Молодая женщина вошла в студию, воспользовавшись своим ключом, и, игнорируя необходимость поприветствовать того, кто сидел теперь за мольбертом и с недоумением наблюдал за ней, сначала села на дубовый паркет, а потом и вовсе на нем растянулась, положив руки по бокам от своего серого брючного костюма.
— Минджи, ты в своем уме? — Спокойный, но требовательный бас тут же бархатным эхом разошелся по просторному помещению.
— Нет, я не в своем уме. Я не в своем уме, Пак Минхек. Понял? Не. В. Своем.
— Встань немедленно. — Мужчина, благородная, мужественно угловатая внешность которого самым привлекательным образом выдавала в нем жизненный опыт, отложил кисть, развернувшись на своем деревянном стуле и прямо смотря на даже не шелохнувшуюся женщину.
— Я не встану, Пак Минхек. Я буду лежать здесь, пока ко мне в голову не придет гениальный план, как испортить жизнь этому ублюдку.
— А вот это уже интересно. — Минхек встал и, поправив темно-серые брюки, направился к Минджи, затем уверенно устроившись рядом с ней. — Давай, рассказывай. И, если что, я давно здесь не мыл полы.
Молодая женщина никак не отреагировала на произнесенное вслух примечание, и вместо того, чтобы подняться, лишь привстала, чтобы затем уложить свою голову Минхеку на живот, удостоверившись, что пряжка его ремня ненароком не запутается в ее волосах.
— Почему в костюме рисуешь?
— Внезапно пришло вдохновение. Приехал сюда сразу после экзамена у магистрантов. Последнего экзамена этим летом. — Он привычным образом запустил пальцы в темные густые волосы, заставив женщину в благодарности прикрыть глаз. — Так что случилось?
— Он испортил жизнь не только мне, которая сама виновата, но и талантливому мальчишке, который, в отличие от меня, вообще не виноват. Мини, он подставил своего студента! Парень отсидел полтора года ни за что, понимаешь? Мой муженек подставил его, чтобы спасти свою поганую задницу.
— Подробнее. — В низком, уверенном голосе теперь слышалась сосредоточенная задумчивость.
— Ко мне в галерею пришел Ким Тэхен. Хэчиро был его научным руководителем по дипломной работе. Очень талантливый мальчик, он даже нарисовал мне на день рождения список с «Поцелуя» Климта, который до сих пор висит в моем кабинете. Я знала, что Хэчиро заставляет рисовать его копии с картин, мотивируя это тем, что художнику всегда нужна практика, и даже видела их, когда приходила к нему в кабинет. Он все хранит там. Сато никогда не говорил со мной об их продаже, да я и не интересовалась особо… В общем, Тэхен пришел ко мне и стал спрашивать по поводу моего мужа сначала аккуратно, а потом после пары вопросов, выдал, что только недавно освободился из тюрьмы и теперь жаждет добиться справедливости и обелить свое имя. И знаешь, он пришел очень вовремя, потому что я уже нахожусь в поисках хорошего адвоката по бракоразводным делам, а теперь…
— Ты что? — Мужчина приподнялся на локтях, чтобы иметь возможность посмотреть в красиво сосредоточенное лицо Минджи.
— Этот ублюдок хочет продать «Гусей» Сислея. Я слышала его разговор по телефону. Уже даже известна дата и время сделки. Мне известны, и я…
— «Гуси», которые висят в вашей гостиной и которые подарок мистера Квона на свадьбу? И как он собирался скрыть это от тебя и от твоего отца?
— Очевидно, повесить на ее месте копию. Он же, как оказалось, знатный… пидорас. — Женщина злобно хмыкнула. — Я бы никогда в жизни не позволила бы продать ее. Ни за что. Так что он наверняка заранее продумал пути для отступления.
— Как ты вообще могла выйти за такого замуж… — Минхек вновь лег на спину, начав мягко гладить по волосам удобнее устроившуюся на его животе женскую головку.
— Я была молодая и наивная. Ну, знаешь, он такой безупречный, даже со своими гномьими плечами, галантный, воспитанный, красивый… Обратил на меня внимание, когда я еще не успела договориться со своей уверенностью в себе и не научилась адекватно воспринимать комплименты, отчаянно краснея и принимая все за лесть… Я не виню себя за это, потому что просто была неопытная и наивная, но буду винить, если теперь все спущу на самотек. Я не хочу с ним больше жить. Я не хочу возвращаться домой. Я не хочу его видеть и знать, что он где-то улыбается и радуется жизни.
— Наконец, слетели розовые очки... — В низком мужском голосе не было ни капли злорадства — только тоска.
— Наконец. Удивительно, как они удержались на мне после того, как я впервые уличила его в связи со студенткой. А ведь я после этого спала с ним, выполняла все его прихоти и… — Женщина обреченно закрыла лицо руками. — Господи, какая же я дура! Расскажи кому, ведь не поверят. Наивная глупая идиотка! Почему ты мне никогда не говорил о том, какой он подлец? Ты же был рядом всё это время. Мне кажется, только благодаря тебе за годы этого брака я смогла сохранить в себе здравый ум. И то, его не хватило, чтобы понять, что рядом со мной… Ай, зла не хватает!
— Говорить тебе о том, что твой муж подлец, при том, что ты была в него без памяти влюблена? — Мужчина усмехнулся. — Ты бы тогда здесь не лежала, и я бы лишился возможности регулярно лицезреть твое милое личико и слушать твоё щебетание, потому что ты бы просто меня вычеркнула из своей жизни как главного врага. Я итак еле-еле смог смириться с тем, что ты предпочла мне другого, чтобы так самоотверженно рисковать твоей дружбой. Ты, особенно по началу, готова была бросаться с кулаками на каждого, кто хоть слово плохое скажет в сторону Хэчиро Сато. Мистер Квон рассказывал мне, как ты на него обижалась, а ведь он твой отец. Что уж говорить обо мне.
