Глава Третья, Том 1. «Яблочный пирог»
******
Остин окинул очередную блестящую, хоть и чуть ли не насквозь пропитанную пылью, книгу, стоявшую со всеми на полках с другими аккуратно расставленными книгами не менее пыльных шкафов, что были чуть ли не под потолок, спокойным взглядом. Сейчас же, в этот момент он находился в своей давно излюбленной библиотеке, которую тот регулярно с превеликим удовольствием и с никак неугасающим интересом — чему многие так же завидовали — посещал по будним дням, когда та открывалась для посетителей и нередко оставался до последней минуты до закрытия. И, если быть откровенными, мальчик не брезговал иногда применять свою природную хитрость и, когда сердце особенно настойчиво просило прийти сюда, откладывал не самые важные дела на потом, вместо этого подчиняясь желанию, чего Куромаку делал нечасто, делая выбор провести своё время в красочной, по его скромному мнению, библиотеке. Чуть вытянув руку, тот осторожно провёл, обвёл пальцем по корешкам некоторых книг, но вдруг резко остановился на одном, убрал тот и потёр указательный палец о большой. Уже слой пыли. Неприятно. — Дизентерия, — еле слышно, тихо шепнул себе под нос Остин, с еле заметной брезгливостью, разглядывая собравшиеся пылинки на подушечке указательного пальца, после чего так же резко дёрнул руку вниз, пока второй прижимал далеко не самую живописную из всех книг, хоть ему было откровенно плевать на внешность, к себе. Однако, несмотря на вышеупомянутый факт, Куромаку всё же окинул её всё тем же спокойным, мирным взглядом: судя по толщине, содержание и само количество страниц в книге было скорее противоположно слову «большой», и с подобным сравнением парень невольно подчеркнул то, насколько книга была тонкая, мелкая. Но что поделать? Обычно красивые рассказы, заставляющие задуматься о тех вопросах, которые и не промелькнули бы в твоей голове, жизни и поступках, отвергаются обществом, — большая часть людей не особо жаждала размышлять о чём-то подобном — из-за чего авторов, пишущих такое, не шибко много. Тяжело вздохнув, тот приподнял голову вверх, чуть дрогнув, глаза всех оттенков чистой ртути словно засияли удивлённым светом в таинственном полумраке, сам мальчик, затаив сбитое увиденным дыхание, не сдвинулся с места, очарованно, словно под древним заклинанием смотрел на одну книгу. Остальные романы, рассказы словно растворились и выпали из реальности парня, пока он сам полностью сконцентрировался на одном с виду непримечательным издании: довольно толстенькая книга, с золотыми, необычайно ровно выведенными буквами, складывавшиеся в одно название. То, которое Куромаку так давно мечтал увидеть на книге. И сейчас… Резко притронувшись к столь желанной книге, малец еле прикасаясь, дотрагиваясь провёл пальцем и по её корешку, приятно было проехаться по «впадающим» внутрь буквам, казалось, искра в глазах, разглядывая и любуясь книгой, стала лишь ярче. И прошептал: — Не может быть… Это невозможно на девяносто восемь целых и семьдесят одину сотую, — ошарашенный голос Куромаку прекрасно выдал его эмоции и неверие в происходящее — не удивится, если проснётся, — Буквы выведены из чистого золота, изысканный покрыв, алая брашура, идеально белый книжный блок, белее чистейшего снега. Коллекционное издание, — трясущимися от волнения руками, он положил книгу себе на ладони с целью рассмотреть её название последней для получение нового доказательства того, что это не фальшь, подделка. И он был прав. На книге, золотыми, сияющимися в слабом свете, а также достаточно крупным шрифтом было выведено красивое: «Расы Человечества и Волшебные Заклинания Магов» Дыхание парня сбилось так же резко, как и восстановилось после находки книги, а сердце стало биться, стучать настолько быстро, что он чуть ли не буквально ощущал его и слышал ритм и уже запутался во всевозможных вероятностях скорости пульса, а впрочем, Куромаку сейчас, откровенно говоря, было не до этого. Плевать. — Это… одна из самых редчайших, если не самая, книга, что когда-либо имелась, существовала у Людей, следовательно их невозможно достать. По крайней мере здесь, у нас и вообще у Людского населения и она не нашлась ни в одном, по крайней мере, официально зарегистрированном пункте населения. Но при таких обстоятельствах логичный вопрос: «Ч-что она делает в этой… библиотеке?» — под конец голос дрогнул сильнее, даже запнулся, мальчик лишь закрыл глаза и, с целью вернуть себе состояние покоя, стал восстанавливать дыхание путём глубоких, ритмичных вдохов-выдохов. Когда же это хоть немного, зато всё же начало, давать эффекта, Остин с уже более нормализованным сердцебиением открыл глаза и оглянулся вокруг: камер поблизости этого отдела и рядом не наблюдалось, что было странно, — такая ценность и не под защитой — однако это было только на руку парню. Он прислонился к книгам, на всякий случай встав так, чтобы его действия были трудноуловимыми, приоткрыл