all i can see is you

Ханбин подхватывает съезжающие с худых бёдер светлые джинсы, запуская тонкие и вечно холодные пальцы в огромные дыры под карманами, которые, Чживон готов поспорить, не были такими большими при покупке, а некоторые из них, Чживон уверен, Ханбин и вовсе сделал сам. Он завёрнут в несколько слоёв ткани: джинсы, майку и рубашку, но Чживону кажется, что на нём ничего нет. В джинсах больше дыр, чем самих джинсов, сквозь крупные неряшливые прорези в голубой плотной ткани золотистая кожа светится ровным загаром. Они ещё сильнее сползают вниз, пока Ханбин активно двигается по сцене. Тонкий кожаный ремень, надетый скорее для красоты, чем для надёжности, совсем не спасает ситуацию. Зелёная рубашка в крупную клетку давным-давно съехала к локтям и немного сковывает движения, но Ханбину всё равно, танцевать она не мешает. Майка длинная, аж до колен, и могла бы прикрыть стройные ноги, но лямки узкие, отверстия для головы и рук — неприлично огромные, а край заправлен за пояс, так что тело Ханбина в любом случае оказывается открытым для чужих взглядов. Чживон клянёт на чём свет стоит эти чёртовы дыры в джинсах, в зародыше душит собственный яростный порыв закинуть Ханбина к себе на плечо и унести его за кулисы раньше положенного времени. Он знает, откуда взялись эти дыры. Просто Ханбину, бывает, нечем занять нервно дрожащие руки, и он трогает свою одежду, методично увеличивая и так достаточно большие отверстия на коленках. У Чживона есть свой способ избавляться от стресса. Перед первым из двух перерывов он не сдерживается и прямо во время песни подкрадывается к Ханбину сзади, выдёргивая майку из штанов и задирая её вверх. Чживон думает, что фанаткам понравился вид голого торса Ханбина почти так же сильно, как нравится ему, и они не заметят, как он прижимается своими бёдрами к чужой упругой заднице и жарко выдыхает в мокрую от пота шею, касаясь влажной разгорячённой кожи кончиком языка. Прикосновение длится всего секунду, не больше, и внешне Ханбин никак на него не реагирует, только смеётся немного нервно, но Чживон чувствует, как по всему его телу проходится крупная дрожь, и отмечает удовлетворённо — Ханбин тоже хочет. Он тоже нетерпелив, и песня, слава всем богам, последняя. Чживон всё-таки заставляет Ханбина забраться к себе на спину, чтобы унести со сцены, игнорируя сумасшедшие крики зрителей и раздражённо-осуждающий взгляд Чжинани-хёна — всё равно это действие не выходит за рамки их обычного фансервиса. У них есть всего двадцать минут на то, чтобы перевести дух, но Чживон предпочтёт девятнадцать из них провести с Ханбином. Ханбина никто не спрашивает, но он и не против. Когда Чживон прижимает его к двери в маленькой тёмной гримёрке — на сегодняшнем концерте это помещение не используется за ненадобностью — Ханбин сам тянется к нему, подаётся вперёд и подставляется под влажные поцелуи и жадные прикосновения. Чживон с наслаждением запускает язык в его рот, а руки — в огромные дыры на джинсах. Он оглаживает горячую кожу широкими движениями, пробираясь ладонями глубже под ткань и обхватывая задницу Ханбина. Слышится треск ткани, джинсы не выдерживают под таким напором, грозя порваться на лоскуты. Чживону всё равно, даже если потом кто-то из них огребёт за это от стилистов. Он стискивает чужие ягодицы пальцами и прижимает пах Ханбина к своему стояку. Ханбин поднимает взгляд и усмехается. Он кладёт свои ладони Чживону на плечи и напрягается всем телом, приподнимаясь. Спиной он опирается на стену, а ноги закидывает Чживону на пояс, дергая его к себе так, что между ними не остаётся ни миллиметра свободного пространства. Чживон пошатывается от веса Ханбина — тот, конечно, очень худой, но всё-таки уже не мальчик — и хватается одной рукой за стену в поисках опоры, а другой подхватывает Ханбина под спину. Он чувствует, как скрещённые за его спиной голени Ханбина стискивают его ягодицы. Чживон мог бы кончить только от этого ощущения, и от сумасшедшего давления на его пах, скручивающего внутренности новым приливом возбуждения, но тут Ханбин начинает двигаться. Очень медленно, плотно прижимаясь своим телом к его, Ханбин несколько раз скользит сначала вверх, а потом вниз, имитируя ленивый, но жаркий секс. У Чживона темнеет в глазах, и он утыкается лбом в чужой лоб. У него от действий Ханбина голову сносит, и он не понимает, в какой конкретно момент стал ответственнее своего лидера и партнёра. Очень хочется большего, но времени и так в обрез, а возвращаться на сцену неудовлетворённым нет никакого желания. Чживон подхватывает Ханбина под колени, осторожно снимая его с себя и опуская на ноги, в последний раз жарко и жадно проводя ладонями по бёдрам. Ханбин пальцами сжимает футболку на его плечах, немного скребёт ногтями и хрипло смеётся. Но затыкается в тот момент, когда Чживон ловит его руку, а его губы касаются крупной вены на запястье. Крошечными, сухими и короткими поцелуями Чживон движется вверх по ладони Ханбина, до самых кончиков пальцев. У Ханбина подгибаются колени, краснеет всё лицо и даже уши. Кажется, что он никогда к этому не привыкнет. Сердце пока не научилось стойко выносить внезапные порывы чживоновой нежности, и поэтому бьётся, как сумасшедшее, готовое простучать грудную клетку насквозь. Ханбин смаргивает наполнившую глаза влагу — не хватало ещё разрыдаться прямо здесь от всепоглощающей волны чувств, — и тянется губами к шее Чживона, а свободной рукой расстёгивает его сползшие штаны, чтобы не мешали, и запускает её в трусы. Чживон тормозит и давится воздухом, пока Ханбин оглаживает его член сверху вниз, слегка царапая ногтями. Чживон в последний раз целует кончики пальцев Ханбина, прихватывая их зубами, а потом оставляет его руку в покое, и обе его ладони скользят по животу Ханбина прямо в его джинсы. Ханбин громко выдыхает и прикусывает кожу над ключицей Чживона, чтобы не застонать в голос. Мозги отключаются, руки начинают жить отдельно от остального тела. Обоим хватает нескольких интенсивных движений, чтобы кончить, а потом ещё пару минут они стоят в тишине, прерываемой только тяжелым дыханием. Ханбин утыкается взглядом в стену напротив, на которой висит несколько зеркал. Ему нравится то, что он видит: белая футболка липнет к влажной широкой спине Чживона, руки Ханбина на его пояснице, голова — на плече. Ханбин думает, что хотел бы заметить зеркало раньше и пронаблюдать за отражением их двигающихся тел. Он мысленно воссоздаёт в голове ежедневный список дел и добавляет туда пункт, содержащий в себе слова «секс», «Чживон» и «зеркала», а потом его взгляд цепляется за настенные часы. У них осталось десять минут — как раз хватит на то, чтобы привести себя в порядок и перевести дух. Слова не нужны — Ханбин молча тянет Чживона на выход.