Женщина тут же поднялась, и затем перевернулась, на этот раз щекой прижавшись к мужской рубашке, чтобы иметь возможность смотреть на него.
— Знаешь, возможно, я заслужила это. Человеку всегда рано или поздно приходится отвечать за свою глупость, и, может, Хэчиро на самом деле не за что винить, если он так пользовался моей…
— Перестань нести чушь. — Минхек раздраженно закатил глаза, обе руки теперь подсунув под свою голову. — Ты не настолько наивная, как теперь пытаешься казаться самой себе, так что, можешь не обольщаться — то, как с тобой поступил твой муж, не злой рок и не урок судьбы, а просто логичная закономерность его характера и натуры. Он просто не умеет по-другому, и здесь не играет роли, кто именно находится рядом.
— Я хочу с ним разделаться. И хочу помочь Тэхену. И… Я вообще не представляю, что делать. — Минджи, в этот момент обижаясь сама на себя, надула губы. — Пак Минхек, что я могу сделать?
Мужчина теперь находился в глубокой задумчивости, и Минджи не рисковала прерывать этот мыслительный процесс, пальцем теперь аккуратно выглаживая заломы на его рубашке.
— Подстава. Мы можем организовать подставу, как он подставил тогда этого юнца.
На несколько минут в студии повисло молчание.
— Я. Я буду все организовывать. — Молодая женщина, кажется, за это непродолжительное время успела проникнуться энтузиазмом к этой идее.
— Разумеется, ты. — Мужчина снисходительно улыбнулся. — Если ты права, и он действительно намеревается заменить оригинал копией… Нужно сделать это до него, до того, как он встретится с покупателем. Как думаешь, где он мог бы хранить ту картину, что собирается повесить на месте «Гусей»?
— В своем кабинете. Если у него есть копия Сислея, то она находится в его кабинете.
— Ты сможешь там оказаться, чтобы не привлекать лишнее внимание? Или я, например?
— Разумеется. Уже никто давно не обращает внимания, когда я прихожу в кабинет декана, потому что все знают, что мы женаты. Твое появление также не вызовет подозрений, потому что ты пока что продолжаешь преподавать основы портретной композиции магистрантам, а значит, всегда потенциально можешь иметь какое-то дело к декану. Даже если его в это время нет на месте. И ключи я всегда смогу раздобыть — это не проблема. Я очень хорошо общаюсь с миссис Ченг, из диспетчерской.
— Отлично. — Пак Минхек до сих пор был очень сосредоточен. — Но чтобы привлечь к этому делу полицию, нам нужна какая-то провокация… Например, ты просишь этого студента встретиться со своим мужем за день до того, как будет проведена сделка. Он встречается с ним и выясняет все интересующие его вопросы, невзначай бросив пару намеков на то, что справедливость рано или поздно все равно восторжествует и блаблабла. Потом этот мальчик сразу отправляется в полицию и говорит о том, что его собираются подставить. Называет точно время, адрес и имя твоего мужа. Полиция обязана будет проверить эту информацию, попутно обеспечив ему алиби, задержав до выяснения обстоятельств. На следующий день, во время сделки, на глазах у полиции выясняется, что Хэчиро пытался продать копию. А даже если не выясняется, полиция попросит его проверить, что это действительно его картина, чтобы закрыть обращение по поводу ее потенциально возможной кражи. В любом случае, он орет о том, что это ограбление и сразу называет имя Тэхена, у которого алиби. Он называет только это имя, просто потому, что больше никого подозревать не может. Потом начинается расследование, и после твоих показаний, о которых мы еще подумаем, полиция обязательно окажется в его кабинете, где и найдет пропавший оригинал. Вместе с еще одной копией. На всякий случай.
— Какой всякий случай? — Минджи слушала очень внимательно, пытаясь не потеряться в воспроизводимой ее другом логике.
— Твой муженек тот еще жук. Когда полиция начнет задавать логичные вопросы по поводу действительной оригинальности как будто похищенной картины, он вполне может сказать о том, что она действительно была оригинальной, потому что он собирался заменить ее на копию, чтобы любимая жена не узнала о пропаже. И что эта копия находится в его кабинете и что он собирался поехать за ней сразу после заключения сделки, чтобы ты, которая вернется после тяжелого трудодня, не заметила подвох. По крайней мере, на его месте, я бы сделал именно так. Твой муженек та еще гнида, но все же с мозгами. Это очень хороший психологический прием: найти силы и сознаться в чем-то постыдном и гадком, чтобы тебе в дальнейшем стали охотнее верить, ведь ты не побоялся добровольно очернить себя.
— Так, хорошо… И как нам поможет еще одна копия? Я не до конца понимаю…
— Они будут искать копию, о которой говорил Сато, а найдут и копию, и оригинал. Случайно. Например… Например, я буду одним из понятых, которые им в любом случае понадобятся. Теперь в Академии не так много народу, а я смогу оказаться в нужном месте и в нужный час, если ты будешь знать, в какой именно день будет проводиться обыск. Скорее всего, ты будешь знать, потому что ты тоже будешь потерпевшей.
— Минхек, ты… — Молодая женщина, после продолжительной паузы, взятой на раздумья, смотрела на невозмутимого художника и с удивлением, и с восхищением, и с немой надеждой. — У меня будет только неделя на то, чтобы все это провернуть. Пока он будет в отъезде. И где мне взять еще одну копию в такой короткий промежуток?
— Не у тебя, а у нас. Это мой план, и я не позволю тебе забрать все лавры себе. — Минхек говорил как будто возмущенно, хотя очевидно было, что он просто собирался разделить возможные риски. — Копию нарисую я. Зря я что ли учился шесть лет… И мне понадобится дня три, не больше.
— Сколько?! — Минджи, которая теперь поднялась, сев на свои колени, так сильно округлила глаза, что Минхек не мог скрыть свою улыбку.