свой портфель, быстро засунул книгу в свою сумку, также плотно прикрыв её и притворился, что что-то в ней рассматривал, но вернулся к книгам, для полной уверенности. Теперь она в его распоряжении. Полностью. Наверное. — Пока что ты побудешь у меня… Пока что… Это временно… — Куромаку и сам не знал, с какой целью лгать самому себе, ведь считал это дело, мягко говоря, абсолютно бессмысленным — самообман — но в глубине души, что всё не прекращала радоваться находке и невероятному везению, знал, что он её ни за что больше не вернёт сюда, никогда. На все сто. Всё ещё с опаской осматриваясь по сторонам — вдруг кто? -, тот с максимально спокойным и равнодушным видом вышел из отдела, словно он только что не нашёл редчайшую и потерянную книгу, после зашёл в заполненный коридор большой библиотеки: именно здесь обычно собирались люди, несмотря на множество тех, кто делали так же, и читали вместе, полностью передаваясь беззвучному раю в белых страниц в абсолютной тишине, лишь изредка перешёптываясь между собой, обсуждая только что прочитанные истории, что так нереальны, невозможны. Взяв в руки случайную книгу с детективами, Остин взглянул на её цепляющую обложку с запоминающимся названием, одаривая своим взглядом, как и в самом начале, и не спеша направился к самому пустому, безлюдному столу, параллельно начиная вчитываться в текст, ну как «безлюдному» — не считая пару человек, да и те были за противоположным углом. Остальные, скорее всего, либо выбирают книги для прочтения, либо сидят тут только ради тишины. Их дело. Сейчас не это важно. Куромаку Остин сел за стол, положил сумку с украденным на колени и невольно задержал взгляд на ней, и вновь задался вопросом «Как же такая книга попала в это ущербное место?», так как по дороге он так и не нашёл более менее разумного, правдоподобного объяснения факту. Зато несколько предположений сразу отлетали и я про возможные выкуп или воровство, подобные вероятности. Для первого варианта подобному заведению, тем более далеко не самому известному, знаменитому, денег на оплату не хватит, к тому же пришлось бы подкупать закон, а это лишь сильнее разжигало желание сказать «На все сто и более невозможно.». Закон? Дело в том, что распространение хоть небольшого количества подобной информации в любом виде было строго-настрого запрещено законом и являлось одним из самых тяжёлым преступлением, нарушением, потому и очень жёстко каралось, в стране Людей. И при всём этом, даже самое незначительное упоминание других рас, кроме Людской, было под запретом и за подобное также получали немалый срок, и это не говоря не об обсуждениях их: особенностях и отличиях от Людей, места обитания, какие оружия используют, как их техника, если она существует, работает. Вот до чего война доводит. Абсолютная ксенофобия. Запретный плод сладкий: каким бы рассудительным интеллектуалом-реалистом Куромаку Остин не был, он всё же был ребёнком, пусть и необычным, парня всегда интересовала такая фантастическая и, вместе с тем, незаконная, нелегальная магия и чародейство. Жаждал получить максимальное количество информации из почти любых, хотя бы более-менее адекватных, источников, мечтал улучшать и так неплохой навык в управлении своим оружием и довести умение до ума, например использовать правильные, верные магические заклинания, которыми мальчик будет пользоваться с умом, осторожностью и трепетом. Как положено. Вы все, наверное, зададите один вопрос — или с тем же значением, просто перефразированный —: «Товарищ Куромаку, какое же, интересно, Вы имеете оружие в Вашем же окружении?» Ручка. Нет, вы не ослышались — то магическое оружие парня являлось самой обыкновенной и обыденной ручкой, как минимум, внешне являлась такой и подобная наверняка есть у каждого. Ну как обычная… Было одно отличие, особенность, как упоминалось выше, волшебное: когда кто-то нажимает на кнопку включить-выключить, вместо втягивания шарика на конце, с которого и «стекают» чернила и вы ими пишете, она в сию секунду трансформируется, превращается в огромную косу. Нет, здесь всё правильно написано, как и всегда, — именно в косу, что во время процесса трансформации подстраивается под того, кто активировал её, и становится такого же роста, как и пользователь и данная функция, свойство было весьма удобным. Верная, хоть и, несмотря на то, что вещь сама по себе была крайне необычной, как минимум для Людей, заколдована ручка-коса не была. Почему нет? Родители ради любимого и единственного ребёнка и так отдали кучу денег на подкуп закона и теперь имеют право нелегально держать магическое оружие в своём доме, да и на территории самого государства Людской расы. Так как Куромаку Остин ещё не достиг совершеннолетия и был скорее ребёнком, на просьбу зачаровать ручку-косу ответили жёстким отказом, хоть и была потрачена на оружие не одна тысяча, ибо, по их словам, мальчик ещё совсем ребёнок и якобы не