приглашаю всех учеников, учителей и наших дорогих гостей на пир в честь победителей! — провозгласила Мими, и ответом ей были радостные крики молодых бессмертных, которые обожали свою директрису за весёлый нрав и знаменитые на все Небеса вечеринки. Наверное, из всей огромной Школы ангелов и демонов только один несчастный старик не участвовал в этом празднестве, от которого ночью было почти так же светло, как днём. Вместо этого Кроули заперся в своей комнатушке и принялся судорожно перелистывать тонны старых пергаментов, которые уже столько лет лежали без дела в пыльных ящиках. Но теперь пожелтевшие от времени бумаги были дороже любых сокровищ, любых званий. Они хранили в себе последний шанс. Ведь теперь, только если это правда, они поплатятся за то, что совершили с ним.***
Что Мими действительно любила — так это земную музыку. Особенно современную. Особенно металл. Звуки электрогитары напоминали ей раскаты грома в родном аду, когда земля трепещет под ногами и вот-вот норовит расколоться, а крики вокалистов были похожи на родные, знакомые с детства мотивы из пыточной отца. И когда Эрос и Танатос** магически переплетались в рок музыке воедино, Мими неотвратимо хотелось танцевать, целоваться, смеяться и жить. К её великому счастью, недавно в Школу всем составом попала небезызвестная металл группа, которая и играла дьяволице всю ночь напролёт, предварительно прихватив свои инструменты с Земли. Атмосферу вечера оценили даже рождённые ангелы, наблюдая за тем, как до ужаса сексуальная молодая директриса дерзко извивается на танцполе, махая чёрными густыми волосами из стороны в сторону. Благо, закон неприкосновения был давно отменён и забыт. Сначала она нашла себя у опустошённой стойки с глифтом, где приходилось решать бесконечные рабочие вопросы с надоевшими учителями. Потом перед сценой, во всё горло подпевающей и сходящей с ума от застилавшей глаза эйфории. Потом в объятиях молодой ученицы с милыми белыми крылышками и очень влажными трусиками. Затем танцующей в кольце крепких, чем-то очень знакомых шершавых рук. А затем, когда ночь уже отступала, а пьяные школьники, шатаясь, разбредались по комнатам, — прыгающей на мускулистом торсе первого нефилима Небес, удивительно похожего на Дино. Слава Шепфа, когда дьяволица проснулась поздним утром, плавно переходящим в день, она почти ничего из этого не помнила. Похмелья у бессмертных не было, но было его фантомное ощущение, полное беспечной лени и капельки сладкого стыда. Мими потянулась на кровати, разминая затёкшие крылышки. Шёлковые простыни приятно ласкали нежную кожу. С лицом играл прохладный ветер из открытого балкона с видом на её обширные владения. Пощупав рукой рядом, она никого не обнаружила и была этому несказанно рада: Энди хватило ума улететь раньше. И всё было прекрасно, просто восхитительно, пока она не уловила звук поворачивающейся ручки двери. — Мими, почему ты до сих пор не встала? — с укоризной спросил родной, мелодичный мамин голос. Даже не взглянув на неё, всеми почитаемая директриса вновь почувствовала себя маленькой шалуньей, решившей проспать занятия. Как же она раньше любила так делать, а потом смеяться, выслушивая лекции от разъярённых родителей… — Потому что всю ночь была вынуждена принимать участие в праздновании победы ангелов, — Мими перевернулась набок так, чтобы из-под одеяла выглядывали обнажённая грудь и бёдра. — Мне уже рассказали, как это тебя тяготило, дорогая, — раздражённо протараторила мать. — Любезно. Ради приличия могла начать с «доброго утра», но представим, что мы поздоровались. А что же привело вас сюда, почтенная советница Цитадели? — ехидничала Мими, блаженно улыбаясь в своей постели и даже не думая вставать. Нирбаси, непривычно собранная и серьёзная, одетая в бордовое платье, чем-то напоминающем доспехи, лишь закатила глаза и села рядом с дочерью, сверля её пронзительным взглядом. Мими была очень похожа на маму, даже слишком. Настолько, что сразу представила, как будет выглядеть через двадцать лет, проведённых в Школе, с такими же носогубными