— Хорошо, четыре. Мне понадобится четыре дня. И на тебе будет беспрепятственное и незаметное проникновение в его кабинет, чтобы мы смогли все сделать чисто. В перчатках. Все нужно будет делать в перчатках. Этому научили меня детективные сериалы, которые я обожал смотреть в детстве и юношестве. Когда твой потенциально бывший муж уезжает?
— Завтра днем. У него самолет в четыре, значит, уже с трех часов он будет в аэропорту.
— Отлично. Значит, завтра нужно будет проведать его кабинет. Например, под благовидным предлогом, что он что-то забыл.
— Я всё сделаю! И… Что ты хочешь за это всё? Я прекрасно понимаю, что это риск и преступная затея. Деньги? — Минджи говорила очень серьезно, очевидно, уже сумев по достоинству оценить предлагаемую ей помощь.
— Нет, деньги я с тебя не возьму. А вот место декана может сгодиться… — Минхек задумчиво улыбнулся.
— Хорошо, я попробую поговорить с…
— Ай, Минджи! Это шутка, господи! Только твой муженек привык добиваться всего с помощью юбки своей супруги, и её папы, который ей эту юбку однажды подарил. — Минхек фыркнул, закатив глаза. — Я работаю безвозмездно.
— Нет, я что-то должна тебе дать взамен. Иначе, это нечестно. — Минджи была очень решительно настроена, а потом, вдруг на ее щеках появился смущенный румянец, который затем озвучился сомнением и неуверенностью в голосе. — Скажи, а я еще нравлюсь тебе… как женщина?
Минхек смотрел на нее прямо, не моргая, а потом быстро поднялся, под недоумевающим взглядом, и направился к своему мольберту.
— Это отвратительно, Минджи. Не знаю, что могло тебя натолкнуть на эту мысль, но это просто отвратительно. Ты не приз. Хэчиро мне не соперник — он подлец, который давно просил, чтобы его проучили. Мне такая награда... — Он пренебрежительно фыркнул. — Не нужна.
Молодая женщина в растерянности опустила голову, теперь явно испытывая стыд за свои высказанные мысли. Стыд и внезапно подкатившие к глазам слезы. Она все это время не плакала, потому что всегда оправдывала мужа, а когда узнала о готовящейся подлости — потому что не хотела плакать из-за такого… Но теперь ей тяжело было сдерживаться, и она, поднявшись и бездумно направившись к выходу, просто старалась случайно не выдать то, что она готова заплакать. Она сядет в машину и, прежде чем окажется в ненавистном ей доме, позволит себе слезы.
— Подойди сюда. — В раздавшемся властном басе еще чувствовалось раздражение, но больше было беспокойства. — Я сказал, подойди сюда. Не заставляй меня за тобой бегать.
И Минджи, которая теперь была слишком растеряна и подавлена, покорно подошла к художнику, на ходу, пытаясь быть максимально незаметной, пряча покрасневшие глаза и такой же по цвету нос, который она уже успела натереть в попытке справиться со слезами.
— Садись. И обними меня за шею. — Минхек откинулся на низкую спинку стула, и молодая женщина сделала всё, что он сказал, устроившись на его коленях, носом уткнувшись ему в затылок. — Теперь можешь плакать. Хватит строить из себя независимую женщину, только потому, что какой-то поддонок наплевал тебе в душу. Не при мне, потому что я знаю, какая ты и как теперь нуждаешься в поддержке. И я ценю тебя такой, какая ты есть. И помогать тебе буду, потому что ценю тебя, а не потому, что надеюсь, что ты после этого ляжешь ко мне в постель.
— Мини, извини. — Минджи до сих пор пыталась сдерживать всхлипы. — Извини, я не хотела тебя обидеть. Просто…
— Просто это сказывается столь долгий брак с Хэчиро Сато. Но ты сильная девочка и справишься с этим влиянием, как только избавишься от него. — Минхек не дал ей поднять голову, настойчивыми пальцами в волосах вновь побудив ее опуститься ему на плечо. — Плачь. Я знаю, что ты держишь слезы. Их нельзя держать в себе. Вспомни о своем муже, о том, сколько боли он тебе причинил и, наконец, выпусти ее наружу. Хватит лелеять в себе драму и жалеть себя. Ты не героиня трагической пьесы и после того, как все закончится, не будет бурных оваций. Так зачем хранить в себе эту боль?
И женщина наконец позволила себе расслабиться. Именно расслабиться, в один момент отпустив себя. Она горестно всхлипывала, крепко двумя руками вцепившись в мужскую рубашку. Как ребенок, которого обидели и который пришел к дорогому родителю за утешением. Как она всегда приходила к отцу, когда была маленькой. Рядом с отцом она всегда была маленькой, даже тогда, когда переступила за черту совершеннолетия. И только Хэчиро Сато заставил ее повзрослеть, с головой окунув в грязь.
— Несмотря ни на что, ты не изменилась, Мини. Не думай так. Ты всё такая же милая, нежная и добрая девочка, которую я однажды встретил в галерее, когда ты впервые курировала мою выставку. Неопытная, все время отводящая взгляд и смущающаяся при каждом удобном случае, но при этом решительная и непримиримая во всём, что касалось искусства. Ты не изменилась. Знаешь, как у буддистов: в какой бы грязи не рос лотос, его лепестки всегда кристально чистые. Этот опыт просто достал из тебя характер. Это больно, это всегда мучительно больно, но после этого ты неминуемо становишься сильнее и мудрее. — Мужчина нежно гладил Минджи по голове, другой рукой бережно взяв ее за талию, и его мужественно низкий, тихий голос теперь буквально убаюкивал, не давая тоске становиться невыносимой. — Ты умница. Наш план обязательно удастся, особенно после того, как я тщательнее его обдумаю. И ты будешь счастлива. Наконец, ты будешь свободна и счастлива. Знаешь, какое это замечательное чувство? Узнаешь, ты обязательно узнаешь.