умеет обращаться с вещами, потому в стрессовой ситуации — если над ним, например, издевались — Остин мог бы впасть в ярость и разгромить или вообще уничтожить город, словно у парня отсутствовала такая черта как самообладание от слова «совсем» и делать ему нечего. Тоже мне, умники нашлись. Знали бы они его лучше, запели бы по-другому. Хотя, нет, это вряд ли. Из ряда фантастики. Однако родители зря волновались, так как их сыну того факта, что у него есть вещь, умеющая трансформироваться, да ещё и в косу, хватало с головой — он уже особенный, ещё больше превосходит остальных, неодарённых ни судьбой, ни богатенькими родителями и это являлось лишь одной из главных причин, почему Куромаку крайне бережно обращался с ручкой-косой и берёг, как зеницу ока: никогда не отдавал незнакомцам и даже друзьям, да и в принципе никому, всегда имел её при себе — оружие всегда можно было найти либо повешенным на кармане его пиджака, либо на воротнике рубашки, рядышком с галстуком. Вернувшись в такую суровую, жестокую и холодную реальность, парень положил на свою книгу на деревянную поверхность, после осторожно, словно боясь, что она рассыпется от любого прикосновения, открыл уже, похоже, давно не тронутой рукой Человеческой, да и любого другого существа, обложку со слегка сверкающим, сияющим в свету свечей покрытием, быстро взглянув на титульный лист, парень начал бегать глазами по напечатанным, чёрным строкам, подпирая щеку рукой, стал с опаской вычитывать новый, любопытный детектив, который уже умудрился заставить испытать читателя интригу. И вновь он погружается в другую реальность. Как всегда.******
Вроде бы со временем книги со слишком хорошим началом вскоре наскучивают, но в этот раз, случай — с каждой секундой, с каждым новым словом, рассказ, куда явно вложили душу и сердце, чуть ли не выедал взглядом страницы, по которым и не скажешь, что заставляют испытывать подобное, однако, казалось, что пожелтевшие страницы лишь помогали ощутить скорее мрачную, холодную атмосферу — кто знает, вдруг оформление изначально было так задумано? Уже горящими глазами Куромаку вчитывался в каждое слово, каждую букву, продвигаясь всё дальше по сюжету, используя строчки книги, даже не замечая, как сам едва слышно озвучивал лишь себе слышным шёпотом реплики главных героев. Так, чтобы не сбиться. А то дыхание уже неровное. Тем временем история успела удивить ещё одним, очередным плюсом: настолько резкий сюжетный поворот, что даже всезнающий, как многие называли парня, Куромаку Остин не предвидел столь резких, кардинальных изменений и, словно в доказательство вышенаписанному, Остин даже чуть рот приоткрыл. В большем количестве слов для описания неожиданности нужды не было, так как всё и так понятно с эмоциями, чувствами читателя — вёл и, что уж скрывать, чувствовал себя так, словно кто-то ему настоятельно порекомендовал самую личшую и идеальную книгу жанра «Детектив», а мальчишка согласился, хоть и с роду не видел и не знал данное направление. Но ощущения были прекрасными. Даже немного слишком. Вдруг прозвучал мощный удар. Вообще, больше всего звук, судя по всему, резкого столкновения деревянной двери о стенку старой библиотеки напоминал резкий гром, как следствие молнии, ударившей совсем недалеко, близко, нет, даже громче: она грохнулась так, что звук, значительно превышавший здоровое количество децибелов, заставил пронзить каждую, даже самую дальнюю, комнату библиотеки от начала до конца. Эхо, продолжившее начатое, не исправляло ситуацию. Настолько резко, чуть ли не подпрыгнув на месте от такой неожиданности и чуть не свернув шею, Куромаку обернулся на источник шума с округлёнными глазами — не каждый день происходят подобные потрясения. Зато, вопреки или благодаря резко нахлынувшим эмоциям, не забыл ткнуть пальцем в последнее прочитанное слово, чтобы легче было определить, на каком моменте детектива, истории чтение было прервано. Взгляд тут же метнулся к двери, уже открытой нараспашку, показывая виновника шума, на которого уже было обращено огромное, большое количество недовольных и вместе с испуганных, переполошенных взглядов. Остин сразу узнал его. Сам же нарушитель покоя общества читателей и людей, работающих здесь, в этой библиотеке, находящихся в вышеупомянутом здании, оказался слегка странноватым, но всё же достаточно обычным, парнем, которому можно было бы дать лет четырнадцать, если судить исключительно по внешнему виду и учитывать склонность и желание некоторых подростков, имеющих подобный возраст, самовыражаться. Как уже упоминалось, Куромаку Остин не мог не узнать эту выдающуюся, наглую рожу, ибо был не только прекрасно осведомлён о данной персоне, но ещё они имели очень близкие, приятельские отношения. Мальчуган сделал шаг вперёд. И ещё. И ещё. Казалось, его взгляд стал ещё более наглым и надменным, когда он уверенно и абсолютным спокойствием, игнорируя осуждающие и всё ещё гневные