складками и морщинами на лбу. На неё будто смотрело собственное отражение, только задавленное временем, тяготами работы и утратами. Беспечное веселье Мими моментально куда-то улетучилось. — Я прилетела передать списки заданий из Цитадели. На этот раз для тех, кто на десятом уровне обучения***, поэтому прошу тебя лично проследить за выполнением. Нирбаси протянула ей тугой свиток с печатью Цитадели. Это была мелочь. Обычная формальность, для которой точно не требовалось присутствие члена Совета Равновесия: такие сообщения передавались вместе с провизией. — И всё? — недоумевала Мими, чувствуя напряжение матери. — Я думала, что ты не считаешь меня дурой. Нирбаси поёрзала на месте и тяжело выдохнула, прежде чем сказать: — Нет, милая, не всё. Ты в курсе, какой вопрос был вынесен на рассмотрение Совета несколько дней назад? Мими невольно покосилась в сторону своего письменного стола, на котором уже давно лежал тяжеленный экземпляр «Кодекса». — Наверное, ты заметила, что в курсе. — Прошу тебя, не ехидничай так, не сейчас!.. — Нирбаси даже чуть повысила голос, пока морщины на её лбу становились всё заметнее. Она несколько раз нервно моргнула, успокаиваясь. — Я не имею права рассказывать о законопроектах Совета до их рассмотрения, но раз ты знаешь, то наш разговор не нарушает этих грёбаных ангельских правил. Я решила приехать к тебе, как только прочитала первые же главы этой… этой… Дьяволица поняла, что её мать еле сдерживала свою ярость: так ярко искрились её золотые зрачки. — Конституции? — подсказала Мими. — Я прочла весь Кодекс, и если честно, не понимаю, для чего нам нужен чёткий свод судебных законов на подобии земного, ведь личное мнение присяжных и бессмертного, который руководит процессом всегда имело решающее значение. Если у нас будет очередная методичка, по которой решаются все дела, пропадёт индивидуальный подход к каждому бессмертному, и… — Нет, ты не понимаешь, — продолжала Нирбаси, крепко, даже больно обхватив её за руку, — дело не в судах и не в других главах. Подвох кроется в первых же! И Шепфамалум, я даже не могу рассказать об этом Люциферу! Он слишком похож на отца. Сразу начнёт выяснять отношения с Вики и у неё появиться основание выпроводить меня из Совета за разглашение информации! Женщина не боялась быть откровенной в покоях дочери: в каждом углу было по амулету, делавшим подслушивание невозможным. Мими попыталась успокоить маму, поглаживая её ладонь. — Мама, выдохни. Что Люциферу нужно знать, о чём ты? Нирбаси уставилась на неё иступлённым взглядам и одёрнула руку. — Ты пропустила пятый раздел?! Они прировняли Ад ко всем остальным городам на Небесах! Наш Ад — столицу демонов, которая по закону этого грёбаного равновесия и равенства между бессмертными должна быть наравне по статусу с Цитаделью! Только тогда Мими поняла, в чём дело. — Зачем нам две столицы? — недоумевала она, так же как мама нахмурив брови. — Цитадель теперь не город ангелов, это общий город. Он в равной степени принадлежит и демонам. В нём заседает Совет, в нём живёт Мальбонте, властвующий над демонами… — Ха-ха-ха! — злобно, даже истерично рассмеялась Нирбаси. — Только про этого истинного «демона», мне не говори, пожалуйста. И так настроение паршивое, не хочу портить его ещё сильнее. Ты действительно в это веришь? Цитадель, в которой три тысячи лет правили ангелы — город демонов?! Да тех, кто живёт там, можно по пальцам пересчитать. Цитадель окутана древними ангельскими паутинами из шпионов и потайными ходами, о которых демонам почти ничего не известно. Именно в пригородах Цитадели расположены ангельские ордены Шепфа, а в зале Совета стоит огромный ангел! Это просто смешно. — В том зале, где теперь заседают демоны. В частности, ты, — поправила Мими. — И при этом никто не говорит о том, сколько ангелов живёт в Аду. На изменения требуется время. — Я бы посмотрело на то, как их белые крылышки сгорают в реках из лавы, — ухмыльнулась дьяволица. — Мне жаль, что ты не понимаешь. Пока существовала договорённость о равенстве и статус кво, демонов