Лжец! Лжец. Лжец?

      — Ким Тэхен, взаимно! Тебе выделили так много места… Хотя, я не удивлена, лучший студент потока. — Айонг протянула молодому человеку свою ручку, и Тэхен, к радости Джина, который теперь мог хотя бы попробовать за мгновение провалиться сквозь землю, обратил свое внимание на неё, очень забавно смутившись, при этом улыбнувшись.       — Перестаньте меня смущать, пожалуйста. — Он поднял брови, и на его лице появилось выражение очаровательной детской капризности. — Я до сих пор не считаю себя настолько масштабным талантом.       — Не настолько, масштабным ровно на пять картиномест. — Айонг, хитро улыбаясь, быстро оглянулась, чтобы удостовериться, что счет её не подвел. — Поздравляю! Мы с другом еще не успели всё хорошенько рассмотреть, но…       Джин теперь смотрел по сторонам, пытаясь изображать заинтересованность в искусстве и боковым зрением замечая, что к нему то и дело возвращался этот тяжелый карий взгляд. Да, представить страшно, насколько глупо выглядел Джин, завороженно таращившийся из укрытия, покрасневший, как только его рассекретили, и намеревающийся сбежать, потерпев фиаско, и теперь вынужденный стоять лицом к лицу с…       — Так, минуту! Теперь я его не потеряю!       Это был наихудший расклад, из возможных. Айонг, грациозно махнув легким подолом платья, скрылась, оставив Джина наедине с…       — Ким Тэхен. — Молодой человек протянул свою руку, улыбаясь достаточно приветливо и дружелюбно, и Джин, прежде чем ответить на рукопожатие, задержал взгляд на его ладони.       При виде такой руки свою захотелось спрятать в карман. Большая, но при это узкая ладонь и длинные, идеально прямые пальцы. Совершенные пальцы. Совершенная ладонь. Ужасно.       — Джин. — И Джин, вложив свою руку и ощутив тепло и мягкость кожи, тут же одумался. — Ким Сокджин. Да.       Он улыбнулся, и возможно его улыбка получилась достаточно комичной, потому что Тэхен улыбнулся в ответ, обнажив два ряда ровных зубов, и при этом получившаяся очень искренней и обезоруживающей улыбка, которая немного расслабила до этого напряженного Джина, по форме напоминала квадрат. Прямоугольник. Не только причудливый разрез глаз, но и улыбка.       — Можно на ты? — Тэхен до сих пор мягко держал в своей руке ладонь Джина, который только теперь начал собираться с мыслями.       — Да. Да, разумеется. — Джин попытался интеллигентно вызволить свою руку, но это не удалось, и он теперь решал, будет ли приличным резко выдернуть ее или же потерпеть и проявить уважение. Терпение, проявить терпение.       — А почему ты так пристально на меня смотрел? — Тэхен чуть приблизился, и его голос теперь звучал заговорщицки низко, своей волнующей интонацией щекоча слуховые анализаторы.       Джин поднял на него глаза, и его новый знакомый очень быстро вскинул брови, как будто поторапливая тем самым ответ. И Джин смутился. Точно. Совершенно точно.       — Я занимаюсь психологией поведения людей. Наблюдать и делать выводы — это моя обычная и привычная сфера деятельности. — Ким Сокджин был не так прост, как могло показаться по его красным кончикам ушей.       — Ого! — Тэхен удивленно округлил глаза, и Джин с точностью мог сказать, что это искренняя реакция. — И что тебе удалось узнать обо мне?       Это был вполне логичный вопрос, и Джин решил, что может позволить себе сказать правду.       — Что ты не очень был проникнут обществом стоящего рядом с тобой господина.       — Это мой преподаватель по академическому рисунку. — Тэхен, наконец, отпустил руку Джина. — Каждый раз напоминает мне о том, что я должен скорее искать натурщика, чтобы продолжить свою дипломную работу. А я каждый раз ему спокойно объясняю, что нахожусь в поиске, но это не так просто, как кажется.       — А что за тема у твоей дипломной работы? — Теперь разговор можно было увести в спокойное и не рискующее никого смутить русло, потому Джин позволил себе немного расслабиться.       — Античный олимпизм. — Тэхен вздохнул, аккуратно за локоть направив Джина в сторону одной из близлежащих стен, заметив, что они мешали мимо проходящим посетителям выставки. — Сложная тема, но мне не позволили бы взять другую, потому что я получаю президентскую стипендию.       — Судя по всему, ты талант, а значит, сложностей не возникнет. — Джин постарался максимально ободряюще улыбнуться, в то время как Тэхен теперь вновь смотрел на него пристально, почти не мигая.       — Судя по всему? Ты не видел мои картины. Пойдем. И ты скажешь мне, талант я или не талант. — И Тэхен, взяв ничего не подозревающего Джина прямо за руку, крепко сжав его ладонь, потянул в сторону своих картин.       Джин мог бы теперь сказать, что это неприлично, вот так хватать незнакомых почти что людей, но он не сказал, да и не собирался это говорить.       — Ну как?       Они встали напротив явно классического полотна, и Джин улыбнулся.       — Это женщина в кринолине. Это собака. Это тыква, зачем бы она здесь ни была. — Джин интеллигентно указывал пальцем на то, что различал, и на лице Тэхена всё шире растягивалась улыбка. — Очень реалистично, мне нравится. Мое заключение: ты талант.       И Тэхен рассмеялся, взяв Джина за плечо и потянув к другому полотну.       — А здесь? — Он встал чуть позади от него, но Джин не заметил этот шаг назад.       — Это цветные квадраты, белые линии и… похоже на фарфоровую плитку. Кстати, очень остроумно. — Джин задумчиво улыбнулся. — Все ясно, понятно и очень живописно. Очевидно, ты до сих пор талант.       — Скажи, а у тебя есть подплечники в пиджаке? — Вопрос был слишком неожиданный, и Джин обернулся на голос.       — В смысле? — Он с недоумением смотрел на Тэхена, который теперь изучал верхнюю часть его тела, но по выражению его лица было понятно, что он делал это не из сексуальных побуждений, а как профессионал, сверяя пропорции.       — У тебя очень широкие плечи. Я думаю, что это подплечники. — Тэхен скрестил на груди руки, и Джин сразу понял завладевший им скептицизим.       Что ж. Он аккуратно расстегнул пиджак, повернувшись к Тэхену спиной, и спустил его с плеч.       — Можешь снять его совсем? — В голосе не было волнения — скорее, очень профессиональный интерес, и Джину на ум сразу пришла мысль о том, что Тэхен думал теперь о потенциальном натурщике.       Он ловко вынул руки из рукавов, теперь аккуратно перекинув пиджак через предплечье, при этом больше распрямив плечи. Тэхен молчал, и Джин не знал, что он думал теперь, разглядывая его спину. Но Джин знал, что матушка природа наградила его прекрасными внешними данными, которые он кропотливо поддерживал и совершенствовал посредством спорта.       — Скажи, ты теперь очень занят? — Тэхен вышел из-за спины Джина, ничего не спрашивая, аккуратно стянул с его руки пиджак и расправил так, чтобы Джин смог комфортно продеть в него руки.       — Нет. Нет, в смысле, я не буду позировать. — Джин, вежливо улыбнувшись, успел сказать короткое, но очень благодарное «спасибо».       — Это оплачивается. Ты не будешь позировать бесплатно. — Тэхен говорил спокойно, в его интонации и жестах не было никакого давления или морального принуждения, и его рука на плече Джина не воспринималась как потенциально способный повлиять на окончательное решение жест.       — Сколько? Я не собираюсь соглашаться — просто интересно.       — Стандартная такса: пять долларов в час. Обычно, с учетом занятости, назначаются беспрерывные сессии по три часа. Беспрерывные — это громко сказано, разумеется, всегда можно прерваться. Но лучше нечасто, потому что чем точнее будет соблюдаться поза, тем лучше.       — Пятнадцать долларов за то, чтобы три часа посидеть без движения? — Джин задумчиво почесал подбородок. — Наверное, достойно.       — Подниму до двадцати пяти в час. — Взгляд Тэхена был невозмутимым, как будто даже скучающим, в то время как глаза Джина начали опасно стремительно округляться.       — Шутишь?       — Нужно минимум сессий пять. По три часа. Семьдесят пять долларов на пять. Это. Триста семьдесят пять долларов. Если понадобится больше времени — соответственно, цифра увеличится. И если ты хочешь спросить, откуда у меня такие деньги — я продаю картины с третьего курса. И вполне могу выложить такую сумму за возможность рисовать с идеальной натуры.       — Я уже отказался. У меня много работы на кафедре и… — Джин не любил отказывать так же, как не любил делать то, что ему не нравилось или к чему его пытались принудить.       — У меня есть шанс тебя уговорить?       Джин теперь пытался оценить, насколько только рабочим был этот интерес. Потому что если он был не только рабочим, его, разумеется, это вообще не интересует. Но судя по всем невербальным признакам, Тэхен не демонстрировал в отношение него никакого сексуального подтекста, хотя мог бы, потому что художники и творческие личности в принципе свободнее в своих сексуальных проявлениях. По крайней мере, если верить расхожим стереотипам. Но нет, это был вполне обычный интерес, интерес к только встретившемуся человеку, который внезапно очень подходил под его профессиональный запрос в том, что касалось живописи.       — Нет. Извини, но нет. — Джин не дал себе шанс подумать, и именно в этот сакраментальный момент подошла Айонг.       — Выбила рекомендательное письмо. Точнее, личный номер вашего заведующего учебной работой для того, чтобы я ему напомнила о… А что у вас такие напряженные лица? — Айонг, которая теперь была крайне воодушевлена, переводила взгляд с Джина на как-то уж слишком очевидно и неподходяще сложившейся атмосфере сосредоточенного Тэхена.       — Я предложил Джину мне позировать для моей дипломной работы.       — И в чем проблема? — Айонг непонимающе пожала плечами. — У Джина теперь академический отпуск, или как это называется… По уходу за его магистерской работой. Так что, он почти свободен.       — Йони, мне кажется, или ты… Я отказался не потому, что занят. — Джин пытался подать своей подруге какой-нибудь знак, чтобы она поняла, что эту тему продолжать не стоит, если она хочет сохранить ему жизнь, но… она была настроена решительно.       — Потому что ты стесняешься оголиться? О, Джин, я видела тебя без одежды, у тебя совершенное тело. Жаль, я не умею рисовать, так бы уже давно запечатлела тебя. В красках. — Айонг хитро улыбнулась, смотря теперь почему-то на Тэхена, а не на Джина, у которого смущенный, пунцовый румянец начал медленно сползать от ушей к шее. — Ким Тэхен, у него совершенное тело, и лучшего кандидата ты не найдешь. Знаешь… — Айонг задумчиво схватилась за подбородок. — Оно рельефное, но не накаченное. Ну в смысле, оно сильное такое, очень упругое, но при этом… Изящное? Нет, не подходит. Искусное. Да, он искусно вылеплен.       Тэхен слушал очень внимательно, смотря на Джина, и Джин чувствовал, что его теперь раздевают глазами, и почти физически ощущал холод. Холодящий кровь страх и ужас.       — Я догадывался, и именно поэтому предложил ему двойную ставку. Или тройную, вообще неважно. Но он не соглашается. И если ты, Джин, отказываешься только потому, что стесняешься, я должен тебе напомнить, что я собираюсь тебя рисовать, а не соблазнять. Если тебе будет проще согласиться, ты для меня в этот момент будешь обычным манекеном. Красивым, идеально сложенным и послушно выполняющим все мои пожелания по поводу поз манекеном. — Тэхен, до этого серьезный, сосредоточенный на заключении этой сделки, вдруг буквально поставил брови домиком, очаровательно скуксившись, застав Джина такой непосредственностью врасплох. — Ну пожааалуйста. Я с ног сбился в поисках нужной фактуры. Хотя бы попробуй — если все будет совсем плохо… Я буду благодарен тебе за то, что ты хотя бы попытался. По рукам?       Джин думал теперь много о чем, и одной из таких, стремительно наматывающих круги по его отчего-то взволнованному сознанию, была мысль о том, что это новый жизненный опыт. А еще была мысль о том, что может это приблизит его к нахождению собственной сексуальности, как сказала бы его подруга, как оказалось, предательница. Может, он сможет стать раскрепощенней, свободнее, и это сразу откроет ему дорогу к счастливым, гармоничным романтическим отношениям. Уверенность в себе. Да, это называется именно так.       — По рукам.