взгляды посетителей и рабочих, продвигался всё дальше по коридору. Явная самоуверенность, в отличии от чужих враждебных взглядов — количество последних значительно поубавилось — не спала даже когда парень подошёл к лестнице, ведущей вниз, в общий зал. Ступив на первую ступеньку, если считать с верху, проходя через лестницу по диагонали мальчик начал неторопливым, хоть и твёрдым, шагом взял курс к одному из столиков. Ну как «одному из», вернее как раз к тому, где сидел Куромаку, и ещё пару незнакомцев. Намеренно. У подошедшего парня была достаточно яркая, хоть и достаточно монохромная, ибо практически всё, что у него было, за исключением таких вещей как кожа и других подобного плана, имело зелёный цвет: на прямом носу красовались необычные идеально, совершенно круглые лаймовые очки, с одной завитушкой более тёмного оттенка, но окрашенные всё тем же зелёным, на обеих стекляшках очков, недешёвая одежда также была зелёной, потому сочетала в себе множество различных подвидов, как несложно догадаться, любимого цвета мальчишки. На лице вышеупомянутой персоны лучезарно, ослепительно сияла, по мнению приятеля парня и, как он сам часто мысленно выражался, «клоунская улыбка» во все тридцать два зуба, изумрудного оттенка волосы, что словно полностью состояли из кудрявых завитушек, пара мелких, едва заметных веснушек на щеках, и также, неаккуратно приклеенная скотчем ватка, что закрывала нижнюю половину правой щёки, удивительно, что она была чистой и вообще держалась. Последнее выбивалось из массы зелёного — она была идеально белой. Однако, мальчику было до фени. Мальчугана звали Вару, Вару Вернер. Для Вернера Куромаку являлся самым лучшим и близким другом, с которым он был знаком чуть ли не всю сознательную жизнь, что, скорее всего, было взаимно, ведь даже до рождения парней, да и, чего уж лгать, и сейчас весьма близки, в следствии чего обе пары родителей не смогли не познакомить своих детей с другой семьёй, потому они часто виделись, и со временем оба медленно сближались, что обе стороны активно поддерживали и мотивировали проводить время вместе. Так, даже несмотря на кардинальные, в корне отличающиеся характеры и другие подобные различия, через некоторое время оба стали по-настоящему близкими, важными и дорогими друг для друга людьми — друзьями. Хоть на первый взгляд вряд ли кто-либо решит, к тому же, даже на фоне остальных проскользнёт мысль о том, что они приятели — ботаник-заучка и самовлюблённый хулиган (Вару действительно напоминает такого) друзья, да ещё и лучшие, по крайней мере по мнению Вару, он и Куромаку Остина лучшие друзья. И надеялся на взаимность. Всё же, было бы неприятно, если бы для Остина Вернер не являлся таковым в ответ. Как и любому. Игнорируя не только уже практически, полностью исчезнувшие косые взгляды, но ещё и тот факт, что приятель активно пытался притворяться, что не знает нарушителя покоя и вообще видит его впервые, демонстративно уткнувшись в книгу — Куромаку откровенно не хотелось позориться перед людьми товариществом и тем более дружбой с подобной персоной, что, учитывая его натуру, было совершенно неудивительно, подошёл к месту, где находился отличник, всеми силами старающийся не добавлять себя в число тех, кто глазел на Вару, от скуки или случайности, хоть и его причина была бы иной, и бесцеремонно отодвинул стул рядом. Пришлось повернуться на голос: — Я присяду, Курилка? — наглым, не принимающим отказа, тоном скорее предупредил обладатель голоса, по громкости вопроса и ежу было бы понятно, что у Вернера в голове, даже в самом дальнем уголке сознания, и не промелькнула мысль, хоть чем-то напоминающая предложение, что появилось бы у любого воспитанного, прилежного человека, звучащее «Я в библиотеке, значит стоит вести себя потише — не мешать же остальным», нет, — слишком уж ему было наплевать на этих самых «остальных», чего ни разу не пытался хоть немного, капельку скрыть. Человек такой. Небрежным движением, словно даже и не стараясь, Вару поправил выбившуюся из хаоса кудрей, от которого у особенно душевно-ранимых перфекционистов хватил инфаркт, зелёную прядь, что являлась очередной деталью, дополняющий образ, и ещё раз показывавшей одну из основных черт характера парня, хоть и особых изменений — то ли в силу пофигизма, то ли из-за слишком высокого уровня хаоса — это и не внесло. После действия, ни дожидаясь ни секунды, несмотря на то, что вопрос очевидно не требовал ответа не считая возражений, стабильно сохраняя отношение ко всему, что можно, плюхнулся на кресло рядом с другом детства, затем, нарочито громко и дальше словно нарочно громко и долго зевнул, открывая тем немногочисленным смотрящим «прекрасный» вид на все тридцать два острых зуба, и закинул руки за голову. Выглядя самодовольно. На все эти не самые приятные для других и него самого Куромаку Остин с ещё более неодобрительным, осуждающим видом нахмурился, даже, кажется, что