всё устраивало. Я даже думала, что Вики не плевать на нас, если она так обожает Люцифера и для примера общественности переехала в Ад. Но никто даже не пригласил нас на разработку этого Кодекса, он полностью пропитан интересами ангелов! «И Мальбонте», — невзначай подумала Мими. — Даже Люцифера называют «Хранителем города», а не Сатаной, цирк какой-то… — не унималась Нирбаси, гневно расхаживая по комнате. — Немезида слишком криво держит свои весы. — Слушай, я понимаю, почему ты злишься, и я согласна, что наши традиции не были в должной степени учтены, но Кодекс отходит и от ангельских обычаев. Мальбонте с Вики пытались создать что-то новое, что объединило бы бессмертных. — Это она тебе так сказала, да? — мать посмотрела на Мими, и в её глазах, словно в штормовой гавани, на смену гневу пришла тёмная печаль. — Почему же твоя подружка не стала нефилимом, а решила быть ангелом? Почему Мальбонте, который бывал в Аду всего несколько раз, называет себя правителем демонов? Ты не спрашивала себя об этом, пока твои «друзья» вертели тобой как удобной пешкой и отправили стареть в стенах Школы? Мими почему-то вспомнила Вики, так отчаянно призывавшую к соглашению, прощению и равенству на мраморном балконе в день своей инаугурации. Вспомнила, как ярко и по-доброму светились её голубые глаза. Так же, когда они сидели на развалинах школы после возвращения Мальбонте и держались за руки. Она злобно отвернулась, наконец поднявшись с постели, и, завёрнутая в одну лишь простынь, подошла к Нирбаси. Не скрывая обиды, встретилась с ней взглядом. — Я в отличии от тебя помню, к чему привели подобные настроения у демонов, и кем мы за это поплатились, — на этих словах её голос дрогнул. — Пожалуйста, прими, что время изменилось. Что всё не будет как раньше. Ради того, что осталось от нашей семьи. Женщина выдержала её взгляд. — Я тоже помню, Мими. Даже слишком хорошо. И именно поэтому не хочу давать демонам повод восстать снова. Наш народ не будет терпеть унижений и притеснений, не после всего, что мы о себе узнали, — Нирбаси непроизвольно коснулась броши с Шепфамалумом, которую носила все годы после войны. Её глаза вновь налились чистой яростью. — Они забрали у нас бога, забрали родной мир, забрали моего Мамона, и теперь забирают право на равенство. И хоть мы с Хаврилом не можем противостоять в Совете, мы не собираемся сидеть и ждать, пока демоны окончательно забудут свою природу, свою культуру. Я буду бойкотировать Кодекс, и призываю тебя сделать тоже самое. Мими всеми силами заставляла себя продолжать смотреть в глаза матери, когда произнесла: — Я не поддержу вас. Если демоны хотят мира, то не будут держаться за собственную гордыню и уязвлённость, лишь бы сохранить древние традиции в совершенно иную эпоху. Они какое-то время молчали, такие похожие и такие разные. Тянущиеся друг к другу сердцем, которое каждый раз натыкалось на незримую, тонкую преграду. И никто из них ещё не мог смотреть за неё. Было слышно, как смеются молодые бессмертные в коридорах, спеша на первый урок, когда древняя дьяволица решила ответить: — Ты слишком долго жила на Небесах. Возвращайся домой, когда поймёшь, что они хотят с нами сделать. Твой отец не играл бы по их правилам. После этих слов Нирбаси гневно развернулась и выпорхнула с распахнутого балкона, оставив после себя только сладкий запах духов и горечь на сердце. Мими смотрела на её удаляющуюся фигуру, с каждым взмахом чёрных крыльев чувствуя, как в комнате становиться холоднее. Уже скоро перед ней было лишь безжизненное, вырвиглазно голубое небо. Кодекс всё также пылился на письменном столе, а вместе с ним — записка от дорогой подруги, которую директриса Школы ангелов и демонов видела теперь очень редко. И Мими впервые с тех пор, как в последний раз смотрела на красивое лицо мёртвого отца и ангела, которому так ничего и не успела сказать, почувствовала, как же на самом деле одинока.***
