Лжец! Лжец. Лжец?

      Молодой человек сидел на деревянной скамейке под раскинувшейся над ним зелено-свежей кроной, откинувшись на спинку и нервно потирая колени. Никто не любит сложные разговоры, и уж тем более никто не любит расставаться, но это было неизбежно, и эта мысль, мысль о том, что он будет честным и сможет сбросить со своих широких плеч огромный, неподъемный и насильно придавливающий к земле груз ответственности, воодушевляла.       — Привет, дорогой.       Молодой человек поднял голову, и на его лице непроизвольно расплылась улыбка. Девушка, в летнем воздушном платье с нежным цветочным принтом, с накинутым поверх, очаровательно гармонирующим с ним по оттенку легким жакетом с расслабленно закатанными рукавами, заправила за ухо прядь коротких темно-каштановых волос, сразу приземлившись рядом, как истинная леди поправив подол легкой, доходящей до середины изящной голени юбки.       — Привет, Айонг. Ты волшебно выглядишь. — Молодой человек уже начал быть честным, и он на самом деле не переставал восхищаться своей…       — У тебя такой вид, будто ты собираешься испортить мне настроение и уже раскаиваешься по этому поводу. — Тонкие изящные пальчики оказались на подбородке молодого человека, побуждая посмотреть в глаза. — Рассказывай, Ким Сокджин, я слишком давно тебя знаю, чтобы ты надеялся от меня что-то скрыть.       Ким Сокджин теперь думал, с чего начать, чтобы подсластить подготовленную им пилюлю. С комплимента он уже начал. Начать говорить о том, что она замечательный человек и что он ценит ее как друга, будет слишком очевидным намеком на то, что после этих благоуханных цветов на нее вывалят ушат… Чего-то зловонного. Лучше говорить сразу и максимально честно.       — Айонг, нам нужно прекратить наши романтические отношения.       Молодой человек выпалил это на одном дыхании, невольно ощутив, как и без того прямая спина, в силу привитой с детства привычки, еще больше выпрямились, а широкие плечи расслабленно опустились, перестав пытаться скрывать его напряжение, неосознанно втягивая себя шею.       — То есть, мы можем остаться друзьями? Джин? — Кажется, Айонг не была ранена этими словами. Ладно, судя по всему, она даже не была обижена или уязвлена.       — Разумеется. — Джин кивнул, затем с недоумением начав всматриваться в красивое девичье лицо, с вздернутым носиком и пухлыми губами. — Ты не расстроена?       — Я радуюсь, что ты сделал это первым! — Девушка очень жизнерадостно и потому ободряюще улыбнулась. — Мы попытались, но стоит признаться, что попытка вышла неудачной. Я не жалею, но и скучать по этим временам особо не буду. Скажу честно, это был не самый лучший секс в моей жизни, и что-то мне подсказывает, что ты со мной согласишься.       Вопреки всем возможным сценариям, обязательно мелодраматическим, которые теперь могли бы развернуться на глазах изумленной, но совершенно не обращающей на них внимание публики, которая вся проходила мимо, спеша по своим делам, Джин был согласен. Это был очень посредственный секс, который больше походил на приятную расслабляющую зарядку перед сном, чем на горячий акт физической любви. Хотя… Кажется, у Джина каждый секс не был горячим актом физической любви, и, кажется, в этом были виноваты не попадающиеся на его пути всегда прекрасные нимфы…       — Я знаю, что ты теперь пытаешься обвинить себя, обращаясь к внутреннему суду присяжных с проникновенным обвинительным приговором, как ты умеешь, но я хочу тебя обнадежить. Дело не в тебе, и не во мне. Дело в том, что мы не подходим друг другу. Мы прекрасные друзья и коллеги, но не любовники.       — То есть, ты на меня совсем не обижаешься, и этот разговор и эта попытка стать постоянными половыми партнерами никак не изменят нашу дружбу?       — Боже, Ким Сокджин, только послушай себя! — Девушка рассмеялась. — Постоянные половые партнеры. Как будто я на приеме у гинеколога, который заботливо справляется у меня о регулярности моей половой жизни.       — Ну, а как это назвать? — Джин, чувствуя себя немного пристыженным, в недоумении пожал плечами.       — Если ты не знаешь, как это назвать по-другому, значит… — Девушка улыбнулась, а затем ее взгляд стал слишком серьезным, направляясь как будто Джину прямо в душу. — Я могу быть с тобой откровенна, не боясь, что ты обидишься?       — Разумеется. Ты же знаешь, и была на тех парах, когда нас учили, что не все сказанное вслух нужно воспринимать на свой счет. Ну, или относится к этому буквально. — Однако, Джин уже успел мысленно напрячься.       — Хорошо. — Девушка теперь тоже откинулась на деревянную спинку, элегантно положив ногу на ногу и сцепив на коленях руки.       — Ооо… — Джин закатил глаза. — Я вряд ли услышу что-то приятное. Более того, то, что я услышу, на самом деле может повлиять на наши взаимоотношения, потому ты приняла такую оборонительную позицию. Ты не хочешь это говорить, точнее, понимаешь, что я не хочу это слышать.       Айонг, чуть больше развернувшись к Джину и запустив пальцы в его пушистые, ставшие уже слишком длинными для его обычного образа темные волосы, убрала их от лица и заправила за ухо, тем самым побудив Джина посмотреть на нее. Чтобы она могла улыбнуться, и эта спокойная улыбка не осталась незамеченной. А затем она взяла его за руку, как в сериалах, когда доктор сообщает родственникам смертельно больного пациента, что тот находится на последнем издыхании.       — Большой специалист. Ты почти прав. Но сразу к делу. Тебе нужно кое-что поискать, и чем быстрее ты начнешь поиски, тем быстрее обретешь душевную гармонию и любовь. Ты влюблялся когда-нибудь?       Джину не нужно было долго думать, и он уверенно и отрицательно покачал головой.       — Так я и думала. Тебе нужно найти свою сексуальность.       Звучало как что-то слишком абстрактное, и Джин не смог не отразить это на своем лице.       — Вижу, что ты не понимаешь. — Девушка ободряюще улыбнулась, теперь мягко поглаживая находящуюся в ее руках ладонь. — Тебе нужно определиться со своей чувственностью. Приведу тебе пример, чтобы ты попытался понять, о чем я. Есть импортные яблоки, которые прежде чем попасть на прилавки, преодолевают тысячи километров. Они румяные, идеальные по своей форме и целостности, до блеска натертые воском и буквально кричащие тебе в лицо СЪЕШЬ МЕНЯ И НИ С КЕМ НЕ ДЕЛИСЬ, но стоит тебе откусить… На вкус как вата, причем, несладкая. А есть садовые яблоки, которые иногда кривые, совершенно неприглядные на вид, и абсолютно божественные на вкус. И ты не замечаешь, как твоя рука уже тянется за вторым, висящим на этой же ветке, а затем и за третьим…       — Я понял, что второй вариант не про меня. — Джин реагировал спокойно и уравновешенно потому, что знал, что Айонг, с которой он был знаком без малого четыре года, начав общение еще будучи студентом-бакалавром, никогда бы его не обидела просто так. Только для дела.       — Подожди, есть еще третий вариант. Совершенные на вкус и на цвет и на вид яблоки, которым удалось оказаться на ветке в саду. И ты вполне можешь стать таким яблоком. Легко и непринужденно, если только сможешь понять… свою сексуальность. — Девушка почти торжествующе улыбнулась, пока молодой человек продолжал недоумевать, теперь, правда, с уязвленным в допустимой для жизни, разумеется, самолюбием. — Потому что сладость — это не твои личностные качества, жизненный опыт, широкий кругозор и потрясающую способность к эмпатии, которую ты, конечно, редко умеешь правильно проявить, но… Сладость — это то, что мы воспринимаем чувственно. И вот в чувственном восприятии ты холоден и безвкусен. Извини за такую прямоту, но лучше тебе услышать это от меня.       — Замечательная новость. Не скажу, что я обижен, но и воодушевить ты меня не смогла, так что по этому поводу можешь не обольщаться. — Разумеется, Джина укололи эти слова, но не настолько, что бы он теперь решился подняться и уйти, тем более, он знал, что Айонг была хорошим специалистом и разбиралась в подобных вещах не только как искушенная романтическим и сексуальным опытом девушка, но и как психолог. — Может у тебя есть конкретные рекомендации?       — Представь себя яблоком. Кто берёт тебя в руки и прикладывается губами к твоему сочному румяному бочку? Первая ассоциация.       