В Sochi всегда солнечно

Мы стояли возле главной трибуны и улыбались друг другу. Казалось, слова излишни и взгляды куда красноречивей. Нашу милую «беседу» перервало грубое: — Льюис, мать твою, вот ты где! А я тебя везде ищу!— определенно в автоспорте не принято нежничать и проявлять такт и деликатность. Хэмилтон заметно скривился. То ли обращение не понравилось, то ли не хотел, чтобы его отвлекали. Мужчина в белой спецодежде и с гарнитурой в ухе подлетел к нам и потребовал возвращения гонщика. — Зачем?— задал вопрос тот,— там все проверяют и до трёх часов я совершенно свободен. — Это ты так думаешь. А между тем, в связи с событиями на трассе собирается конференция с участием всех пилотов. И ты наш номер один. Так что будь любезен вернуться и ответить на вопросы журналистов. Остальные команды уже в сборе. Льюис недоверчиво взирал на мужчину, пока не подошла девушка и не подтвердила его слова. Девушка оказалась ассистенткой пилота и более воспитанной, чем парень к форме. Ее слова Хэмилтон воспринял куда более позитивно. — Ладно, надо идти,— посмотрел он на меня. — Конечно, — легко согласилась я,— Всего хорошего и удачи на гонках. Мои пожелания звучали достаточно искренне и немного грустно. Видимо, это последняя наша встреча. — Эй, а ты куда?— округлил глаза британец. — Не знаю, куда-нибудь. Мне же запрещено здесь находится. — Льюис, пойдём,— поторопила пилота помощница, но он выхватил свою руку из ее цепкого захвата и произнёс: — Кем запрещено? — Службой безопасности,— напомнила помощница, посмотрев на меня с подозрением. — И что? Мне все равно, что они там придумали. Я ей доверяю,— повысив голос, обратился Хэмилтон к ассистентке,— Выпиши Полине пропуск, как моей гостье. Точно! Ты будешь моей гостьей и тогда сможешь посещать весь автодром, включая паддок,— идея понравилась Льюису и он повторил: — Анжела, сделай как я говорю. Если кто-то будет против, скажешь, что я так решил. — Льюис, не стоит , это лишнее,— возразила я, видя, что Анжела недовольна распоряжением гонщика,— Не стоит беспокоиться. — Нам вовсе не сложно. Правда, Анжела?— Хэмилтон испытывающее уставился на помощницу и ей ничего не оставалось, как согласно кивнуть. — Вот и отлично! Если ты будешь рядом, мне будет спокойней,— это уже для меня,— теперь на конференцию! И не дожидаясь ответной реакции, он поспешил вперёд. Вздохнув и пробормотав «как всегда», Анжела пригласила меня следовать за ней. Навязываться мне вовсе не хотелось, но спорить с взбалмошным пилотом никто не решился. Да и времени на это особо не оставалось. Как и было велено, Анжела дала мне пропуск и отпустила с миром. Не скажу, что она была в восторге от идеи Хэмилтона, да и я тоже. Но других дел не было и я решила дождаться результатов проверки, чтобы окончательно успокоиться и быть уверенной, что никому не угрожает опасность. В конференц - зал я, конечно, не пошла. Да и нечего мне там делать. Осталась в холле ожидать результатов проверки. Как оказалось, надо было идти в зал. Пока тянули время с вопросами-ответами, закончилась проверка и о ее результатах доложили как раз на конференции . То есть о том, что ничего криминального обнаружено не было я узнала только по счастливым лицам присутствующих. Довольные люди высыпали из зала, готовые к тренировкам. Льюис с компанией замыкали шествие. Только у них и представителей Феррари лица были озабоченные. Видимо, что-то не так. Взгляд начальника службы безопасности мне тоже не понравился. Что-то сказав командам Мерседес и Феррари, он поспешно покинул помещение. Спрашивать у него было бы пустой тратой времени, поэтому я дождалась, когда Хэмилтон поравняется со мной. Почему-то я решила, что он ответит на все мои вопросы. К моему удивлению, Льюис прошёл мимо даже не посмотрев. Я в растерянности смотрела ему в след, не зная, что думать. Как вдруг он отделился от компании, вернулся и, схватив меня за руку, втолкнул в первую попавшуюся комнату. — Что происходит?