Гарри Поттер и эффект бабочки

Кровавые буквы, оповестившие весь Хогвартс, что «Тайная Комната Салазара вновь открыта» и всем «врагам наследника Слизерина следует остерегаться», появились на стене так же, как и в прошлой жизни. На следующем уроке трансфигурации Гермиона вновь задала свой вопрос Минерве МакГонагалл, и декан Гриффиндора поведала легенду Тайной Комнаты всем присутствующим на спаренном занятии своего собственного факультета и Слизерина. Потом был матч по квиддичу, на котором в прошлой жизни Добби пытался в очередной раз спасти Гарри Поттера, при этом чуть его не убив. Гермиона весь матч держала палочку наготове, намереваясь если и не предотвратить удар бладжера, то во всяком случае поставить подножку Гилдерою Локхарту и не допустить этого шарлатана к «лечению» руки Гарри. Матч на этот раз прошёл без каких-либо инцидентов. Бладжер не взбесился, Гарри с метлы не упал и руку не сломал, давая Локхарту возможность показать свое сомнительное мастерство и растворить кости. Поттер поймал снитч, и поединок вновь закончился победой Гриффиндора. А после вечеринки в честь их команды, Гарри с Гермионой долго обсуждали события дня в гостиной факультета. – Что ты думаешь, все это значит? - Поттер почесал переносицу. События вновь изменились, но на этот раз хотя отсутствие вмешательства Добби и буквально означало меньше проблем для Гарри, аврор в его голове просто не мог не анализировать ситуацию. – Ты же сам приказал Добби не вмешиваться и не спасать тебя, – Грейнджер пожала плечами. – Похоже, на этот раз он послушался. И в принципе, это ничего не меняет, если ты уже озаботился эффектом на дальнейшие события. В результате ночи, проведённой тобой в лазарете, кроме физических неудобств ты только обогатился знаниями того, что услышал из разговора Дамблдора и МакГонагалл. Ну, так мы уже итак все знаем. Так что, незачем тебе страдать от перелома в руке и отсутствия умений «сам знаешь кого». – Гермиона, ты случаем не собиралась предотвратить эту мою ночь в лазарете в любом случае? – Гарри Поттер вопросительно приподнял бровь. – Конечно, собиралась, – Гермиона закатила глаза. – Если ты будешь валяться в лазарете, кто будет защищать меня от василиска? Конечно, я не собиралась сидеть и молча наблюдать. В прошлый раз я просто не успела, а в этот нашла место поближе. Бладжер я собиралась попробовать расколдовать, а если бы мне это не удалось, то во всяком случае не подпустила бы к тебе Локхарта с его палочкой. – Очень рад, что ты находишь мою скромную компанию для себя полезной, – Поттер хмыкнул. – Потому что раскрою тебе маленькую тайну: в прошлый раз этот так называемый «отдых» в лазарете мне совсем не пришелся по вкусу. – Не могу представить себе, почему бы, – закатила глаза в наигранным шоке Гермиона. – В любом случае, всегда рада помочь. – В любом случае, спасибо, – Гарри на этот раз благодарно улыбнулся и от всей души сжал пальцы подруги... *** Драко Малфой взмахнул рукой, жестом давая понять, что Добби может удалиться: – Можешь быть свободен, Добби. Я тебя больше не задерживаю, – Драко стоило больших усилий полностью скрыть насмешку из голоса. Что ж, теперь Поттер будет ему должен: эту ночь он провёл в своей постельке в башне Гриффиндора, а не корчась от боли вновь выращиваемых костей после заклинания абсолютно некомпетентного Локхарта. Когда-нибудь Малфой вполне намеревался стребовать с Избранного за этот должок. Скрипнув зубами и прищурив огромные глаза, но не смея даже проронить слово в ответ, Добби поклонился и с громким хлопком исчез из спальной комнаты мальчиков в подземельях Слизерина. Долгое время в прошлой жизни Малфой не имел ни малейшего представления, что именно