Исаак Ньютон, но Джин вместо этого ответа закатил глаза.       — Ты думаешь, я нетрадиционной ориентации. Я понял. Но то, что у меня не получаются отношения с девушками, еще не значит, что я должен любить мужчин.       — Дорогой, мы живем в то время, когда гомосексуальность уже не воспринимается как что-то нетрадиционное. Это просто что-то отличное от наиболее распространенного. Когда-то общепринятого. Теперь люди, разумеется, разумные, которым важнее твое внутреннее наполнение, а не подробности интимной жизни, адекватно воспринимают всё: если ты спишь с девушками, если ты спишь с мальчикам, если ты спишь и с теми, и с другими, и если ты принял добровольный целибат. Да, асексуальность тоже вполне имеющее место быть явление, и люди, которые ее осознают и принимают в себе, живут очень счастливо, находясь в полной гармонии с собой.       — Дополнительный курс по сексологии пошел тебе на пользу. — В том, как Джин теперь хмыкнул, был не очень дружественный посыл, который девушка восприняла максимально спокойно.       — Я не говорю, что ты гей, и не думаю, что если у меня не было оргазменной разрядки от твоего члена, значит, он непременно заточен на мальчиков. Нет, ни в коем случае. Как я говорила до этого, виной всему может быть то, что мы просто не подходим друг другу. Вот какой типаж девушек тебе нравится? Я не про внешность, а про характер. Ну, там, холодная и неприступная принцесса, заботливая и понимающая мать, страстная и непокорная ведьма…       — Боже, Айонг, что за вопросы?! Я не задумывался об этом! Мне просто нравится девушка и всё, без всяких этих клише. — Джин отнял свою руку у подруги, теперь скрестив их на груди, закинув одну ногу на другую.       — Теперь ты обороняешься. — Айонг грустно вздохнула. — Я не хотела тебя обидеть. Правда. Но ты ведь бихевиорист по роду деятельности, отчасти, изучаешь поведение людей, и я никогда не поверю, что ты не обращал на такие штуки внимание.       — Я специализируюсь на невербальной коммуникации. И… — Джин вдруг задумался, решив, что со своей давней подругой он может позволить себе немного откровенности, на которую не всегда решался, даже находясь наедине с собой. — Возможно, ты права. Я ведь действительно никогда не испытывал пылких чувств к девушкам.       — А к молодым людям? Ну, понимаю, какие могут быть пылкие чувства… Но может влечение? Интерес? Что-то, что заставляло тебя задуматься о том, мог бы ты вступить в романтические отношения с представителем своего пола?       Джин вновь отрицательно покачал головой. Даже если что-то такое и было, сознание быстро истребило эти воспоминания как ненужные, нежелательные и противоестественные.       — А мужчины проявляли к тебе интерес? — Айонг продолжала внимательно, чуть ли не испытующе смотреть на Джина, который, кажется, сумел смутиться до кончиков ушей.       — Я не замечал. И вряд ли теперь начну замечать. Нет, я ничего не имею против гомосексуальности, ты не подумай. Не осуждаю, не порицаю и всякие там НЕ, но я просто не думаю, что это мой вариант. Вот и всё. Наверное, мне стоит сосредоточиться на поиске той самой девушки, которая пробудит во мне эти… Пылкие чувства. — Джин кивал в такт собственным словам, как будто тем самым пытаясь себя настроить на нужный и ставший ему привычным, пусть и не всегда комфортный, лад.       — Хорошо, в любом случае, ты умный и сообразительный молодой человек, а я буду любить тебя независимо от того, с кем ты будешь спать. Как и всё остальное толерантное общество. Мы изучали новейшие социологические опросы по поводу отношения людей к гомосексуальности и другим сексуальным проявлениям, и процент свободно рассуждающих на эту тему людей вырос в разы в сравнении с тем же исследованием десятилетней давности. Прекрасное теперь время, когда человек может позволить себе открыто выражать свои чувства, не боясь осуждения. По крайней мере, откровенного и ранящего. — Девушка немного грустно, но при этом ободряюще улыбнулась. — Кстати, знаешь, я однажды заметила за собой интерес к девушке! Меня как током ударило! Единственное, что меня остановило на тот момент, что я была в отношениях, которые на тот момент длились два года. Но… Если такое повторится, я не буду отказывать себе в новом опыте, чем бы он не обернулся. И ты не отказывай.       — Ай, Йони, перестань! — Молодой человек запрокинул голову, очень недовольно и шумно выпустив из своих легких воздух.       — Ладно, все. Мы закончили с этим. И теперь… — Девушка взялась за свою сумочку, которую до этого поставила рядом с собой, выудив оттуда небольшой картонный проспект. — Вернисаж в Национальной художественной академии, где я проходила практику по теме своей кандидатской, которая до сих пор не дописана… Психология художественного восприятия — вещь очень интересная, но при этом жутко энергозатратная и неоднозначная. И источников по ней мало. И… Я жду, что ты заедешь за мной. И оденешься по-вечернему, потому что это не просто студенческая выставка. Ты вообще был в Национальной художественной академии? Наверняка, нет.       — Я понял и сделаю так, как ты говоришь. — Джин выпрямился, оторвавшись от деревянной спинки. — Ты не женщина, ты беда, поняла? Теперь я буду комплексовать по поводу своей… сексуальности.       — Не комплексовать, а саморефлексировать. — Девушка поднялась, схватив сумочку и затем подав руку Джину. — Пойдем, пообедаем, у меня есть еще сорок минут до окончания заседания кафедры. Я угощаю.

***

      — Буду скучать по твоей машине… — Айонг, с накинутым на плечи мужским по крою пиджаком, облаченная в длинное черное шелковое платье, на тонких лямках, очень простое в своем исполнении, но при этом сильное в производимом на воображение эффекте (когда в интеллигентном разрезе появлялась ее стройная ножка), взяла под руку только что оказавшегося рядом Джина.       — Спасибо родителям и мне, сумевшему закончить бакалавриат с высшим баллом. — На Джине был классический светло-серый двубортный пиджак, который слишком вызывающе подчеркивал ширину его плеч, и черные зауженные брюки, в которые была заправлена белая рубашка, в сопровождении тонкого черного галстука.       — Замечательные родители. — Айонг, прежде чем двинуться в направлении внушительного здания с очень современным, явно только недавно обновленным стильным и современным фасадом, поправила черные шелковые лацканы его пиджака, надев ремешок от вечерней сумочки на свое тонкое запястье.       — Надо спросить маму, не видела ли она мою сексуальность. — Джин смотрел Айонг за спину. — Может, положила куда…       — Хватит шутить на эту тему! Хотя, я понимаю, ирония — маска для беззащитных. Беззащитных перед собственной сексуальностью. — Девушка закончила поправлять его галстук, вновь взявшись за любезно предоставленный ей локоть. — Ты выглядишь лучше меня — это незаконно.       — Зато у тебя есть сексуальность, а моя где-то ходит… — Джин направил девушку к главному входу. — В наших разговорах теперь намного больше «сексуальности» чем тогда, когда мы были вместе.       — Я запрещаю тебе в общении со мной слова, который начинается на «сексу-» и заканчиваются на «-альность».       — Запрещалка еще не выросла. И… если вдруг к тебе подойдет какая-нибудь красотка, спросить, что за писаный красавец рядом с тобой, издалека не отличимый от древнегреческого Аполлона, начни с того, что я свободен, а ты моя бывшая. — Джин протягивал пригласительные специально обученному для проверки списка гостей человеку.       — Убитая горем бывшая.       — Да, так будет лучше.       И через мгновение они оказались в просторном холле, главной достопримечательностью которого была огромная лестница, по которой теперь ходили туда-сюда элегантно и по-вечернему одетые леди и джентльмены.       — Да, впечатляет. — Джин оглядывался по сторонам, замечая то тут, то там мрамор, который как-то особенно эффектно соседствовал рядом с обычной белой штукатуркой.       — Нам туда. — Айонг уверенно потянула Джина к лестнице, элегантно придерживая подол своего платья. — Сначала будет торжественное открытие с шампанским и крохотными закусками, а потом все разбредутся по залу, разглядывая работы и…       — Изображая из себя ценителей искусства. Я понял. И скажу сразу — я буду стоять где-то в углу и наблюдать за собравшимися как исследователь, находящийся в естественной среде обитания объекта своего исследования.       — Нет, ты будешь везде меня сопровождать. Или зачем ты думаешь я тебя позвала с собой? Буду на тебе проверять свои теории по поводу художественного восприятия. — Девушка взволнованно выдохнула, увидев большой, наполненный светом, архитектурным и художественным изыском и людьми зал.       — Может, и сексуальность мою найдем… — Джин улыбнулся, краем глаза заметив, как недовольно надула щеки его спутница.       — Знаешь, что я понял за этот час? Что если ты не хочешь продолжать разговор, нужно просто упомянуть о том, что ты бихевиорист: уверен, несколько особо впечатлительных людей теперь думают, что я как минимум сектант, и как максимум — сатанист. — Джин улыбался, стоя перед картиной, которую Айонг очень внимательно изучала, то и дело наклоняя в разные стороны голову.       — Что это? — Она посмотрела на Джина, а затем на картину.       — Мазня в депрессивных оттенках. — Джин наклонился к небольшой пластиковой табличке. — А нет, ошибся. «Прощальный поцелуй».       — И с чем мы прощаемся? С чувством прекрасного? — Айонг еще раз дала картине шанс, но обнаружить на ней хоть что-то отдаленно напоминающее обозначенную в названии ласку, пусть и с налетом грусти, не смогла.       — Пошли вон туда. Судя по тому, сколько там людей, явно показывают что-то интересное.       Джин взял свою спутницу, которая до сих пор не могла оторвать взгляд от картины, и потянул в сторону отгороженной от остальной части зала подвешенными на тросах листами матового белого пластика экспозиции. И приблизившись на достаточное расстояние он смог расслышать голос, с очень приятным для восприятия низким, распевным тембром.       — Работы, которые были отобраны для выставления здесь, это своего рода шутка живописи. Неталантливое намерение примазаться к великим творцам, прикрываясь извечным «Я художник — я так вижу».       — Знакомый голос. — Айонг вытянула шею, пытаясь разглядеть выступающего, пока Джин пытался найти более удобное место для созерцания и творца, и его творений. — Я определенно его интервьюировала. Надо выпить еще шампанского — что-то я слишком хорошо выговариваю такие сложные слова.       — Какой-то важный человек, если вокруг него собралось столько народу. — Джин потянул девушку за руку в сторону небольшого простенка, свободного от экспонатов, к которому можно было прислонить начинающую уставать спину.       — Так, мне нужно отлучиться на пару минут! Никуда не уходи! — Тогда, когда место для наблюдения было почти достигнуто, Айонг ловко высвободилась из направляющей ее руки, не успев расслышать удивленный вопрос.       И Джин остался совсем один. Не то чтобы он боялся... Просто испытывал небольшой, неприятно щекочущий внутренности дискомфорт. Но план был готов, потому он быстренько занял до этого примеченную позицию. И когда он приготовился узнать, наконец, кто же вещал, ему пришлось обнаружить, что люди уже разбрелись кто куда, и теперь никак нельзя было определить, кому именно принадлежал голос. Но Джин не стал долго горевать по этому поводу, просто принявшись рассматривать гостей. Это было, пожалуй, даже интереснее, чем созерцание картин, хотя, представленные в этой части экспозиции творения стоило разглядеть получше, потому что издалека они очень сильно походили на понятную и приятную глазу классическую живопись.       Однако, он теперь смотрел на людей, не придавая внимание их внешнему виду, сосредоточившись лишь на поведении. И всех можно было разделить на несколько больших групп. Первые, которые ходили, скрестив руки на груди, то и дело подпирая или потирая свой подбородок или же теребящие очки, если такие имелись в наличии — оценивающие. Причем, критично оценивающие, и никак не имеющие возможность найти то, что им действительно бы пришлось по душе. Возможно, они разбирались в искусстве, и теперь просто смотрели профессиональным взглядом, который цеплялся за недостатки и огрехи, не рассматривая творчество в его целостности.       