у него дёрнулся глаз, и, какими-то волшебным образом даже отвлёкшись на нерадивого приятеля, тот дочитал и перевернул страницу. Но это безобразие, причём и поступки и самого Вары оставить без внимания парень не мог. Уже слишком. — В который раз мне приходится просить тебя раз я тебе не позориться на людях, а, в особенности, и не позорить меня за одно? Издеваешься или у тебя какие-то проблемы? — в серебристо-серых глазах пылали раздражение и гнев, вызванные чувством унижения, последнее создавал Вару, на лице которого не пронеслась ни единая эмоция. Казалось, он вот-вот прожжёт своим взглядом страницу. На его счастье, этого не случилось. — Я просто в шоке с того, как ты умудряешься ебать мне мозги, как мамка какая-то, чес-слово, в то же время надрачивать своего мелкого на очередной средневековый детектив, что и последний осёл, которого трахают фанфики, обойдёт за километр, — поделился своими невероятно важными, по своему мнению, мыслями не без остроты в голосе Вернер, параллельно переведя на Куромаку — излишне говорить, насколько и что в нём вызвала подобная тирада столь мерзких для него слов — завитушки на стекляшках, как и сам их обладатель, полностью развернулись к Куромаку, и тот, в свою очередь, уже не выдерживая напора эмоций, оторвал взбешённый и полный злобы взгляд от страниц и ответно посмотрел раздражителю прямо в глаза, пока то, что собеседник не подавал не только признаков интеллекта, а ещё наличия изменений в чувствах, или вообще их присутствия, разъярило ещё больше. Словно у него случился сильнейший приступ агрессии. Возможно, так и было. — С какой целью ты пришёл ко мне и сейчас отвлекаешь? — через силу, стараясь сохранять самообладание, контроль над собой, процедил сквозь зубы с слишком заметными шипением и раздражением, стараясь подавить эмоции, Вернеру Остин. — Ну, как тебе сказать, — тот, глупо моргнув, почесал подбородок — на нём также красовался светло-мятный пластырь, — и почти сразу же прекратил, чтобы продолжить речь, — Так как я твой лучший друг, я знаю, какой у тебя жёсткий стояк на книги. Особенно по будням: смысла идти к тебе домой, и звать с собой погулять я как-то не видел, поэтому решил сразу отправиться за тобой в твою… библию. — — Библиотеку, — не без разочарованного и усталого вздоха поправил Куромаку. — Мне наплевать, мам, — почти перебил Вару, уже переключив своё внимание на блестящий в дневном свету из окон лак на ногтях, уже облупленный и, кажется, погрызанный, на что Остин лишь недовольно цокнул, решая ответить тем же, потому снова перевёл взгляд на слова, образующие интенсивный по каждому параметру сюжет, однако через пару мгновений гробовой тишины, Куромаку Остин кинул быстрый, короткий взгляд на Вару, столкнувшись с ответным. Только он уже успел сменить позу, и почему-то посматривал на зелёный портфель, лежащий рядом. Это насторожило. — Предположим, я дам своё согласие и пойду с тобой на прогулку. Только скажи мне, какая мне с этого выгода? — процедил парень, не прерывая зрительного контакта с «Гоблином», словно дыру в нём пытался выжечь. Вару Вернер хитро улыбнулся, что ни о чём хорошем не говорило: — Я знал, что ты это скажешь, поэтому… — тот потянулся за зелёным рюкзаком, на который смотрел ранее, и, раскрыв его, протянул более-менее успокоившемуся собеседнику, показывая содержимое: мелкий мусор, но больше всего выделялась какая-то пластиковая коробочку, похожая на ланчбокс, причём от неё исходил очень дурманящий и вызывающий аппетит запах еды. Полузакрытые окна; отсутствие каких-либо других запахов, не считая книжного; то, что оба парня находились чуть ли не в центре помещения — всё это бы поспособствовало распространению аромата выпечки на всю библиотеку, если бы Куромаку, не поняв это или не считая важным, не захлопнул крышку и отодвинул руку Вару, заставляя его положить коробку обратно в захламленный, засорённый портфель, надеясь, что библиотека не пропитается запахом, и не придётся испытывать нервы рабочих ещё больше. Что не выгонят. Вару казался слегка обескураженным столь резкими и грубыми действиями. «Он действительно не понимает или это из-за резкости?» тоже удивился Остин, кинув взгляд на него, и увидев реакцию. Лучше бы второе предположение… — Вару, чёрт возьми, закрой сейчас же, иначе я сам это сделаю, — хоть и секунду назад он чуть ли не буквально пылал от ярости, готовый рвать и метать от эмоций, тон голоса резко и неожиданно сменился на уставший и… равнодушный, лишь с ноткой раздражения — подобные события происходили слишком часто, регулярно, поэтому не могли не выматывать морально, после всплеска чувств оставляя противную пустоту, не помогал и недоумённый взгляд друга — кажется, всё же действительно не понял. Раздражённо вздохнув, Остин потёр переносицу. С всё ещё слегка растерянным видом, Вернер неловко и неуверенно пожал плечами, в последний раз посмотрел внутрь рюкзака; мелкий хлам и тот самый