***
Неделя спустя
Анна пошла на звук музыки. Она старалась как можно тише войти в комнату Элайджи, но тот, разумеется, сразу услышал гостью. Не прекращая играть, Майклсон повернулся к Маре. В ее глазах был хмельной восторг. Столетия практики — и вампирские способности сделали его игру совершенной, и Элайджа часто получал комплименты, но ни одно слово не могло описать восхищение, с которым на него смотрели голубые глаза. Манок было легко удивить, она словно ребенок с энтузиазмом готова открывать для себя что-то новое. Но больше всего льстило первородному, что Мара всегда смотрела на него во время игры как первый раз. В тот момент, когда взгляд Элайджи был направлен на ведьму, она же смотрела на его руки. Быстрые пальцы, порхающие над клавишами пианино. У Майклсона было необыкновенное умение создавать с обычной музыки что-то неповторимое. — Ты умеешь играть? — музыка оборвалась в одно мгновение. — Ходила на три урока, выучила одну мелодию, — воспоминания о детстве почти всегда вызывали у ведьмы улыбку. — Но у меня не было к этому таланта, да и маленькие пальцы не особо помогали. — Покажешь? — Элайджа подвинулся, но Фейт не спешила садится рядом. — Это будет слишком ужасно, особенного на фоне твоей игры, — Мара заламывала пальцы, бросив краткий взгляд на спасительный выход. — Думаю, это меньшее, что я могу попросить от ведьмы, которая ранила моего брата, — Элайджа произнес это с едва сдерживаемой улыбкой. — Извини? — голос Фейт был неуверенным. Отношение к насилию в этой семье для неё все ещё было крайне специфично. Первородный лишь улыбнулся, шире покачав головой. — Ты слышал, как Клаус извинялся? — Анна все же села рядом, сделав глубокий вздох, чтобы уменьшить волнение. — Нет. Никогда в жизни не прощу себе, что пропустил подобное. Это было странно? — Скорее приятно и непривычно, — ведьма ещё раз глянула на вполне довольного Майклсона, прежде чем поднять руки. Пальцы легли на клавиши, впитывая щекочущий холод. И это было так странно и естественно. Как и дом, в котором они жили. Он казался уютным, светлым, красивым, но тут почти всюду была кровь. Слуги, находящиеся под полным внушением, часто теряли человечность, больше походя на послушных зомби. Гости не всегда покидали роскошное поместье. И трупы… Они стали естественной декорацией. Этот дом был большим склепом. Красивым, ухоженным, но холодным, с неиспаряющимся запахом смерти. И так же, как под пальцами приятно ощущалась пианино, здесь было хорошо для Анны. Она не играла слишком долго, и, кажется, почти забыла, как это делается. Нажимать то на черные, то на белые. Все внимание ведьмы было сосредоточено на клавишах. Ни тени улыбки на лице, ни единой искорки. Собачий вальс получился медленней чем нужно и дважды Фейт сфальшивила. Даже за тридцать секунд игры у неё не получилось сделать все без ошибок. Механичные движения — это не музыка. В ее игре нет ни капли эмоций. Будучи полностью разочарована собой Фейт перевела взгляд на первородного. Ни насмешки, ни раздражения или разочарования, он все еще был в хорошем настроении. — Марсель начинал также. Тебя будет просто обучить и в один день сможешь играть как я, если хочешь. — Это невозможно, — как факт спокойно произнесла ведьма, закрыв крышку. — У меня нет столько времени и выдержки. Почти все, чему хотела научиться, я забрасывала. Ты же проявил необыкновенное упорство. Твоя игра завораживает и влюбляет. Это будет потраченное впустую время. — У меня целая вечность. Дни, часы или года, все одинаково на девятый век. Поэтому несколько часов занятий пойдут на пользу. Мне нравится учить людей, если я выбираю их сам. К тому же, игра — это лучшая тренировка контроля. Постоянное повторение, пока все не перейдет в привычку. Настолько сильная концентрация, что все вокруг успешно игнорируешь. — Это помогло тебе? — Да, и поначалу я смотрел на инструменты так же, как ты. Грубые руки, привыкшие к мечу и тяжёлой работе — не лучшие помощники. Но как показывает жизнь: идеальное начало — это великая редкость. — Ты правда настроен меня учить? — Анна едва мазнула пальцами по лакированному дереву. — Конечно, — уверенно заявил первородный. — Я не делаю то, что не хочу.***