— на ходу спросила я. — Не здесь,— отрезал гонщик и захлопнул за нами дверь. — Льюис?— беспокойство четко слышалось в моем голосе. — Они нашли камеры,— выдохнул Хэмилтон прямо в лицо, когда мы остались одни. — Камеры?—не поняла я. — Для слежения. — У вас? — Нет. У Мерседеса все в порядке. У Феррари,— ответил взволнованно Льюис. — Откуда у них камеры? — Они не знаю. Уверяют, что не ставили. — Тогда это могут быть конкуренты,— предложила я,— Кто их главный соперник? — Мерседес. И ты права, это первая версия, что приходит на ум. Теперь Феррари подозревают нас, хоть Тото с пеной у рта доказывал, что мы не причём и ни о каких камерах ему не известно. Он в очередной раз подчеркнул, что нам для победы не нужны всякие ухищрения. Тем не менее, отношения между двумя командами напряжены. Даже Леклер и Феттель смотрят на нас с Валттери с подозрением и это напрягает,— поделился Хэмилтон. Его голос дрожал от гнева, который он тщательно скрывал, но я видела, эта история сильно влияет на него. Ещё бы, возможный будущий чемпионский титул может быть оспорен, если выяснится, что к нарушениям на соревнованиях приложили руку представители Мерседес. — Я попрошу тебя никому не говорить об этом,— продолжил Хэмилтон,— Кроме нас и Феррари никто не в курсе. — Разумеется, я буду молчать,— пообещала я,— У остальных участников все в порядке? — Ни у кого больше ничего не нашли. Камеры изъяли и решили, что можно продолжать работать. — Это же хорошо?— ободряюще улыбнулась я. — Конечно. Но расследование еще не закончено и неизвестно, к чему приведёт. — Все будет хорошо!— оптимистично заявила я, чтоб поддержать взволнованного и от того такого милого пилота. Хоть на душе было скверно, но перед тренировочными заездами, квалификацией и гонкой ему меньше всего нужно нервничать,— Во чтобы то ни стало, ты победишь и никто не отнимет титул. Воодушевлённый Хэмилтон открыто улыбнулся и я поразилась, как меняет его лицо искренняя улыбка. — Мы с тобой потом ещё поговорим?— заглянул в мои глаза Льюис,— Сейчас мне нужно на трассу,— будто бы извиняется. — Обязательно. Ты думай о гонке, а я пока подумаю, что делать с полученной информацией. Возможно, все проблемы уже позади. Льюис вновь улыбнулся и попросил: — Побудь около боксов, пожалуйста. Твой пропуск это позволяет. Не уходи далеко. Я хочу тебя сразу увидеть, как только закончу. — Хорошо. В своей непринуждённой манере Хэмилтон представил меня команде механиков, хоть в этом и не было необходимости. Увлекаемый одним из них, ушёл к болиду. Пришло время выезжать на трассу, а Хэмилтон не спешил, пропустив вперёд Боттаса. Я забилась в дальний угол бокса, где не могла никому мешать и прекрасно видела мониторы. В гонках я понимала мало, поэтому быстро перестала следить за действием на экране и задумалась о других событиях. Значит, скрытые камеры. Зачем? Для слежения. За кем конкретно? Вариантов много: пилоты, руководство , механики, возможно, что-то ещё. Разумеется, первыми попадают под подозрение соперники. Не только Мерседес, а все команды. В принципе, у них есть доступ и возможность установить камеры. Если бы не инцидент со мной у боксов Мерседес, то, вероятно, никто бы не начал проверку и камеры остались бы нетронутыми. К чему это могло привести? К знаниям, которые могут помочь соперникам. Из этого следует, что искать злоумышленников нужно в первую очередь среди конкурентов. Как бы это грустно не звучало, но Мерседес первые в списке подозреваемых