Нас как магнитом притянуло...

Чарльз Фрэнсис Ксавьер не верил. Просто не мог поверить. Не хотел верить и даже пытаться это сделать. Это было невозможно: поверить в то, что все его догадки и все найденные улики – правда. Что человек, которого он…да, черт побери, любит! – и есть тот, кого он и Логан ищут. Что именно Эрик Леншерр, лучший судмедэксперт Центра судебной медицинской экспертизы и есть тот, кто убил офицера полиции Себастьяна Шоу. Убил, хладнокровно бросил тело в мешок, засыпал сухим бетоном, и отправил на дно реки. В это не верилось. Чарльз до последнего не хотел верить в то, что все, что он узнавал по мере расследования – не случайные совпадения. Что все раз за разом обрывающиеся нити, которые должны были привести к ответам – не досадные недоразумения, а тщательно заметаемые следы. Он верил Эрику. Доверял ему. С первой минуты, с первого совместного дела, с первой ночи. Здесь, на его яхте, прекрасной «Эдите». - Эрик… - дыхание перехватывает от того, как всего мгновенье назад обжигающая страсть сменяется неторопливой, тягуче-сладкой нежностью. Он лишь с довольным урчанием, делающим его похожим на большого хищного кота, оставляет игривый укус у основания шеи: - Не хочу никуда спешить, а ты? – Эрик улыбается, касаясь этим чуть хриплым, вкрадчивым шепотом горящих от поцелуев губ, после чего оставляет на них очередной – невесомый и дразнящий, прежде чем скользнуть вниз, к призывно разведенным бедрам, делая так, что пропадает желание не только спешить, но и думать вовсе. Разве только о том, чтобы это не заканчивалось, потому что хочется всего, хочется больше и… - м-м-м…Ох, Эрик…Еще! - Ты знаешь, - констатирует Эрик, ставя перед ним чашку с чаем. Бодрящий терпкий запах бергамота, ложка сахара и кружочек лимона. Все, как он любит. Ксавьер, не колеблясь, делает глоток, словно это их обычный совместный вечер, и даже не думает о том, что Эрик может избавиться и от него, легко подмешав в чай что-нибудь безвкусное или чей вкус легко заглушить сахаром и лимоном. Он верит Эрику. Он доверяет Эрику. Продолжает делать это. - Не все, - отвечает он, - вернее, вообще ничего. Да, все улики и нити расследования ведут к тебе, но это еще ничего не значит. Сам знаешь, как улики любят вводить в заблуждение, вести по ложному следу, а то и лгать. Именно поэтому здесь только я, а не Логан и оперативная группа. Мне не нужно закрытие дела – мне нужна правда, и если она тебе известна и тебе есть, что мне рассказать, самое время это сделать. Эрик Леншерр сделал глоток кофе, задумчиво глядя на человека, которого…да, любит, пусть первая встреча и вышла неловкой из-за самой банальной классики – взгляд ярко-синих глаз и проскочившая искра между ними. Исходящее от Чарльза обаяние, его природный магнетизм, затаившийся в пленительной улыбке и мягком, обволакивающем голосе – буря. Случайное прикосновение – безумие. У него просто не было шансов. Эрик дал волю своим чувствам, рискнул приоткрыться Чарльзу, пусть и не до конца, храня до сегодняшнего дня свою мрачную тайну. И тот не предал его доверие, придя за искомыми ответами к нему. Намеренный не арестовать, а узнать, что произошло на самом деле. Что же, видимо действительно пришло время открыть для него и эту дверь. - Хорошо, Чарльз, - сделав еще один глоток, он нарушает наполненную спокойным ожиданием тишину, - если тебе нужна правда, то она такова: это я убил Себастьяна Шоу. Тот лишь кивнул, а потом сделал то, что Леншерр ожидал меньше всего. Он взял его мобильный и выключил. Потом поступил точно также со своим. Затем поднялся из-за стола и, взяв наугад одну из пластинок из коллекции Эрика, поставил её на проигрыватель и включил его. Леншерр лишь хмыкнул, услышав Нину Симон. Менее подходящего к своей истории саундтрека, чем зазвучавшее в каюте Feeling Good, нельзя было и представить. Но Чарльз продолжил удивлять, к изумлению Эрика сняв рубашку – видимо, показывая, что на нем нет прослушки. Эрик невольно залюбовался обманчиво-хрупким телом и белоснежной кожей с россыпью веснушек, вспоминая, как любит повторять этот узор поцелуями, сравнивая их с карамельной крошкой. Тем