Сидя в одной из десятка маленьких комнат Цитадели, которые будто специально строили для частных обсуждений, интриг и сплетен, Вики думала о том, как же дальновидно продумали ангелы свою главную крепость: никто не отрицал, что тут будут плестись многочисленные заговоры. В этой комнате с зелёными оттенками были лишь два мягких кресла и столик, на котором сейчас располагался чайный сервиз, и ничего лишнего не отвлекало собеседников от темы обсуждения. Мисселина, сидевшая напротив молодой главы Совета, которой пару раз вырывала крылья, ещё раз отпила из своей чашки. — Спасибо Вики, очень вкусно, — сказала она, прикрыв глаза от удовольствия. — Я всё забываю попросить у тебя рецепт. — Этот чай меня научила делать Мими, когда мы только познакомились. Поверь, у неё получается гораздо лучше. Вики невольно представила, как Мими задумчиво ходит по коридорам после разговора с мамой. Доложили буквально только что. Позиция Школы сейчас была как никогда важна. — Надо будет проведать её, я очень соскучилась по Школе, — тем временем болтала Мисселина с тонкой улыбкой на губах. — Иногда я просыпаюсь с мыслью, какой урок будет первым, или сколько времени осталось до экзамена. Но потом вспоминаю… Вместо ответа Вики тепло улыбнулась. Мисселина сегодня была очень добра и приветлива. Вместо привычной мантии женщина выбрала лазурную накидку из шёлка, подходящую серьёзности предстоящего заседания, и ей хотелось любоваться, как одной из смиренных статуй в Цитадели. Но всё же, смотря на бывшую любимую учительницу, в девушке начало просыпаться нетерпение поскорее добиться желаемого от их разговора. Это пугало. И расстраивало. — Жаль, что у нас так мало времени до начала собрания и нужно переходить к теме. — Я понимаю, дорогая, — учтиво ответила серафим. В голове тут же всплыли слова Мальбонте, прогоняя непрошенное чувство вины: «Ты ведь понимаешь, что просишь её выполнить свою обязанность как члена Совета: непредвзято оценить предложенный законопроект?». Голубые глаза загорелись, вспомнив чёрные. Вики Уокер решилась. — Мисселина, что ты думаешь о Кодексе Немезиды после того, как прочитала его? — она старалась сохранять спокойствие в своём голосе. Наверное, эта женщина, носившая в себе все благочестивые качества истинных ангелов, была самым нечестолюбивым советником за всю историю Цитадели. У неё не было своих шпионов в тёмных углах башен, не было подковёрных интриг и тайных замыслов для продвижения своих корыстных интересов. Всё, что показала проверка сознания перед вступлением Мисселины в должность — это тоска, долг и честь. Она не стремилась к власти и не выбирала её. Именно поэтому Вики доверяла каждому её суждению, каждому слову. — Я отвечу тебе как всегда честно и открыто, — начала она, сохраняя привычную мягкость в голосе. — Меня не волнуют мотивы, которые побудили тебя так быстро вынести этот законопроект на рассмотрение. Я также знаю, что он не устраивает часть нашего Совета, и понимаю причины. Вики, знавшая о том, что Мисселине поступило как минимум два настоятельных предложения проголосовать против, чуть не усмехнулась. Бессмертная предпочла не говорить об этом вслух. — Не смотря на это, я, как ты и просила, постаралась вникнуть в текст и беспристрастно оценить то, что там написано. Вы проделали большую работу, соединив в одну книгу все те решения, которые мы принимали на протяжении десяти лет. И я думаю, что такая ясность и прозрачность пойдёт на пользу Небесам. Каждый новый бессмертный точно будет знать, как устроен наш мир. Мы никогда так не жили, но ничего не мешает нам попробовать. В наших силах вносить необходимые изменения в Кодекс или, в крайнем случае, отменить его, если возникнут серьёзные проблемы. Поэтому я проголосую за. Мисселина спокойно смотрела на неё, ожидая реакции на сказанное, но Вики ничего не чувствовала: ни счастья, ни благодарности. Было слишком просто. В прочем, так всё и должно было быть. У неё не было выбора, но пусть бессмертная думает иначе. Мальбонте предпочёл перестраховаться. «Всё-таки, повезло, что Йор умеет подделывать почерк, а Нирбаси и Хаврил часто расписываются на документах Совета». — Я очень благодарна тебе, это мудрое решение, — скрывая