***
Санитар разрешает Фушигуро сопровождать их, когда его везут обратно в палату. По пути Юджи узнаёт, что сейчас четыре утра, и это объясняет, почему Фушигуро выглядит как зомби — видимо, Сатору позвонил как раз после окончания его смены. Он первым заходит в палату, и Юджи слышит резкий голос Сатору: — Мегуми, разве не пора уже… — Я говорил тебе не называть меня так, — ворчит Фушигуро в ответ, но затем Юджи вкатывают в дверь, и их пререкания заканчиваются, так и не начавшись. Кровать Сатору частично приподнята, его голова упирается в подушки. Он выглядит хуже некуда — кожа почти прозрачная, а под глазами тёмные синяки. Его длинные руки запутаны в тонких одеялах постели. — Юджи, — шепчет он на выдохе. — Я вернулся, — говорит Юджи. — Всё зашили, теперь как новенький. Скучал по мне? — напускная бодрость выматывает, но он не может даже представить, как сильно был напуган Сатору, не может представить, о чём он думал, пока лежал совсем один здесь, в их двухместной палате. Сатору откидывается назад и прикрывает глаза рукой, высоко подняв подбородок. — Когда всё это закончится, я больше никогда не буду поступать так, как ты говоришь, — произносит он хриплым голосом. Юджи улыбается. — Почти так же, как и всегда.***
Восстановление идёт медленно. Сатору выписывается раньше, шокирующе бледный, но твёрдо стоящий на ногах в джинсах и толстом вязаном свитере, который скрывает его худобу. Они с Юджи каждый день разговаривают по видеосвязи, ведь Сатору всё ещё слишком слаб, чтобы самостоятельно добраться из Оме в Синдзюку. Его отвёз домой доктор Яга, и Юджи не может себе даже представить, насколько весёлой была эта поездка. Он спрашивает у Сатору о его питании и говорит, что если тот будет есть Denny’s каждый день, то буквально превратится в кашицу. Юджи не очень доволен ответами, которые он получает. Его выписывают в конце декабря, на дворе стоит солнечный светлый день. Фушигуро отвозит его домой. Юджи ходил туда-сюда по коридору, пока был в больнице, но он всё ещё чувствует, насколько атрофированы его мышцы, насколько он слаб. Доктор Иёри предоставила ему программу упражнений и режим питания, которым нужно следовать, чтобы вернуться к своему прежнему уровню физической формы, но на это в любом случае уйдут месяцы. Его тело всё ещё истощено из-за потери большей части печени. Юджи проводит своё свободное время — а сейчас у него его много — просматривая объявления об аренде. За три дня он находит идеальную квартиру; недалеко от больницы, но и не по соседству, до хорошего продуктового и пары приличных ресторанов всего несколько минут пешком, так ещё и автобусная линия, идущая прямо на станцию Оме, находится совсем рядом. Две спальни, две ванные, просторная гостиная с окнами на юг и симпатичная кухня. Он скидывает объявление Сатору на почту. Через час приходит ответ: Давай, сделаем это.***
Для запаковки и перевозки вещей они нанимают грузчиков, что может показаться пустой тратой денег, но ни один из них сейчас не настолько здоров, чтобы самому упаковывать коробки и двигать мебель. Юджи рисует в блокноте план квартиры, указывая, где будет размещаться мебель, а так же составляет список того, что им нужно будет докупить или заменить и на каких предметах декора им следует сосредоточиться. Он хочет чего-то, что нравится им обоим, чего-то, что их сближает. В конце концов он заглядывает на сайты об укиё-э и в интернет-магазины, в которых продаются традиционные гравюры. Он узнает многие из них по лекциям, рассказам и книге Сатору. Хякки Ягё, шествия ёкаев. Каге-онна, женщина-тень. Чоучин-обаке, дух фонаря. Юджи покупает четыре — достаточно, чтобы украсить стены гостиной — и договаривается о доставке. Он надеется, что Сатору они понравятся.***