Вторая группа — растерянные и одухотворенные, которые ходили от картины к картине и проявляли свои чувства очень непосредственно, показав на картину пальцем, широко раскрыв при этом и глаза и рот, или же глубоко задумавшись остановившись, как до этого Айонг. Эти люди были готовы к чувственному восприятию и активно ему поддавались, не пытаясь изображать скучающих экспертов. Третья группа — зрители. Нет, не зрители, массовка. Они явно пришли на выставку не для того, чтобы попуститься прекрасным. Они заводили знакомства, причем с разными целями. Джин успел посмотреть и откровенный флирт, когда молодой человек, стоя напротив хорошенькой девушки, заложил руки в карманы, при этом выставив наружу большие пальцы — неосознанный указатель на член, который, если ты, конечно, мог прочесть этот невербальный сигнал, кричал «Тебе стоит пообщаться лучше с ним — он более благодарный собеседник, особенно если активнее ворочать языком». Но чаще это были деловые разговоры, когда собеседники держались на почтительном расстоянии и проявляли друг к другу вежливость и учтивость, иногда, правда, мечтая побыстрее сбежать, как, например, одна дама, к которой подошел мужчина в приподнятом и явно болтливом настроение. Она улыбалась, но носки ее классических черных лодочек теперь смотрели не на собеседника, а в сторону, причем, каждый раз они все больше разворачивались, как будто женщина то и дело намеревалась сбежать, но не решалась.       Взгляд Джина блуждал, блуждал, пока не наткнулся на молодого человека, который стоял к нему вполоборота и смотрел на расположившееся напротив пластиковое полотно, на котором Джин не имел возможности ничего рассмотреть. Рядом с ним стоял мужчина, который… Но Джин непроизвольно вернул внимание молодому человеку, потому что он как будто специально задерживал на себе взгляд. Темно-серый классический костюм, черный жилет, в цвет костюму рубашка и светло-серый галстук. И все это как нельзя кстати подчеркивало длинные ноги, мужественные плечи и в принципе очень живописные линии, особенно в тех местах, где пиджак был притален. Он держался расслабленно, его поза не выражала ровным счетом никакого беспокойства или напряжения, но в то же время, нельзя было сказать, что он был счастлив от возможности пообщаться, так как его тело было полностью повернуто к картине, в то время, если говорить о двух людях, мы постоянно чуть разворачиваемся к собеседнику если находим его общество приятным.       А теперь, когда молодой человек расположился почти в идеальный анфас по отношению к Джину, можно было оценить его красивое, сосредоточенное лицо и мимику, которая так же… Джин замер, потому что молодой человек вдруг посмотрел прямо на него. Совершенно точно, он его заметил, и Джин ощутил, что его как будто мешком ударили по голове, пыльным, пыль от которого теперь забилась ему в нос, лишив возможности вдохнуть. Это было слишком неожиданно. Слишком прямой взгляд, совершенно серьезный, тяжелый, из-под густых бровей, обрамленный длинными ресницами. Темно-карий взгляд и… чарующий разрез глаз. Какой-то гипнотический. Джин решил не испытывать дальше судьбу, подумав, что сам найдет Айонг, и уже оторвался от стены, как…       — Такое ощущение, что он бегает от меня. — Айонг сама его нашла — До сих пор не прислал рекомендательное письмо, а ведь мне скоро… Эй, у тебя губы побледнели и покраснели уши. Ты что…       — Пошли. — Джин взял девушку под локоть, и она вновь начала недоумевать. — Я спалился на месте преступления, которое…       — Так вот кто это был! — Айонг остановилась как вкопанная, при этом ее лицо, кажется, выражало теперь только радостные и просветленные эмоции. — Пойдем поздороваемся!       — Слушай, мне правда теперь очень неловко, и если ты… — Джин тараторил очень строго, почти агрессивно, и при этом тихо, когда Айонг уже тянула его в неизвестном направлении.       В известном направлении. Потому что он до этого пытался сбежать в противоположном.       — Мисс Лин! Рад видеть! — Именно этот голос они слышали тогда, когда не смогли увидеть его хозяина.       А теперь Джин мог увидеть хозяина этого голоса, а так же вновь заметить этот испытывающий его нервную систему взгляд. Кажется, теперь у него покраснели не только уши.