временем, задвинув шторы и заперев дверь, Чарльз сел за стол: - Теперь можешь продолжать, - спокойно заметил он, - что произошло? - То, что я узнал самое страшное, что может узнать отец – моему ребенку долго и многократно причиняли боль. И делал это Себастьян Шоу. - Продолжай. - Как ты знаешь, я был женат. Но, как и любой скоропалительный, почти по залету, хотя я терпеть не могу это определение, брак с Магдой не был долгим. Мы были юны, беспечны, полны жажды жить здесь и сейчас, свято уверенные, что наша любовь – раз и навсегда. У нас родились близнецы – Питер и Ванда. Наше чудо и величайшее сокровище, - Чарльз невольно отметил, с каким теплом Эрик улыбнулся, говоря о них. – И ради них мы с Магдой держали наш корабль брака на плаву до последнего, пока не поняли, что самое лучшее, что мы можем сделать – это отпустить друг друга. Я оставил им дом, сам же предпочел перебраться сюда. Магда не запрещала мне общаться с детьми, я же всегда поддерживал их – как финансово, так и просто материально или нематериально. Был рядом, когда это было нужно, и просто был. Для Питера и Ванды я не исчез – на тот момент их папа просто стал жить отдельно. Но они знали, что всегда могут прийти – за советом ли, помощью или просто ко мне. Когда они подросли, мы с Магдой как можно мягче объяснили истинное положение дел и почему так случилось. - Вы все сделали верно, - ободряюще заметил Чарльз, - и лучшее тому свидетельство то, как твои дети любят тебя. - Спасибо, - уголки губ Леншерра дрогнули в намеке на улыбку, однако на его лицо тут же набежала тень, - а потом Магда познакомилась с Шоу. Тот умел быть милым и обаятельным, втираться в доверие и не был дураком, тщательно все продумывая. Он дал Питеру и Ванде привыкнуть к себе, своему присутствию в жизни их мамы, стойко выдержал знакомство со мной – никакой неловкости, тактичное понимание, что я тоже часть жизни Магды, отец наших с ней детей и бывший муж, ставший другом, никакой ревности. Магда была счастлива, дети – в порядке, и долгое время я был спокоен, глядя на них всех и часто бывая приглашенным на воскресный обед или на праздники. Все было спокойно, идиллично и идеально, - Леншерр вздохнул, устало проводя рукой по лицу, - даже слишком, и мне впору было бы насторожиться уже тогда. - И что же открыло тебе глаза? - Не что, а кто, - Эрик хмыкнул, - Все началось с того, что Ванда начала отдаляться от меня. Избегать встреч, редко звонила, а еще реже – перезванивала или брала трубку. И, как оказалось, отстранилась она не только от меня. Ванда неожиданно замкнулась в себе, свела общение со всеми к минимуму. Мы с Магдой списывали все на подростковые проблемы, трудности возраста, осторожно выясняли, нет ли у нее проблем со школой или каких-либо зависимостей, пытались вновь наладить связь, но она только злилась и все больше отдалялась. Питер, от которого она тоже закрылась, хотя они всегда были очень дружны, очень помог в попытках понять, что произошло с его всегда жизнерадостной сестрой, и, собственно, он и узнал в чем дело. Однажды он позвонил мне и попросил о встрече. И меня сразу насторожил его встревоженный и напряженный голос. И, как оказалось, не зря. - Что случилось? – Эрик шагнул навстречу спустившемуся в каюту сыну, - ты меня напугал. Что-то с мамой? С Вандой? - Пап, - глядя в кофейно-карие, почти черные, глаза – привет от бабушки-еврейки, Леншерр похолодел. У Питера никогда не было такого взгляда – полного шока, ужаса, неверия, боли и омерзения, - я узнал, что с Вандой. Узнал, почему она так изменилась. Я вернулся домой раньше – последние пару занятий отменили, и услышал голос Шоу в её комнате. Я осторожно приоткрыл дверь и…И… - Питер протянул ему флэшку, - тебе лучше взглянуть самому. Только ведро поставь рядом, потому что тебе тоже захочется сначала выблевать внутренности, а потом как следует отмыться, - под удивленным взглядом отца, Питер украдкой вытер слезы, - Ты не представляешь, что он с ней сделал. И мы еще сидим с этой мразью за одним столом за воскресным обедом. - Почему ты сразу пришел ко мне, а не к маме? – почему-то Эрик сразу понял, о ком