за глотком чая усталость, ответила Вики. На задворки сознания отчётливо пробивалась вина, но Вики не позволила ей отразиться на лице, продолжая неотрывно смотреть прямо. Как смотрела бы мама. Мисселина отвела взгляд и неуверенно поёрзала в своём кресле, когда молчание слишком сдавило стены узкой комнаты для ангельских заговоров. Низ чашки звонко стукнулся о блюдце. — Вики, мы можем идти? — Да. Лучше выходи первой, я скоро присоединюсь к собранию. И она встала, кротко смотря куда-то внутрь самой себя. — До скорого… — еле слышно прошептала Мисселина. Звук закрывшейся двери был едва различим в обеденной тишине, охватившей Цитадель перед одним из главных заседаний в её стенах. Намного громче был вздох облегчения, вырвавшийся из груди Вики. Очередная жертва на пути к великой цели под названием Равновесие была принесена. На этот раз — их дружба и близость. То немногое, что всё ещё заставляло улыбаться в бесконечной, безумной политической суете. Вики понимала, что отныне всё будет иначе. Что глаза подруги больше не будут так нежны и открыты. «Прости, Мисселина. Ты учила меня только хорошему, но я не очень внимательно тебя слушала. Больше отвлекалась на Люцифера, а потом и на Мальбонте. Они не очень хорошо на меня влияют». Она прикрыла глаза, желая лишь вновь оказаться в своей комнате на Земле. Чтобы за окном было ясное воскресное утро, на телевизоре один за другим крутились мультики, а из типичной американской кухни доносилось шкворчание бекона на завтрак. Но каким-то волшебным образом эта девочка по имени Вики Уокер сейчас заседала в главном здании Небес, за её спиной напряжённо свисали золотые крылья, говорившие о наивысшем ангельском чине, а её присутствия для решения мировых вопросов ждали другие бессмертные. Это было похоже на глупейший, наивнейший сюжет одной из сказок, которые ей читал на ночь отец. Хотелось проснуться. Эта история слишком затянулась и наскучила ей. Завтра ведь идти на пары в университет, а она ещё не сделала то задание по античному искусству! Ничего, ей недавно подарили машину, на ней добираться в кампус гораздо быстрее, чем на старом автобусе, так что можно ещё немного помечтать… Вики поняла, что задремала, когда архангел Йор потряс её за плечи. Его голос был беспокоен, глаза горели в предвкушении новой главы истории. — Госпожа, советники интересуются, где же вы. Собрание уже должно начаться. «Ах да. Ещё собрание». Она боролась с отчаянным желанием откинуть эту формальность и полететь домой, скинуть тяжёлые белые юбки и забраться под одеяло к тёплому Люциферу, который ещё не вставал. И так было понятно, что решение принято: ещё вчера вечером во все типографии Небес был отдан приказ распечатать короткие версии Кодекса Немезиды. — Конечно, Йор, сейчас… только допью чай. Входя в просторный зал Совета Равновесия, слишком хорошо знакомый за бесчисленные дни, проведённые там, Вики невольно подняла глаза наверх — на купол, за которым открывалось чистое голубое небо. В зените светило солнце. Она ждала хоть что-то: малейший знак, видение, слово. Вики не могла объяснить, как, но ясно чувствовала, что он здесь, прямо за солнцем. Но Шепфа молчал, как и всегда. Он даровал своим неугомонным, непослушным детям свободу, или попросту не счёл важными их очередные игры. Какой же беспомощной, маленькой, безвольной и смешной перед лицом провидения показалась себе тогда самая могущественная женщина Небес.***
— Сатана сейчас в библиотеке, госпожа. — Читает? — Работает, — с любезной улыбкой подхалима ответил Рондет, уже собравшийся покинуть дворец своего непосредственного начальника. — Хорошего вам завершения дня. — И вам, — машинально улыбнулась Вики. Она сразу поняла: не знает. Когда перед ней распахнулись массивные двери северной рондаты дворца, Люцифер даже не заметил этого, слишком увлечённый докладами. Пергаменты завалили добрую половину его рабочего стола из обсидиана. Широкоплечий силуэт демона казался почти чёрным на фоне языков пламени из ярко горящего камина, по бокам которого в муках застыли статуи обожжённых