Еще одна Сабурова

Мы позавтракали, я помыла посуду (хотя он пытался отобрать у меня тарелки, я была непреклонна). Я потихоньку направляюсь в свою комнату, ибо не очень-то и хочу разговаривать. И вдруг на мое плечо ложится чья-то теплая рука (интересно, чья?), вторая рука этого незнакомца хватает меня за руку. — Куда собралась? — Голос звучит прямо над ухом, что вызывает табун мурашек плюс ускоренное сердцебиение плюс, походу, у меня опять поднялась температура. Рустам, аккуратно (обращается со мной, как с фарфоровой куклой (и я понятия не имею, как на это реагировать)) усадил меня за стол. — Что ж, Амина, я тебя внимательно слушаю. — А это обязательно? Ты точно что-то видел? — Ты про охуеть какие большие шрамы у тебя на левой руке? Да их с космоса видно. Ты можешь со мной поделиться, правда. — Я с подозрением посмотрела на него, а в его глазах будто была бегущая строка: «ты все равно из комнаты не выйдешь, если хоть что-то мне не расскажешь». Тяжело вздохнула. Что ж, была не была. — Тебе рассказ сократить, или с самого начала рассказать? — Как тебе удобно. — Рус поставил чайник на плиту. — Ну, тогда для полноты картины расскажу тебе с самого начала. — Не знаю почему, но именно я хочу раскрыться, он притягивает меня, и я не могу молчать рядом с ним. — Ну, отношения с Нурланом у меня были отличные с детства. Мы были прямо-таки идеальными братом и сестрой: всегда друг друга прикрывали и всякое такое. Росли рука об руку, поэтому нас было сложно отделить. Когда мы с мамой ссорились из-за того, что у нее росла юная алкоголичка, я знала, что Нурлан поддержит меня. Хотя он категорически не принимал мой образ жизни, ладно, это не столь важно. Но в 11 классе я по приколу подала документы в пару Британских универов, об этом не знал ни Нурик, ни мама с дедушкой. И в один из них меня приняли. Прикол как-то затянулся. Мама с дедом были рады за меня, хоть и очень переживали, а вот Нурлан обиделся. Мы не общались с ним три с половиной года. — Рустам, слушая, сделал нам чай, я отпила немного. Он видит, как мне сложно об этом всем говорить, поэтому я и зашла издалека, потому что не говорила об этом всем очень давно. — На третьем курсе университета я начала снова бухать, и забросила учебу, мне еле-как закрыли сессию. Я была на грани отчисления, а стипендии меня лишили практически сразу после 40 прогулов (именно пар, а не дней), ибо заведение, в котором я училась, было слишком крутое для таких как я. А на четвертом курсе началось самое неприятное. Мне пришлось нагонять всю ту информацию, которую я пробухала на третьем курсе. Плюс, я начала работать, чтобы выжить, а для того, чтобы восстановить стипендию, у меня должны быть только хорошие оценки, а тогда их не было от слова совсем. А потом мне позвонил Нурлан, хотя мы практически не общались с моего отъезда в Лондон. Мы тогда были оба идиотами: он был до сих пор на меня обижен, а я не видела своей вины в том, что меня взяли, и не могла сделать первый шаг к примирению. Два осла, которые не понимали, что нужны друг другу. Короче, он позвонил мне, и рассказал, что Диана беременна. Мне первой. Я тогда знатно прихуела, ведь он еще не успел встать на ноги, да и я только начинала что-то зарабатывать. Он спросил что делать, и как сказать родителям, я спокойно ответила, что волноваться не стоит, и что нужно сказать как есть. А еще, я скинула ему на карту практически все деньги, которые у меня были. Тогда мне пришлось устроиться на вторую работу, дабы помогать брату финансово, и самой не помереть с голоду. Я перевелась на заочную форму обучения, это было легче финансово. День проходил примерно так: с утра до 5 вечера — работа, с 5 вечера до 9 — пытаюсь что-то учить, дабы восстановить стипендию, и с 10 вечера по 5 утра — вторая работа. Так я проработала 3 месяца, а потом у меня знатно поехала кукуха. Я пробовала наркотики, дабы заглушить усталость, но, слава богу, сразу поняла, что это не мое (как именно, лучше не знать). А потом я решила, что жить мне вот прямо-таки не стоит. Скинула брату часть накопленных денег, мы