речь. После пока сумбурных и непонятных намеков Питера то, что раньше он списывал на игру воображения или совпадения, уже таковыми не казались. И по спине пробежал мерзкий холодок при мысли, что мог увидеть его сын, если его подозрения верны. - Не рискнул. Сам знаешь, как оно бывает: никто не даст мне гарантию, что она не скажет, что Ванда сама к нему полезла, и не сделает только хуже. Я люблю маму, честно, но… в этом случае я предпочту довериться тебе. И…я должен был вмешаться, вместо того, чтобы сделать это, - подросток с ненавистью посмотрел на флэшку. - Именно этим ты уже вмешался, - Эрик ободряюще положил руку на плечо сына, - не факт, что ты смог бы справиться с ним и не факт, что не пострадал бы сам. Ты все сделал правильно, остальное я возьму на себя. - Дети не должны видеть такое и так быстро узнавать, какого дерьма полна взрослая жизнь, - Эрик залпом допил кофе, - и уже тем более они не должны переживать подобное тому, что пережила моя дочь. И я понимаю, почему Питер не пошел к матери. - Потому что многие матери не верят в принуждение или изнасилование, говоря, что их дочери – малолетние шлюхи, которые сами полезли на их мужей и сами виноваты в случившемся, - понимающе кивнул Чарльз, начиная догадываться, что сделало Ванду такой замкнутой и отстраненной, и что с нею сделал Шоу. – Кстати, никогда не понимал, почему так происходит? Это какой-то защитный механизм? Спасение собственной психики от осознания того, что ты вышла замуж за педофила? Или же им проще поверить в то, что это их дочери соблазнили их мужей, чем знать, что тебе предпочли кого-то юного, а то и женились на тебе ради этой самой юной? - Причин множество, - пожал плечами Эрик, - и кто знает, может, Магда и поверила бы Питеру, хотя Шоу умел мастерски влезать в голову, приручая к себе и вертя потом тобою, как ему вздумается. Так что мой сын не стал рисковать и пришел сразу ко мне. Думаю, ты уже понял, что было на видео, не так ли? Чарльз кивнул, одним глотком допивая почти остывший чай, чувствуя, как приятная горьковатая кислинка лимона с чайно-сладким послевкусием напополам избавляет от едкого привкуса желчи, подкатившей к горлу приступом тошноты при мысли о том, что увидел юный Питер Максимофф-Леншерр и что он показал своему отцу. - Да, ты верно подумал. Подключив флэшку и открыв единственный находящийся там видеофайл, я увидел, как Шоу склоняет мою несовершеннолетнюю дочь к оральному сексу, - лишь выступившие на скулах желваки, поджатые губы и побелевшие костяшки пальцев сжатой в кулак руки, лежащей на столе, были свидетельством того, как трудно Эрику было сказать это вслух, оставаясь невозмутимым. Сухой же официальный язык, отдающий полицейскими протоколами, тоже был попыткой отстраниться от этой мерзости, - и, судя по услышанному, не в первый раз и дело ограничивалось не только им. Он запугивал её, шантажировал свободой и жизнью: Магды, Питера, моей. Он же херов офицер полиции, он может, что угодно! Питер был прав, хорошо, что я все же взял ведро. Поверь, Чарльз, это не то, что стоит видеть отцу. Смотреть на то, как какой-то извращенец совращает твою дочь, оскверняет своей грязью её тело и душу, намеренно причиняет ей боль… - Эрик лишь покачал головой и одним глотком допил кофе, давая Чарльзу самому представить, что он при этом чувствовал и проживал вместе с дочерью. - И тогда ты… - Тогда я пригласил Шоу сюда. Поговорить. - Милая яхта, - заметил Себастьян, осматриваясь с вежливым интересом, - конечно, не моя «Каспартина», но не лишенная своего особо шарма и уюта. Настоящий плавучий дом. - Всегда приятно услышать комплимент от ценителя, благодарю, - тонко улыбнулся Эрик, - выпьешь что-нибудь? - Нет, спасибо, я за рулем. Хорошо, что ты позвонил – я тоже как раз хотел с тобой поговорить, - повинуясь приглашающему жесту, Себастьян сел за стол, - последнее время меня беспокоит Питер. Я понимаю, что он твой сын и весь в тебя, в том числе и острым языком, но, может, попросишь его оттачивать свою язвительность на ком-то другом, а не на мне? Магда отдергивает его, но она же не всегда рядом, а яда мальчишке не занимать уже