"Нouse of memories"

Когда за ними захлопнулась дверь спальни, Тони отключил Пятницу. Должны были быть только он, Стив и их разделенное на двоих желание. Чем бы это все ни обернулось, он не хотел даже думать о последствиях, поддаваться ложным сомнениям и делать вид, что не хочет этого так же сильно, как Стив. А тот хотел. Едва они оказались в спальне, все невидимые барьеры из принципов, убеждений, предрассудков лопнули, исчезли под напором возбуждения и жажды взять свое. Стив как будто сбросил с себя личину хорошего мальчика, вытаскивая наружу истинные эмоции ― дикие, необузданные, буквально в том первозданном виде, в каком они и должны быть. Двое, наконец, встретившихся, смертельно уставших от ежедневной борьбы с самими собой мужчин, которые оставили доконавшее обоих супергеройство за пределами этого дома. Пока Тони возился с его джинсами, Стив уже снял рубашку, обнажая крепкие, рельефные мышцы, на которых не было ни единого свидетельства, что их обладатель не раз спасал этот мир, никогда не оставаясь в стороне. Так уж был воспитан Стив Роджерс, взрастивший в себе едва ли не все лучшие качества человечества, о которых сам Тони и мечтать не смел. У него этих шрамов было предостаточно, как напоминание, что он смертен, он всего лишь человек в броне, не суперсолдат, не бог и даже не колдун с Бликер-стрит. Стянув его рубашку, Стив аккуратно коснулся пальцами места, где раньше был реактор, и смотрел-смотрел-смотрел, ничего не говоря. Тони невольно застыл, слыша только гулкий стук сердца в ушах ― к черту эти болезненные воспоминания, к черту эту Сибирь с ее невыносимым холодом, к черту его слезы, которые он тогда не сдерживал, сплевывая кровь на примятый вокруг снег. Он криво усмехнулся, прогоняя непрошеные мысли. ― Ты его сохранил? Стив, до этого задерживавший дыхание, шумно выдохнул и кивнул. ― Да, ― хрипло пробормотал он. ― Мог бы продать, выручил бы неплохие деньги, ― отшутился Тони, пока Стив не подтолкнул его к постели, вынуждая откинуться на спину и стягивая брюки вместе с бельем. ― Оставлю в качестве напоминания о том, к чему приводят упрямство и эгоизм. Он навис над ним сверху, не спеша как-либо касаться, целовать и вообще что-либо делать. ― Ты спасал друга. ― И потерял любовь, ― без колебаний, откровенно заявил Стив, и в его голосе не было насмешки или желания сделать больно, но он, черт побери, делал, причинял ту самую нестерпимую боль, с которой Тони жил все эти годы и тщетно пытался игнорировать. Это вот, оно всегда было между ними, для них ― возможно, для того, чтобы, отступив на два шага назад, они совершили долгожданный ― вперёд. ― Господи, как я тебя ненавижу, Роджерс, ― бессильно прошипел Тони, притянув его к себе и затыкая рот агрессивным, жестким поцелуем. Стив не сопротивлялся. Напротив, скользнул ладонями по бокам, крепким твёрдым бёдрам и услышал, как Тони шумно выдохнул. Он точно сойдет так с ума. Мыслить связно, когда в голове вместо мозга желеобразная каша и одна только мысль «Хочу!», не получалось; оставалось лишь целовать, трогать, ласкать и снова, снова, до бесконечности. Стив целовал неспешно, тягуче, проводя языком по губам, углубляя поцелуй, задыхаясь от того, что ― можно. Возможно, только сейчас и в эту самую секунду, ведь счастье редко когда бывает постоянным, он об этом знает не понаслышке, но ради таких вот моментов порой стоило сражаться. Тони негромко простонал, и это вскружило голову больше, чем всё остальное. Ради таких стонов Стив отдаст всё, лишь бы они принадлежали ему одному. Стив хотел, чтобы вот этот человек с покорёженными, куцыми чувствами, сломленный, как и он сам, принадлежал ему безоговорочно. И ведь он принадлежал… … когда помогал Стиву освоиться в чужом для него мире, не требуя взамен ничего: ни признания, ни дружбы вместе с верностью, ни службы на благо родины, которую от него требовали даже незнакомые ему люди из толпы. … когда сам Стив был в плохом настроении и шёл к Тони, потому что с ним комфортно, потому что, несмотря на витающие между ними напряжение и лёгкий флёр влечения, Тони