послужило причиной инцидента Поттера во время матча на втором курсе. Многие подозревали, что кто-то проклял бладжер. Некоторые даже усмехались, что это уже становится тенденцией: на первом курсе метла, на втором – бладжер. Быть может, кто-то очень не хочет, чтобы Поттер играл в квиддич? Малфой узнал причину от самого Поттера годы спустя. Они были уже взрослыми, прошло несколько лет после войны, когда Драко однажды зашёл в довольно дорогой бар в Косой Аллее и наткнулся на Поттера и Уизли. Оба с хмурым видом сидели за небольшим столиком в самом углу, а между ними стояла уже наполовину законченная бутылка огневиски. Малфой тяжело сглотнул. Он прекрасно помнил, что это была за годовщина. Много лет назад как раз в этот день егеря притащили Грейнджер, Поттера и Уизли в Малфой-менор. Именно в этот день Драко притворился, что не узнал их, именно в этот день Беллатрикс пытала Гермиону. Именно в этот день трио бежало. Грейнджер рядом нигде не было, и Малфой совсем не удивился. Что бы они там не отмечали, Драко мог бы поспорить на что угодно: Гермиона вспоминать это отнюдь не хотела бы. Но вот чему Драко Малфой однозначно удивился, это что Гарри жестом руки пригласил его присоединиться к ним. – Отмечаете годовщину побега из менора? – Малфой решил быть прямолинейным. Похоже, Поттер тоже не собирался ходить вокруг да около. – Отмечаем годовщину смерти Добби, – Гарри щелкнул пальцами, и когда перед ним появился ещё один стакан, налил Малфою щедрую порцию виски, который оказался довольно недурным. – Помнишь ещё такого? Это же был твой эльф. – Не мой, а моего отца, – уточнил Малфой и пожал плечами. – Помнится, ты освободил его после нашего второго курса, и как оказалось, довольно удачно. Ведь именно он спас вас из менора. – Впрочем, как раз в эту минуту до него дошел полный смысл слов Гарри. – Почему годовщину смерти? Вы же выбрались живыми? – Беллатрикс швырнула нам вслед нож. Когда мы оказались на месте назначения, Добби был при последнем дыхании. Он спас нас ценой своей жизни. Малфой скорбно кивнул, отсалютовал стаканом двум третям знаменитого трио и осушил виски до дна. А потом они просто разговаривали. Ненависти давно уже не было, во всяком случае между ним самим и Поттером. Они давно все выяснили, и хотя не только друзьями, но даже приятелями быть не стремились, вели себя в отношении друг друга довольно цивилизованно. А потом Поттер рассказал ему о Добби. О «помощи», которую, как оказалось, слишком инициативный эльф отца пытался по своему разуму оказать Гарри на втором курсе, когда разузнал коварные планы Люциуса. Малфой лишь в изумлении тряс головой: оказалось, что за многими событиями на их втором курсе вообще, и проклятым бладжером в частности, был Добби... Накануне второго на своём веку «того самого» матча по квиддичу Драко вдруг вспомнил их разговор, и мгновенно решил слегка изменить историю. В его мнении, Поттеру было абсолютно не обязательно переживать случившееся по новой, вновь становясь яркой демонстрацией некомпетентности Локхарта. А какие именно неудобства вызывает растворяющее кости проклятие и выращивание этих костей вновь, Драко было известно далеко не понаслышке. Словно ночные кошмары из прошлой жизни, образы прокрадывались в его сознание, воскрешая в памяти так тщательно блокируемые воспоминания... Это проклятие однажды использовал на Драко сам Люциус. И в отличии от Локхарта, сделал он это совершенно преднамеренно и в «образовательных» целях. А испытал это «неудобство» Драко за несколько недель до начало своего второго года в Хогвартсе. Практически вся школа знала о стычке его отца и Артура Уизли в книжной лавке. Большая часть школы была осведомлена и о том, что сам Драко