***

      Но чуда не произошло, и войдя в довольно просторную студию, которую Ким Тэхену, ввиду его академических и художественных заслуг, предоставляли для работы даже после окончания учебного дня, Джин испытал страх. Он не любил оголяться при посторонних людях. Он в принципе не оголялся без лишней необходимости. Плевать, что у него прекрасное тело — достаточно, если об этом будет знать только он.       — Чтобы сильно тебя не смущать, я сегодня сделаю наброски спины. — Тэхен, облаченный в прямые черные брюки, подвязанные, а не застегнутые на ремень, и заправленную в них черную футболку, стоял рядом с деревянным стулом, вокруг которого находилось несколько мольбертов.       Он быстро убрал все ненужные, кроме одного, его собственного, затем поставил стул так, чтобы он оказался в нужном ракурсе.       — Сядешь, облокотившись грудью на спинку, и сведешь перед собой руки. Мне нужны максимально разведенные лопатки. — Он быстро уселся на стул, продемонстрировав нужную позу, и Джин кивнул.       Тэхен смотрел на него, очевидно, ожидая, что Джин быстро избавиться от своей, пока находящейся под джинсовой курткой футболки, но Джин не торопился.       — Ты можешь идти готовить краски, кисти, палитру… Карандаши, ластики, точилки…       — Ты хочешь, чтобы я отвернулся? — Тэхен поднял брови, очень искреннее удивившись. — Мог просто попросить.       — Мне кажется, это очевидно.       — Ничего очевидного. Мне нужно смотреть на твое тело — иначе, как я буду рисовать? И я до сих пор не могу понять, чего ты стесняешься. Я тоже мальчик, такой же как и ты. Возможно, мне не достает пары-тройки кубиков на прессе, и плечи у меня чуть скромнее, но, уверяю, на твоем теле нет ничего из того, что могло бы меня поразить или испугать.       — Отговорка по поводу того, что у нас все похожее, срабатывает через раз. И не на всех. На мне не работает. Например, у нас у обоих есть член, но это не значит, что я теперь начну здесь им размахивать. Или… — Джин собирался продолжить, но Тэхен прервал его, подняв вверх своей красивый указательный палец, и, опустив голову, улыбнувшись.       — Я понял, извини. И я не претендую на твой член. — Тэхен послушно отвернулся, направившись к мольберту, в то время как Джин осознавал смысл сказанного в его сторону. — Я не буду подглядывать.       — Я тоже не заинтересован в твоем члене. — Наверное, это была самооборона, и Джин буркнул это вслух лишь из вредности, для того, чтобы установить приличные границы, но устанавливать границы тогда, когда не было даже попытки совершить что-то нелегальное — глупо, и Джин чувствовал себя глупо.       — Это хорошая новость. — Тэхен выпрямился, замер на пару мгновений, затем вновь вернувшись к подготовке мольберта.       Да, это действительно хорошая новость, и Джин подумал об этом в тот момент, когда оставив на спинке предложенного ему стула голубую джинсовку, сел, быстро стянув с себя футболку и положив её на колени. Он принял ту позу, что ему продемонстрировали до этого.       — Готово. — Он подал голос, и в ответ не последовало никакой реплики, но послышалась суета. — А можно мне опустить голову?       — Нет, мне нужен твой затылок. Но я скажу, когда ты сможешь расслабиться. И да, если станет холодно или тело затечет, говори сразу — я устрою перерыв. Договорились? — В голосе Тэхена чувствовалась вежливая забота, и Джин сразу стал ощущать себя комфортнее.       — Спасибо. Я постараюсь быть терпеливым.       У Тэхена с самого начала работы с натурой выработалась привычка не воспринимать тело как сексуальный объект, а воспринимать лишь как художественный и исключительно эстетически окрашенный. Вот и теперь он смотрел на гладкую кожу, покрывающую мужественный, но не вычурный в своей брутальности рельеф, и не испытывал никаких посторонних эмоций. Он видел слишком много красивых тел, чтобы терять дар речи от увиденного теперь. Но все же… Ладно, стоило признать, что такого телосложения в его коллекции впечатлений не было.       