Гарри Поттер и эффект бабочки

– Ты нам помогаешь или наоборот, саботируешь любые попытки их поймать? – Паркинсон подбоченилась, задавая этот довольно прямолинейный вопрос. Или эта фраза из уст Панси сейчас предназначалась, как подначивание? Подколка? Драко поморщился: при Тёмном Лорде за меньшее можно было поплатиться головой. Впрочем, в этой жизни с Паркинсон Драко на слишком близкий контакт не шел. Конечно, все вокруг видели иллюзию их обоих, как пары, но на самом деле их отношения даже отдалённо не приближались к тому, что Малфой допустил в прошлой жизни. А даже тогда он довольно многих граней не переступал и надежду на «большее» не давал. Сейчас же Паркинсон протестовала, избрав пойти на открытую конфронтацию с ним в гостиной Слизерина при довольно большом числе свидетелей, в ответ на слишком явное отсутствие энтузиазма со стороны Драко на любую попытку подловить «Армию Дамблдора». – Зато ты у нас высказываешь достаточное энтузиазма, что хватило бы на всех, – Малфой пожал плечами. – Я ничего не саботирую и высказываю намного больше предложений, чем все вы вместе взятые. А если тебе так сильно поперёк шерстки, что начальником «Дружины» назначили меня, а не тебя, можешь пойти к Амбридж и потребовать отдать эту должность тебе. Уж поверь мне, даже умеючи, выкрутить из этой никчемной позиции выгоду тебе будет очень сложно. Закончив свою тираду, Малфой презрительно фыркнул и демонстративно принялся читать учебник, про себя добавив, что да, он действительно озвучивал довольно много предложений. Вот только все они до единого были совершенно бесполезными и заведомо проигрышными. А уж об этом Драко позаботился заранее, тщательно восстанавливая в памяти все относящиеся к «Армии Дамблдора» моменты из прошлой жизни. Свои сессии зельеварения с Грейнджер Драко тоже не то, чтобы скрывал. Подобные попытки были бы практически бесполезны: уже на второй или третий раз во время совместной варки её зелья Малфоя поймал Забини. Конечно, Блейз даже не думал раструбить о своём открытии, но приватный разговор между парнями всё-таки состоялся незамедлительно. Малфой на скорую руку придумал для Забини какие-то «хромающие на обе ноги» объяснения, а Блейз избрал кивнуть головой и сделать вид, что он их проглотил. Потом они уже вместе слегка расширили «легенду» и придумали обоснования для поведения Малфоя, притом Блейз весьма старательно пытался создать впечатление, что выпытывает информацию, а не задаёт наводящие вопросы. Забини всегда был довольно наблюдательным, что Малфой помнил ещё из прошлой жизни. А ещё Драко прекрасно знал, что Блейз был согласен далеко не со всем из идеологии Волан-де-Морта. В конце концов, чистота крови была отнюдь не первым критерием на листе ценности волшебников, которым руководствовалась его собственная мать. И которого миссис Забини, к слову, уже очень давно не носившая эту фамилию, тщательно придерживалась. Блейз вообще избегал во время войны «принимать» сторону, но поскольку именно его отец был чистокровным, что отнюдь не было абсолютным фактом в отношение всех остальных супругов его матери, если он открыто не шел на конфронтацию, его не трогали. Более того, в прошлой жизни на пятом, шестом и седьмом курсах Блейз держался довольно близко к Малфою, хотя сам и не высовывался. Драко очень сильно подозревал, что при необходимости Забини был готов ухватиться за старую поговорку: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Впрочем, в какой-то момент после войны эта самая поговорка сработала и на пользу Малфою: Блейз и другие сокурсники, явно по его наводке, все указали на некоторый нейтралитет Забини и на тот факт, что Драко был его лучшим другом и, следовательно, тоже не мог быть таким уже горячим приверженцем идеи чистоты крови, как виделось на первый взгляд. Ведь козырная карта «часть моих отчимов была полукровками, а один даже магглорождённым», была выложена Забини на стол незамедлительно. Драко всегда подозревал, что этот козырь был подсказан Блейзу его ушлой и хитрой мамашей. – Очень смешно, Драко, – меж тем Паркинсон насмешливо и довольно демонстративно закатила глаза. – Особенно если учесть, что Амбридж так