Нас как магнитом притянуло...

- Знаешь, о чем я думаю? - М-м-м? – все его существо было охвачено сладкой усталостью, отчего не хотелось ни о чем говорить, и тем более думать. Хотелось еще понежиться в объятии, прильнув к сильному телу, вдоволь надышаться ставшим таким родным запахом, украсть у ночи как можно больше мгновений, прежде, чем неизбежно наступит утро. - Может, пора прекратить прятаться? Мы все чаще и чаше работаем сообща, и, скажу честно, Чарльз, мне все труднее вступать с тобою в так полюбившиеся всем словесные баталии. - Так уж и полюбившиеся? – отстранившись, чтобы видеть любовника, Ксавьер выгнул бровь. Эрик кивнул: - Питер уже держит постоянный тотализатор. - Да? Какое совпадение – недавно я обнаружил, что этим же занимается и Рейвен. Если мы объявим о союзе, мы разрушим им бизнес. - Ничего, они наверняка найдут за что ухватиться. Так что скажешь? - Будут проблемы, - осторожно заметил Чарльз, - не всем придется это по душе, даже среди наших людей. - Я знаю. Заодно бескровно очистим ряды. Остальным же придется смириться с нашим союзом. - Нам попытаются помешать, - задумчиво протянул Чарльз, - но тем хуже для них. - Так ты согласен? - Для начала необходимо подготовить все для этого. Сначала для объявления о том, что теперь мы работаем вместе, а потом и о нас вообще. - Звучит как отличный план, - улыбнувшись сводящей Чарльза с ума голодной улыбкой, Эрик привлек его к себе, - и позже мы непременно его обсудим, - выдохнул он прежде, чем коснуться губами с готовностью подставленной шеи, - а пока… - неуловимым движением нависнуть над довольно улыбнувшимся Чарльзом, - иди ко мне. Если бы сейчас кто-нибудь, знакомый с теневой стороной Нью-Йорка, заглянул в этот уютный лофт, он был бы крайне удивлен, потому что на роскошной двуспальной постели занимались любовью двое, кого меньше всего ожидаешь там увидеть. Ведь всему криминальному Нью-Йорку известно, что Эрик Леншерр и Чарльз Ксавьер на дух не выносят друг друга. Вернее, не так. Всем известно, что криминальная сторона города разделена между ними двумя, а они оба предпочитают держаться друг от друга на вежливом расстоянии. Негласная граница честно разделила все пополам – и город, и сферы деятельности. Под крылом Леншерра обосновались те, кто не боится грязной работы: наемные убийцы, налетчики, наемники для контрабандистов. Его люди железной рукой держали за горло наркоторговлю и выжигали траффикинг. Сам будучи из семьи польско-немецких эмигрантов, Эрик знал, каково это – оказаться в смрадном чреве чужой страны, где ты либо выживешь, либо сгниешь. Но его семья приехала сюда сама, а не была затянута обманом, как те напуганные, почти сломленные девушки и парни, которых ему и его людям удавалось вытаскивать из этого дерьма. Люди Ксавьера же были людьми иного толка – искусные воры, фальшивомонетчики, мошенники, финансовые махинаторы и изготовители подделок. Черный рынок искусства и мир финансов – легальных и не очень был их вотчиной. Но, как и люди Леншерра, они не были лишены своей толики благородства – все, кто попадался им на крючок, лишались отнюдь не последних своих долларов. Так многим, чьи деньги волшебным образом исчезли во всех официально известных фискальным службам счетов, пришлось долго и нудно объяснять, откуда таковые появились на них вновь, переведенные из надежно хранимого в оффшорных зонах резерва. Который, разумеется, не облагался налогом. И те, и те смотрели друг на друга искоса, ибо каждый считал, что именно его дело – настоящее и лучшее, но нарушать договор не рисковал никто. К тому же, порою приходилось действовать сообща. Однако об окончательном союзе говорить было рано. Если вообще стоило забыть, потому что оба их лидера к таковому явно не стремились. Каждая их деловая встреча потом расходилась на цитаты, а на то, как они пройдут, и кто кого доведет первым, уже давно принимались ставки. Хладнокровный, сдержанный Леншерр был тем еще язвительным засранцем. Дружелюбный и располагающий к себе Ксавьер был не менее ехидным мудаком. Поэтому каждая их встреча, начиная с самой первой, по меткому выражению охранника Ксавьера, Логана, была тем еще «феерическим пиздецом», превращаясь из запланированных переговоров в самый настоящий словесный поединок, в ходе которого, стоит быть честным, собственно, и разрешались все вопросы. Вот только никто даже