и это прибавит проблем команде. Верить в то, что мощная компания может быть замешана в темном дела не хотелось. Тогда кто? Знаний об остальных участниках мне катастрофически не хватало, надо будет изучить их. Конечно, служба безопасности будет всех проверять, смотреть камеры наблюдения и что-то узнает. Но мне очень не хотелось, чтобы пострадал Льюис со своей командой. Мне и в голову не приходило, что пострадать могу я. Зато эти мысли посетили голову Хэмилтона. О чем он и сообщил, как только закончились заезды. —Мне не нравится нездоровая атмосфера здесь. Давай уйдём подальше и все обсудим,— предложил он, поглядывая по сторонам. Тренировки только что закончились и он ещё не успел переодеться. Я была с ним согласна и не стала делиться мыслями в боксе. —У нас сейчас обсуждение тактики на квалификацию. Ты сможешь подождать меня в пентхаусе? Обещаю, там нас никто не потревожит. Я с сомнением посмотрела на гонщика. Идея была не совсем хорошая. —Ты сможешь в любое время уйти,— видя мои колебания, добавил Льюис,— Просто там действительно будет спокойней. —Хорошо,— решилась я и взяла протянутые мне ключи. —Я постараюсь освободиться быстро!— в след мне пообещал Хэмилтон. *** Светлые апартаменты встретили меня тишиной и спокойствием. Повинуясь любопытству, я обошла их словно музей. Вряд ли когда-нибудь удастся побывать в подобном месте. Пентхаус поражал богатством и в тоже время минимализмом. Находится там без хозяина казалось странным. Поэтому я вышла на просторный балкон и устроилась в одном из плетёных кресел. Мысли крутились вокруг ситуации, сложившейся на автодроме и ничего хорошего я придумать не могла. Как ни крути, Мерседес со всеми своими участниками под подозрением. Надо бы узнать, что думает служба безопасности, но мне вход в ту часть здания закрыт. Стараясь не думать о плохом, я переключила свои мысли на британского гонщика. Один лишь его образ вызывал во мне лёгкий трепет и волнение. Я тут же отогнала от себя и эти мысли, боясь прийти к неутешительным выводам и в конец расстроиться. Чтобы хоть как-то развлечь себя в ожидании Льюиса я пролистала свои соцсети, опубликовала пару фото с главного события осени и на том переключилась на профиль Хэмилтона. Инстаграмный Льюис меня удивил. Его образы, посты совсем не вязались с тем человеком, которого я встретила на автодроме. Вполне вероятно, что он не сам ведёт страницу, а за него это делает, скажем, Анжела. Да и вообще, как я могу судить о личности Хэмилтона, если знакома с ним каких-то два дня? Правда, за это время он показал себя во всей красе: от эгоистичного чемпиона мирового уровня, до заботливого и справедливого человека, желающего меня защитить. Какой из этих двух образов настоящий предстоит еще разобраться. А пока в голову пришла ужасная мысль. Если все из Мерседес под подозрением, то и Льюис тоже. А я, наивная дурочка, нахожусь в его доме совсем одна. Если со мной что-нибудь случится, меня никогда не найдут. От одной только мысли я похолодела и попыталась себя успокоить. Нет, не верю, что Хэмилтон способен на зло. Он не такой. Конечно, Льюис думает только о себе, но в трудную минуту он здорово меня выручил, а это о многом говорит. И все же неприятная мысль не давала покоя. В конце концов я совсем его не знаю и не должна доверять. Нужно каким-то образом его проверить и вообще быть осторожной. А ещё лучше, покинуть апартаменты до его прихода. Последняя мысль показалась вполне здравой и я собралась уходить, как дверь открылась и вошёл Льюис. Я заметно вздрогнула при виде его, но он, казалось, не заметил моей нервозности. Он вообще не заметил меня— так был увлечён своими мыслями. Я постаралась не стоять у него на пути, вжавшись в