ланчбокс, только уже немного странным взглядом, после быстро протянул молнию вдоль портфеля, возвращая его в закрытое состояние, затем предмет был успешно закинут на плечо, и негромко сказал, не испытывая и капли вины: — Я думал, яблочные пироги как раз нравятся… —. — Предположим, они мне нравятся. Это не отменяет того факта, что, как и в любой среднестатистической и уважающей себя библиотеке, здесь употребление любых съедобных — или не очень — предметов здесь абсолютно запрещено, — Куромаку отвернулся от Вару Вернера, снова стараясь вернутся к чтению детектива, что получалось относительно так себе. — Ой, ну прости-ите, уважа-аемый товарищ Курилка, за моё незнание и то, что даже если бы я и знал, то мне бы всё равно было трижды похуй! —. — Как ты мог этого не знать? — прямо на входе вывеска с правилами, в библиотеке точно такая же! — громко прошептал Куромаку, снова чувствуя подкатывающую злость, указывая на вышеупомянутую таблицу у двери, которую так легко и без капли вины и сожаления проигнорировал Вару. Внезапно за двумя сходящимися парнями послышался леденящий душу, строгий голос. — Молодые люди, если вы не прекратите нарушать правила нашей библиотеки, мне придётся вас вывести из помещения. Прошу соблюдать тишину и также не приносить сюда свою еду, — попросил он или приказал, по голосу нельзя было сказать наверняка, но столь ожидаемое событие всё же заставило обоих заткнуться — уже действительно достаточно, да и не особо хотелось получить наказание, пусть подобное волновало лишь одного. Поэтому последний и ответил. — Мы приносим огромные извине- — Остин даже не успел закончить предложение, как Вернер неожиданно заткнул товарища, прижав ладонь к его рту, и повернул голову в сторону пришедшего работника, раздражённо, недовольно смотря на него. Весь вид выдавал надменность. Наглость. — А с чего это мы должны Вас слушаться? Вы хоть знаете, кто я? — «Подчиняться каким-то глупым, да ещё и бесполезным правилам? И это говорят мне? Ещё чего!» Дело в том, что семья Вернер была очень богата и также известна своими поступками и судьбой, что, кстати, не очень хорошо отразилось на самообладании и характере мальчика, что как раз-таки считал, что ему все позволимо и дозволено, Гардероб у него был, на удивление, довольно необычный — по крайней мере, строгим и важным стилем, который как раз был у Остина, его назвать было сложно: синий свитер с более тёмной кругом с завитушкой по середине, свисающие с рук рукава, что закрывали руки до самого запястья, и то, только из-за того, что там сделана специальная резинка, что давала рукаву держатся свободно, не облегая на руке — если он хоть чуток потянется, то живот Вару будет без всяких проблем видно. Он не из любителей плотно поесть, поэтому держит тонкую, плоскую фигуру в силе — чем-то спичку напоминает. Через плечо у него перекинут зелёный, маленький по размерам, портфель, снизу же на Вару были чёрные штаны карго с цепочками на правой ноге, а также глубокими карманами. Брюки также не прилегали к телу и были чуть выше положенного, из-за этого снизу можно было разглядеть чёрные носки Вару, и, разумеется, его белые, но уже и не слишком белоснежного оттенка, и новые кроссовки с большой подошвой. На пальцах мальчика красовалась пластыри, а также просто намотанный бинт, что симулировал пластырь. Зелёный нахмурился. — Разумеется, знаю и прекрасно осознаю, но такое поведение просто неприемлемо, малой. Пойми, что не всё в этом мире решает статус человека. А теперь, будьте добры, покиньте помещение, — под конец речи голос мужчины стал более твёрдым, но всё таким же сдержанным взглядом рассматривал мальчишек. Куромаку осознал, что с его рта Вару руку убирать не собирается, и решил пойти на крайние меры, поэтому, оскалив зубы, укусил его за ладонь. — Ай!.. Чёрт, Курилка, что, совсем шарики за ролики заехали?! — с возмущением воскликнул Вернер, осторожно поглаживая свою руку по месту укуса, чуть дуя на рану, но Куромаку проигнорировал его слова, и, поднявшись с места, заодно захватив с собой книгу, подошёл к мужчине поближе. — Извините, я могу взять эти детективы у вас на время? Похоже, что тут я уже на смогу её прочесть, — с некой грустью, но и в тоже время злостью, спросил Куромаку. — К сожалению, у нас нельзя брать книги напрокат, но ты можешь записать в заметки на своём телефон название и прийти завтра, чтобы дочитать её. Я даже могу поберечь её у себя на некоторое время, — мужчина дружелюбно улыбнулся, рассматривая мальчишку с ног до головы. Куромаку с удивлением взглянул на того, но, чуток пораскинув своими мозгами, тяжко выдохнул, после, закрыв книгу, прошёлся глазами по названию. Вытянув руку, протянул её работнику, тот лишь с некой гордостью взял её в свои руки, и, кивнув, направился обратно по своим делам. Остин лишь с некой грустью смотрел, как работник уходит с его непрочитанной книгой, тяжко набрав воздуха в лёгкие, чуть позже слабо выдохнул. Затем обернулся обратно к другу. — Пойдём, Вару.******