никогда не переходил установленную ими же черту; … когда оба порой были готовы драться друг с другом только лишь потому, что одному из них почти приходилось жертвовать собой ради остальных. Однажды на одной из миссий Стив едва не погиб ― Тони окрестил его инициативу «самоубийственной шуткой», а после приказал Джарвису запереть все выходы на этаже и удалился восвояси. Стиву было не привыкать прыгать из окна. Тони пережал член у основания, чтобы не кончить до смешного быстро. От одного вида обнаженного Стива рядом можно было с ума сойти, а Тони не то чтобы железный ― вся эта бравада не в счет. Его напряженный член упирался в бедро, и Тони еще никогда, наверное, не испытывал такого сильного желания быть заполненным буквально до упора, чтобы его насаживали на этот совсем не средних размеров член и выбивали всю дурь из головы. ― Я как будто вернулся в университетские годы, ― тихо выдохнул он, накрывая ладонью член Стива, уже выделяющий так много смазки, пачкавшей пальцы, и напряженно пульсирующий в его руке. ― Хотя тогда многие хотели отсосать у меня, я даже любителем не был. Не то что… с этим. ― А с этим… хочешь? ― немного неуверенно переспросил Стив, отстранившись от него на пару дюймов, обхватил рукой собственный член и сжал. Очевидно, не один Тони мог кончить неожиданно быстро. Отличалось только время восстановления. Не то чтобы он проверял, конечно. Он снова посмотрел вниз, на эту темно-розового цвета головку с каплей прозрачной смазки на вершине и послал к черту все мыслимые и немыслимые предрассудки. Плавно подтолкнув Стива, чтобы встал, он сполз с постели и поднял голову. Взгляд, с которым он столкнулся, был самым понятным и очевидным, без двусмысленности, с одной только мыслью: пожалуйста, сделай с этим что-нибудь. Тони коротко облизнул губы, с удовлетворением услышав судорожный вдох сверху, и обхватил губами головку. Стив едва заметно задрожал. Сдерживался. Тони обвел языком выступившую смазку, кончиком поласкал уздечку, обхватив рукой основание и поджавшиеся яйца ― Стив негромко простонал и с шумом втянул воздух. ― Тони, пожалуйста, перестань дразнить. Это звучало так нехарактерно для него: такой тихий голос, такой просящий тон в сочетании с нетерпеливыми движениями бедер ― все это хотелось запечатлеть в памяти и запереть на тысячу замков от чужих глаз. Не обращая внимания на свежую рану (справедливости ради, он особо ее не ощущал), Тони вобрал в себя сначала половину, привыкая к чертовски внушительному размеру, и только после насадился почти до упора. Ощущения были не самыми приятными: горло саднило, невозможно было сглотнуть, и слюна частично стекала по стволу, придавая всему еще более грязный и откровенный вид. Куда уж откровеннее, когда у тебя во рту возбужденный член Стива Роджерса, мелькнула мимолетная мысль. Тони слишком давно этого не делал. Но то, как Стив реагировал… Как сдавленно стонал, зарываясь пальцами ему в волосы, двигался, стараясь не причинить большей боли, и кусал губы, пытаясь хоть как-то себя контролировать… Тони ему доверял. Стив знал, что не подведет, даже сейчас, даже в такой ситуации. ― Боже, Тони, подожди, стой. Не хочу кончать так. Тони едва успел вытереть губы, прежде чем его приподняли, опрокидывая на мягко спружинивший матрас, и накрыли губы требовательным, грубым поцелуем. Устроившийся между ног Стив не выглядел как нечто диковинное, а в голову закрадывались крамольные мысли, что он и должен быть здесь, рядом, накрывая собой и отгораживая от всего проклятого мира. Словно именно так и было правильно, именно так и задумывалось изначально. ― Есть смазка, или крем, или… ― На полке, ― быстро отреагировал Тони. ― Не смей брать клубничный. Засранец Роуди имеет ужасное чувство юмора. Тем более зная, что у Пеппер на них аллергия. Дважды засранец. Стив взял без запаха, собственно, и выбора у него особо не было: либо этот, либо клубничный. ― Приподнимись, ― попросил он, снова устраиваясь между разведенных бедер, и задержал дыхание от того, насколько сильно этого хотел, и сейчас ничто и никто не мешали им