стену. Неизвестно какие мысли одолевают гонщика. Вариант того, что именно он огрел меня по голове прошлой ночью не был исключён. От подобного подозрения на душе становилось противно. Я внимательно следила за Хэмилтоном, который похоже что-то искал, поглядывая по сторонам. И тут он увидел меня. Я внутренне вся сжалась , не зная, чего ожидать. Чего угодно, но только не искренней улыбки, что озарила его уставшее лицо. — Ты здесь,— удовлетворено констатировал Хэмилтон и порывисто заключил в объятия. Я и не знала, что он способен на открытое проявление эмоций. Обнявшись, мы простояли несколько коротких секунд, а мне уже успело понравится. Отпускать тёплого и уютного Льюиса не хотелось. Определенно, человек, находящийся в данную минуту рядом, не был похож на парня с трассы или из социальной сети. Так, какой же ты настоящий, Льюис Хэмилтон? Мне предстояло ответить на этот вопрос. Слегка отстранившись, так, что наши лица оказались напротив, он произнёс: —Обсуждение затянулось, прости. Обычно все гораздо быстрее, но сейчас все думают только о том, как бы не оказаться замешанными в неприятной истории. Мы все под подозрением. Это угнетает. Но я принёс пиццу! Льюис улыбнулся и показал на две квадратные коробки. — Разве тебе можно такое?— удивилась я. — Нет, конечно. Но я так голоден, что полезным легким ужином не обойтись. Он выпустил меня из объятий и прошёл на кухню. Я последовала за ним. Вместе мы сервировали скромный стол и заварили кофе. Когда с первыми кусками пиццы было покончено я спросила, стараясь выглядеть как можно более невозмутимой: — Ты долго был на автодроме, за это время ничего не произошло? — Ничего особенного. Они выяснили лишь то, что камеры были подключены к какому-то серверу, куда отправлялось видео. — Сервер не вычислили? — Пока нет. — Что можно снимать в боксах интересного?— не понимала я и Льюис с готовностью предположил: — Может, какие-то характеристики болида, настройки... — Или записывать разговоры механиков и инженеров?— предложила я . — Вполне возможно,— поддержал Хэмилтон, забыв донести кусок пиццы до рта,— Разговоры могут быть весьма интересными. — Для кого? — Для конкурентов, например,— лицо Льюиса при этих словах помрачнело, а пицца так и осталась нетронутой,— Первые кто будут под подозрением, когда эта мысль придёт в голову следователям, будем мы. — У Феррари много соперников! Не только Мерседес!— воскликнула я, стремясь поддержать погрустневшего пилота,— одних гонщиков только около двадцати человек. — Но Мерседес в моем лице представляет для Феррари наибольшую опасность,— произнёс Хэмилтон. — Тогда тем более не о чем волноваться! Льюис с интересом и надеждой воззрился на меня, требуя продолжения и я пояснила свою мысль: — Если Мерседес столь сильная команда, что и без всяких противоправных действий сможет одержать победу над Феррари, то стоит проверить всех остальных. Особенно слабые команды. У них мотив — вывести из игры сильных соперников—куда более явный. Закончить мысль я не успела, как в голову пришла другая идея и я с тревогой взглянула на собеседника. Льюис также смотрел на меня. Новая мысль при моих словах пришла к нам одновременно. — Возможно, кто-то таким образом хочет вывести из игры Мерседес. Если подозрение падет на вашу команду да ещё и найдутся доказательства, то вас дисквалифицируют и тогда у слабых появится шанс,— озвучила мысль я. — Либо,— подхватил Хэмилтон,— Ситуация ударит по Феррари и они также вылетят из гонки. — Как?— не поняла я. — Если докажут, что камеры они сами у себя поставили. — Зачем? — Не знаю. Раньше такого никогда не случалось, либо никто не был пойман на этом. В этот раз, если бы ты не решила поступить правильно, ничего этого не всплыло бы. Либо всплыло гораздо позже. — Тут ты прав,— вздохнула я,- Но для чего Феррари ставить у себя камеры? — Может, они так хотят подставить нас?