Спустя полгода к Майклсонам дошли слухи, что в Шотландии ковен ведьм имеет кинжалы, посыпанные пеплом белого дуба. В другой ситуации они бы отправились всей семьёй, но сейчас впервые у первородных появился дом, и его нельзя оставлять без присмотра. Изначально с Клаусом должна была отправиться Ребекка, но она отказалась упускать возможность побыть без присмотра старшего брата. Элайджа не мог поехать, ведь без него гарантии, что младшие все не разрушат не было совершенно, а Кол не хотел оставлять ведьм. Майклсон приложил все усилия, чтобы вернуть над ними контроль и теперь не собирался оставлять. Анна согласилась без уговоров едва ей сказали куда нужно отправиться. На горизонте, утопая в морской дымке, возникал Эдинбург. Это было прекраснее чем все мечты ведьмы. Сначала из тумана вырисовывалась форма Эдинбургского замка, как крепость, охраняющая столицу Шотландии. По мере приближения корабля, контуры замка становились все более четкими, каменные башни выступали в небо, словно стражи прошлого. Тесные улочки города начинали проявляться, создавая лабиринт из домов. Крыши особняков и дворцов мерцали в лучах рассвета. — Не выпади за борт, — Никлаус подошёл ближе. Но девушка на него даже не взглянула. Она едва улыбалась, не могла оторваться от вида. Майклсон завидовал ее неискушенности. Мара каждый раз веселилась на праздниках будто это ее первый. Поэтому традиций во Французском квартале стало ещё больше. Его ведьма могла так легко убивать и двигать предметы, а каждый раз радовалась обычным цветам. Игнорируя труп в мастерской, она с самой заразительной и милой улыбкой говорила как прекрасна новая картина. Эдинбург не вызвал ни капли эмоций у первородного при первом посещении, но сейчас, смотря на то, как манок пыталась рассмотреть разнообразие архитектурных стилей, от древних каменных зданий до бастионов, охраняющих город, Майклсон чувствовал удовлетворение. — У меня для тебя подарок, как благодарность за то, что ты со мной поехала, — Мара неохотно перевела на него взгляд. В руках Никлаус держал серебряный браслет. Майклсону он понравился сразу, к тому же ведьма отдавала предпочтение именно этому металлу, но ее лицо резко стало нечитаемым, будто вампир вновь обидел ее. — Что не так? — Анна улыбнулась, но Никлаус видел фальшь ее эмоций. — Я не люблю браслеты. Извини, это как-то грубо с моей стороны, да? — Фейт едва смогла отвести взгляд от браслета, чтобы эмоции стали более естественны. Она не была готова к вещи Кэролайн. И пусть Анна фактически и была его первой владелицей, но появлялось чувство будто предложили доносить за другой. — К тому же поехав с тобой я преследовала собственные корыстные цели, поэтому не стоит благодарить. Ведьма вновь повернулась к берегу. Башни и купола церквей постепенно становились все более заметными, придавая городскому силуэту невероятное величие. Открывалась причудливая мозаика торговых домов, рыночных площадей и парков, раскинувшихся вдоль набережных. — Знаю, побывать здесь было твоей мечтой, — первородный положил браслет в карман. — Откуда? Посетить Шотландию было общей мечтой с Мэд, но Анна не помнила, чтобы говорила об этом кому-то из Майклсонов. — Ты однажды сказала это Колу, ещё до Нового орлеана. Я случайно услышал, — Клаус произнес это настолько безэмоционально, будто это ничего не значило. «Ты запомнил» — пронеслось в голове Фейт. Девушка резко отвернулась от первородного, потому что начала пялиться на него слишком долго. Она смотрела на ухоженные зеленые лужайки и густые кроны деревьев, но хотела опять повернуться к Майклсону. — У меня удивительно хорошая память, — напоследок бросил первородный, прежде чем вернуться в каюту. По приказу Майклсона они ехали по городу специально медленно. Люди лишь изредка появлялись на улицах в такое время они были почти