обладать. Это вызывало буквально ощутимые перебои в работе сердца, он чувствовал, реально чувствовал это, хоть и знал, что так быть не должно. Неужели даже сыворотка не в состоянии справиться с обаянием Тони Старка ― такого удивительно податливого и отзывчивого, словно не было бесконечных дней вражды и тотального игнорирования друг друга. ― Прекрасный. Вопреки ожиданиям Тони ничего не ответил, но расцветший на скулах слабый румянец и прикушенная губа сказали всё. Если бы Стив мог, он бы говорил это Тони хоть каждый день. Если бы у него было право это говорить, чтобы не получить в лучшем случае в лицо, а в худшем ― всеобщее неодобрение и осуждение, потому что это теперь не просто Тони, это, блядь, женатый Тони. Взгляд Стива, как назло, упал на его руку и блеснувшее в приглушенном свете кольцо. ― Сними его, ― охрипшим голосом потребовал он, схватив за запястье. Тони слабо усмехнулся. ― От этого ничего не поменяется, Стив. ― Я знаю. Сними его, Тони, пожалуйста, ― прошептал он уже в губы, и через секунду услышал, как тот на ощупь дотянулся и убрал его на тумбочку. ― Спасибо. ― Поцелуй меня, ― вдруг неожиданно тихо попросил Тони. По телу Стива пробежала дрожь: накрыв его губы своими, он мягко прикусил нижнюю и скользнул языком внутрь, вылизывая этот восхитительный, влажный жар, плавно покачивая бедрами и прижимая их члены теснее. Рукой провел по груди, подрагивавшему животу, обвел ладонью бедро и коснулся входа, не испытывая при этом никакого отвращения или страха, только желание. Тони глухо простонал в поцелуй и чуть выгнулся. По вискам Стива уже стекали капли пота, он весь взмок, но не смел отстраниться, также на ощупь открыв любрикант и неаккуратно выдавив едва ли не полтюбика сразу. Тони послушно развел ноги шире. Стив действовал по наитию, подмечая мельчайшие реакции, детали, потому что был уверен ― ему не скажут, даже если будет нестерпимо больно, всегда так было, можно не гадать. Его собственный член стоял почти до боли, так хотелось погрузиться в эту глубину, в этот жар, и вбиваться, пока не кончишь прямо там. Даже трех пальцев было недостаточно ― Стив добавил еще немного смазки. ― Вставь уже в меня свой член, Роджерс, я не сломаюсь, ― выдохнул Тони, прерывисто дыша и глядя на него из-под полуприкрытых ресниц. Стив зашипел, вставив только головку, уже чувствуя, как сжимаются стенки, как же восхитительно туго внутри, а после умопомрачительно медленно втиснулся до упора, нависнув сверху, и остановился. Нужно было перевести дыхание, нужно было, блядь, элементарно отвлечься, чтобы не кончить от одного неосторожного движения. Потому что всё тело, от макушки до пят, горело огнём, член пульсировал, а внутри было так тесно и горячо, что хотелось продлить момент настолько, насколько вообще возможно. Стив закрыл глаза и прижался своим лбом к его. Тони молчал, только дышал тяжело и шумно. Для него это тоже было трудно: требовалось время привыкнуть. ― Стив… Все нормально, ― сквозь рваные вдохи вскоре пробормотал он. ― Я знаю, Тони, знаю. ― Стив осторожно качнулся, сорвав с его губ шипение. ― Просто дай мне пару секунд. Он не сорвался на быстрый темп сразу, хотя хотел, а начал с тягуче-медленных, осторожных движений, практически полностью вытаскивая член и, преодолевая неслабое сопротивление, толкался обратно. Кусал его губы, скользил губами по острой бородке, линии челюсти и ниже, облизывая влажную кожу на шее, понимая, что нельзя оставлять никаких следов или отметин, что Тони был с ним. С кем бы то ни было вообще, хотя Пеппер слишком умна, чтобы не догадаться. Стив даже зарычал от бессилия и в то же время от того, как сильно Тони сжался вокруг него, и вогнал член до основания, слыша лишь их собственное с шумом вырывающееся дыхание, плотные шлепки тяжелых яиц о кожу и тихие стоны вперемешку с хныканьем, когда удавалось задеть особо чувствительное место внутри. Срывался на короткие, грубые толчки, почти не вытаскивая член ― в какой-то момент Тони выгнулся сильнее, выплескиваясь между их животами, и задрожал. ― Блядь, я сейчас сам… ― Стив