Наверное, именно так должна проявляться истинная любовь. Не в сахарных речах, залепляющих уши и здравый рассудок сладкой ватой, обманчиво убеждая в том, что всё вокруг безоблачно приятно и сказочно, при этом изолируя от всего, что как либо сможет тебя натолкнуть на здоровое восприятие на самом деле существующей реальности. Нет, это была не любовь. Хэчиро никогда ее не любил, ни на грамм, даже не уважал. Он просто регулярно снабжал ее этой сахарной ватой и иллюзиями, в которые она с готовностью верила. И теперь ей казалось, что все это время она улыбалась лишь потому, что рядом всегда был Пак Минхек. Не потому что она была счастлива в браке, как она всегда хотела думать, а потому что рядом всегда был человек, к которому она могла прийти в любую минуту, в любом состоянии и который никогда бы ее не отверг. И теперь, на его коленях, она чувствовала себя как в детстве — в полной безопасности. Как в детстве, когда ее окружали только любовь и забота. Как в детстве, как в юношестве, когда все проблемы казались бесконечно далекими из-за широких плеч ее отца, за которыми они с мамой всегда были как за каменной стеной.
— Судя по тому, какое у меня влажное плечо, вы закончили, милая леди? — По низкому, но теперь чуть звенящему голосу можно было понять, что Минхек улыбался, и Минджи тоже улыбнулась, все еще крепко сжимая его двумя руками.
— Спасибо. Я… Не заслужила такое отношение. Ты слишком добр ко мне.
— Ну, перестань. — Минхек улыбался, деликатно пальцами вытирая влажные подтеки с надувшихся щек. — Ты заслужила даже лучше.
Минджи теперь захотелось как-то выразить то безграничное чувство благодарности, которое она испытывала, вперемешку с чем-то еще, что теперь подгоняло ее сердце.
— А можно я тебя поцелую? — В еще мокрых и красных от слез глазах молодой женщины блестело волнение.
Минхек широко улыбнулся, подставив щеку.
— Целуй давай.
Минджи приблизилась к его лицу, а потом, неосознанно поддавшись внезапно появившемуся стремлению, аккуратно, пальчиками схватившись за мужественный подбородок, повернула к себе губы, на которых очень решительно, как будто боясь, что ей не хватит сил, остановила свои, еще, наверняка, соленые от слез. Она не испытала волнение, которое тут же всколыхнуло бы ее сердце. Волнение, которое она всегда считала главным признаком любви и на которое всегда полагалась, когда анализировала свои чувства к мужу. Никакого волнения. Только ощущение, что губы теперь прикоснулись к ее сердцу.
— Мини, не надо. Пожалуйста. — До этого властный голос теперь взволнованно умолял. — Не надо давать мне надежду.
Молодую женщину как будто током ударило. Она, теперь двумя руками обрамляя мужественно красивое лицо, пыталась заглянуть в глаза Минхека, который упорно смотрел куда-то мимо неё, только теперь, кажется, осознав, что не смог сдержать в себе безусловную реакцию на слишком долгожданную ласку.
— Что это значит? — Сказанное прозвучало почти невнятно, так как голос Минджи дрожал от вдруг подскочившей скорости биения ее сердца.
— Ничего. — Мужчина торопливо выдохнул, быстро вернув себе самообладание. — Ничего. Но тебе лучше так больше не делать.
— Мини, ты… Ты… Но я думала, что… — Минджи теперь пыталась отчаянно вспомнить в какой именно момент они стали друзьями, после того, как она решительно отвергла его ухаживания. В какой именно момент он стал для нее самым близким другом? Другом… Теперь он почему-то не казался ей только другом.
— Ты правильно думала. Ты всё правильно думала, и перестань теперь так на меня смотреть. И встань, пожалуйста. Поплакали и хватит. — Минхек попытался мягко убрать женские ручки со своего лица, чтобы затем ласково стряхнуть ее со своих коленок. От греха подальше.
— Ты так долго скрывал… свои чувства ко мне, а я была… Господи, Пак Минхек… — В глазах Минджи вновь заблестели слезы.
— Перестань. Ради всего святого, Мини, перестань, пожалуйста. Мне сорок лет, и я научился справляться со своими чувствами.
— Ты не любишь меня? Как женщину, не как друга. Говори честно. — Минджи вновь прямо смотрела в черные блестящие глаза Минхека, который уже смирился с тем, что ему было не выбраться из этой западни. Из которой ему никогда не хотелось выбираться. Но он не мог так просто сдаться.
— Мы здесь не для этого собрались. Нам еще нужно…
— Поцелуй меня. Если не любишь — поцелуешь легко и непринужденно. А если любишь… Мне придется раз и навсегда прекратить с тобой общение.
Минхек терпеть не мог, когда ему ставили условия, но только не эта женщина, которая имела над ним полную власть. С того самого момента, когда он впервые посмотрел в ее удивленно открытые глаза, раз и навсегда запомнив, что в моменты особенно сильного волнения, она всегда старается заправить волосы за ушко, даже если они убраны в тугой хвост. Вот и теперь она своими хрупкими пальцами тщательно, но при этом как будто нервно заправляла за ухо прядь темных блестящих волос.
— Ты не думаешь, что это слишком негуманно: прекращать раз и навсегда общение после поцелуя? А вдруг, тебе понравится?
