Единственная слабость.
Я догадывался об этом, потому что Йен никогда не охотился. Он не выносил вида крови и сырого мяса, предпочитая человеческую пищу. Мы никогда не обсуждали это, но я понимал, в чем дело. Когда вампиры вторглись в его селение, они не стремились набить желудок — им нужен был камень, остальных они решили убить и, сделав это на глазах ребенка, навсегда травмировали его психику. Оставив Йена, я наскоро обчистил бар, хватая все, что могло пригодиться. Двустволка, брошенная Даном, пара бутылок с текилой, выручка на две тысячи, какие-то побрякушки. Надеюсь, получится их выменять на что-нибудь. Но в захолустной комнате не нашлось ничего, что могло бы сгодиться за одежду. А ведь у Йена ничего не осталось, чтобы прикрыться. Я сорвал полотно со стены. Йен не терял времени, хоть и был не в лучшем духе: он вывез тачку подальше от амбара и проверил аккумулятор. Капот был беспощадно помят, но когда это нас останавливало? Подходя к машине с нажитым, я запоздало вспомнил о своей футболке — на ней было несколько алых пятен, и Йен поворотил от меня. нос. Мою футболку он конечно взять отказался. Тогда я протянул ему сверток: — Вот, возьми. Йен разместился на соседнем сиденье, забравшись на него с ногами. Он обнимал колени руками и казался совсем беспомощным, но стоило ему взглянуть на меня, как я почувствовал укол совести. Нет — он вовсе не был беззащитен. Его зеленые глаза горели ненавистью. Он бросил сверток под ноги и отвернулся, не желая прикрыться. Я кинул в багажник вещи и сел за руль. Не помню, когда в последний раз водил машину. Вырулив на трассу, набрал скорость и смахнул с зеркальца надоедливые безделушки в виде крохотных черепков — они нервировали. Йен долго молчал, утыкаясь лбом в колени. Казалось, что внутри него идет борьба. Сначала мне хотелось подбодрить его. Но он наверняка не хотел бы выглядеть слабым в моих глазах. Поэтому я решил помалкивать. Однако меня смущал его вид. Поначалу я вел машину спокойно, но вскоре то и дело начал ловить себя на том, что смотрю в его сторону. Длинные волнистые волосы едва прикрывали его нагое тело. Я впивался взглядом в каждый изгиб его линий и, смущенный, отворачивался, чтобы затем вновь посмотреть на него. Я не мог совладать с собой до тех пор, пока он не спросил: — Долго будешь пялиться? Вопрос прозвучал глухо, потому что он обнимал голову руками. Я смутился. Йен наконец выпрямился и опустил ноги. Я выпрямился тоже, но от напряжения, потому что старался не смотреть на него. — Что он сказал? — спросил Йен. Я пересказал все, что разболтал Данни. Но когда обмолвился о странном пленнике, Йен встревожился. — Повтори! Я затормозил у обочины и еще раз пересказал услышанное. — Пия, — сказал вдруг Йен. — Она рассказала, что ее ребенка похитили. Это он. — Рассказала? — я нахмурился. Мне точно представился образ той неясыти, присевшей на ветвях. — Мы виделись в ночь после шабаша. Ты спал. — Йен задумался. — Мы можем помочь ей, пока не поздно. Это хороший шанс. Он помолчал, затем вновь посмотрел на меня, хмурясь, и отвернулся. — Тебя подстрелили. — Мне не понравилось, — усмехнулся я. — Кретин… Ты подумал, что теперь с тобой будет? Даже если ты… — Что? Воскресну? Ты правда в это верил? — перебил я. Для меня все было очевидно насчет моей дальнейшей судьбы — разложение и, надеюсь, беспамятство… Йен промолчал. Тогда я собрал в кулак остатки мужества и заявил твердо: — Слушай, мы найдем этого урода, убьем его и восстановим порядок в твоем сраном лесном мире, а что до меня… — тут все мое мужество иссякло, и я смолк. Мне не удалось привыкнуть к мертвому образу жизни. Однако это все-таки была хоть какая-то жизнь. Да, мне было страшно. Возможно, Йену было страшно тоже. Но я знал, что все люди должны умирать, а я все-таки был человеком. — Не важно, — бросил я и вновь посмотрел на него. Его зеленые глаза смотрели на меня тоскливо… — Для начала купим тебе одежду, — выдохнул я, трогаясь с места.***