пустыми. — С ведьмами поступим, как и в прошлый раз. Днём я за ними прослежу и уже ночью принесу тебе тело. На рассвете ты быстро заберёшь кинжалы. — Помнишь, что было прошлый раз? — Анна отвернулась от окна к мужчине. — Да, поэтому завтра мы сразу уезжаем. У них не будет времени добраться к тебе. Да и подмену заметят не сразу, — Кол создал для них десять кинжалов, чтобы без дополнительной проверки нельзя было заметить подмену. — В Шотландии всегда правили ведьмы и оборотни, вампиров быстро сживали. — Значит я здесь как дома, а тебя не должно быть. — Поэтому мы и едем ранним утром после полнолуния, — ухмыльнулся Майклсон. — Оборотни измождены, а ведьмы в эту ночь смотрели за своими территориями. Утром на нас никто не обратит внимание, а днём я буду осторожен, и уже ночью здесь будет так много новообращённых, что всем будет не до тебя, — Мара поджала губы, резко избежав зрительного контакта, отвернувшись к окну. — Не нравится, что будет много жертв. — Но ведь мы даже не уверены, что у них действительно есть кинжалы, — жестикулируя руками, Анна смотрела куда угодно, кроме берилловых глаз. — Это может быть ловушка или пустые слухи. Одно дело, когда мы напрямую разбираемся с ведьмами и есть одна-две жертвы, но ты предлагаешь массовую резню. — Я выживу, но против целого ковена не уверен, что смогу защитить тебя, — Майклсон перехватил смуглую ладонь. — Можно устроить пожар, но выиграем лишь пару минут. Хаос — это лучший помощник, — Мара до сих пор не смотрела на него. — Если у них действительно есть кинжалы, то Кол, Ребекка и Элайджа в опасности, — и это было лучшим катализатором. Манок резко подняла голову. — Я все организую сам, тебе нужно лишь забрать кинжалы. И мы отправимся домой, все будет как раньше. — Хорошо, но кинжалы будут при мне, — это было не предложение, а факт, который не обговаривается. — В новом Орлеане, я отдам их Элайдже. — Нет… — Иначе идёшь к ведьмам сам, — быстро продолжила Фейт. — Я жертвую собственной совестью для их безопасности. Не для того, чтобы в итоге ты уложил родных в гроб. Кинжалы будут у меня, а после у Элайджи, а ты научишься решать конфликты разговаривая, — Клаус сжал челюсть. Очертились скулы, делая его лицо грубее. — У тебя достаточно силы, чтобы прижать любого из них к стене и заставить выслушать все аргументы. Я хочу мира и доверия в семье, хочешь того же — я на твоей стороне. — Хорошо, — неохотно согласился Майклсон, не пытаясь скрыть как ему это не нравится. Карета остановилась, и первородный вышел первым, подав руку Анне. — Сказал так, будто уже придумал как меня убьешь. — Никогда не придумывал как убью тебя наперед, — Майклсон уже выглядел расслабленным. Анна хотела продолжить их разговор, но в окне на третьем этаже заметила Катерину. Клаус смотрел вперёд, для него это были лишь здания, а не удивительной архитектурой как для Фейт. Поэтому ведьма была уверена, что Ник не заметил Петрову, да и она скрылась за занавеской так быстро, что можно усомниться в собственном зрении. Они поднялись к высоким двойным стеклянным дверям, увенчанным коваными элементами. Темно-зеленые занавески добавляли приглушенного света в приемную. На пороге чувствовался тяжелый, дорогой аромат дерева. Пока Клаус договаривался о номерах, Анна рассматривала роскошную приемную с высоким потолком и резными деревянными деталями, пытаясь максимально отвлечься, чтобы вампир не заметил ее волнения. — Дорогая, — первородный быстро подошёл к Маре. — Я поищу нам компанию, а ты пока отдыхай, вернусь ближе к вечеру. — Я хочу, чтобы у меня был новый образ перед отъездом, — с улыбкой попросила Фейт. — Желаю уехать другим человеком. — Как пожелаешь, — ухмыльнувшись, Никлаус поцеловал ее руку, прежде чем уйти. — Мисс Жерар, ваш муж попросил проводить вас к номеру, — мужчина ей искренне улыбнулся. — Я найду его сама, хочу здесь осмотреться. — Как вам будет угодно. Анна быстро проверила в окне нет ли рядом Никлауса и как можно скорее поднялась на третий этаж. Примерно вычислив