Он пытался теперь разрядить атмосферу, но в его глазах была тоска. В глазах человека, из-за которого она всегда улыбалась, была тоска, и это было… Это было нечестно. Она должна была быть умнее. Она должна была заметить то, что… У него ведь не было отношений. Всё то время, что она была в браке, она ни разу не слышала от Пак Минхека ничего, что хоть как-то могло бы намекнуть на его счастливую или просто имеющую место быть сексуальную и романтическую связь. Потому что она была рядом. Потому что ей нужно было на корню пресечь их общение, чтобы дать ему шанс быть счастливым. Ей нужно будет сделать это теперь. Но…
Минджи не любила своего мужа. Она никогда не любила его. Невозможно любить наркотики или сигареты, на которые так быстро подсаживается твой наивный организм. Теперь это было ясно. И теперь она была свободна. Пусть ей понадобилось целых десять лет, чтобы избавиться от этой зависимости, но теперь… Она свободна. Она не обманывала себя, она чувствовала это. Как будто пелена упала с глаз. Пелена, из-за которой она не видела очевидных вещей. Она теперь свободна, а Минхек…
— Я не хочу быть таблеткой. Я никогда не позволю себе быть чьей-то заменой, и если ты теперь думаешь о том, чтобы дать мне или же себе шанс… Не нужно. Все должно остаться так, как есть, потому что если решиться все изменить, как раньше уже никогда не будет, но может стать хуже. А я не хочу, чтобы было хуже. — В мужском голосе появилась металлическая строгость, но в глазах… Десять лет она смотрела в эти глаза, и только теперь заметила, сколько было в них безотчетной тоски.
— Ты никогда не будешь заменой. — Минджи не успел обдумать свою речь, теперь решив просто расслабиться и дать слово своему сердцу. — Потому что ты сам незаменим. Я легко смогу прожить без своего муженька, причем долго и счастливо, но… Я не представляю теперь себя без тебя. Я легко откажусь от Хэчиро Сато, но… Я никогда не смогу тебя отпустить.
— Это вполне нормально и обычно, Мини, если учесть, что мы с тобой знакомы без малого десять лет. Это крепкая, сердечная привязанность, основанная на дружбе и взаимной поддержке, и ты знаешь, что не только я всегда оказывал тебе помощь и прочее — ты тоже многое сделала для… — Минхек говорил слишком быстро, потому что он не верил в то, что говорил и не мог воспринимать то, что говорил. Он хотел, чтобы это была дружба, но за десять лет он так и не научился дружить.
— Поцелуй меня. Поцелуй так, как поцеловал бы только любимую женщину. — Руки Минджи скользнули мужчине на плечи.
— Хватит меня провоцировать… Для меня обратного пути не будет. И если ты думаешь, что после этого все будет как прежде, ты ошибаешься. — Он говорил тихо, как будто все силы в этот момент были отданы на то, чтобы сохранять свою выдержку и не поддаваться соблазну, который был в его руках. Тихо, но при этом строго, как будто предупреждая, почти угрожая. И Минджи улыбнулась.
— Десять лет терпел, а после одного поцелуя пустишь всё под откос? Неужели это так сложно? — Молодая женщина прямо смотрела в его глаза. И она пропустила тот момент, когда Минхек, крепко взяв ее за затылок, соединил их губы.
Почти жестко, почти до боли, пылко, как будто решительно сжигая все, что было до этого, безоглядно, ныряя в пропасть, без надежды выжить. Вопреки ожиданиям, Минхек не был нежен, он не был ласков, как обычно бывает в романтических фильмах после подобных объяснений. Он беспощадно брал то, что всегда должно было принадлежать ему. Как в последний раз. Как будто этот момент никогда больше не повторится. И Минджи покорно прильнула к нему, отдавшись этому властному порыву, слишком быстро потеряв способность анализировать свои чувства, сравнивать их с предыдущим опытом. Она ощущала лишь головокружение, в котором в один момент совершенно потерялась, полностью отдавшись тем чувствам, что теперь руководили Минхеком. Это был момент, в котором остались только горячие, чуть шершавые ладони на ее шее и неистовый в своем чувственном напоре язык. Это нельзя было назвать поцелуем. Это было слишком сложно, слишком глубоко и сладко, слишком сильно для такого романтичного обозначения. В этом было слишком много эмоций, в этом было слишком много желания обладать. Не только в физическом смысле, просто заполнив собой чужое тело, ради удовлетворения и ощущения близости. Это было что-то другое. Бессильное желание заполнить собой мысли и сердце. Заставить человека испытывать то, что до этого так долго терзало и вновь возвращало тебя к жизни. Но вдруг руки отстранили её.
— Ты спрашивала, люблю ли я тебя? Люблю. Всегда любил и буду любить. И я мечтал об этом все десять лет. Все те десять лет, что ты делила брачное ложе с Хэчиро Сато. Но… — Минхек побудил Минджи посмотреть ему в глаза.
— Это был просто опыт. Я теперь понимаю. — Молодая женщина улыбнулась, своими пальцами теперь взволнованно касаясь мужественно острых скул, щек, настолько бережно, будто боясь испортить или навредить. — Знаешь, в фильмах про любовь часто один поцелуй переворачивает всё с ног на голову. Я никогда не понимала, как такое возможно, ведь это обычная ласка. Просто… Меня никогда так не целовали. Столько чувства… Я понимаю, что то, что было с бывшим мужем, это, очевидно, просто опыт, просто неудачная попытка, которая не оставила в моем сердце ни следа… Десять пустых лет, против одного поцелуя. — Пальцы Минджи нежно скользили по мужскому лицу, и она следила за ними взглядом, боясь смотреть в глаза. — Я... Я всё поняла. Только теперь. Никто, кроме тебя. Ты можешь мне не верить. Ты должен мне не верить, потому что… Ты сам убедишься. Господи, это… Я всё скажу отцу. Я не буду ничего скрывать. Мне не нужны пути для отступления. Мне ничего не нужно, кроме… тебя.
— Мини… — В мужском голосе теперь была только нежность, непередаваемая, неописуемая. — Ты ведь не разобьешь мое сердце?
— Только вместе со своим. — Минджи улыбнулась, а затем обняла Минхека так крепко, как только могла, ощутив на своей шее губы. — Мне жаль, что я поняла это только теперь. Мне жаль, что я смогла оценить тебя по достоинству только… Мне жаль, что я потеряла столько времени из-за… Давай надерем зад этому старому козлу.