сейчас. - Непременно поговорю с ним об этом, - заметил Эрик, - да, увы, это у нас семейное. Ты еще не слышал тонкие шпильки от его бабушки, по сравнению с ними подколы Питера – это так, укусы комаров. - Да, наследственность она такая. Так о чем ты хотел поговорить? - Об этом, - стоя за спиной Шоу, Леншерр протянул руку, выводя открытый ноутбук из спящего режима и запуская видео. - Ты… - Себастьян округлившимися глазами смотрел на запись того, что было буквально день назад. Кто это сделал? Когда? И как это попало к Эрику? Только об этом и успел подумать Шоу, перед тем, как его горло захлестнула веревка. Захрипев, Себастьян пытался ослабить её хватку, но Леншерр был силен и, как владелец яхты, умел с нею обращаться. - Это за то, что ты сделал с моей девочкой, - прошипел Эрик ему на ухо, - за то, что лишил её радости юности, омрачил самый светлый и беззаботный период её жизни, замарал своими мерзкими похотливыми руками, ртом и хером её тело. За то, что шантажировал ей нашей безопасностью, если она будет сопротивляться тебе. - Она… - прохрипел Шоу, на миг ослабив веревку, - она с-са… - Нет, только не надо мне говорить, что моя дочь сама захотела переспать с тобой, - Эрик сжал веревку сильнее, - взгляни сам, - он кивнул на ноутбук, - все говорит само за себя. Ты принуждал её, ты насиловал её все это время и теперь откуда мне знать, может, ты и женился, чтобы подобраться к ней? Или может у тебя были планы и на Питера? – Себастьян лишь хрипел, чувствуя, сил бороться все меньше, как сознание постепенно угасает, а жизнь покидает его, - Да даже если она и вешалась тебе на шею – ты старше, ты умнее и должен знать, как сказать «нет». Не контролируешь себя? Не можешь отказать? Или не хочешь? Тогда ты ебаный извращенец и тебе лучше сдохнуть! Это было последнее, что услышал Себастьян Шоу перед тем, как умереть. - Потом я взял мешок, уложил в него тело и засыпал его цементом, - продолжил Эрик, - а перед этим отрезал секатором палец Шоу, чтобы снять обручальное кольцо с гравировкой. Выбросил труп в реку и избавился от его машины. Если ты хочешь знать, существует ли видео – я сохранил флэшку, оно на нем. - Но почему ты не обратился в полицию? - Потому что Шоу был офицером этой самой полиции, это же очевидно! Он вышел бы сухим из воды, а я до сих пор бы выплачивал судебные издержки и компенсацию за клевету. Да и знаю я нашу судебную систему, впрочем, как и ты… Чарльз, ты можешь себе представить, какие мерзкие вопросы задавала бы Ванде линия защиты? Да и обвинение тоже недалеко ушло бы, с отношением общества к изнасилованным девушкам. Они все бы спрашивали, что она носила все это время, как себя вела, что и как говорила, как общалась с убитым. Они бы препарировали её жизнь, разобрали бы на малейшие детали, разложили по полочкам, вынесли бы все на всеобщее обозрение и обсуждение. Заставили бы проживать весь этот кошмар раз за разом каждый божий день. Я не мог этого допустить. Не мог допустить, чтобы Ванда снова и снова испытывала эти унижение и боль, чтобы от её рассудка и психики ничего больше не осталось. Она до сих пор ходит к психологу. Ей уже лучше, по словам доктора Грей прогресс есть, но такое не проходит бесследно. Чарльз молчал. Он вспомнил неловкое утро, когда Питер и Ванда пришли к отцу и застали на яхте и его самого, готовящего завтрак. Благо, Эрик рассказал ему о них, и знакомство не было еще более неловким, чем выдалось. Ванда смущенно покраснела, Питер лишь всплеснул руками, заметив, что, похоже, все же стоило предупредить о визите. И от Чарльза не укрылось, как позже, когда они все устроились на палубе за завтраком, напряглась Ванда и как быстро обменялась странным взглядом с тут же взявшим сестру за руку Питером, когда они услышали, что он работает в полиции. «-Вы детектив? - Я коронер. Если очень коротко, то я тот, кто со стороны полиции помогает вашему отцу». Только после этих слов Ванда немного расслабилась, из её взгляда исчезла настороженность, и она несмело улыбнулась ему. Теперь он прекрасно понимал причины такой странной реакции. И прекрасно понимал мотивы и причины поступки Эрика, пусть