какой комнате могли принадлежать окна, ведьма постучала по двери, но в ответ не прозвучало ни звука. Фейт ещё раз осмотрелась по сторонам, прежде чем отпереть замок заклинанием, но едва девушка успела переступить порог, справа на неё налетела Кэтрин. Вампирша упала у ее ног, схватившись за голову. Сердце и мозг были самыми уязвимыми органами существ и, под чутким руководством Кола, Анна научилась разрушать их почти со скоростью передвижений вампиров. — Извини, — искренне произнесла Фейт испачкав пальцы в крови, которая вытекала из глаз и носа Петровой. Сама же Кэтрин не могла ничего произнести. Ее регенерация сейчас сражалась со скоростью магии Анны, пока та рисовала символ на стене. — Теперь здесь можно говорить, Катерина, — закончив, Фейт перестала мучать вампиршу, но все же была наготове продолжить в любой момент. — Я не хотела причинять тебе боль, просто ты напала, — вампирша немного подрагивающей рукой стерла кровь со своего лица. — Так забавно это слышать от ведьмы Майклсона, — Пирс встала прямо и уверенно, с поднятой головой и плечами, что выражает готовность к действию. Хоть скорее всего регенерация ещё продолжалась, и внутри вампирша терпела боль. — Мы встречались раньше, когда ты ещё была человеком. У меня было… другое лицо, — её безупречное равнодушие разрушили лишь немного нахмуренные брови в течение считанных секунд. — Анна? — Фейт кивнула. — Ты тоже изменилась. Она заметила это ещё при встрече в Мистик Фоллс, но тогда было не до обсуждения внешности. Взгляд Катерины стал стальным. — Стала монстром? — Нет, сильной. Такой, какой не могла быть из-за места и времени рождения, — уголки губ вампирши едва заметно поднялась вверх. — Почему ты все ещё жива? — Что? — Анна была немного сбита таким вопросом. — Ты помогла мне сбежать, пошла против Клауса. Но сейчас он рядом и крайне мил к тебе, — Петрова начала медленно подходить к ведьме. — Так почему ты все ещё жива? — Никлаус убил меня. После я вернулась и была достаточно разбитой, чтобы он утратил интерес продолжать издеваться надо мной. — То есть, ты разрушила его планы стать сильнейшим существом, который может быть осуществим лишь раз на пятьсот лет. После этого Клаус убил тебя лишь раз, зная, что ничего не произойдёт, а после не пытал, потому что ты была расстроена?! — Это… — видя, как зла вампирша Фейт хотела бы немного смягчить углы. Но сама манок никогда не смотрела на эту ситуацию под таким углом. — Слишком упрощённый пересказ, но да. — Я все время в бегах, Клаус убил всю мою семью, — отчаяние, непонимание, злость: столько эмоций резко появилось на ее лице, пока Петрова говорила. — Почему? Ты как-то важна для его других планов? — Да нет, — неуверенно пожала плечами девушка. Если объективно сравнивать, то Майклсоны прекрасно бы справились и без нее. Как ведьма она легко заменима, а как человек, то и подавно. Резко в том, как смотрела на неё Катерина, появилась странная осознанность, а после все сменилось в ужасе. — Клаус любит тебя, — ее уверенный тон впервые снизился, слова были сказаны несмело, с опаской. — Думаю, это слишком громкое заявление, но возможно в какой-то извращённой версии этого слова может быть… — Нет, — уверенность вернулась в голос Кэтрин. — Я должна была понять сразу. Мне жаль, — и в этих двух словах было столько сочувствия и горечи, будто они стояли на кладбище возле усопшего, а не в прекрасном номере. Анна просто молча на неё смотрела, не зная как реагировать. Спросить почему девушка, которая всегда ставила на первое место лишь собственные потребности и почти никогда не волновалась за других, теперь соболезнует? Или промолчать, потому что как бы Фейт не пыталась закрывать на многое глаза, внутри она понимала, что тонет в болоте? — Ближе к вечеру Никлаус вернётся. Как только он зайдет ко мне, беги. И ни при каких обстоятельствах не посещай Новый Орлеан. — Что я тебе должна? — Мне ничего не нужно, — Фейт уже собралась уйти, но голос Катерины остановил Анну в полуобороте. — Всегда проси плату. Никто не будет помогать, если когда-то ты была добра. — Это не сделка, я помогаю, потому что хочу, чтобы ты была жива.***