Полные тишина и спокойствие окутывали лес в «абсолют», первое особенно выделялось, в следствии того, что буквально пару минут назад дождь нещадно лил как из ведра, в воздухе витал характерный после природного явления запах свежести и природы, на каждой травинке, ветке, даже самой маленькой нити паутины и всём, ранее находившемся в пределах области, где прошёл дождь, находилась хотя бы одна капля. Каждая спокойному, тихому лесу, вдыхая свежий аромат дождя и рассматривая каждую кристальную, блестящую, как бриллиант, росу на траве, Зонтик не спеша плёлся позади Феликса, в то время, как яркий луч в припрыжку направлялся в назначенное им место. — Сегодня как обычно? — недолго думая, спросил Валет Черви, попутно оставляя за собой шум травы, слегка поворачивая голову в сторону своего лучшего друга, но не отводя своих зорких глаз от обозначенного ими же пути. — М? — тихо хмыкнул Зонт, отвлекаясь от увлекательного разглядывания росы, приподнял свою голову, взглянув на напарника, — Ты о чем? -. — Косичку, хвостик, может, колосок? — снова ровно зафиксировав свою голову, на этот раз, уже прекратив скакать из стороны в сторону, совсем слегка, но чутка тяжко запыхаясь, тот взглянул на Зонтика. — А… На твоё усмотрение, — нежно улыбнувшись другу, ответил тот, спокойно разглядывая деревья, зелёные листья, иногда ощущая, как маленькие капли скопившейся воды на листве деревьев падали ему либо на волосы, либо на лицо. Не то чтобы это было сильно тревожно и раздражающе для Трейси — даже наоборот, мальчишке нравился дождь, даже больше, чем вы думаете! Иногда он мог просто выйти на порог своего домика на дереве и лежать на деревянных досках под дождём, пока Алебард его снова не загонит в дом… Зонтику нравился лёгкий холодок со стороны росы, что так приятно отдавалась капельками на нежную, чувствительную кожу парнишки, заставляя его иногда вздрагивать или покрываться гусиной кожей. — Сегодня Франц мне показал таку-ую причёску! Ты будешь в шоке! — драматично разводя руками, блондин нежно посмеялся, продолжая ходьбу. — Собираешься экспериментировать на мне? — нахально ухмыльнувшись, Зонтик вскинул одну бровь вверх, хоть и казалось, что Зонтику ни капельки не страшно. Все было гораздо сложнее… Зонтик на самом деле боялся, когда Тейлор начинал экспериментировать, тем самым ставя под угрозу лёгкие, бирюзовые волосы парня, а они Трейси на самом то деле очень нравились, и оставаться без них, он никогда не собирался! Как никак, его на удивление — природный цвет… да, иногда и такие лучшие друзья как Тэйлор и Трейси в некоторых моментах не могут доверять друг другу. — Не волнуйся, Зонтя, я уверен, что всё будет в порядке — обещаю, я не буду доставлять тебе дискомфорта! — буквально клялся Валет Червей, корча сожалеющее личико, скрепив свои собственные ладошки в замочек, прислонив их к своему подбородку и состроив щенячьи глазки, на что, кстати, треф лишь с лёгкой ухмылкой закатил глаза. Через пару секунд не выдержал, и, приобняв Зонтика, перехватил руками его плечи. Слабо вздрогнув от неожиданности, тот провёл взглядом уже хныкающего Феликса, чуть позже, поджав брови у переносицы, тот обнял того в ответ, поглаживая по спине, утыкаясь носом в плечо Тэйлора. — Всё в порядке, Феликс, можешь плести все, что душа пожелает — я тебе доверяю, — ответил Зонт, на что червовый лишь одобрительно отстранился, оставляя ладони на плечах приятеля, с улыбкой шмыгнув, качнул головой в знак согласия, снова отстранившись от своего друга, потирая веки подушечками пальцев, проходя по тропинке в их общее поле, что и значило в понятии мальчиков: «База» Наступила гробовая, неловкая пауза между ними — Феликс не знал, что добавить, да и Зонтик тоже не горел желанием разбавлять обстановку. Всё было настолько тихо, что это даже казалось каким-то подозрительным — был слышен шелест деревьев из-за лёгкого ветра утром, но кое-какой шелест как-то… выделялся?.. Резко уши трефа слегка дёрнулись, а сам он предварительно остановился, схватив Тэйлора за запястье. На это Тэйлор лишь вопросительно взглянул на носителя бирюзовых волос рядом, всё так же удивлённо проводя всю окружность своим взглядом. На всякий случай, не создавая шума, подошёл к Зонтику поближе. Двое переглянулись: этот шелест они услышали оба, а значит, это никакие не галлюцинации, и сейчас, их чутье им подсказывало, что рядом кто-то был. Вы, наверное, спросите: «Как же они отличили этот шелест — может, это всего лишь ветер?», а не-ет — за всё время проживания в лесу, у Защитников выработался опыт в различии шуршания: они были способны отличить каждый шелест благодаря острому слуху. Ощутив какое-то подобие, напоминающее существо, что, по шуршанию листьев, начинало приближаться, то-есть шелест листвы и кустов становился к ним всё ближе. Зонтик испуганно встал за Феликсом, по собственной