зажмурился, не договорив. ― Тони? ― Да мне без разницы ― куда, кончай, Стив, не сдерживайся. ― Черт! ― Наряду с покалывающим удовольствием было даже немного больно, он сдавленно прошипел, не прекращая толкаться и кончая прямо внутрь, потому что можно, потому что вряд ли бы смог себя этого лишить ― пришлось бы приложить максимум усилий. И так много было спермы, он должен был предупредить. Но когда все мысли в бессвязной, бесформенной куче и вязко перетекают в голове, не складываясь в предложения, это довольно проблематично. Стив в очередной раз толкнулся и замер, чувствуя, как член все еще продолжает пульсировать, выплескивая все до капли. Когда он, наконец, устроился, рядом, откинул влажные пряди со лба и более-менее отдышался, Тони вдруг сказал: ― Не могу поверить, что такая красота может концентрироваться в одном человеке. Стив лениво повернул голову и посмотрел на него. ― Ты про себя говоришь? Тони хмыкнул, покачав головой, и откинулся назад, на подушки. Постель была испорчена, но какой идиот побежит менять ее сразу после секса? К Тони это точно не относилось. Активировав Пятницу, он попросил: ― Приоткрой окна, детка, здесь невыносимо жарко. ― Нам надо в душ. А вот к Стиву это можно было отнести вполне. Ох. Тони сделал вид, что не расслышал. ― Упрямый, ― ласково протянул Стив и все-таки заставил себя приподняться. Оперевшись на локоть, он наклонился к нему и, не спрашивая, мягко поцеловал в искусанные, припухшие губы. ― Наверное, прозвучит глупо, но я могу тебя сам донести. Раз уж в прошлый раз не получилось. ― Заманчивое предложение, ― не разлепляя глаз, ухмыльнулся Тони. ― Но я не девчонка, так что забудь. Все, что нам нужно, взять тайм-аут, отдышаться и отправиться по своим делам. Тебе, вот, мир спасать. Мне ― договориться о покупке дома за городом. Пепс захотела. Не удивлюсь, если завтра ей захочется жить в каком-нибудь Париже или Стокгольме. ― Тони, ― вдруг посерьезнел Стив. ― Я знаю, что это больше не повторится. У тебя есть семья, у меня ― мстители. Вернее, то, что от нас осталось. Подари мне хотя бы эту ночь. О большем он просить не смел. Тони смотрел на него так долго и так пристально, а потом приподнял пальцами за подбородок, вынуждая смотреть прямо в глаза, и криво улыбнулся. И в этой улыбке была только любовь ― чистая, откровенная и прекрасная в своей простоте. Ведь все на самом деле было просто. ― Я хотел подарить тебе всю жизнь, Стив, потому что любил. И люблю. И ты меня любишь, я знаю. Уверен, что одной ночи будет достаточно? Тебе хватит этого времени, чтобы уйти потом навсегда? Если да, то я весь твой. Стив не сразу ощутил влагу на щеках, сморгнул и опустил голову. Непривычно серьезный Тони, откровенный до дрожи, редко позволял увидеть себя таким: эмоционально истерзанным, уязвимым и бесконечно сильным. Он был прав, чертовски прав, потому что Стиву всегда будет мало. ― Вот об этом я и говорю. Пока мы будем Железным Человеком и Капитаном Америка, все будет так и не изменится. Это наша жизнь. ― По крайней мере, ты это знаешь… ― прохрипел Стив и даже позволил себе слабо улыбнуться. Тони непонимающе нахмурился. ― Что я люблю тебя ― знаешь. Помни об этом, если снова будут навязывать какое-нибудь соглашение, ну ты понимаешь. Тони тихо засмеялся. ― Вот это мой мальчик, невыносимый засранец Стив Роджерс вернулся! Теперь уже не Тони будет решать вопросы с ООН и прочими пренеприятнейшими инстанциями, да и вряд ли в ближайшем будущем им это вообще предстоит. С тем договором Стив вроде как уладил проблемы. Улыбнувшись, они посмотрели друг на друга и как будто мысленно пообещали: когда-нибудь в какой-то из бесчисленных вселенных они будут вместе, раз уж их собственная вселенная настолько ленива и даже порой жестока. Обязательно будут. И ведь хватило. Хватило пяти гребаных минут на «поговорить», чтобы найти ответ на давно мучивший вопрос. Отмотать бы вспять время, возможно, все было бы по-другому. Кто знает. Начать доверять друг другу после всего непросто, но, кажется, они справились. С Таносом тоже справятся ― на этот раз вместе.