очевидно пускает слюни на твоего папочку, что ещё удивительно, что не затопила пол Англии. А ещё удивительнее, – Панси явно пыталась его подколоть, но Малфой первым должен был отметить: получалось у неё это из ряда вон плохо. Впрочем, Малфой не намеревался ей об этом рассказать. – Что Нарцисса полностью это игнорирует. – Как раз это совсем не удивительно, – внезапно фыркнула Дафна Гринграсс. – Нарциссе-то что? Пусть хоть вся Англия пускает слюни на её мужа, к ней каким боком это относится? Но я с тобой согласна, Панси, идти к жабе не имеет никакого смысла. – И более того, Паркинсон, – внезапно решил добавить в разговор свою лепту Блейз. – В дураках останешься именно ты. Конечно, никуда Паркинсон не пошла и качать права не стала. Хотя и слишком очевидно при каждой возможности давала Малфою понять, что внимательно за ним наблюдает. А спустя много месяцев наступил тот самый день, который Малфой при любой возможности избрал бы избежать, хоть и прекрасно понимал: он неизбежен… *** Гермиона и думать забыла о модифицированном оборотном зелье, пока однажды в полнолуние перед днём Святого Патрика, зайдя в мастерскую Снейпа, не увидела профессора возле котла. В этом году другие заботы постоянно отвлекали вернувшуюся в прошлое волшебницу, и признаться, эксперимент профессора зельеварения был у Гермионы далеко не на первом месте в иерархии приоритетов. Оставаться на несколько пресловутых шагов впереди Амбридж, не попадать в неприятности слишком часто и таким образом не зарабатывать себе наказание у розовой жабы, практически при этом являясь серым кардиналом «Армии Дамблдора» - в реальности оказалось работой на две ставки. О существовании и последствиях применения модифицированного оборотного зелья Грейнджер из прошлой жизни ничего не помнила, и поэтому у неё никакие «колокольчики в голове» при виде сосредоточено работавшего зельевара не зазвенели. А вот обращенный на неё серьезный взгляд Северуса внезапно навёл на мысль, что всё-таки покопаться в библиотеке или хотя бы подумать на эту тему ей стоило. Сделав мысленную пометку заняться этим при первой же возможности, Гермиона машинально предложила свою помощь, но явно более хмурый, чем обычно, Снейп отказался. Что ж, к перепадам настроения профессора зельеварения Грейнджер уже давно привыкла, и поэтому молча покинула лабораторию, плотно прикрыв за собой дверь. *** Из всех подруг своей матери, Юфимию Мальсибер, в девичестве Роули, Драко всегда сторонился больше остальных. Было в этой женщине что-то настолько тёмное и настораживающее, что юный Драко всегда пытался её избегать. От странных взглядов, которыми мадам Мальсибер одаривала его и Теодора Нотта, до её одержимости авгуриями и всем остальным ирландским. А порой Драко казалось, что даже Люциус и отец Нотта не могли до конца побороть дрожь при её появлении. Впервые юный Малфой встретился с Ефимией Роули во время одного из посещений родительского поместья на пятом курсе. Драко тогда настоял приехать домой на день Святого Патрика, и как теперь по всему выходило, сделал это вопреки явным намёкам родителей, что в меноре ему лучше не появляться. Но в прошлой жизни все эти полунамёки, полу-предостережения, полупросьбы прошли полностью мимо Драко, избравшего игнорировать тоскливое выражение лиц родителей. А вот вернувшийся в прошлое взрослый мужчина закрывать глаза на подобное не мог. Как и отчётливо понимал, что и на этот раз просто обязан навестить родительский дом. Нет, в этой жизни Малфоем двигали не тоска по матери или искреннее отвращение к царствовавшей в Хогвартсе Долорес Амбридж, и уж тем паче не жажда лицезреть ещё в январе сбежавшую из Азкабана тётушку Беллу, или прочно обосновавшегося там Тёмного Лорда. Даже понимание, что прошлое слишком сильно менять нельзя, хоть само по себе и существенный аргумент, тоже было не главным. Малфой просто слишком отчётливо осознавал, что нежелание родителей допускать его в Малфой-менор как раз в это время связано отнюдь не со стремлением оградить сына от встречи с Пожирателями смерти и их предводителем. Драко кожей чувствовал, что Нарцисса и Люциус скрывают от него что-то намного более важное, а та