трупов. Бывшие советники прошлого Сатаны. Люцифер любил его распалять и слушать треск дуба за работой. В остальном же огромный зал напоминал мрачную библиотеку: множество стеллажей в два этажа, доверху забитые трактатами авторства демонов, несколько диванов для удобства приближённых во время совещаний, и, конечно, бар с приличными запасами дорогого глифта. Всё для продуктивного управления Адом. И всё-таки, у Вики не вышло подобраться незамеченной: она задела какую-то стопку неряшливо сложенных у стеллажа книг. Вероятно, новые летописи о событиях войны десятилетней давности, начавшие с недавних пор появляться с невероятной скоростью. Люцифер весь напрягся и сразу обернулся, готовый к любой угрозе, но, разглядев её, распластанной на полу, тут же опустил плечи. — А, это ты, — издевательски сухо отозвался демон и снова уставился на пергамент. — Да, всего лишь я. Вики чувствовала себя пустым сосудом после сегодняшнего заседания и не могла поддерживать его излюбленную игру в показное безразличие. Она просто подошла к любимому вплотную и, устроившись между его массивными крыльями, обняла сзади, устало положив голову на плечо. Вдохнула древесный запах дыма, пропитавший его рубашку. То ли жар от огня, то ли крепкий поцелуй Люцифера в шею заставил раскраснеться. Без разрешения сознания её губы сами потянулись к его губам, чувственным и колючим от щетины. Крылья демона обняли её, укутав. Большие, широкие ладони обхватили горячее лицо. «Я дома». После Люцифер запрокинул её к себе на кресло и продолжил целовать, не закрывая глаз. Смотрел спокойно, знающе. Как делал уже не раз под мерный треск дров, превращавшихся в пепел. Вики запоминала поцелуй и считала секунды. Она знала, что ещё долго не дождётся от него такой честности, ещё не скоро растрепает эти жёсткие чёрные волосы. Он пока не в курсе. Но скоро, неизбежно скоро, будет. «Пожалуйста, не сейчас, не надо. Не хочу. Ещё хоть немного, пусть время подождёт за дверью, пока мы…» Он мучительно медленно оторвался от её губ, выпрямляясь. Моргнул пару раз и улыбнулся. — Привет. — Привет, — ответила она, силясь сказать глазами, как же любит. Тёплый косой свет касался лишь половины их лиц. Зал, как всегда, утопал в полумраке, освещаемый лишь островками свечей. — Ты сегодня красивая. Бархатный, низкий голос стал совсем немного нежным. — Ты всегда красивый. Люцифер тихо засмеялся, перебирая между пальцами прядку вьющихся волос. Потом коснулся тонкой белой полоски среди привычного каштана. — Седеешь, старушка моя. — Знаешь же, что это появилось после встречи с Шепфа, — насупилась Вики. — Никогда не любил этого ублюдка. Ещё и нервы подпортил моей женщине, — ухмыльнулся демон уже более привычно. «Моей…» — Это знак мудрости, Люцифер, — сказала она, приглаживая его густые изогнутые брови. — Я же говорю — старушка. Сколько тебе недавно исполнилось по земным меркам, тридцать два? Видя, как Вики выкатила глаза и зло хмурит брови, он со смехом чмокнул её в образовавшуюся на лбу морщинку. Зарывшись в густые, пахнущие ей волосы и щекоча дыханием ушко, прошептал: — Не злись, непризнанная. Можешь дальше постигать мудрость, я тебя и такой лю… — вдруг прервался Люцифер, поняв, что уже слишком. — Любишь, ну! — закончила за него Вики, возмущаясь. — Почему нельзя просто сказать?! Но лимит нестыдной нежности демона был окончательно исчерпан. Вероятно, на несколько недель. — Я не собираюсь это повторять, — нахмурился он, поднимая с себя Вики, — если что-то изменится, сообщу. Всё. — Какой же ты упрямый, несносный, невозможный!.. — Кажется, у вас на Земле это называется Овен. Если бы камин в кабинете Сатаны горел чуть ярче, бессмертная могла бы заметить едва возникший на впавших, мужественных щеках непрошенный румянец. — Ладно, чем занималась сегодня? — показательно быстро перевёл тему Люцифер. Он задал этот вопрос просто так, пытаясь отвлечься, но, неожиданно для себя, сразу почувствовал холодную, жёсткую перемену в её энергии. И Вики это понимала. «Нет смысла пытаться скрыть. Всё равно ведь узнает». — Давай