Клаус привел ведьму, когда начало темнеть, и едва он вошёл в номер, экипаж, который простоял целый день возле гостиницы поспешно отъехал. Анна не принимала участия в пытках. Во-первых, ей опасно пытать существо без ускоренной регенерации, а во-вторых, сама девушка не желала этим заниматься. Весь день она настраивалась к толпам мертвых. Мара лишь задавала некоторые вопросы, чтобы лучше понимать, что её ожидает. Ведьмы находятся в приюте для детей, таким образом большое количество женщин не очень привлекало внимание. Через пять часов послышались первые крики. Они прождали ещё час, прежде чем Фейт сменила тело. Слышать крики на третьем этаже и видеть небольшой участок улицы не тоже самое, что выйти снаружи. Приют находился в части города, где жили бедняки. И именно там было много новообращённых. Не все вампиры нападали. Одна пыталась бежать, другие словно сумасшедшие забивались в угол, не понимая, что творится, но едва рядом проливалась кровь, сразу повиновались животным инстинктам. Кто-то сразу стал убийцей, другие использовали силу для мести, но были и те, кто пытались сражаться с новой сущностью, желая защитить близких. В итоге, не важно, что делали люди после обращения: десятки неуправляемых вампиров создали хаос, как и хотел Никлаус. Анну впустили в приют без вопросов. В нем осталось немного ведьм, которые охраняли целостность дома и были больше сосредоточены на внешнем мире, нежели на одной из них. Кинжалы находились в подвале, который был запечатан магией крови. Само по себе решение было довольно умным. Для открытия нужна была свежая кровь и магия ведьмы, которой она принадлежала. Это был крепкий замок почти без лазеек. Но в данном случае сама сила Фейт была исключением. Внутри не оказалось ведьм, от чего манок облегчённо вздохнула. Ей очень хотелось обойтись без дополнительных трупов.***
Из приюта был лишь один выход, но Клаус ожидал Анну с обратной стороны. Это была ее идея, которая имела свои плюсы, но и риски не меньше. Майклсон пытался уловить любые передвижение перед заведением, вампиров становилось все меньше. Ведьмы быстро, не разбираясь в причинах убивали новообращённых. Первородный предусмотрел это, поэтому обращал жертв в два подхода. Чтобы, как только количество первых начало уменьшаться, пробуждались вторые. Он самолично убил нескольких ведьм, которые отошли дальше, чтобы вампиры продержались гораздо дольше. Майклсон бы насладился устроенным хаосом, если бы Мара не была внутри приюта, где сверхъестественный слух не работал. Его ведьма стала куда сильнее и уверенней, но это не уменьшало чувство беспокойства. Оно медленно распространялась по разуму, как и в те дни, когда Майкл настигал свою семью. Мара уже должна была выйти, но приют покинула лишь одна ведьма. В голову начали приходить планы как можно было обойтись без манок. Это было сложнее и рискованней, но сейчас, когда по натуре нетерпеливый Клаус должен был ждать, уже казалось не такой плохой идеей. В город вошли оборотни и это значительно все усложняло. Их общие усилия ещё больше сокращали время, которое оставалось у Мары. Майклсон успел несколько раз обойти здание, когда кирпичные стены начали расходиться. Ведьма быстро выбежала наружу, закрыв проход. — Все в порядке? — на темно-коричневом платье Анны не было крови. Но получить физические увечья в логове ковена — это самое безопасное, что только могло быть. — Да, убираемся отсюда. Клаус быстро взял манок на руки и унес к пристани, где их уже ожидал корабль. Приплыв в Эдинбург, Анна не могла насмотреться на город, теперь же боялась обернуться, чтобы не видеть какой ужас они после себя оставили. Даже поднявшись на борт девушка хотела сразу направиться в каюту, но Никлаус ее остановил, быстро развернув к берегу. Хоть небо и начало светлеть, но солнце ещё не появилось. В сумерках, город был также прекрасен, как и в день их