при этом присутствовал. Но факт, что к тому моменту, когда Люциус столкнулся с Артуром, младший Малфой уже долгое время наблюдал за золотой троицей, не был известен никому. Точнее, Драко тогда смотрел на Гермиону Грейнджер. В тот день Малфой в соответствии с указаниями Люциуса дожидался его в книжной лавке, по привычке прячась на втором этаже. Там, затаившись на небольшом балкончике, было сподручнее наблюдать за разношерстной толпой, при этом оставаясь совершенно незамеченным. Или, по крайней мере так думал сам юный Драко. Гермиону Малфой заметил, едва девочка зашла в лавку со своими родителями. Быстро оценил манеры и повадки мистера и миссис Грейнджер, с изумлением отметив, как мало они отличались от его собственных родителей. А потом не мог не обратить внимание, как сильно Гермиона изменилась за лето. Непослушное облако растрёпанных волос явно утихомирилось, и теперь волосы Грейнджер, подстриженные намного короче, чем на первом курсе, мягко спускались на плечи изящными кудряшками. И если в прошлом году они казались пружинистыми и колючими, то в этом, отливая золотом на солнце, словно манили парня притронутся. Даже на вид они были мягкими и шелковистыми. Гермиона всегда была симпатичной, хоть и не классической красавицей. Но в тот день, одетая в мантию волшебницы и довольно милую маггловскою юбку и свитер, двенадцатилетнему мальчику она казалась куколкой. Ей хотелось любоваться, и Малфой не отказал себе в удовольствии. Как оказалось впоследствии, сделал он это совершенно напрасно. К тому моменту его ещё не учили окклюменции. На самом деле, Малфой обратился к профессору Снейпу с просьбой обучить себя именно после этого инцидента, и, просмотрев его воспоминания, Снейп мгновенно согласился. Теперь Драко даже знал, почему. В тот день Люциус сцепился с Артуром Уизли, одарил Гермиону парочкой намеков, вызывая её реакцию, а дома преподал урок собственному сыну. Едва они вернулись в менор, Драко было приказано явиться в кабинет отца. Одарив сына ледяным взглядом и дождавшись, пока тот прикроет за собой дверь, Люциус жестом приказал ему подойти и откинулся на спинку кресла. Почувствовав неладное, двенадцатилетний Драко застыл перед отцом, шестым чувством и знаменитой интуицией Малфоев безошибочно угадав, что невинно лежавшая на поверхности стола палочка Люциуса недолго останется не у дел. – Расскажи мне, мой наследник, чем именно ты занимался в лавке до моего прихода, – если раньше Драко только подозревал, что ничем хорошим этот вызов в кабинет не закончится, то теперь он мог сказать наверняка. Голос отца не оставлял сомнений, как и его взгляд. Драко опустил глаза, уже догадываюсь, что отец за ним следил, а это значит... – Совершенно верно, – Люциус поднялся с места, обманчиво-ленивым движением подхватив волшебную палочку со стола и неспешно прошелся по своему кабинету. – Мне известно, за кем ты наблюдал. Мне известно, что именно ты думал в тот момент. И можешь не тратить дыхание на пустые оправдания, оно тебе ещё понадобится для намного более уместных вещей. Драко даже не думал обманывать себя в этот момент. Дыхание понадобится ему для криков или слез после неминуемого наказания. Прикрыв глаза, мальчик с обречённым выражением лица ожидал дальнейших событий. В том, что Люциус придумал что-то явно не просто неприятное, но которое запомнится ему надолго, наследник рода Малфоев не сомневался. Меж тем, отец не спешил воплощать угрозу в жизнь, явно намереваясь сперва до конца объяснить все на словах. – Мой сын любовался грязнокровкой. Мой наследник мечтал прикоснуться к грязнокровке. Моя плоть и кровь, он тянул руки к Гермионе Грейнджер. Что ж, сейчас он узнает, какими последствиями