представить себе не мог, что за всеми взаимными шпильками, насмешливыми замечаниями и ехидными комментариями в отношении друг друга стояла отнюдь не неприязнь. Эрик Леншерр и под дулом пистолета не признается никому в том, что на первой встрече просто «залип», глядя в пронзительно-синие, яркие глаза, попав в плен исходящего от его, на тот момент, конкурента, природного обаяния. Чарльз Ксавьер даже под страхом смерти не расскажет о том, как в какой-то миг остолбенел, увидев рослого и статного Леншерра в белоснежном костюме, завороженный пристальным и оценивающим взглядом прозрачно-голубых, льдистых глаз и хищной, акульей улыбкой, выбранной в качестве приветственной. Все по закону жанра: взгляд, искра, буря, безумие. Правда, поначалу они обманывали не только друг друга, но и даже себя, упорно не признаваясь в том, что вражда – уже далеко не вражда, а нечто иное. Нечто серьезнее, глубже и важнее. Пока все, как обычно, не решил случай. Впервые Эрику Леншерру хотелось напиться. Конечно, топить проблемы в алкоголе, пусть и отменного качества – не самая удачная идея, но можно хотя бы попытаться. Заглушить им не дающие покоя мысли и желания, отрешиться от всего, не думать ни о чем. Просто. Тупо. Напиться. Очередная порция мартини возникает перед ним мгновенно, как по волшебству, однако его вкус не избавляет от мысли о том, как же хочется стереть эту насмешливую улыбку поцелуем и посмотреть, как лукавые искорки исчезнут из синих, темнеющих от желания глаз. О том, как приятен его голос – мягкий, обволакивающий и вкрадчивый. Соблазнительный, как пение легендарных сирен. Увлеченный этими мыслями и третьим (вроде бы третьим, он не считал) бокалом, Эрик и представить себе не мог, что его персональный кошмар и воплощенная головная боль, его наваждение и мания мучается примерно также, решая эту же проблему тем же способом. Сев за барной стойкой, Чарльз Ксавьер заказал двойной виски. Сегодня он был намерен напиться до синих свинок и полной отключки мозга. Потому что только так он мог избавиться от навязчивого желания во время очередной перебранки притянуть к себе за галстук эту надменную, высокомерную сволочь с акульей улыбкой и заткнуть его единственно возможным и верным способом. Возможно, его глаза станут опасно-светлыми от злости. Или же наоборот – наполнятся ответным желанием. Наверняка он пожелает перехватить инициативу, и Чарльз определенно позволит ему это. Хотя вряд ли это произойдет. Явно не в этой жизни. Хмыкнув, Чарльз допил виски и осмотрелся. Выгнул бровь, после чего довольно усмехнулся: - Либо тут настолько крепкий виски, что меня унесло с первого же хайбола, либо мы действительно встретились, да еще столь внезапно. Эрик поднял глаза, встречая насмешливый взгляд ярко-синих глаз: - То же самое могу сказать про здешний мартини, - заметил он, - так что, может, составишь мне компанию в этот вечер спонтанного пьянства? - Неожиданное приглашение, - Чарльз сел рядом, - но я в деле. Пить так пить, а в компании явно веселее. Спустя полчаса и еще несколько порций алкоголя, они уже сидели и болтали так оживленно, словно не были соперниками на криминальном поприще, а были, как минимум, напарниками из одной конторы, решившими оторваться после тяжелого дня, потеряв счет времени и напиткам. Они смеялись, травили байки и анекдоты, спорили… А потом, дойдя до кондиции, и жаловались друг другу на…друг друга. - Эт-то все т-ты, - заплетающимся языком тянул Леншерр, - т-ты…ик! Весь такой….с-свет-тленький и ч-чистень-ик!-кий. - Я? – не менее пьяно возмущался Чарльз, - а от чьей…ак..ик! акулья ухмыл-к-ки у меня сто-ик!-ит так, что брюки тесные делают-тся? Эрик округлившимися глазами посмотрел на Чарльза, уже сбросившего пиджак и расстегнувшего верхние две пуговицы своей дорогущей рубашки. Синие глаза хмельно поблескивали, на щеках проступил фарфорово-хрупкий румянец, а к искусанным губам прилила кровь, делая их еще более манящими и притягательными. Именно в этот момент Ксавьер сделал очередной глоток виски, инстинктивно облизнувшись, и это стало последней каплей. Хмель вырубил последние ограничители, выпуская наружу все сдерживаемые желания. - Знаешь, чего я сейчас хочу? – жарко выдохнул Леншерр в порозовевшее ухо, пододвинувшись ближе к своему визави. - Чтобы я наконец-то ушел с твоей дороги? – предположил тот, обернувшись. - Неправильный