— Ого, какой решительный настрой… — Минхек улыбнулся, нежно поглаживая женщину по спине. — Тогда завтра тебе нужно будет съездить в Академию, а после завтра — прийти сюда с этим студентом. Уверен, он разделит наш план.
— Он очень хороший. — Минджи отстранилась, ладошками уперевшись в сильные плечи.
— Я не сомневаюсь. — Минхек убрал с ее лица выбившуюся прядь темных волос, и Минджи тут же перехватила его руку, неловко приложив к своим губам. — Мини…
— Спасибо. — Она сказала это шепотом. — Спасибо. Спасибо, что не потерял веру в меня. Спасибо, что так… — Она запнулась, прямо смотря в темные глаза. — Сильно любишь меня. Как никто и никогда не любил. Я… Сделаю все, чтобы ты не пожалел, что дал мне шанс. Чтобы ты понял… — Минджи прикрыла глаза, ощутив как губы, будто пытаясь успокоить ее волнение, теперь мягко касались шеи, короткими поцелуями покрывая, каждый миллиметр кожи
— Мини, я уже всё понял. Перестань, тебе не нужно ничего мне доказывать. Просто будь рядом и делай то, что тебе хочется и то, к чему лежит твое сердце.
И после этого пожелания, Минджи уже с большей уверенностью припала к мужским губам, которые тут же растянулись в улыбке.
— Мне нравится направление твоих мыслей.
Минджи, правда, на губах не остановилась, и стала беспорядочно целовать всё, что попадалось на пути ее собственных губ. А затем она вдруг вновь опустилась Минхеку на плечо.
— Мини, я не хочу его видеть. Мне омерзительна одна лишь мысль, что мне придется с ним спать. И я не о сексе, об этом даже речи быть не может. Я просто… — И вдруг она поднялась. — После того, как в доме у нас будет полиция, я скажу, что не могу это выносить и поживу у родителей! А сама…
Девушка покраснела, и Минхек поспешил продолжить.
— Будешь жить со мной. И будешь жить со мной пока твой бывший муженек будет в отъезде.
Минджи, думая о такой перспективе, неосознанно и очень задумчиво улыбалась, подставляя шею под вновь заинтересовавшиеся ее кожей губы. Она нуждалась в этом. Она нуждалась в этой ласке, в этой заботе, в этой уверенности. Не только получать, но и отдавать.
***
— Тэхен, давай договоримся, что ты будешь называть меня Минджи и только на ты, хорошо? — Молодая женщина остановила Тэхена напротив входной двери, положив на его плечо руку и внимательно вглядываясь в его лицо. — Я не настолько старая, чтобы ты мне выкал. Плюс к тому, я успела поделиться с тобой секретной информацией, так что мы теперь… почти родственники.
Минджи многозначительно пару раз приподняла брови, и Тэхен рассмеялся, впервые видя в бывшей жене своего декана столько жизнерадостности. Потому что до этого на ней всегда был отпечаток легкой грусти или же скорее запрятанной где-то глубоко тоски.
— Договорились. — Тэхен уверенно кивнул. — Минджи.
— Отлично! Так намного лучше. — Молодая женщина открыла своим ключом дверь, распахнув ее перед Тэхеном. — Проходи.
Тэхен сразу понял, что находится в художественной студии, потому что большое пространное помещение с высокими потолками огромными окнами было буквально пропитано изобразительным искусством и всем, что с этим было связано и что для этого искусства было необходимо.
— Пак Минхек, вот и мы. — Минджи сразу направилась к мольберту, широко улыбнувшись при виде того, как художник, зажав в зубах кисть, пытался что-то оттереть от палитры. — Давай я помогу.
Она аккуратно схватилась за кисточку, и Минхек быстро поцеловал ее руку, затем с бОльшим усердием принявшись за деревянную палитру, которую затем все же решил отложить. Вместе с кисточкой, которую забрал из рук Минджи, которая не могла отвести от него взгляд, при этом очень многозначительно улыбаясь.
— Что? — Мужчина поднялся, и молодая женщина тут же крепко двумя руками обняла его за талию, прижавшись к мужественной груди. — Ты… выспалась?
Минджи подняла голову, чтобы сразу наткнуться на полный любви и нежности взгляд, в котором промелькнул игривый блеск, который очень явно указывал на то, что Минхек знал ответ на свой вопрос. И знал причину этого ответа.
— Нет. И завтра не планирую высыпаться. И ближайшие шесть дней, пока мой муженек будет в командировке. И очень надеюсь, что ты мне в этом поможешь. — Она потянулась за поцелуем, а потом боковым зрением заметила, что Тэхен, который до этого увлеченно рассматривал студию, теперь смотрел прямо на них. — Тэхен, познакомься, это Пак Минхек.
Она решительно отстранила от себя мужчину, который сразу повернулся к подошедшему Тэхену, явно наслышанному о его творческих заслугах.
— Я видел ваши работы в Центральном доме художника и Музее современного искусства! Очень рад знакомству! — Тэхен протянул свою руку, которую ничуть не смутившийся Пак Минхек в готовности пожал.
— На ты, Тэхен. Минджи мне рассказывала твою историю, и прежде чем мы приступим к нашему заговору… — Минхек быстро посмотрел на Минджи, которая стояла рядом, прижавшись к его плечу. — Ты сможешь за пятнадцать минут нарисовать портрет? В любой технике, как угодно. Мне просто нужен талантливый рисунок. Там на столе есть чистая бумага и любые карандаши на твой вкус. Справишься?
— Да. — Тэхен немного нерешительно кивнул, затем с сомнением посмотрев на художника. — А зачем это?