чревато тянуть руки к грязнокровкам. А потом Люциус приказал ему положить руки на стол и взмахнул волшебной палочкой... Как ни странно, но растворившиеся кости совершенно не причиняли боли. Просто руки Драко повисли, словно две бессильные тряпки. И отец объяснил, что это его первый урок: поначалу всё может быть прекрасно, а жизнь показаться мечтой. А потом Люциус влил ему в рот зелье и запретил всем домочадцам давать Драко хоть какое-либо болеутоляющее. На второй курс в Хогвартс Драко вернулся, хорошенько усвоив свой урок. Последствия некоторых решений могут быть намного болезненнее, чем кажется на первый взгляд. А потом он со своей метлы на квиддичном поле, с широко распахнутыми глазами наблюдал, как Локхарт сделал то же самое с Гарри Поттером. Уже став взрослым, Малфой понял, что Люциусом руководствовали не жестокость или садизм. Просто, взрослый мужчина понял реакцию двенадцатилетнего сына лучше, чем тот понял сам себя, и решил пресечь любые намеки на корню. Особенно помня о как минимум двух членах семьи Нарциссы и их выборе. Люциус намеревался любой ценой предотвратить даже возможность того, чтобы Драко последовал примеру Андромеды Блэк. В этой жизни в книжной лавке Драко удостоверился, что не бросал неосторожных взглядов на Гермиону и уж тем паче не мечтал. Он вообще старательно ни о чем не думал, а если мысли проскальзывали в мозг, то блокировал их окклюменцией, которую тренировал уже два года. В конце концов, отец никогда не был сильным легилиментом. Просто, чтобы проникнуть в мозг двенадцатилетнего мальчишки с кипящими гормонами, когда он смотрит на симпатичную девочку, на самом деле не требовало особых усилий. В этой жизни кости в его руках никуда не исчезли, и Малфой считал только справедливым, чтобы и Поттер не испытывал подобное «счастье» во второй раз. Именно поэтому накануне матча он связался с матерью и попросил одолжить ему Добби на день. А потом не только запер его в своей комнате, но и строго-настрого запретил использовать какую-либо магию в этот день. На самом деле, прекрасно зная, как творят свое волшебство домашние эльфы, Малфой приказал ему сидеть на стуле, словно статуя, и даже пальцем не шевелить. Приказ хозяина Добби проигнорировать не мог, особенно настолько чётко сформулированный. Малфой не оставил инициативному ушастому революционеру даже малейшей лазейки. И в своей второй жизни Поттер, как и он сам, избежал растворявшихся костей и их болезненного выращивания. Впрочем, даже если Избранный никогда и не узнает, какую услугу Драко оказал ему на самом деле, Малфой не собирался расстраиваться. Он прекрасно знал, как многим обязан и сколько должен Гарри за его заступничество на суде в прошлой жизни и за то, что Избранный буквально отмазал его от Азкабана... А на следующее утро Хогвартс облетела очередная новость. Возле входа в туалет Плаксы Миртл нашли остолбеневшего Колина Криви, все ещё смотревшего в свою фотокамеру. Магглорождённого первокурсника с факультета Гриффиндора. События повторялись, вот только Гарри и Гермиона «на месте преступления» не попадались. *** Как и в прошлой жизни, Гилдерой Локхарт организовал Дуэльный клуб. Как и в прошлый раз, своим ассистентом он избрал Северуса Снейпа, и как и в прошлый раз, Снейп отправил его летать, кувыркаться и заставил приземлиться на пятую точку мгновенно. На этот раз Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер обменялись насмешливыми взглядами, с неописуемым удовлетворением, которое невозможно было бы объяснить никакой логикой, наблюдая за пытавшимся сохранить крохи достоинства Локхартом. Если в прошлой жизни Гермиона и Гарри подозревали, что Снейп скрывает довольно существенные сюрпризы в