ответ, - с довольной ухмылкой протянул Эрик, обнимая Чарльза за шею, привлекая еще ближе, - я очень хочу тебя поцеловать, - прошептал он, касаясь губами уха, ставшего от этих слов еще розовее. - Так что же тебе мешает? – интимно шепнули в ответ в самые губы, - или слабо? Все-таки меня поцеловать это не девчонку скад… Чарльз не смог продолжить по самой банальной причине. Он не смог продолжить фразу, потому что не ожидал, что у Эрика Леншерра будут такие нежные, чувственные и горячие губы, в чье осторожное прикосновение тонким хмельным флером вплетался горьковатый вкус мартини. На миг Ксавьер замер, ошеломленный как моментом, так и сделанным только что открытием, а потом ответил – решительно, настойчиво, даже жадно. Но Эрик не желал отступать, и из осторожного поцелуй мгновенно стал властным. Пусть они оба будут винить во всем алкоголь – это будет потом. Пока же, расплатившись, они побежали ловить такси, потому что ночь еще только начиналась, а жажда большего и нетерпение буквально жгли кровь. Они не поехали домой к кому-то из них. У Чарльза давно было место, куда он отправлялся, когда хотел побыть один. …Целовать друг друга голодно, жадно, почти задыхаясь от нетерпения. Разом ставшие непослушными пальцы никак не могут справиться с пуговицами рубашки и с тихим, полным досады, рыком Эрик просто разрывает ее, заставляя пуговицы разлететься по комнате. - Тише,- Чарльз качает головой, касаясь кончиками пальцев его губ, прерывисто вздохнув, когда их сначала целуют, а потом игриво прихватывают зубами чувствительные подушечки, - не спеши. И эта просьба на миг усмиряет Эрика, тут же послушно замершего и позволившего снять с себя рубашку, скользнув ладонями по крепкой груди и широким плечам. Чарльз не знал, что на него нашло. Видимо, всему виной был алкоголь, отключивший все тормоза, а тот шальной поцелуй стал своего рода катализатором того, что теперь больше не было причин скрывать, чего он хотел. Вернее, кого. Эрика Леншерра. Сегодня. И не только. Избавиться от остатков одежды и толкнуть его на постель, нависая над ним с довольной, предвкушающей ухмылкой. Хорош. И, черт побери, наконец-то он там, где он хотел видеть его больше всего. В его постели. Обжигающие кожу поцелуи-укусы, хриплый шепот Эрика, в котором причудливо сплелись английский и немецкий, звучащий из его уст чертовски сексуально… Низкий стон, когда ладонь уверенно касается напряженной, требующей внимание плоти. - М-м-м…. – провести языком по шее, - так ты хочешь, чтобы я убрался с твоего пути в твою постель, я правильно понимаю? - Чарльз… - стон, вызванный новым прикосновением. - И что же мне делать? – прихватить губами мочку уха, игриво потянуть за нее перед тем, как прикусить, слыша шипение, - принять столь заманчивое предложение? - Сволочь… - прорычал Эрик, подаваясь навстречу ласке. - О, еще какая, - промурлыкал Чарльз, - но ведь не каждый день я могу получить в свою постель Эрика Леншерра, так что ловлю момент, - дразнящий поцелуй, в котором он чувствует, как ладонь Эрика погружается в его волосы, сжимая властно, но без боли: - Может, твой болтливый рот займется чем-то более приятным, пока ты думаешь над заманчивым предложением? – выгнул бровь Леншерр, первым разомкнув поцелуй и не отказав себе в удовольствии куснуть Чарльза за так соблазнительно припухшую нижнюю губу. - Какой нетерпеливый… - Чарльз прильнул к нему, заставив сдавленно застонать от такой обжигающе желанной близости кожа к коже, - что же, сам напросился, - подмигнув, Ксавьер скользнул вниз. Узор из поцелуев на внутренней стороне бедра – боги, какая нежная и чувствительная кожа, на которой можно оставить пару меток в качестве напоминания прежде, чем сомкнуть губы в сладкой и горячей пытке, тягучей, как мед. Кто бы мог подумать, что Эрик Леншерр может так стонать? Он действительно сволочь, думалось Эрику, когда он кусал губы, сдерживая стоны, впрочем, безрезультатно. Потому что было жарко. Было сладко. Было хорошо. И причиной всему этому был Чарльз Ксавьер, столь бесстыдно ласкающий его, твердо намеренный довести до исступления. Стон разочарования, когда эта нега обрывается, а хищно облизывающийся Чарльз нависает над ним с довольной ухмылкой: - Я не только сволочь, но и страшный эгоист, поэтому… - он берет его за руку и кладет ту на свою требующую внимания плоть. Взгляду темных от