***
После того дня она еще несколько раз навещала Изабеллу и принимала ее в Шеффилд-Хаусе. Дважды приезжал доктор Майкл, а в последнюю субботу месяца Элоиз вместе с Томасом, наконец, выбралась в Лэнсфорд. Деревня ей понравилась: узкие, мощеные булыжником улицы тонули в пестрых красках цветов; каменные стены домов, некоторые из которых помнили еще тюдоровскую эпоху, увивал плющ. Новых зданий почти не было, но причиной тому являлась не бедность – старые коттеджи хоть и покрылись мхом, но твердо держались за фундамент, а дожди и ветра, казалось, лишь укрепили их. Местные жители передвигались в основном пешком или на четырехколесных повозках из дерева, вроде тех, которые использовали еще в сороковых. Захвативший Англию технический прогресс, казалось, обошел Лэнсфорд стороной, то ли не смея тревожить многовековой уклад, то ли отступивший перед упорством местных, яро оберегающих право на жизнь вдали шума и суеты. Элоиз решила, что возможно, по этой причине они с недоверием косились на Томаса, стоило ему въехать в деревню. Наличие под боком лесопилки, олицетворяющей уничтожение старого мира, казалось им посягательством на мирное благополучие. На Томаса не то, чтобы глядели с враждебностью, но народной любви он здесь явно не снискал. После прогулки по Лэнсфорду они заехали пообедать в местный паб. Прежде Элоиз не доводилось бывать в подобных местах, и, оказавшись в шумном, пропахшем едой и табаком помещении, она с интересом разглядывала окружающую обстановку. Они заняли столик в эркере у окна. Двое официантов разносили еду, но не принимали заказы, и Томас направился к стойке. — Вы леди Райт из Шеффилд-Хауса? Элоиз отвернулась от окна. Рядом стояла хрупкая девочка в засаленном фартуке и старомодном чепце, который, судя по всему, достался ей от кого-то из старших родственниц. — Да, — Элоиз кивнула. — Что ты хотела? — спросила она с легким раздражением, решив, что маленькая официантка выпрашивает чаевые. Девочка бегло оглянулась на стойку, убедилась, что ни Томас, ни хозяин не смотрят, подошла ближе и, наклонившись, торопливо прошептала: — Будьте осторожны. Там водятся призраки. — Вот как? — Элоиз улыбнулась. Раздражение сменилось весельем. — Неужели, ты их видела? — Я лично нет, но моя… — Бетти! Девочка вздрогнула и отскочила от стола. За стойкой, сложив руки на груди, недовольно глядел хозяин. — Ступай в кухню и забери заказ, — велел он строго. — Вряд ли констебль даст тебе на чай, если принесешь ему холодный суп. Бросив на Элоиз последний испуганный взгляд, Бетти убежала.***
— Ну, теперь понятно, почему от нас так шарахаются, — сказала Элоиз с улыбкой. Она захлопнула дверцы гардероба, куда только что повесила платье, и, завязала пояс халата. Томас, вытянув ноги, сидел на кушетке и разбирал документы, кипой лежавшие на полу. — Ты о чем? — он убрал в сторону очередную бумагу. — Обо всех этих страшилках, — Элоиз подошла к нему села на колени. — Малышка из паба сказала, что здесь водятся привидения. — Положив руки на плечи мужа, она с наслаждением почувствовала, как расслабляются под пальцами напряженные мышцы. — И ты не испугалась? — Томас хитро прищурился. Приобнял ее за талию и, уткнувшись носом в основание шеи, легонько поцеловал. — Я видела не так много привидений, чтобы составить о них впечатление, — Элоиз с наслаждением прикрыла глаза, отдаваясь невесомому прикосновению его губ. По коже пробежала легкая дрожь. — Но несколько раз я слышала в вентиляции какие-то звуки из подвала. Томас тихо засмеялся. — Что? — Элоиз чуть отстранилась. — Это не шутки, я серьезно, — однако, глаза ее улыбались. Томас посмотрел на нее. — Да будет тебе известно, его тут нет, — он ласково щелкнул ее по носу. — Подвала. — И, заметив удивленный взгляд, пояснил, — как и во всех домах по округе. В этих местах грунтовые воды проходят слишком близко к поверхности земли, так что, во избежание затопления, подвалы здесь не роют. Иначе… — Томас чуть наклонился к ней и прошептал наигранно-страшным голосом, — …этот