***
Яркие костры и задорно помигивающие болотные огни озаряли праздник окончанья лета, на котором собралась вся нечисть этих земель: и водная, и болотная, и полевая, и лесная. Все они пели, танцевали и просто весело проводили время. Удалой парень со светлыми и кучерявыми, как барашки на волнах, волосами отошёл от общего веселья, желая отдышаться немного. Он всегда любил покрасоваться, а ныне и вовсе отплясывал, как в последний раз, на утеху русалкам да полудницам. И, конечно, жене-водянице. Но всё же не место водяному у костра, прохлада водных глубин в разы роднее. Лешко втянул похолодевший ночной воздух. Уши, что своим видом напоминали плавники, дрогнули, выдавая интерес. Лешко почувствовал присутствие рядом оберега, отгоняющего нечисть, но не чувствовал присутствия живого человека. Занятное преимущество морского царя, что также свойственно братьям его – лешему, болотнику и полевику: в отличие от обычной нечисти, они могли чувствовать обереги, но те против них почти бессильны. Полагаясь на чутьё, Лешко дошёл до тела девушки. Уже мёртвой, а потому оказавшейся близ болотного города. Лешко опустился рядом на корточки и нащупал под рубахой оберег, снял тот – теперь девушке от такого только вред будет. Он сжал руку – зачарованный камень мутной водицей просочился между пальцев, оставив о себе на память только шнурок. Лешко приманил к себе болотный огонёк и задумчиво присмотрелся к девушке, повертел милое, но посеревшее личико. Она умерла не так давно, поэтому ещё не успела стать мавкой. Это натолкнуло на мысль. Лешко резво вскочил на ноги, что напоминали лягушачьи, и поспешил обратно на праздник, дабы найти там братца-лешего. Коли он согласится, что затея хорошая, то и со смертью договориться получится. – Ты посмотри, какая девка то! – нахваливал Лешко находку, подводя к ней Иринея. – Коса – как земля, да длинна, да тяжела! Зелени добавим, будет совсем красота. Я веки ей поднимал – глаза у неё тоже зелёные, что ряска. Точно Калисту по душе придётся. – Была бы душа, пришлась бы, – усмехнулся в бороду леший, тоже к девушке присматриваясь, – а так – не уверен я. Сколько ни пробовали, а всё безрезультатно. – Полно тебе, Ириней! Даже у прошлого хозяина душа нашлась, а нынешний всяко мягче него. Надо хоть попытаться. Не получится, тогда и продолжим думать. – А согласится ли она? Не верится мне, что человеку по душе может болотник прийтись. Как можно научить любить того, кто тебе не по нраву? – поделился он сомнениями. – Не согласится так не согласится, – пожал плечами Лешко. – Судьба её уже связана с болотом, она отсюда не денется, а мы от отказа её ничего не потеряем. Но с мавками мы пытались уже, а пока можно почти человеком оставить. Ириней почесал бороду, обдумывая слова брата, а после согласно кивнул и наказал ждать здесь, покуда он за сестрой сходит. Кто, как не богиня смерти, может сохранить целой ту тонкую нить, что ещё связывала эту душу с миром живых, не дав претерпеть изменения? Хотя богиня – громко сказано, так называли её люди. Ещё называли прекрасной, белолицей и с волосами, что вороново крыло. На этом празднике она как никто была подобна человеку. – Мара, сестрица, ну, подсоби – чего тебе стоит? – с задорной улыбкой спросил Лешко. – Лех, с какой же милости я должна возвращать ей жизнь? – Мара вскинула бровь, не представляя, почему кто-то должен стать для неё исключением. Пусть даже по пути Ириней ей всё уже объяснил, хотелось послушать и второго брата. – Ты же тоже хочешь, чтобы братец Калист перестал быть таким букой! Буки у нас и без него есть. Человеческих девок мы ещё не пробовали, а тут такой шанс дивный. Дурное дело – упустить его. В конце концов, что мы теряем? Получится – благо, не получится – будем дальше искать. Я не прошу навсегда сохранять жизнь, просто дать время на выполнение договора. – Эх, не верю я в эту затею, – вздохнула Мара. – Но если не попытаться, то точно ничего не выйдет. Ей повезло, что сегодня чёрная луна. – Спасибо, сестрица! Я знал, что на тебя можно положиться! – воскликнул Лешко и, обняв Мару, расцеловал на радостях в обе щеки. Мара недовольно скривилась и попыталась оттолкнуть от себя слишком прилипчивого братца. Даром, что ныне водяной был младшим в этом разнородном семействе, но давно уже пора научиться держать себя в руках. – Всё-всё, хватит. Лучше отнесите её под яблони, я скоро подойду. Братья кивнули Маре. Лешко свистнул, и словно из-под земли возник огромный летающий сом, на который братья переложили девушку, да сами уселись. Целью их была та самая поляна, что продолжала манить людей, несмотря на опасный путь. Ночь новолуния совсем темна, поэтому рядом кружили болотные огоньки, позволяя не