рукаве своего тёмного камзола, а Локхарт просто шарлатан, то в этот раз они знали оба факта наверняка. Поттер даже ухмылялся с некоторой гордостью за Северуса, правда, заметила это только Гермиона. А ещё, с противоположной стороны комнаты с точно таким же выражением лица за происходящим наблюдал Малфой. Только вот на этот раз он стоял так, что Гарри просто не мог его увидеть. Локхарт предложил потренироваться студентам и мгновенно вытащил на помост Поттера. Гермиона уже было собиралась поднять руку и вызваться вторым добровольцем, но она не успела. Локхарт уже назвал своим выбором Уизли, и Снейп насмешливо напомнил, что палочка рыжего сломана, но даже и в лучшие свои дни с исправленным оружием, Уизли способностями не отличается, а сегодня с его талантами и сломанной палочкой, вообще отправит Поттера в лазарет. Голос Северуса звучал ядовито-насмешливо, но Гермиона теперь прекрасно знала, что на самом деле Снейп только что позаботился о сыне своей возлюбленной в очередной раз. Судя по выражению лица Гарри, он тоже теперь это прекрасно понимал. А потом Снейп буквально выдвинул кандидатуру Малфоя, чуть ли не за шкирку вытолкнув его на помост для дуэлей. Оказавшись в центре комнаты, как и в прошлый раз, Драко замер. В прошлой жизни во время этого упражнения Малфой сделал глупость, но именно это его мальчишество и привело к раскрытию одного из секретов Поттера: тот владеет языком змей. Очень не хотелось опять выставлять себя идиотом, но Драко уже давно обратил внимание на одну маленькую деталь: историю слегка меняли только действия Гермионы и Поттера. Все остальные вели себя в точности, как он помнил из прошлой жизни. Что однозначно в случае Драко обозначало, что и он должен сейчас повторять свои ошибки. Впрочем, пока Малфой просчитывал варианты, Поттер уже отправил его лететь, кувыркаясь и приземлившись на задницу. В точности, как в прошлой жизни, правда, по другим причинам. Снейп закатил глаза и мгновенно вернул его в вертикальное положение, как и в прошлой жизни, отнюдь не нежным рывком за предплечье. А потом чуть ни пинком отправил «своего протеже» обратно в исходную позицию. Впрочем, Драко ещё в прошлой жизни прекрасно понял, что тёплых чувств ни к его отцу, ни к нему самому Северус никогда не испытывал. Скорее, все было наоборот, но вот «старинные долги Люциусу» все равно Снейпу отдавать приходилось. Прекрасно осознавая, к чему все это приведёт, Малфой поднял палочку и наколдовал змею. Как и в прошлый раз Поттер замер, словно ожидая дальнейшего развития событий. Гермиона устало прикрыла глаза, а Снейп попробовал использовать компетентное колдовство, чтобы избавиться от сотворённого Малфоем символа своего факультета, но Локхарт предсказуемо направил события в уже известное русло. Как и в прошлой жизни, разъярённая змея зашипела на магглорождённого Джастина Финч-Флетчли. Поттер сделал решительный шаг вперёд, а Гермиона покачала головой, когда Гарри, как она теперь уже знала, приказал змее отступить. А в следующее мгновение Снейп одним умелым взмахом палочки испарил творение своего подопечного. Что ж, было только логично, что легенда Гарри Поттера должна развиваться своим ходом и строго по расписанию. И именно поэтому реакции обоих преподавателей и практически всех детей в комнате следовали известному сценарию. За исключением двух людей. Но только один Драко с ухмылкой обратил внимание, что Грейнджер все ещё стоит с прикрытыми глазами. Отсутствие изумления в глазах самого Малфоя Гермиона не заметила. Впрочем, Малфой слишком пристально смотрел на магглорожденную волшебницу, и поэтому впоследствии не мог бы сказать, заметил ли его собственную реакцию на происходящее Гарри Поттер.