самая интуиция, которой славился род его отца, упрямо настаивала, что причина была связана именно с Юфимией Роули. Одним словом, Малфой был решительно настроен на этот раз попытаться выяснить что-нибудь полезное для их будущего дела, которое, как ни посмотри, у него с Грейнджер и Поттером было общее. Даже если сами Гермиона и Гарри об этом на данный момент ещё не подозревают, а в прошлой жизни очень сомневались. И как оказалось, Малфой не ошибся. Драко прекрасно помнил, что в прошлой жизни первый вечер после прибытия домой он просидел, заперевшись в своей комнате. Тётка Беллатрикс и тот самый знаменитый Тёмный Лорд, возвращения которого отец ждал, как второе пришествие Мерлина, оказались настолько ужасающими личностями, что парень быстро пришёл к выводу, что с намного большим удовольствием бы вообще с ними не пересекался. На этот же раз он спустился к ужину, отважно заняв свое место возле матери. В конце концов, все те люди, которых он безошибочно заклеймил «абсолютно ужасными» ещё при первой встрече, больше так сильно не пугали Драко, ведь в прошлой жизни он провёл немало времени, деля с ними кров и даже стол. Вместо того, чтобы испуганно опускать глаза и пялиться в свою тарелку, как было характерно для Драко в прошлой жизни, он оглядывался по сторонам, внимательно слушая разговоры. И с удивлением осознавал, сколько всего он в прошлый раз пропустил. Большую часть трапезы Юфимия трещала о значимости предстоящего дня, о том, что любое дело, если его начать в день Святого Патрика, имеет намного больше шансов на успех. Ведь именно этот день по ирландским поверьям приносит удачу. Драко был осведомлён, что семья Роули испокон веков владела землями в Ирландии, и поэтому её убеждение в особенности предстоящего праздника его не очень удивило. Как и вполне спокойно он пережил присутствие довольно жалкого на вид авгурея, пялившего свои вечно-печальные глаза на всех присутствующих из клетки в углу комнаты. «Ирландский Феникс», как исключительно называла его помешанная хозяйка, был невеселым зрелищем. Но если всё это Драко не так сильно настораживало, то состояние Люциуса явилось огромным шоком. Отец выглядел приблизительно так же весело, как авгурей Юфимии Роули. Мать тоже боялась поднять глаза, слишком явно избегая смотреть на свою недавно освобожденную из Азкабана сестру, но больше всего Малфоя поразил Рудольфус. Старший из братьев Лестрейндж только что не швырялся и бросался всем, что попадалось под руку. Драко, по сути взрослый мужчина, более того, многие годы знакомый с супругом сестры матери, отчётливо видел: Рудольфус злится, но прекрасно понимает, что ничего не может сделать. Совершенно логично возникал вопрос, что же здесь происходит? Что было намечено провести в день Святого Патрика, требующее присутствия Юфимии Роули, которая в узких кругах «просвещённых и посвящённых» славилась своими познаниями в колдо-медицине? Но особенно Юфимия была известна практикой не совсем этичных её направлений… Что же они тут планировали настолько злившее Рудольфуса, угнетающее Люциуса и давившее на всегда невозмутимую Нарциссу? На следующее утро Драко проснулся пораньше, желая спуститься к завтраку до того, как там начнут собираться гостившие в доме волшебники. В его планы входило устроиться где-нибудь в углу комнаты с книгой или просто сидеть за столом, пытаясь услышать как можно больше разговоров, а если повезёт, стать свидетелем пары-тройки не предназначавшихся для его юных ушей откровений. А вот о том, что обычно приспешники Тёмного Лорда особой секретности в их доме не хранили и за собственными словами тоже не следили, Драко прекрасно помнил ещё из прошлой жизни. И в каком-то смысле, его план удался. Малфой в это утро стал свидетелем довольно многих любопытных моментов, хоть в результате и остался с значительно большим количеством вопросов, чем получил ответов. Родители появились в комнате одними из первых и поприветствовали сына, после чего ни Нарцисса, ни Люциус не проронили больше ни слова. Молча усевшись за стол, они слишком демонстративно избегали смотреть друг на друга. Нарушила тишину, если и не избавила от напряжения в комнате, именно