Luottamus | Доверие

Не совсем мертвый, не совсем живой…

Все случилось здесь — в магазине музыкальных пластинок. С тех пор, как я умер, в нем ничего не изменилось: все те же деревянные ящики с картонными коробками, три стеллажа и стойка кассира. Я уверен даже, что то пятно кофе, которое Лив пролил утром в день моей смерти, все еще липло к стойке. Было ли мне страшно возвращаться сюда? Я не знал. Времени предаваться ностальгии у меня не было, как и выбора. Йен вдарил по тормозам, и подержанный фольксваген остановился напротив стеклянной двери. Вид у машины был, честно говоря, так себе — Йен, в общем, хреново водил. Накануне мы вылетели с шоссе, и тачка врезалась в древесный ствол. Йена перебитая фара и помятый капот не беспокоили. А вот прохожие смотрели на нас с интересом. Может быть, причина была в нем? Он хорошо выглядел. Нет, правда. Мало кто может хорошо выглядеть в чужой одежде. Но Йену это удавалось. Гавайская рубашка была ему не по размеру, но джинсы он подбирал тщательно, потому что щепетильно относился ко всему, что прикасалось к его… Впрочем, я часто напоминал ему, что людям обычно свойственно носить нижнее белье — похоже, не в его случае. Йен снял солнцезащитные очки и положил их на бортик панели, затем в зеркале отразились его зеленые глаза. Я проследил за его взглядом — он уставился на стойку с кассой — она хорошо виднелась, потому что находилась возле двери. В магазине были клиенты. — Это он? — спросил Йен. Он смотрел в сторону. Летний ветерок забрался в приоткрытое окно и качнул его пряди. Светлые длинные волосы накинулись на его острый подбородок. Я ответил: — Да. За кассой стоял Лив. При мне он был старшим продавцом, а сейчас, судя по слухам, магазин полностью перекочивал в его руки. Лив не был плохим или хорошим парнем — он был никакой. Носил очки в черной оправе и короткую стрижку — это все, что я о нем знал. После моего ответа произошло следующее: Йен качнулся и резко открыл дверь, выбравшись из салона, он резко закрыл дверь, а после решительно двинулся в магазин. Расстегнутая на груди, рубашка взметнулась по ветру, обнажив его поясницу — из-за пазухи выглянул ствол. Йен зашел в магазин и выхватил пистолет. — ГОВОРИ, ГДЕ ДАННИ, СУКИН ТЫ СЫН! — выкрикнул он, нацелившись в голову Лива. Лив поднял руки, девчонки выбежали из магазина с криками. Я сидел на заднем сиденье побитого фольксвагена и улыбался. Йен был худшим, что могло случиться в жизни Лива этим утром. И он был лучшим, что случилось со мной…