— Если мне понравится твоя работа, я попрошу тебя нарисовать еще одну, по заданной теме, чтобы она отправилась на европейское биеннале вместе с моими. Работами. — Минхек улыбнулся, увидев, как начали округляться глаза и Тэхена, и Минджи, которая теперь крепко взяла его за руку, явно в нетерпении узнать подробности такого решения, о котором она была не в курсе. — У меня квота три картины. В двух я уверен, а вот третья… Честно, я устал ее подмазывать. Поэтому, третья работа будет на тебе. И под твоей подписью. С организаторами не будет никаких проблем.
— Меня… выставят в галерее? — Это было настолько невероятно, насколько волнительно, и Тэхен теперь был смертельно серьезен, всем своим видом показывая, что за такие шутки, если это шутки, не прощают.
— Да, Тэхен. Понимаю, это звучит как большое везение, но, тем не менее, это так. Однажды тебе очень неповезло, а теперь... Баланс восстановлен. И тебе стоит уже приступить к работе.
Тэхен на этот раз кивнул увереннее, сразу направившись к большому, заваленному художественными принадлежностями столу, и тут же принялся за работу.
— Мини, ты… серьезно? — Минджи с волнением заглядывала в глаза Минхеку, который обнял ее за плечи.
— Серьезно. Если мне понравится его работа, если он действительно так талантлив, как ты говоришь, я от этого только выиграю. Сначала будет выставляться со мной, а потом уже, когда его имя более или менее запомнят, уйдет в одиночное плавание. Я прекрасно знаю, что молодому художнику трудно самостоятельно всплыть, а я уже дорос до того уровня, что своим именем могу открывать талантам те дороги, которые от них по объективным причинам скрыты. — Минхек прижал Минджи к своей груди, задумчиво перебирая ее волосы, пока она слушала, как спокойно и уверенно билось его сердце. — Если отклики будут хорошие, и тем более, если картину купят, тогда и ты сможешь подумать о том, чтобы включить его работу в новую экспозицию.
— Я поговорю с отцом. Возможно, он захочет выступить меценатом и…
— Как тогда, со мной? — Минхек чуть отстранил Минджи, только чтобы с любопытством посмотреть ей в глаза. — Он до сих пор промышляет подобным?
— Нет, но всегда готов вновь начать. Ты же знаешь — он любит таланты, и когда его имя скромно значится рядом с этими самыми талантами. Его имя и имя его галереи. У моего отца профессиональное чутье. — В голосе Минджи слышалась гордость, и Минхек не мог с ней не согласиться.
— И всё будет зависеть только от Тэхена. — Минхек смотрел в сторону молодого художника, который, глубоко склонившись над столом, совершал какие-то очень размашистые уверенные движения. — Вдохновлен.
— Напоминает тебя. — Минджи подняла свои глаза.
Минхек улыбнулся, пальцами нежно касаясь женской щеки.
— До сих пор не верится, что у моей истории счастливый конец. Даже после того, как ты с утра готовила для меня кофе. В моей рубашке. Господи, это даже лучше, чем я мог себе представить и иногда представлял, а у меня очень хорошее воображение. И... — Кажется, мужина смутился. — Это была невообразимая ночь.
— Я, конечно, не угрожаю, но это только начало. А не конец, хоть и счастливый. — Минджи хитро улыбнулась, и Минхек с чувством поцеловал ее.
— Я закончил! — Тэхен оторвался от стола, резко повернувшись и застав эту романтичную картину. — Оу…
— Я развожусь с мужем, так что могу себе позволить. — Минджи самодовольно улыбнулась, и Тэхен, который на самом деле никогда не решился бы осудить эту женщину за желание уйти от такого человека, как Хэчиро Сато, лишь улыбнулся в ответ.
***
— Что ж, Ким Тэхен, можешь готовиться — очень скоро у тебя будет много работы. — Минхек внимательно изучал рисунок. — Мне нравится. И мне нравится настолько, что я теперь совсем не переживаю по поводу того, что твое будущее творение будет висеть рядом со мной.
— Спасибо. — Тэхен смущенно, но при этом все же гордо улыбнулся.
— А теперь нам стоит уже приступить к тому делу, ради которого мы здесь собрались. — Минхек аккуратно отложил рисунок, двумя руками оперевешись на стол. — Мы с Минджи уже успели продумать план. И… Тебе придется день провести за решеткой. Готов к такому или это слишком?
— Всего день? — Тэхен был задумчив, затем улыбнувшись. — Минджи уже спрашивала у меня, и это не проблема. Но зачем?
— Ты встретишься с Сато за день до сделки, поговоришь с ним и дашь понять, что у тебя есть серьезные намерения по поводу восстановления справедливости. Это нужно для того, чтобы ты был первым и единственным в его списке подозреваемых после того, как вскроется пропажа картины. Так как ты будешь находиться в полицейском участке, у тебя будет железное алиби.
— Хорошо, я понял. А как вы сможете за одну ночь подменить картину? — Тэхен уже успел услышать от Минджи план в основных чертах, потому, в основном, был в курсе.
— Мы заменим ее раньше, пока он будет в командировке. Я уже была в его кабинете, сразу после того, как он улетел. Нашла и копию Сислея, и кое что оригинальное. — Минджи хитро улыбнулась. — Какой-то ежедневник, в котором помимо его скучных философствований, есть занятные упоминания картин, явно тех, которые он успел продать. Насколько я могу судить по тому, что он показывал мне из твоих, Тэхен, работ, там есть эти копии, явно выданные за оригинал и сбытые за большие деньги. И полиции нужно будет это увидеть.
— И как вы осуществите подмену?
— Сначала я аккуратно извлеку из рамы оригинал. Потом отвезу его в Академию и аккуратно припрячу в кабинете бывшего мужа. Потом Минхек передаст мне копию, которую он нарисует, и я просто вставлю ее в раму. Я постоянно работаю с картинами, потому с этим не возникнет проблем.