сталкиваться с ветками. Сом опустился близ деревьев. Лешко соскочил вниз, даже не дожидаясь, пока рыбища ляжет на землю, а вот куда более терпеливый Ириней слез осторожно, после чего аккуратно снял девушку. Она в самом деле была симпатичной и вряд ли сильно старше восемнадцати – жаль, что умерла молодой, но среди нечисти и не таких видали. Гибли и младенцы, и малые дети; мужчины и женщины, здоровые и больные, от мала до велика, – в этих местах находилось место всем, кому не нашлось его в мире живых. Рядом тихо опустился грифон, Мара легко соскользнула с его спины. В руках у неё был серп, что слабо светился, словно сам являлся луной. Она подошла к оставленной под яблоней девушке и махнула рукой – в воздухе, едва светясь, проявилась тонкая нить. Мара подняла с земли одно яблоко, а второе срезала с ветвей, оба плода рассекла напополам и соединила половинки, что были для людей как жизнь и смерть. – Я могла бы дать ей только месяц, но зная Калиста, этого было бы слишком мало… – Мара вздохнула, ощупывая нить. – Если подсобите, получится три. Был бы тут ещё Витус... – Братец как всегда в делах, даже на праздник не пришёл, – запричитал Лешко, за что получил слабый подзатыльник от Иринея, который считал, что водяному наоборот не хватало ответственности в работе. – Ладно-ладно. Три месяца всяко лучше одного. Если их не хватит, то, думаю, и четыре не помогут. Наши силы всегда к твоим услугам, сестрица! – воскликнул с шутливым поклоном. – Кто ещё кому услугу делает. Больше обращать внимания на ёрничание Лешко Мара не стала. Между пальцами зажав нить, тем самым выделяя натянутый участок, она обрезала её и тут же зажала концы половинками яблок. В то же мгновение три потока прошли через грудь девушки: чёрный, словно сама ночь, зелёный, как листва, и мерцающий в свете огоньков, будто вода. Мара произнесла заговор, а когда закончила, на месте разреза появился узел. – Теперь нужно оставить её здесь на три ночи. Лучше быть рядом, когда она очнётся, чтобы объяснить происходящее. Лех, раз затея твоя, то и наблюдение на тебе, – Мара строго посмотрела на брата, который с беззаботным свистом отвёл взгляд. – Лех… – с нажимом протянула она. – Хорошо-хорошо, я прослежу, – согласился он, отмахнувшись. – А теперь давайте вернёмся на праздник. Как бы Калист нас не хватился. – Если бы Калиста правда могло наше отсутствие взволновать, с девушкой сейчас не пришлось бы возиться, – с печальным вздохом возразил Ириней. – Но Стефанию твоё отсутствие обеспокоить может, потому правда вернуться лучше. Мара напоследок кинула взгляд на девушку. Ни один бог не ответит, кем её теперь считать: силой Мары у неё сохранился человеческий вид и человеческая душа, но на самом деле она была мертва, для людей – самая настоящая нечисть, в глазах нечисти – человек. Незавидная участь, но для всех троих важнее брат, чем очередная утонувшая человеческая девушка.***
Проснувшись, Дагмара поняла, что лежит на земле. От ночного холода тело ощущалось слегка онемевшим и не слушалось. Она села. Странно, что одежда была такой грязной. Ещё страннее, что она уснула под яблоней, а рядом не было ни корзины, ни серпа. Неожиданно стало очень страшно. Дагмара даже не обратила внимание на тонкую улыбку молодой луны, что смотрела с неба. А ведь уходила она в день новолуния. «Матушка сказала до темноты вернуться… Ох, попадёт мне за то, что слова не сдержала». Матушка человеком была хорошим, но очень уж строгим. Настолько, что Дагмара ни секунды не сомневалась, что надо поторопиться домой, несмотря на темноту. Сейчас ей куда страшнее было ещё дольше оставаться на поляне, ещё сильнее задержаться в лесу, чем в потёмках идти через болота. А ведь раньше она всё равно предпочла бы дождаться утра… Только ли страх так сильно повлиял на здравомыслие? Дагмара вскрикнула, когда рядом вспыхнули огни, и со всех ног помчалась с поляны. Нет-нет-нет, она не может больше оставаться в этом жутком месте! Казалось, что из кустов, из древесных крон неотрывно следило множество глаз. Что тени шептались за спиной, а крючья чьих-то рук-ветвей жаждали схватить. Она была так поглощена страхом и бегом, что не заметила, как преодолела болота, как порвала местами юбку, напролом прорываясь через кусты, как покинула лес. Дагмара не чувствовала ни усталости, ни боли. Она замедлилась, только когда заметила впереди тёмные, спящие дома. Выдохнула облегчённо, почувствовав себя лучше среди людей. Теперь всё будет хорошо. Она в безопасности. Утром ждёт трудный разговор, накажут за то, что вернулась поздно и с пустыми руками, но это неважно. Стоило Дагмаре подойти к домам, как собаки подняли вой. Жуткий, тревожный, словно силу нечистую почуяли. Очень