Что мне нравилось в своих соотечественниках больше всего — полная невозмутимость и тактичность по отношению к другим людям. Если случалась очередь — то каждый занимал отведенное место. Может быть, поэтому я любил очереди в школьной столовой? Кто знает. Я стоял среди торгового зала, меня окружили полки с одеждой. Очень дорогой одеждой. Это был один из тех дорогих магазинов, о которых пишут в журнале. Ярлычки с ценниками отсутствовали, и оставалось только гадать, сколько евро придется выложить за рубашку или брюки. Но смущало в первую очередь не это. Стоило Йену появиться в зале, как все вокруг замерли, уставившись на него. Складывалось впечатление, что мы участвуем во флешмобе. Людей в помещении было немного: две женщины в черных платьях возле кассы, пожилая дама в очках, полный высокий мужчина у самых витрин — и все смотрят на нас чуть ли не разинув рты. Я почесал затылок и робко взглянул на Йена. Его естество прикрывал палантин, сорванный мной со стены и обмотанный теперь вокруг его бедер. Йен вовсе не выглядел неотесанным дикарем. Он высоко держал голову, статно выпрямив спину; его витые волосы грациозно стелились по плечам, а зеленые холодные глаза смотрели на всех с небывалым высокомерием. Впрочем, этого и следовало ожидать от настоящего лесного принца… Не сдержавшись, я хихикнул. Из колонок под потолком раздавалась приятная тихая музыка, которая навевала скуку. Йен, смирив всех присутствующих строгим взглядом, отвернулся к вешалкам с одеждой и начал перелистывать одну вещь за другой. В этот момент люди продолжили заниматься своими делами. Йен потянул на себя красивый пуловер, потрогал ткань, нашел вещь привлекательной и бросил ее мне. Вскоре я был погребен под кипой одежды, а он вошел во вкус. Он прикидывал к себе брюки, джинсы, обувь — его лицо наконец расслабилось, а в глазах появились искорки. Этот волк любил шоппинг. Мне нравилось наблюдать, как он внимательно изучает вещи, не обращая внимания на то, как внимательно изучают его окружающие. От их взглядов делалось неуютно только мне. Так и хотелось прикрыть собой Йена, чтобы спрятать от всех. Помещение с примерочными выглядело не хуже дорогой гримерки. Я надел единственную футболку, которую подобрал для себя, и решил, что этого достаточно. Йен взглянул на меня оценивающим взглядом и бросил мне рубашку. Вскоре мы начали дурачиться — Йен отодвигал шторку и каждый раз оказывался в новом прикиде. Полосатую рубашку, джинсы и черные очки я оценил на восемь из десяти; черный пуловер, шарф с перьями и кожаные брюки буквально свалили меня с ног. Йен прыснул, расхохотавшись. Затем он надел обтягивающую футболку и рваные джинсы от «Dolce & Gabbana» — я поднял два больших пальца вверх! Деловой костюм и рубашка, свободно расстегнутая на верхних пуговицах, выглядели безупречно. Казалось, любая вещь сидит на нем идеально. Если бы Йен остался человеком, он наверняка нашел бы работу в модельном бизнесе. Я настаивал, чтобы он остался в костюме. Но Йен закатил глаза и вновь задвинул шторку, чтобы появиться в очередном сногсшибательном прикиде. Давно я так не смеялся… Йен смеялся тоже — так искренне и по-детски, будто бы мы были обычными подростками, сбежавшими от родительского гнета, чтобы повалять дурака в дорогом магазине. Я подумал, что хотел бы прожить такую жизнь вместе с ним, и мне стало грустно. Впервые я задумался о том, чего мы лишились. Чего я лишился — своей настоящей жизни. Почему у меня было мало друзей? Почему я ни разу не сходил на свидание? Почему я не встретил Йена раньше? Я вовсе не хотел умирать. Снова. Но я знал, что, только будучи мертвым, смогу защитить его. Потому что он нуждается в моей защите, каким бы сильным ни казался… — Что с тобой? — спросил Йен. Он давно вышел из кабинки и смотрел на меня с тревогой, а я слишком глубоко погрузился в себя. Усмехнувшись, я поднялся с дивана, извинился и улыбнулся, делая вид, что все в порядке. Затем взглянул на его одежду. На нем был темно-зеленый пуловер с v-образным воротом, поэтому его белые тонкие ключицы были обнажены, черные джинсы и кеды пришлись мне по вкусу — сейчас Йен был похож на обычного подростка, моего сверстника. Он был очень красивым. Безумно хотелось к нему прикоснуться… — Мне нравится, как ты выглядишь, — сказал я искренне. Йен посмотрел на меня тоскливо и отвернулся. Возможно, его терзали те же мысли, что и меня. Мы расплатились украденными деньгами, и нам все еще хватало денег на хороший ночлег.***
Ночью, лежа на соседней кровати, я не сводил глаз с его силуэта и думал о том, что все это несправедливо. Мне пришлось расстаться с жизнью, чтобы его встретить, и теперь нужно было расставаться с ней вновь, чтобы никогда его больше не увидеть… Йен заворочался на кровати, я прикрыл глаза и сделал вид, что сплю. В это время он поднялся и залез под мое одеяло. Я вздрогнул. Он сказал: — Молчи… И обнял меня, уткнувшись лицом в грудь. Я осторожно обнял его в ответ и почувствовал шелк его волос под своими пальцами. Вскоре я понял, что он плачет. Возможно, он скучал по своим родителям и старым сказкам вокруг костра. Возможно, ему было страшно, и он боялся завтрашнего дня, потому что мы встретимся лицом к лицу с убийцей. Возможно… он, как и я, жалел о том, что я был мертвым, и мы не были обычными подростками, не дурачились в магазинах и не ходили на свидания.