прибытия. — Тебе кажется, что мы совершили самое ужасное преступление, но на самом деле это лишь одна неприятная ночь, в которой ты не убила ни одного живого существа. — Но я повинна в их смерти. — Нет. Если тебе нужен виноватый, можешь обвинить мою жестокость или самоуверенность ведьм, которые будучи на другом континенте от нас начали делать оружие. — Ведьмы желали гарантировать свою безопасность, — неуверенно предположила Анна. Больше общаясь с ковеном Нового Орлеана, Фейт начала впервые ощущать свою принадлежность к этим существам. — Думаешь? Мы лишь несколько раз проезжали Шотландию, но никогда здесь не жили. Почти двести лет мы на другом континенте и надеюсь не покинем свой дом. Имея бессмертную семью, которая убила десятки, а может и сотни тысяч ведьм, они решили держать у себя оружие против нас. — Ты пытаешься меня успокоить? — по мере того, как они отплывали, груз внутри медленно становился меньше. — Хочу, чтобы ты научилась не расстраиваться из-за таких пустяков. Ты закрываешь глаза на то, что делаю я и семья, но так критична к себе. — Потому что слишком глупо обвинять вас в собственной сущности, которую не выбирали. — С тобой не согласно буквально все человечество, — голос стал мягче, Анна почти видела, как Клаус улыбается, проводя щекой по её волосам. — Ты прекрасный эмпат, — Майклсон, наклонившись ниже касается шеи поцелуем, положив вторую руку на талию. — Это дар, с которым рождаются. Научись это использовать с корыстью и сможешь легко манипулировать. — Становясь вампирами, все превращаются в циников? — первородный вдохнул чужой запах, который так и кричал, что это тело долгое время принадлежало чужому человеку. Но Клаус давно научился игнорировать физические различия, подмечая лишь то, что не меняется. Как она подставлялась касаниям, откидывая голову назад, когда кожу массировали. — Я не хочу, чтобы тебе было грустно, — Анна молча положила свою руку на его. — Если бы все решалось несколькими убийствами, я бы просто убирал ненужных людей, но ты расстраиваешься из-за другого, — первородный слегка сжал её пальцы, медленно проведя большим по замёрзшей коже. — Я хочу, чтобы в этом мире осталось как можно меньше того, что способно тебя ранить. «Потому что тогда я чувствую себя слабее» — эти слова не прозвучали, ведь для Никлауса их произнести было слишком сложно. Мара дарила ему умиротворение, веселье… счастье. Так же много, как и когда он был человеком. Это слишком большая доза, к которой очень быстро привыкаешь, и первородный не хотел ее уменьшения. Больше смертей или меньше — это все незначительные мелочи в сравнении с тем, как хорошо становится после небольших усилий. А сейчас ему очень хорошо. Кинжалы отправляются в Новый Орлеан. Город полностью под контролем. В глазах Элайджи все реже появляется осуждение, а Кол самостоятельно не создаёт проблем. Ребекка все ещё моментами злится, но легко переключается на Мару. А сама ведьма расслабленно откинулась на него полностью расслабившись в руках. Майклсон впервые чувствовал, что в его жизни все идеально. И это чувство было настолько великолепным, что он не собирался ничего упускать.***
Мария чувствовала, как медленно теряет самообладание. Это отражалось в маленьких моментах, как дрожь в руках, почти полное отсутствие сна и аппетита. Когда наутро дочь не проснулась она решила дать Анне немного времени. Вечером мисс Фейт уже приложила все усилия, чтобы разбудить девушку, но та не приходила в себя. В течение следующих шести дней Мария испробовала все, что знала. Когда началась вторая неделя от отчаяния медсестра медленно и достаточно глубоко разрезала руку дочери, но и это не принесло плодов. Большую часть времени ведьма проводила в комнате Анны и под конец второй недели все, что ей оставалось — это смотреть на мертвое тело дочери. В первые дни манок провела ритуал, чтобы узнать, где находится душа, но камень так нигде не остановился. А это возможно лишь в том случае, если дочка не в этом времени. С того момента