скоро разбуженные люди начали выглядывать из домов. Дагмара тоже не понимала, что происходит, ей снова стало очень страшно, и она поспешила к дому. Но ещё сильнее искажались от ужаса лица людей, что видели Дагмару. – Прочь от домов наших, нечисть! – воскликнула женщина и выплеснула содержимое кувшина. Дагмара вскрикнула и зашипела. Кожу нестерпимо сильно жгло в местах соприкосновения с жидкостью, что так знакомо пахла яблоками. Вооружённые оберегами люди начали обступать Дагмару, собаки продолжали выть, бабки будто в унисон шептали заговоры. Острая боль пульсировала в голове, тело пробивала сильная дрожь. – Что… Нет! Почему вы… Это ведь я!.. – пыталась докричаться до людей Дагмара, но голос её тонул в общем шуме. Она испуганно металась, не зная, куда деться. Хотела показать людям оберег, чтобы доказать, что она своя, но поняла, что того нет. Оставалось одно – убежать обратно в лес. Дагмара прорвалась сквозь сжимавшееся кольцо людей, стиснула зубы от боли после соприкосновения с оберегами. Она обернулась лишь раз, бросив взгляд на тех, кого знала, с кем всегда старалась быть вежлива и мила, и кто сейчас гнал её, будто воплощение зла. Почему? За что? Неужели за время отсутствия что-то могло измениться столь сильно? Страшный вой и гул ещё долго стояли в ушах, даже когда Дагмара убежала достаточно далеко, снова скрылась от мира людей среди деревьев. Неслась, не разбирая дороги, не думая об опасности, что таил лес. Она споткнулась, запутавшись в собственных ногах, и обессиленно рухнула на землю. Ободрала ладонь, когда попыталась ухватиться за дерево, больно ударилась коленями. И разрыдалась. Дагмара пыталась вытереть слёзы, но только растирала по щекам грязь. Она не понимала. Просто ничего не понимала. Что случилось? Как теперь быть? Если попытаться вернуться утром, что-то изменится? А если нет? Куда тогда податься? Лица людей слились в памяти в единую массу, полную страха и злобы. Сейчас Дагмаре казалось, что она видела там и своих родителей, настроенных столь же враждебно, как и все. Её не узнали? Но даже будь оно так, разве это повод гнать? Почему вдруг подняли шум собаки? Почему причиняли столько боли обереги? Горло сдавливало от рыданий, что постепенно переходили в тихий скулёж. Дагмара была так вымотана страхом, бегом, болью и долгими слезами, что сама не заметила, как уснула.***
Наступила третья ночь, то самое время, когда найденной девице пора бы очнуться, поэтому Лешко решил вернуться на поляну. Главное было сделать это раньше сопричастников, чтобы не пришлось выслушивать нотации на тему собственной безответственности. Вообще-то Лешко был достаточно предусмотрителен, чтобы оставить наблюдать русалку, которая должна была оповестить его, если девушка вдруг очнётся! Только вот… – У-упс… – Лешко присвистнул, увидев, что под деревом никого нет. Над головой послышалось шевеление. Подняв голову, он заметил деву, что сонно потирала глаза. Ну конечно! Русалке стало так скучно наблюдать за едва ли живым телом, что она просто уснула. А теперь растерянно смотрела на водяного, спросонья не понимая, что стряслось и почему синюшные губы так странно искривились. – Что-то девка наша слишком живой получилась, – обречённо вздохнул Лешко, потирая затылок. Недоглядела, конечно, русалка, однако спрос будет с него. Потому как с самого начала следить, особенно на третью ночь, должен был именно он. – Извините… – робко пробормотала русалка, на что Лешко только махнул рукой. – Да ладно, сам виноват, что не углядел. Можешь быть свободна. Махнув на прощание, Лешко отправился к ожидавшей вестей родне. В своей оплошности в любом случае признаться придётся, ибо спрятать тело гораздо легче, чем скрыть отсутствия тела, а в поисках шатающихся по лесам девиц его конёк – горбунок. «И чего ей на месте не сиделось? Всё равно её место теперь на болотах, но мы бы знали, приди она туда». Даже Лешко хотелось иногда просто вздыхать с удручённым видом от того, как много бывало от людей мороки, а ведь одни из самых значительных связанных с ними проблем были заботой отнюдь не его, а брата Калиста. Может, именно поэтому у него был всегда столь хмурый и уставший вид? – Что-то ты подозрительно задумчив, Лех, – с раздражающей проницательностью сказала Мара вернувшемуся братцу. – Ну, как бы сказать… – Лех? – Мара прищурилась, предчувствуя проблемы. – Она успела уйти, – признался он. – Ай-ай-ай! – и вскрикнул, когда сестрица цепко схватила за ухо и потянула. Сидевший рядом Ириней только покачал головой – как чуял, что всё так обернётся, потому и попросил заранее лесавок далеко не разбегаться. Точно знал, что придётся попросить непоседливую, везде поспевающую ребятню подсобить с поисками.