немой просьбе червового. Тэйлор же, в свою очередь, нахмурился, загородив Зонтика своим телом, разводя руки в противоположные стороны. И шелест всё ближе и ближе, и вот — пару мгновений… Феликс зажмурился, подрагивая от страха, в ту очередь как Зонтик даже за спиной Тэйлора дрожал как листик на ветру. … Ничего? Осторожно, с недоверием приоткрыв свои глазёнки, Феликс удивлённо взглянул на неожиданного гостя перед ним. Перед ними стоял взрослый парень, лет так семнадцати, и Феликс, разумеется, уже знал этого человека в лицо. — Франц, блин! Зачем же так пугать?! — всё ещё испуганно, с ноткой агрессии вопросительно воскликнул Тэйлор. Услышав знакомое имя, Зонтик перестал трястись, выглянул из-за плеча друга, взглянув на парня, что был перед ними. Его звали Франц, Франц Тэйлор. Блондин ослабил хватку, склоняя лук к земле, осторожно вынимая стрелу с прицела, кладя её в колчан на бедре, хмуро сверля старшего брата взглядом. Казалось, жёлтый оттенок глаз двух братьев придавал отблеск от ярких солнечных зайчиков, что просачивались через зелёную листву, ударяя в глаза, к чему лесные жители уже привыкли. Всё ещё ровные, но слегка вьющиеся волосы, что оттенком напоминали слоновую кость, приближенную к более темно-жёлтому цвету, свисали у лба, а сзади, после верхней части кремовых волос, красовался затылок тыквенного оттенка. Брови, на удивление, были такого же цвета, что и верхние пряди волос, что к слову, не были в листве как у младших представителей их расы. Своим окрасом глаза старшего Тэйлора напоминали солнышко, с чем часто сравнивал его младший брат — в целом, сам брат слегка щурился, так как видел довольно размыто. Вы, наверное, спросите: «Почему же он не носит очки?». К сожалению, доступа к ним сейчас Франц не имеет, хотя раньше он носил очки, до разлома их взаимоотношений с другими расами, после того, как их ему безжалостно разбили Люди. На высоком парне красовалось короткое пончо, до предплечья цвета спелого лимона, а пуговица-бабочка скрепляла предмет одежды между собой. Также на Франце была кремовая рубашка с закрепленными золотыми пуговками — на рукавах, к слову, он их не закрывал, потому что они были слегка большими и свисали с запястья, острое горлышко наполовину прикрывало чужую шею. На ладонях были белые, но пыльные, из-за подобных похождений по тихому лесу, перчатки. На бедре была привязана к штанам острая шпага, да, червовые явно владели разными искусствами боя, причём, с большинством типов оружия: от холодного и режущего, до горячего, огнестрельного. Брюки у того были цвета мёда, а ботинки тёмно-коричневыми с тонкими кривовато завязанными шнурками, из-за проблем со зрением. — Прошу прощения, если напугал вас, — подал голос старший, в знак мира приподнимая ладони вверх. Зонт с облегчением выдохнул, осторожно становясь рядом с Феликсом, с первого шага слегка пошатнувшись назад, но уже полностью успокоившись. — Если?! Это было чертовски страшно! — возразил червовый, недовольно жестикулируя руками, размахивая ими по обе стороны, заставляя Зонтика уклониться от деревянного наконечника лука, так как Валет Черви снова забыл спрятать её за спину. — Феликс, лук… — тихо произнёс Зонт, кладя руку на плечо лучшего друга, Феликс удивлённо взглянул на младшего Крести. — Ах да… Простите пожалуйста, — виновато, нервно ухмыльнувшись, извинился Феликс, тяжко вздыхая и пряча его за спину, уже более спокойно вглядываясь в глаза напротив. — Всё в порядке, Феликс, это мне не стоило к вам так тихо подходить, — старший черви говорил всё это с, хоть и невозмутимым, но слегка обеспокоенным лицом, держа руки за спиной, — Зонтик, — с лёгкой улыбкой обратился уже к нему старший, носитель данного имени вздрогнул, при упоминании себя же. — Да?.. —. — Заходи сегодня к нам на ромашковый чай, Алебард будет ждать тебя там, поболтаем, прям как в старые добрые времена, — успокаивающим, ровным голосом предложил Тэйлор. Феликс сразу же подпрыгнул от радости, примечая, как глаза стали искриться, будто две яркие ночные звёздочки, тут же с радостью пища, бубня себе под нос множество: «Да!». Зонтик на это лишь облегчённо ухмыльнулся, прикрывая веки, качнув в ответ головой. Видимо, Франц ещё не знал, что Зонтика уже предупредил об этом Алебард, как и Феликс - он уже позабыл про прекрасную новость и радуется прямо как минут так двадцать назад. — Осторожнее на патруле, не забывайте про умение обращаться со своим оружием, — напоследок сказал старший черви, потрепав обоих подростков по волосам, принуждая тех хихикать, Феликс с радостью обнял своего братца, потираясь о чужое плечо щекой, через пару секунд отстраняясь и маша тому рукой на прощание. — Больше не пугай нас так сильно! — вслед ступающему по большим веткам брату, крикнул Феликс, — Я так рад, что мы сможем поиграть после патруля! —. Зонтик смущённо кивнул, соглашаясь со словами блондинистого комка энергии, во всех смыслах этих слов.******