В позе, в которой теперь очень терпеливо находился Джин, становился более очевидным контраст между плечами и талией. Он действительно своей комплекцией походил на античного юношу, мышечный корсет которого не был разбалован изобиловавшими теперь в арсенале современных красавцев силовыми упражнениями. Он был сильный и упругий лишь настолько, чтобы можно было сказать, что этот юноша не изнежен только богатыми и сытными трапезами в тени виноградников — он преуспел в легкой атлетике, возможно, он хороший воин, в будущем, разумеется, потому что пока его нежная юношеская кожа не успела покрыться следами кровопролитных сражений. И особенное очарование воссозданному образу придавало то, как Джин смущался. Пусть, в этом не было ничего очевидно античного, потому что мужчины в то время могли позволить себе ходить в чем мама родила, не боясь осуждения или привода в полицию. Но все равно это было по-хорошему старомодно, потому что Тэхен с уважением и благоговением относился к тому, что может и не было актуально, но все же стало классикой.       Джин был скромен, смущался тех вещей, которые в принципе были теперь очень обычными, привычными, и ведь действительно, никто не обратит внимание, если увидит на улице обнаженного по пояс мужчину. И в этом стеснении, которое проявлял его натурщик, было что-то… В этом была какая-то особая прелесть, какая-то легкая, не терзающая сознание своей навязчивой, претенциозной загадочностью тайна. Как будто перед тобой была головоломка, которую предстояло разгадать, и правильный ответ на которую сулил тебе лишь чувство морального удовлетворения. Или…       Нет, Тэхен никогда не искал романтические или сексуальные отношения со своими натурщиками. У него в один момент просто не сформировалась такая привычка. Возможно, виной тому было то, что он воспринимал тело как чистую эстетику, и для того, чтобы у него появились, помимо живописных, и другие желания, нужно было что-то больше, чем просто кубики пресса. Многие полагают, что художники слишком свободны в своем воображении и образе мыслей, если не сказать, распущены, но это было не совсем правда. Этот стереотип, разумеется, имел право на жизнь, но не в случае Ким Тэхена, прирожденного романтика и идеалиста, который слишком серьезно относился к своей любовной жизни. Серьезно и в то же время достаточно свободно, позволив себе влюбленности и чувства не только к женскому, но и к мужскому полу, однажды сообразив, что влюбляются в личность, а не в первичные половые признаки. А личность может принадлежать кому угодно, и нужно иметь достаточно свободные сексуальные предпочтения, чтобы позволить себе любить человека, а не его гендерную принадлежность. Пожалуй, со стороны это могло походить на обычную распущенность, но это только со стороны и издалека.       — Чисто теоретически, мы можем с тобой разговаривать, если тебе интересно. — Тэхен использовал уголь, то и дело вытирая руки о живописно испачканную красками тряпочку.       — А тебе интересно? — Ответ прозвучал спустя паузу и озвучивался слегка охрипшим, как будто после сна голосом, и Тэхен улыбнулся.       — Ты спал?       — Нет. Я просто закрыл глаза и посмотрел какой-то сон, где передо мной было огромное, далеко уходящее за горизонт море, которое волновалось, то и дело подбрасывая к берегу сильные, устрашающие своей спокойной мощью волны… Честное слово, я даже как будто ощущаю на коже бриз. — Джин поежился, в то время как Тэхен быстро направился к окну, прикрыв щель для проветривания, которую сделал недавно лишь для того, чтобы обновить ставший немного спертым воздух.       — Фрейд бы сказал, что этот сон сулит тебе долгожданную сексуальную разрядку.       — Ты знаком с Фрейдом? — В голосе Джина было искреннее удивление.       — Лично, к сожалению или к счастью, нет, но у нас был курс психологии образов, где был и Фрейд, и Юнг… В том числе, мы разбирали сны, потому что зачастую творцы вдохновляются собственными сновидениями. — Тэхен сделал несколько штрихов, аккуратно подмазав получившиеся жирные черные линии пальцем, растушевав их в очень реалистичную тень. — Ты не устал? Мы можем позволить себе небольшой перерыв, чтобы ты мог размяться.       — А сколько осталось? — Джин позволил себе расправить плечи, сведя лопатки и потянувшись сцепленными за спиной руками, продемонстрировал весь свой волнующий силой рельеф.       — Полтора часа. Но по амнистии я могу отпустить тебя на полчаса раньше — я знаю, что в первый раз это всегда сложно. — Тэхен смотрел на то, что у него получилось и понимал, что он уже неплохо потрудился, сделав несколько эскизов и один полноценный набросок. — Хочешь посмотреть, что получилось?       — Да! На самом деле, я думал об этом последние минут двадцать. — Джин выпрямился, и прежде чем подняться, быстро натянул на себя футболку.       И Тэхен не мог не улыбнуться. Это действительно было странно, но вместе с тем, это интриговало, забавляло и волновало. Да, именно в такой последовательности.       — Ничего себе! — Джин теперь стоял над Тэхеном, упираясь в спинку его стула, смотря на карандашные эскизы, которые показывали его спину с несильно различающихся углом ракурсов, и большой набросок углем, который еще не был закончен, но уже выглядел так, как будто спину Джина в реальности измазали углем, углубив все естественные тени. — У меня правда такая спина?       — Разумеется. Сейчас, когда ты передохнёшь, я попробую посмотреть с другого ракурса, чтобы при изменении света лучше рассмотреть рельеф. Который у тебя… — Тэхен подбирал слова, чтобы лишний раз Джина не смущать. — Подходящий. У тебя очень подходящий рельеф для темы моего диплома. И я буду счастлив, если ты не передумаешь со мной сотрудничать.       — Ты очень красиво рисуешь. — На лице Джина появилась легкая, без какого-либо напряжения улыбка, которая смягчила его и без того теплую интонацию. — Я никогда не видел ничего подобного. В смысле, я никогда не позировал и меня никогда не рисовали. И уж тем более, не рисовали так… искусно.       — Спасибо, просто я стараюсь. — В появившейся на губах Тэхена улыбке не было самодовольства, как и не было очевидного смущения. Скорее всего, он ожидал услышать что-то подобное, и теперь ему просто было приятно. — Так что насчет сотрудничества?       — А почему ты рисуешь много эскизов, если можно просто взять и нарисовать как есть? — Джин либо пропустил вопрос, слишком увлеченный разглядыванием находящегося на мольберте рисунка, либо же сделал это намеренно.       — Чтобы при случае иметь возможность изобразить что-то, не имея под рукой натурщика. Это черновые наработки. Я… набиваю руку. Можно сказать и так. Когда мы только начинали работу с человеческой фигурой, мы рисовали с анатомических атласов, представляя нарисованную там физиологию в объеме. Но то, что изображено в атласах зачастую слишком симметрично и неподвижно, а на картинах человеческие фигуры редко стоят, держа руки по швам.       — Я понимаю. — Джин уверенно кивнул. — Как в психологии. У тебя есть определенный паттерн поведения в теории, который на практике в каждом отдельном случае всегда обрастает какими-то интригующими деталями. И чем больше за свою практику наблюдения ты соберешь таких деталей, тем богаче будет твой профессиональный опыт и, соответственно, квалификация.       — У нас уже наметилось что-то общее. — Тэхен задумчиво улыбнулся.       — Да, только мне кажется, что эта схема работает со всеми видами практической деятельности, которая всегда бывает теоретизирована. — Джин занял свое прежнее место, стянул футболку и, хорошенько потянувшись, при этом поднимая то одно, то другое плечо, вытягивая его вверх за пальцами, принял прежнюю позу. — А что касается твоего вопроса насчет сотрудничества — если мы сможем согласовать наши графики, я совершенно не против. Ты действительно умеешь рисовать, а значит это время не пройдет даром.       На лице Тэхена растянулась обреченная остаться тайной для Джина улыбка, которая выражала в большей степени облегчение, но так же и предвкушение, и… И он взялся за уголь, чтобы закончить набросок, затем принявшись за новый эскиз.