Юфимия Роули. Ведьма вплыла в гостиную, словно ей вновь было тридцать лет, и широко улыбнувшись, заговорила. – Утро, которое обещает нам славу! Да улыбнётся фортуна всем вашим начинаниям, и пускай нам способствует удача ирландцев! – Роули обвела взглядом всех присутствующих и усмехнулась, на этот раз обращаясь исключительно к Люциусу, с отсутствующим выражением лица пялившемуся в свою чашку с кофе. – Выше нос, лорд Малфой! И я бы на вашем месте сегодня более плотно позавтракала. – Благодарю за ваш совет, мадам Мальсибер, – процедил сквозь зубы отец и тут же поймал на себе настороженный взгляд матери. Впрочем, Юфимия избрала больше ничего не говорить на эту тему, и вместо этого принялась подробно объяснять для Драко все мало известные нюансы, связанные с днём Святого Патрика. Беллатрикс и Рудольфус появились в комнате следующими. Старшая сестра матери и её супруг уже явно успели оправиться после своего пребывания в Азкабане, демонстрируя более здоровый вес и живой оттенок кожи. Глаза Беллатрикс сверкали восторженным огнём предвкушения, а Рудольфус казался ещё мрачнее, чем накануне. – Всем доброго утра, господа, – сверкнув своими сгнившими за годы заключения зубами, провозгласила Белла и обернулась к Нарциссе. – И моя любимая сестрёнка! – Рада видеть тебя в таком прекрасном расположении духа, Белла, – Нарцисса выдавила из себя самую счастливую улыбку, на которую только была сейчас способна. – Конечно же её расположение духа сегодня просто превосходное, а утро доброе, – прорычал Рудольфус, но мгновенно умолк под тяжелым взглядом Юфимии. – У тебя какие-то проблемы, Рудольфус? – Роули насмешливо приподняла бровь, а в её глазах сверкнула угроза. – Ты хочешь что-то возразить? – Конечно же нет, мадам, – в ответ Лестрейндж растянул собственные губы в подобие улыбки. Зрелище получилось устрашающее, но та, кому оно предназначалось, лишь равнодушно повела плечами. – Ну и отлично. Будем считать, что все улажено, и предлагаю больше к этой теме не возвращаться. Конечно, если кто-то не хочет лично оспорить это с… Закончить Юфимии не дали. Перехватив на себе взгляд Рудольфуса, Люциус решительно поднялся с места. – Думаю, в подобных мерах нет необходимости, Юфимия, – Малфой-старший отложил в сторону салфетку и одарил всех присутствующих элегантным кивком головы. – С вашего позволения я буду в библиотеке, господа. Нарцисса задержалась за столом не намного дольше, покинув комнату буквально через несколько минут после своего супруга. Драко ещё долго притворялся, что очень голоден, и ему непременно нужна третья чашка кофе, который по предварительному приказу эльфам давно уже был без кофеина. Впрочем, проведя несколько часов за утренним столом и став свидетелем отнюдь не одной торжественной речи и пьяных бахвальств, ничего путного Драко узнать так и не смог. Тёмный Лорд появился за завтраком последним и одарил все ещё сидевшую за столом, правда, уже без своего супруга, Беллатрикс тем взглядом, который на лице не способного чувствовать любовь и симпатию колдуна обозначал тепло. Протянув помешанной на нём самом тётке Драко руку, Волан-де-Морт увёл её из комнаты, и по выбранному им направлению Драко безошибочно понял, что они направляются в то крыло менора, где располагалась библиотека. Незаметно выскользнув из-за стола, Драко последовал к тому же месту назначения, но другим путём. Родители тоже обнаружились в библиотеке. Люциус и Нарцисса сидели за столом, а перед отцом Драко мгновенно заметил бокал с оборотным зельем. А уж что, а распознать именно этот напиток, в этой жизни Малфой давно сам себе научил. Признаться, в прошлой жизни его никогда не волновало оборотное. Малфой в своём детстве даже не мог себе представить обстоятельства, при которых ему бы понадобилось готовить его самостоятельно. И только уже в зрелом возрасте, прочитав в газете бахвальство Рональда Уизли о приключениях Золотого Трио, включающих в себя применение оборотного зелья, затруднился глянуть его в учебниках. Описанное в пособиях по зельеварению оборотное выглядело не совсем так, как налитое в бокале перед его отцом. А потом дверь в библиотеку захлопнулась перед его носом.