— задумался Льюис. Я видела, ему не приятно так думать о коллегах, но мысль упорно лезла в голову,— Хоть раньше мы и соревновались честно, но эту версию тоже нужно рассмотреть. Тут новая мысль посетила голову и я поспешила поделиться: — А что если кто-то таким образом хочет вывести из игры и Мерседес, и Феррари? Хэмилтон подумал и согласился: — Это тоже не исключено. — Резюме: версии можно строить сколько угодно, подозреваемых— море,— заключила я. — Нужно проверить все варианты и у нас катастрофически мало информации, — поддержал Льюис,— Надеюсь, службы безопасности разберутся быстро. — Хотелось бы. Может, завтра что-нибудь прояснится. Главное, чтобы все происходящее не мешало соревнованиям. —Оно уже мешает,— поделился Хэмилтон,— Руководство Феррари запретило Шарлю и Себастьяну с нами общаться. Смотрят на нас с Валттери как на врагов. —Тебя это задевает?— спросила я, внимательно наблюдая за британцем. Посмотреть было на что. Взволнованный Хэмилтон при упоминании коллег вскочил с места и принялся ходить по комнате кругами, продолжая отвечать: —Вообще-то не особо. Меня бесит, что из-за какой-то ерунды мое участие в Гран-при может сорваться или оказаться под сомнением. Эта неопределенность раздражает. Я наблюдала за Хэмилтоном и не могла понять, виновен он или нет. Очень хотелось верить, что нет, но нервозное поведение не давало покоя. Я просто обязана спросить и надеяться, что пойму по его ответу, правду он говорит или лжёт. Собравшись с духом, я произнесла, не уверенная до конца, услышу ли правду : —Льюис, ответь мне на вопрос. Только честно. Ты действительно не замешан во всей этой истории? Вопрос застал Хэмилтона врасплох. Он резко остановился и посмотрел на меня. — Ты думаешь, это я установил камеры у Феррари?— голос и лицо были непроницаемыми и я поняла, что не разгадаю эмоций мужчины. — Мне нужно знать правду. Ты был тогда на автодроме и так и не ответил— зачем? — Я ответил. Сказал правду. Мне грустно слышать, что ты думаешь, будто это я вырубил охранника и тебя, подкинул сопернику камеры, а после делал все возможное, чтобы отвести от тебя подозрение и разгадать тайну скрытых камер,— чем больше он говорит, тем больше казалось, что я ошиблась. Но неизвестность, недосказанность не отпускали, заставляя задумываться вновь. И я не могла так просто отстать от Льюиса. Мне нужны четкие ответы. — Откуда знать, что все это не часть чьего-то плана?— задала я очередной вопрос. Вместо ответа Льюис отошёл в сторону, отвернулся и произнёс: — Тебе лучше уйти. Я никак не ожидала такой реакции на простые вопросы. Он мог спокойно на них ответить и если не виновен, то так бы и поступил. Но вместо этого Хэмилтон уходит от ответов и просит меня покинуть его апартаменты глубокой ночью. Что это? Обида? Гнев? Слишком мало мы знакомы, чтобы я смогла это понять. И тем не менее, я чувствовала, что не все так просто и уходить ни с чем не хотелось. Даже если предположить, что британец не виновен, я не могла отделаться от ощущения , что обижаю его. Чувствуя себя неловко, я предприняла попытку объясниться: — Льюис, пойми... Закончить мне не дали. Вскинув непроницаемый взгляд темных глаз, Хэмилтон твёрдо повторил: — Уходи. Голос звучал столь категорично, что спорить я не решилась. Взяла сумку и отправилась к двери. Остановилась на пороге и повторила попытку объяснить: — Чтобы ты знал, я не замешана в этом деле и хочу знать, что и ты тоже. Потому что меня необоснованно обвинили и теперь я не знаю кому доверять. Льюис выслушал с каменным лицом и захлопнул дверь.