Ксилографии прибывают за день до переезда, а спустя час после этого приходит Сатору, который, как и обычно, не слишком беспокоится о завтрашнем важном событии. Он смотрит на гравюры, проводя пальцами по тонкой бумаге и ощупывая неровности, пока Юджи их распаковывает. Он кивает. — Они хороши. — Я не знал, что ты ещё и эксперт в искусстве, — говорит Юджи. Он достает бальзам для губ, и Сатору услужливо подставляется, пока он намазывает его потрескавшиеся губы. В этом бальзаме есть немного блёсток; это выглядит потрясающе, но он использует его только когда они вдвоём, и это вовсе не из-за несоответствия общественным ожиданиям, просто Юджи не может мириться с мыслью, что другие люди могут смотреть на его парня, когда он выглядит так сексуально. Сатору сжимает губы, размазывая между ними бальзам. — Это косвенный интерес. — Я хотел выбрать что-то, что тебе понравится... что-то, что понравится нам обоим, — он прячет бальзам для губ в карман и убирает гравюры обратно в защитные футляры, чтобы обезопасить их перед завтрашним переездом; на краю упаковки остаётся маленькое пятнышко блёсток. Юджи наливает им горячий яблочный сидр — никакого горячего шоколада для Сатору, — и они сидят на диване, наблюдая, как за окном мягкими хлопьями падает снег. — Знаешь, мне приснился сон. Или… я не знаю, может быть, это был сон наяву. Это было, когда я в первый раз выходил из наркоза, — говорит Юджи, сжимая кружку ладонями, пальцы его ног подсунуты под бедро Сатору. Он не станет упоминать о втором разе, о наставлениях дедушки. Юджи никогда не расскажет об этом Сатору. О том, насколько он был близок к смерти. — Ох? — Кое-что, о чём я услышал в школьном оккультном клубе. Когда-то давно люди использовали проклятия, чтобы отменять другие проклятия. Сатору кивает. — Это в общем-то правда. Часто в местах скопления сильных человеческих эмоций — школах, больницах и кладбищах — хранился проклятый объект. Мысль заключалась в том, что это не давало формироваться другим проклятиям. Сегодня такие предметы в основном находятся в музеях, но некоторые из них всё ещё остались в сельской местности. Там, где люди до сих пор верят. — Ага. И я подумал, что я — что-то вроде твоего собственного, личного проклятия. Рядом, чтобы ты снова был здоров. Сатору отпивает свой напиток и улыбается. — Хороший сон, — говорит он.***
В транспортной компании работают настоящие профессионалы, рабочие расстилают на полах покрытие, чтобы не нанести ущерб квартире, пока упаковывают всё в помеченные ярлыками коробки. Юджи недолго слоняется рядом, но так как делать особо нечего, он спускается, располагается в кофейне через дорогу и пишет Сатору, чтобы узнать, как продвигаются дела у него. Словно два ручья, образующие реку, они сливаются в новой квартире — пустой, просторной — грузчики расставляют всю мебель чётко по плану Юджи, а затем распаковывают большую часть их вещей. Несмотря на то, что они на самом деле и пальцем не шевелят, процесс переезда всё равно оказывается утомительным. На часах всего три часа дня, когда грузчики заканчивают работу и откланиваются, но у Юджи такое чувство, что он может лечь и проспать вечность. Они с Сатору сворачиваются калачиком в его кровати — они предпочли её футонам — и засыпают в своём новом доме. Вместе.***
Спустя несколько недель после переезда, Сатору уходит куда-то, ничего не сказав, а после возвращается с большой корзиной в руках. Он приносит её Юджи, читающему на кушетке, и ставит ему на колени. Юджи моргает. — Что это? — Для тебя. Я думаю, тебе понравится. Юджи открывает её и ойкает, когда маленькая лапка касается его руки. Он отодвигает крышку и видит внутри чёрно-белого котенка, его огромные голубые глаза смотрят на него с благоговейной невинностью. — Я знаю, ты сказал, что хочешь рыбку для тех моментов, когда одного из нас не будет дома, но это казалось таким холодным и откровенно скучным, и я подумал… может быть, так будет лучше. Так у тебя всегда будет тот, кого ты можешь любить. Юджи осторожно протягивает руку и поднимает крошечное существо. Котёнок почти сразу начинает мурлыкать, потираясь мордочкой о его большой палец. — Она очень ласковая, — добавляет Сатору, констатируя очевидное. — Я люблю её, — с теплом на сердце говорит Юджи. Он смотрит вверх, ловя взгляд своего любимого. — И я люблю тебя. Сатору наклоняется и целует его, мягко и нежно. — Я знаю. — Мы назовём её Дженни. — Дженни? — В честь Дженнифер Лоуренс. Так они и делают.