дом просто ушел бы под землю до самой крыши. Это несколько сбило ее с толку. Дом без подвала? Интересно. Однако насчет странных звуков она не шутила – просто не хотела рассказывать Томасу, чтобы не показаться суеверной глупышкой. Но еще в ту ночь, когда они впервые поссорились и легли спать в разных комнатах, Элоиз слышала, как из продух за вентиляционными решетками доносится не той вой, не то стон. И после этого время от времени ей казалось, что за стенами что-то шаркает и кряхтит. Она, конечно, не верила в призраков и сказала это больше в шутку, но звуки все равно нагоняли жуть. — Не думай ни о чем таком, мне здесь нравится, но… — Перестань, — отмахнулся Томас. — Не нужно оправдываться. Я тоже хочу уехать отсюда. И даю тебе слово, что через пару лет мы поселимся там, где хочешь. Можем даже вернуться в Америку. — А еще я говорила с Изабеллой, — призналась Элоиз после короткого раздумья. — Она сказала, что твоего отца всего лишь оштрафовали за… — она осеклась, но все же решилась произнести это вслух, — за то, что он убил твою мать. Томас вздохнул. — Этот ублюдок сказал, что она была пьяницей и угрожала ему расправой. — Он покачал головой. — Поганая, грязная ложь. Ты знала, что этот дом принадлежал ее семье, когда она вышла за него замуж? — Нет… — Элоиз потрясенно покачала головой и огляделась, — то есть… вот это все… принадлежало твоей матери?.. Она помнила, как Берта говорила ей, что в дни своего расцвета Шеффилд-Хаус блистал роскошью – да это и так было понятно по остаткам былой красоты. Но что же тогда вынудило ее связать жизнь со столь ужасным человеком? Хотя, это неудивительно – женщинам редко предоставляют право выбора. Но, неужели, родители Элизабет не видели, за кого отдают свою дочь? — Деда к тому моменту уже не было в живых, — пояснил Томас. — А, бабушка… — он вздохнул, — она понимала, что плохо разбирается в бизнесе и не сможет удержать семейное дело на плаву. Поэтому, и решила найти того, кто знает все досконально. И этим «кем-то» оказался управляющий лесопилки. — Дальше можешь не рассказывать, — Элоиз покрепче обняла мужа. Она видела, как тяжело ему говорить. Согласно законам, после свадьбы имущество невесты переходило под контроль мужа, и женщина фактически лишалась всех юридических прав. — Человеком он, как выяснилось, оказался… ну, сама понимаешь, — Томас закурил. — Но что касается лесопилки, то все шло относительно неплохо, до тех пор, пока он… Как ты уже выяснила, ему пришлось заплатить серьезные отступные, а до этого подкупить свидетелей, чтобы те подтвердили пьянство и неадекватность матери. — Он мрачно усмехнулся, — некоторые до сих пор думают, что она была чокнутой пьяницей и несколько раз пыталась застрелить его из ружья. Знаешь… — Томас посмотрел на нее, — иногда я думаю, лучше бы она его прикончила. А уж я бы нашел, как спасти ее от суда. — Ее история чем-то похожа на судьбу Изабеллы, — заметила Элоиз. Она понимала, что, возможно, не стоит об этом говорить, но если уж выяснять, то все до конца. — Поэтому ты сблизился с ней? — Отчасти, — признался Томас. — Но это не было любовью. Просто в один момент мы… — он покрутил в пальцах сигарету, — оказались нужны друг другу. Я был свидетелем того, как муж издевался над ней и видел свою мать. — Он посмотрел на Элоиз. — Мне хотелось помочь Изабелле, раз уж маме я помочь не смог. — Не вини себя. — Элоиз взяла его за подбородок и мягко развернула к себе. — Тебе было всего двенадцать, когда он убил твою мать. Что ты мог сделать? — Да что угодно. Например, пристрелить засранца. — Ты сейчас говоришь о своем отце, или?.. — спросила она неуверенно. — Об отце, конечно, — быстро ответил Томас. — Это бы ничего не изменило, — Элоиз пожала плечами. — Но разрушило бы твою жизнь. — Она слабо улыбнулась. — И мы бы с тобой никогда не встретились. Хватит жить прошлым Томас. Твой отец мертв, — она вспомнила неухоженную могилу с надгробием из дешевого камня, — прошлое мертво. А мы живы. — Да, — Томас прижал ее к себе. — Мы живы.