тогда, кстати, начали возобновлять по чуть-чуть отношения, но лучше мне от этого не становилось. Села как-то вечером… первые два шрама, которые поперек руки — пробные, мне просто хотелось знать, насколько больно будет. — Чувствую, как по щеке потекла слеза, опустила голову вниз, руками тереблю кофту, в попытках себя успокоить. — А третий… вдоль и глубже. Но меня прервали, как ты понял. Ко мне в комнату ввалился тогда не знакомый мне человек. Это мой будущий бывший жених. Он был слегка пьяный, поэтому ошибся дверью. Сначала хотел уйти, но понял, что я продолжу начатое, как только закроется дверь. Он отвел меня в медпункт, потом меня направили в больницу, там я провела пару дней. Мне было страшно… Я вытерла рукавом слезы со щеки, и допила чай, который все время попивала, рассказывая историю. Еле осмелилась посмотреть на Рустама. Он сидит, и переваривает услышанное. Потом резко встает, я рефлекторно вместе с ним. Страшно, очень страшно. Подходит ко мне, и обнимает. Сначала не понимаю, что происходит. Чувствую его тепло, как он делится им со мной, пытаясь успокоить ту боль, которая сидела во мне то долгое время. Хватаюсь за его плечо и тихо плачу, он чувствует, как содрогаются мои плечи, и прижимает к себе еще сильнее. Все же, когда-то это надо было сделать, и я так благодарна, что именно Рустам оказался тем человеком, который поддержит в любую минуту. Ему не надо что-то говорить, дабы успокоить меня, этим жестом он сделал намного больше. Когда я более-менее успокоилась, он меня еще долго не отпускал. — Не говори об этом Нурлану, пожалуйста. — Тихо сказала я, а он отстранился, и посмотрел в мое заплаканное лицо. Я опустила голову. — Он что, не знает? — Нет. Дело в том, что тогда мы еще не так плотно общались, как в детстве. А спустя пару лет после инцидента я прилетела в Степногорск, чтобы повидаться с родственниками. Мы с Нурланом ходили в кофейню, он так восхищенно говорил про Диану и Мадину, и про то, как у него все хорошо в стендапе, что я просто не смогла ему рассказать про мою попытку самоубийства. А если он узнает об этом от кого-то кроме меня — он меня точно прикончит. Да и не уверена, что смогу вообще пережить этот разговор ещё раз. — Ладно, но ты все-таки должна ему рассказать, он же твой брат. — Ишь, какие мы правильные. — Он потрепал меня за волосы, я непроизвольно улыбнулась. — Итак, продолжаем твое лечение, мадам. — Я закашлялась, шмыгнула носом и кивнула. Рустам точно не из этой планеты. *** Что ж, прошло дня четыре после моей терапии. Последующие дни, Рустам ездил в офис, чтобы подкорректировать сценарий скетчей. Заезжал проведать меня по вечерам, даже если сильно уставал, а я, тем временем усердно лечилась. К пятнице, я была практически, как новенькая, и Рус предложил мне съездить в бар после съемок (вот что за предложение, от которого нельзя было отказаться), и отдохнуть, хотя я всю неделю отдыхала, отчего я чуть на стены не полезла. Оказывается, сидеть дома без Рептилии не так уж и весело. По телевизору крутят хрен пойми что, в ютубе лазить мне надоело через три часа, единственное что оставалось — электронные книги, которые добили мое и так убитое зрение. В общем, я согласилась, хотя на принятия решения у меня ушло более часа (а что надеть? что я им скажу? как себя вести? почему я так переживаю? нравится ли мне Рустам? (как этот вопрос оказался в куче других я понятия не имею, можете меня даже не спрашивать)). Короче, много вопросов посетили мою голову, и они были связаны лишь с одной личностью — Рустамом Рептилоидом. Именно про него я думала большую часть своего времени то ли от скуки, то ли от чего-то другого. Все дошло до того, что он пришел ко мне во сне (и не думаю, что это от скуки (уже второй раз, вообще-то, но тогда у меня была температура, поэтому его не считаем)). А еще, меня волновал вопрос: там будет выпивка? Уверена, что да. Но от этого мне лучше не становится. Я пытаюсь запихнуть некоторые еще более неприятные воспоминания куда подальше, пытаюсь внушить себе, что пьяные мужчины не всегда опасны, правильно?