пройдёмся? — предложила она спокойно. Ответила вопросом на вопрос. Демон молчал, скрестив руки на груди и выжидающе сверля её взглядом. Но и любимая молчала. — Хорошо, Вики. Пройдёмся. Почему-то за годы совместной жизни у них появилась привычка: выяснять отношения не дома. Они ходили в один из светских ресторанов Ада, и там, сидя среди самых уважаемых демонов, каждый из которых мог в любой момент подойти отдать дань уважения, медленно попивая глифт, говорили тихо, лишь по сути проблемы. Чтобы не кричать и не обижать друг друга, как раньше. Обычно, когда в бокалах исчезал глифт, исчезала и ссора. Они возвращались в обитель Сатаны, и Люцифер на руках долетал с ней до спальни. Там они занимались сексом. Вот и сейчас, отдав необходимые распоряжения слугам дворца, демон и ангел выбрались на «свидание». Молодые, нарядные, отстранённые, они всё же шли под руку, крепко держа друг друга. Не сказав ни слова. Самое худшее происходило, когда дело касалось работы. Ещё хуже — Мальбонте. Было второе. Они заняли один из центральных столиков в зале, который был отделан в виде жерла вулкана. Заказали крепкий глифт и лёгкие закуски из морского змея. Этим вечером собралось много демонов: они приходили семьями, много ели, ругались шёпотом, налегали на алкоголь и каждую секунду косились на Вики. Лишь Нирбаси с Хаврилом, сидевшие в самом углу, ни разу на неё не взглянули. Было странным и то, что никто не подошёл поздороваться, пока паре несли еду. Официант — молодой демон с кулоном ордена Шепфамалума — старался не задерживаться у их столика и не отдавал должных почестей. Воздух пылал, и дело было не только в фонтанах из лавы. Грозовые тучи Ада приобрели глубокий багровый оттенок. Алые глаза Люцифера становились всё ярче, а костяшки на кистях рук — белее. Вики боялась начать. Она чувствовала, насколько её золотые крылья стали неуместными. — Похоже, в курсе уже все, кроме Сатаны, дорогая, — бесцветно начал он вместо неё. — Не делай из меня ещё большего дурака. Она отпила немного из своего бокала и достала одну из тысячи брошюр, напечатанных сегодня. Не отводя взгляда от их немого противостояния, дрожащей рукой передала пергамент самому дорогому бессмертному в её вечности. Теперь ни один демон уже не отводил взгляда. Не смотря на то, что материал Кодекса Немезиды был максимально сокращён, Люцифер читал долго. И замер на середине страницы.Раздел 5: Цивильная Власть Отныне каждый крупный населённый пункт должен управляться одним из представителей четвёртого ранга Иерархии ангелов и демонов****, который получает звание «Хранитель города». Перечень населённых пунктов, в которых должен присутствовать Хранитель: Цитадель, Ад, Альдор, Игнис. Хранитель города обладает абсолютной властью решать все вопросы, связанные с городом и местными жителями. Он обладает полномочиями назначать судей, выбирать присяжных и сам всегда являться одним из них, строить общественные здания, собирать налоги и делать прошения в Совет Равновесия от имени города. Его прошения в Совет рассматриваются в отдельном порядке. Решение Совета Равновесия стоит выше решения Хранителя Города. Нынешние хранители: Серафим Ариэль — Хранитель Цитадели Демон Власти Люцифер — Хранитель Ада Серафим Гавриил — Хранитель Альдора Архидемон Босини — временный Хранитель Игниса
Его жевалки играли известную только одному дьяволу мелодию ярости. Вены на красивом, ровном лбу вздулись и напоминали непрорезавшиеся рога. На секунду, всего на мгновение, он посмотрел на ту, которую любил всем своим пламенным сердцем, как на злейшего врага и встал из-за стола. Люцифер залпом осушил свой бокал с горящим глифтом, разбив более ненужное стекло об мраморный пол. Звон осколков особенно отчётливо слышался в наступившей абсолютной тишине. Его красивые губы, которые Вики целовала столько раз, скривились от презрения, когда он тихо, почти шёпотом, сказал ей: — Хранитель — это тот, кто защищает и защищается. Я не хранитель, серафим Вики Уокер. И вдруг зал полный демонов пронзил крик. Гордый. Отчаянный. — Я САТАНА. Я НАПАДАЮ!