желания глаз нельзя не подчиниться, но низкий, благодарно-облегченный стон был для него лучшей музыкой. - Даже не надейся, - в ответ на насмешливую улыбку. - Как знать, Эрик, как знать… Прильнуть, прижимаясь напряженной плотью к плоти, ласкать в едином ритме, доводить друг друга до сверкающей грани, подаваясь навстречу друг другу, выпивая стоны в поцелуях, пока бушующее в крови пламя не выплескивается, опаляя жаркой волной… Чарльз вытянулся на нем, уткнувшись ему в шею, выравнивая сбившееся дыхание. Не удержавшись, Эрик провел ладонью по его щеке. - м-м-м? – Ксавьер слегка отстранился, чтобы посмотреть на него, - достаточно или еще? - Если только дашь мне немного перевести дух, - усмехнулся Леншерр. - Тогда идем, - Чарльз неуловимо гибким движением отстранился, покидая постель, и поманил Эрика за собой. Мягкие поцелуи и невесомые прикосновения успокаивали, оставляя на месте болезненно-резонирующего удовольствия мягкую истому, а тепло воды с запахом чего-то тропически-сладкого приносило расслабленность и умиротворение. А еще пробудило порыв неожиданной нежности, с которой Эрик отметил, как Чарльз прекрасен в своей обманчивой хрупкости. Может, тому причиной был все еще окутывающий разум хмель, а может, как раз наоборот – он выпустил все то, что скрывалось где-то глубоко внутри, надежно спрятанное и запертое. Это уже не было важным. Важным было то, что когда Чарльз потянулся к нему, Леншерр перехватил власть в свои руки, узором поцелуев опускаясь на колени, чтобы услышать прерывистый вздох, в котором так идеально звучит его имя… - Ох…Эрик… …- Мы пьяны, - Эрик перебирал влажные, вьющиеся пряди, мягко скользящие между пальцев. - Ты уверен в этом? – Чарльз довольно прикрыл глаза, млея от этой легкой ласки, сделавшись похожим на пригревшегося сонного кота. - Да. Завтра у нас будет болеть голова, мы будем думать, что лучше бы умерли вчера и жалеть обо всем на свете. - Сомневаюсь. Ну, кроме «лучше бы я умер вчера» - похмелье страшная вещь, тут не поспоришь. Эрик лишь хмыкнул, обнимая доверчиво прильнувшего к нему Чарльза, думая о том, что хмель развеивался с каждым поцелуем и лаской, и к тому моменту, когда они оказались в постели, они не были настолько пьяны, как поначалу. И сейчас вопрос «что делать теперь?» был все ближе и ближе. - Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась, - сонно заметил Чарльз, - завтра все вернется на круги своя, и вряд ли сегодняшнее повторится… А жаль. - А тебе хотелось бы повторения? - И продолжения. Но…. – Ксавьер зевнул, - увы, сегодня на него, боюсь, моих сил уже не хватит. - Знаю, - с так и не оставившей его неожиданной для себя нежностью заметил Эрик и легко поцеловал его в лоб, - спи. Утро они встретили вместе. Перенесенное вместе похмелье, приглушенное совместным утренним кофе только укрепило намерение повторить и продолжить начатое. «Только, пожалуйста, уже без алкоголя». «Согласен и поддерживаю». С той поры это место стало их тайным убежищем. Уютный лофт, единственный на этаже и не привлекающий внимание соседей с других этажей, где весь криминальный мир и их прохладный нейтралитет остаются за порогом, а в самом лофте остаются лишь Чарльз и Эрик. Двое, что любят друг друга. Так сильно, что вздумавшего взять Ксавьера за горло Боливара Траска не нашли до сих пор. Так крепко, что решившего устранить Леншерра Себастьяна Шоу находили по частям на загородной свалке. Вспомнив об этом, Чарльз с улыбкой посмотрел на спящего Эрика, думая о том, что он прав – довольно им прятаться. Недовольные и несогласные будут всегда, так что их наличие – не повод отказываться от своего счастья. Утро они встретили вместе. Как и многие другие, что последовали за ним. Наступить им не помешало ничто: ни удивление подчиненных, вызванное неожиданным объявлением о союзе. «Бросьте, - хмыкнул тогда помощник Леншерра, Питер Максимофф, - мы уже столько бок о бок работаем, это же закономерно, ну!», ни ропот и возмущение, когда все узнали, что связывает двух королей ночного города на самом деле. «Недовольных и несогласных не задерживаю, - объявил Леншерр, - но если, покинув наши ряды, вы вздумаете мутить воду и мешать нам, то вспомните Траска и Шоу». Недовольные предупреждению вняли, передали другим недовольным, и большею частью вскоре покинули Нью-Йорк. Город, ночью которого отныне вместе правили два короля.