и не был отцом. Но он был старшим братом, и у них тоже был отчим и, что еще хуже, сводный брат. И он не мог сказать, что не поступил бы точно также, соверши хоть один из них что-то подобное с Рейвен. Да он бы не ручался за себя, даже узнав хотя бы о намеке на подобное, не говоря уже о попытке. При всем своей хладнокровии, дипломатичности и толике миролюбия. Впрочем… Нет, лучше не вспоминать об этом. Однажды он расскажет все Эрику – так же, как тот рассказал ему о Шоу. Сейчас же перед ним стояла другая, более насущная проблема – как отвести подозрения от Эрика? Ему удалось убедить Логана повременить с обыском на яхте и предъявлением обвинений, но надолго это его не задержит. А значит, надо действовать быстро. - Ты избавился от веревки? – спросил он. - Да. Сжег сразу же после того, как избавился от тела. - Видео все еще на флэшке? - Да, это единственный файл на ней и единственный экземпляр. - Секатор? - Здесь. Очищен от крови. - Мне нужны секатор, флэшка и молоток, - поднявшись из-за стола, Ксавьер направился к своей сумке и достал оттуда пару резиновых перчаток. Начиная понимать, что задумал Чарльз, Эрик сходил за секатором и принес флэшку. Расстелив найденную у себя газету и уложив на нее флэшку, Чарльз со всей силы ударил по ней молотком, и бил, пока от нее не осталась груда мелких, измолотых запчастей. После чего взял секатор, хладнокровно и невозмутимо ломая его и возвращая Эрику: - У тебя сломался секатор. Ты купил новый. Без зубцов и другого цвета. Настолько давно, что уже выбросил чек. В магазине, где камера не работала. А флэшки и вовсе не было. - Чарльз… - взяв секатор, Леншерр пораженно смотрел на то, как тот поднимается с пола, заворачивает обломки флэшки в обрывок газеты и поджигает её в пепельнице. - Ты сделал свой выбор, - обернувшись, он упрямо посмотрел ему в глаза, - я делаю свой. Ты поступил так, как поступил бы любой хороший отец, знающий изнанку системы и стремящийся защитить своего ребенка. Ванда только начала оживать и расцветать, сам видишь, и если это видео всплывет, она больше не сможет восстановиться. Поэтому я выбираю оставить случившееся там, где ему и место – под водой, - с этими словами он подхватил пепельницу и высыпал за борт пепел с обугленными фрагментами флэшки. - Ты ведь понимаешь, что мы теперь повязаны? – спросил Эрик, когда Ксавьер вернулся в каюту, - Ты рискуешь своей работой, карьерой, свободой. Своей жизнью. - Да, понимаю. Ты тоже рискнул этим всем. И поэтому, - Ксавьер приблизился к нему, на ходу снимая перчатки, холодно и властно продолжая, пристально глядя ему в глаза - не лги мне больше. Никаких тайн, никаких секретов, никаких недомолвок и полуправды. Эрик молча шагнул к нему. Взяв его руку, он поднес его ладонь к своим губам, касаясь костяшек легким поцелуем в безмолвном выражении всего того, что он испытывал в этот момент: невыразимая благодарность за понимание, за то, что он разделил с ним груз этой тайны, нежность и страх за него и его будущее. После чего прижал её к своему сердцу, давая Чарльзу ощутить, сколь спокойно и ровно оно бьется, сколь честно и искренне он выдыхает одно короткое слово, глядя в заворожившие его в первый же миг их встречи, синие глаза: - Обещаю. Прошедший спустя день обыск окончательно снял с Эрика все подозрения, дав им шанс на спокойную и мирную жизнь. Пока однажды прошлое Чарльза не напомнило о себе разбившим вечернюю тишину выстрелом. - Возможно, после этого ты вряд ли захочешь вообще знать меня, Эрик, - позже, лежа в больничной палате, Чарльз слабо улыбнулся, - но пришел мой черед быть откровенным. Не только у тебя есть скелеты в шкафу, и, увы, мой решил выйти на свет. Леншерр лишь кивнул: - Расскажи мне все, Чарльз, а потом мы вместе подумаем, что можно сделать. Слушая его рассказ, он чувствовал, как внутри кипит злость на посмевшего причинить Чарльзу боль. Однако по мере рассказа она сменилась холодным расчетливым желанием узнать правду и добраться до ее причины раньше, чем это сделает полиция. Однажды Ксавьер спас его, доверившись и поверив ему. Пришла пора ответить ему тем же. «Курт Марко, я иду за тобой».