Эверест best place

- Саш, приляг на бок, пожалуйста. Малой слушается и спустя череду поцелуев и поглаживаний копчика, бёдер и пульсирующей в предвкушении лунки чувствует, как внутрь начинает погружаться длинная и тонкая фаланга. Мужчина заботливо смазывает его, оглаживает нежные стенки, постепенно вводит второй палец, методично вворачивая. Губы Пушкина мажут по бледноватому лицу, спускаются к мочке, кокетливо прихватывая её, а потом его влажный язык оглаживает всю ушную раковину. - Ай, блин, Кость, больно! - Что такое, маленький? - Я...Не знаю...Что-то не так. Жжение какое-то чувствую. Пушкин медленно вынимает пальцы и, немного отсев от Саши, задумчиво изучает бутылёк с разогревающим лубрикантом. - Так всё правильно. Смазка с разогревающим эффектом. С анестетиком же не было, вот её и взяли. - Блин, точняк! - длинноволосый переворачивается на живот и отклячивает бёдра. - Нам и не нужна разогревающая, ты и так самый горячий, - Костя улыбается и целует его чуть выше ягодиц, - что, всё ещё жжёт? - спрашивает, обеспокоенно заглядывая в глаза. - Ахх, да, Кость. Жесть как. - Я что-нибудь придумаю, - шепчет, склоняясь к шее и чмокая в неё. Саша терпеливо ждёт, прислушиваясь к шагам Пушкина. На кухне хлопает дверца холодильника, и спустя несколько минут Костя возвращается в спальню, держа что-то перед собой. Угол обзора не позволяет парню понять, что именно. - Сейчас будет легче, солнце. Старший садится рядом, и Малой видит, что у него на коленях лежит синяя силиконовая форма для льда, заполненная прозрачными свежими кубиками. Сначала Саша не понимает, как ему это поможет, но когда Пушкин с просьбой немного приподняться берёт кубик и начинает водить им по диаметру сокращающегося колечка, он всё осознаёт и тихо взвывает. - Ч-ч-ч-ч-ч, - ласково шипит мужчина, гладя его поясницу и, приставляя первый кубик ко входу, отправляет его внутрь одним движением пальца. - Бли-и-и-и-н, - Малой стонет сквозь сжатые губы, пока Пушкин гладит поочерёдно каждое полушарие, мимоходом очерчивая их ногтем. - Вот так, родной, - с этими словами Костя подсаживается ближе. И. Опускает. Ещё. Один. Кубик. Саша уже чуть не плачет, но при этом с удивлением ощущает, как приятно становится внутри. Он привык к тому, как в глубине растекается тепло, а то, что происходило сейчас, было чем-то абсолютно новым. И абсолютно потрясающим. - Давай ещё один? - предлагает Костя, любуясь любимым миниатюрным телом и оглаживая согнутые ноги, посылая приятные импульсы по всему сашиному существу. - Ммм? - переспрашивает тот, ловя новые эмоции и пытаясь отдаться им целиком. - Ещё один кубик, Саш, - его неожиданно целуют в макушку, - тебе же вроде лучше...и нравится? - Да, Кость, - тот пытается утвердительно кивнуть, но в итоге просто дёргает головой, и мужчина успокаивающе поглаживает его волосы. И тут парень понимает, что лёд может быть по-настоящему обжигающим. Когда в нём оказывается третий кубик, Саше хочется схватиться за член и отчаянно ласкать себя. Костя внимательно смотрит, как младший просовывает руку под себя и тоже начинает бороться с желанием скинуть с себя боксеры, почувствовать маленькие тёплые ладони на своей изнывающей плоти. И сделать Сашу своим. В очередной раз. Пушкин тяжело дышит, бродя широкими ладонями по извивающейся спине, пока боль внутри Малого всё быстрее и быстрее сходит на нет. Члены обоих уже сочатся смазкой, и Костя сначала обхватывает Сашу, встречаясь с ним рукой и стаскивая с себя бельё, а потом, приставив свой член к лунке, начинает дразняще скользить вверх и вниз между расслабленных ягодиц. - Всё хорошо, Санечка? - шепчет он, склоняясь над своим обожаемым. - Давай перевернёмся, хочу видеть тебя, - просит тот, и мужчина тут же подхватывает Малого на руки, бережно укладывая на постель. Длинноволосый пристально смотрит Косте в глаза, облизывая губы и вдруг тянется к его длинным пальцам, обхватывая ртом указательный. Пушкин, не ожидавший неизведанной и такой крышесносной ласки, вскидывает брови. Саша продолжает играть с фалангами, облизывая указательный, а потом средний и безымянный. Костя привычным движением растягивает его, перед этим припав губами к отверстию и очертив его языком. Морально готовые к близости, они тянутся друг к другу, и Пушкин берёт длинноволосого за лодыжки, подталкивая к себе. Костя водит ладонью по сашиному члену, любуясь влажной глянцевой головкой, пока тот смотрит в упор перед собой, мягко толкаясь в сжимающую его руку. Тело Саши начинает бить крупная дрожь, когда мужчина с гортанным вдохом подносит член к своим губам, принимая его на выставленный язык и облизывая уздечку, а потом языком же ловит подтёкшую солоноватую каплю. - Костя-а-а-а, я уже не могу, - капризно всхлипывает младший и мнёт руками простыни. - Ш-ш-ш-ш, мой хороший, - улыбается тот, помня, как Саша заводится от этих его ласкающих слух шипящих. Старший начинает протискиваться в ложбинку, несколько раз проезжаясь между ягодиц и мышцы парня принимают его, покорно растягиваясь. Пока Саша нервно трепыхается снизу, Костя двигается плавно, размеренно, надавливая головкой совсем чуть-чуть. Наконец, мужчина входит в него одним глубоким толчком, постепенно ускоряясь, и они вдвоём стонут и хрипят, врезаясь телами друг в друга. Пока старший снова и снова задевает простату, каждое движение поражает Сашу молнией. Он обнимает Пушкина за плечи, и его крикливый рот открывается вместе с тем, как запрокидывается голова. Длинноволосый изливается на себя одним сплошным потоком, а напряжённый член подрагивает в такт фрикциям. Колечко мышц всё больше сжимается, и сильная пульсация заставляет Пушкина рвано дёргаться и терять ритм, вжимаясь животом в Сашу. Наконец, он замирает, чувствуя судорогу и заполняет парня изнутри. Пока двое приходят в себя, запыхавшийся Малой резюмирует: - Больше никакого разогрева. Пушкин, внимательно изучая свои волшебные пальцы, улыбается и кивает.