каждый час добавлял страха. Она проклинала и ненавидела себя за то, что в ту ночь оставила ребенка одного. Мария видела состояние дочери, но не догадалась, что та может просто сбежать. А хуже всего, что манок оказалась слишком плохим учителем. Она считала, что условием с обязательным проклятьем будет достаточно, чтобы Анне не взбрело в голову переходить в прошлое, но, как оказалось, миссис Фейт была таким же плохим учителем, как и матерью. Для всех ведьм опасно находиться не в своем мире. Прошлое, будущее и мир мертвых: нигде нельзя перебывать слишком долго. Порядок нельзя нарушать в любом виде, иначе можно не вернуться. Время может идти по-другому, что само по себе уже ловушка. Но хуже всего, что медленно рушится связь — тогда странник просто забывает, что нужно возвращаться. Для манок будущее закрыто во всех видах, а к не живым они могут попасть лишь после смерти. Перемещение в прошлое — часть силы, поэтому ведьмы могут быть там и спокойно возвращаться дольше других существ. Но это не означает, что риска нет. Две недели Мария думала над тем, что сейчас с ее дочерью. Для нее прошло лишь пару дней и часов, поэтому она думает, что может пока не возвращаться или прошлое начало поглощать ее, как наказание за то, что ведьма задержалась там? Звонок в дверь прозвучал на тринадцатый день рано утром. Ее изредка навещали, ведь официально у Анны случился нервный срыв, а Мария взяла отпуск, чтобы присмотреть за дочерью. Поэтому женщина уже приготовилась как обычно выпроводить гостей, но на пороге стояла Ребекка Майклсон. Мария рассмотрела всех первородных издалека, чтобы знать самую большую опасность в лицо. — Здравствуйте, миссис Фейт, — девушка мило улыбнулась и наверное, не знай бы ведьма, что за ее улыбкой скрываются клыки, школьница бы ей понравилась. — Анна долго не выходила с дома. Я ей писала и звонила, но она не отвечает. — Она все ещё слишком остро переживает смерть подруги. На огромное удивление Марии, Майклсон действительно скрыла все следы идеально. За ней не пришлось убирать. — Я хотела бы увидеть Анну. Я принесла ей вкусной еды, — Ребекка немного приподняла руку с пакетом. — Я ей передам, — Фейт хотела забрать еду, но Ребекка оттянула руку назад. — Я хочу увидеть Анну. Пожалуйста, — для тысячелетнего вампира в этом слове было слишком много мольбы и уязвимости. — Хотя бы пять минут. — Думаю, я должна тебе это, после того, что было сделано для моей дочери, — при других обстоятельствах Мария бы никогда не позволила вампиру переступить порог своего дома, но женщина была слишком измучена физически и морально. К тому же, если все зайдет слишком далеко, ей понадобится кровь первородной. — Входи, — Ребекка поспешно вошла в дом сразу пытаясь отыскать взглядом подругу. — Ты скрыла убийство моей дочери, насколько хорошо ты ее знаешь? — Анна мой единственный друг, я знаю о ней все. Ничего не отвечая, Мария поднялась наверх, и Майклсон последовала за ней. На первый взгляд казалось, что Мара спала, но не было никаких признаков жизни. И пусть Ребекка сотни раз видела мертвое тело манок, но видеть именно этот труп было не по себе. — Анна не приходила в себя с ночи, когда убила Мэделин. Она сбежала в другое тело и пока не возвращалась. — При мне она сотню раз переходила от одного трупа в другой… — С какого года вы знакомы? — резко перебила ее Мария едва поняв, насколько не сходится рассказ Ребекки. — Мы познакомились примерно в тысячу двадцать втором, — сердце ведьмы начало стучать оглушительно быстро, хоть в лице она не очень изменилась. — Что не так? — Если в месяцах, сколько ты знакома с моей дочерью? — Это будет сложно посчитать. — Годах? — От семи до девяти. Что в этом такого страшного? Прежде чем заговорить, Мария сделала два медленных вздоха, будто оттягивая время, чтобы задать последний вопрос. — До вашей встречи в Мистик Фоллс, что последнее случилось с Анной? Ребекка посмотрела на труп подруги, после снова перевела взгляд на ее мать прежде, чем произнести: — Она умерла.