— Ого! — Тэхен удивленно округлил глаза. — А если он вернется и заметит, что…
— Он не подходит к картине. Особенно, так близко, чтобы разглядеть, что на ней нет подписи. — Минджи усмехнулась. — Он настолько уверен, что никто не догадывается о его планах, что ему и в голову не придет, что картина не оригинальная. А после встречи с тобой, он будет уверен, что ты каким-то образом пробрался в дом и за одну ночь все это осуществил. И он будет настолько в этом уверен, что в его самодовольные мозги никак не сможет попасть мысль о том, что это невозможно. Все гениальное просто.
— А если… — Тэхен выглядел обеспокоенным. — Вдруг полиция сможет обнаружить, что…
— Нельзя будет ничего доказать. — Минхек улыбнулся, до этого успев тщательно обдумать все риски. — Не будет никаких отпечатков, а Минджи к тому времени будет постоянно рядом с мужем, тем самым обеспечивая себе алиби.
— Честно сказать, я бы лучше в тюрьму села. — Она злобно хмыкнула, и Минхек тут же за плечи прижал ее к себе, мягко поцеловав в висок.
— Тебе нельзя в тюрьму, потому что на тебе весь план.
— Почти весь. Только та часть, где я буду рассказывать следствию, что подарила ему этот ежедневник, в котором он теперь все тщательно записывает и который они обязательно захотят полистать. А, ну еще помощь в организации обыска. Так как в Академии теперь никого нет, я буду настаивать на том, что следователю сначала нужно будет обратиться ко мне, и я уже договорюсь обо всем. С миссис Ченг, моей дорогой миссис Ченг, которой никогда не нравился Хэчиро. Он, кстати, поэтому сделал себе отдельный ключ, чтобы не встречаться с ней.
— Миссис Ченг оказалась умнее и прозорливее нас всех. Хорошо, что у меня с ней нормальные отношения. Потому что иначе она бы никогда не предложила мне помочь ей со следствием. Главное, чтобы не успел вызваться никто другой. Наверное, мне придется почаще в этот день мелькать у нее перед глазами, чтобы потом точно поучаствовать в обыске и найти оригинал. — Минхек смотрел на Тэхена, который внимательно слушал. — Я уже придумал, какое дело у меня будет в Академии, так что, появлюсь там в это время почти случайно.
— Ну… Звучит, как хороший план! — Тэхен, который, в принципе, успел всё оценить в соответствии со здравым смыслом, улыбнулся.
— Никогда не участвовала в заговорах. Но мне уже нравится. — Минджи обняла Минхека за талию. — И мы должны будем обязательно отметить тот день, когда Хэчиро окажется за решеткой. Он будет взаперти, а я… — Женщина мечтательно улыбнулась, подняв глаза на Минхека, который уже с любовью смотрел на нее. — Хотя, я уже свободна.
***
— Пак Минхек, отец против того, чтобы мы жили без брака. — Минджи лежала поперек кровати, положив голову Минхеку на живот, пока он, с закрытыми глазами и блаженной улыбкой, перебирал ее волосы.
— Выйдешь за меня? — В его низком, еще чуть хриплом после сна, грудном голосе слышались игривые ноты, и Минджи не могла отнестись к этому предложению серьезно.
— Мне нужно кольцо. Иначе… — Женщина почувствовала, что Минхек теперь явно повернулся, пытаясь до чего-то дотянуться, при этом, не потревожив ее. И у него это почти получилось.
— Вот. Дай мне правую руку. — Минджи видела в его руках маленькую черную бархатную коробочку, из которой мужчина ловко вызволил красивое лаконичное золотое колечко с камнем.
Которое очень быстро оказалась на ее безымянном пальце.
— Будем считать, что ты согласна.
Минджи некоторое время рассматривала свою руку, а затем быстро поднялась, теперь удобно устроившись поверх явно довольного таким поворотом событий Минхека, сразу принявшись его целовать.
— Даже если это формальность, дети должны рождаться в браке.
После этих слов, Минджи, которая до этого сладко нацеловывала мужественную шею, подняла голову.
— Что?
— Ты так удивлена, как будто я сказал что-то ужасное. — Минхек в недоумение поднял брови.
— Ты хочешь от меня детей? — Но Минджи была удивлена не меньше.
— Родная, ты как-то странно реагируешь… Но я объясню. Смотри. — Он стал нежно гладить ее по спине, касаясь мягкой кожи лишь кончиками пальцев. — Я очень люблю тебя. Люблю себя. А наши дети будут сделаны из тебя и из меня. Из чего следует, что я буду любить их точно так же, как тебя. И себя. И как можно не хотеть то, что ты так сильно любишь?
— Я буду ходить с пузом. — Минджи невольно вспомнила реакцию на это ее теперь уже официально бывшего мужа, который успел получить реальный срок в количестве восьми лет.
— Мне даже представить боязно, насколько ты будешь красивой… — Минхек мечтательно улыбнулся. — Уверен, мне будет постоянно хотеться тебя рисовать. Пока ты будешь очаровательно надуваться как шарик, изводя меня милыми капризами, которые я буду беспрекословно исполнять, чтобы потом… Наверное, счастливее этого момента быть не может. Когда я стану отцом, а ты — самой прекрасной мамой на свете.
Минджи смотрела на совершенно искреннего в своих рассуждениях и эмоциях мужчину, и не могла поверить… Своему счастью. Наверное, она была достаточно хорошим человеком, если после всего… опыта, что ей пришлось пережить, она все же нашла то, что всегда искала.
— Мини. — Она положила свою голову мужчине на грудь, слушая, как билось его сердце. — Я так тебя люблю. Ты не представляешь.
— Представляю, родная. Я любил тебя так десять лет. И планирую любить так же еще… — Минхек забавно задумался. — Четыре раза по столько.
Минджи теперь была благодарна своему бывшему мужу. Если бы не Хэчиро Сато, со своей подлой, беспринципной предприимчивостью, она бы так и не смогла разглядеть в своем друге самого лучшего мужчину на свете. Без преувеличения — только факты.
