I want a girl

После некоторого молчания со стороны обоих мужчин, Эдвард, вздохнув, вышел из комнаты, снова оставив Парка на неопределенный промежуток времени. И тут шок парня резко отошел на второй план, дав освободиться всем тем эмоциям, успевшим накопиться до своего предела. Вейлон совсем не понимал, что ему дальше делать, его мысли были перемешаны настолько, что казалось он сейчас заплачет, то ли от своего унизительного положения, ведь на нем все еще было это несуразное, неподходящее ему свадебное платье, то ли от непонимания подозрительных поступков жителя нижнего этажа. У Парка начали дрожать руки, слезы непроизвольно потекли из глаз. У него не было даже сил, чтобы сдерживать свои всхлипы. Последний раз Вейлон плакал так громко, когда был еще совсем ребенком. Он буквально кричал, всеми силами стараясь порвать это проклятое платье, стереть из памяти весь тот ужас, который он видел. Почему Глускин просто не убил его, а оставил страдать? Парк не знал, может быть, даже не хотел знать. Но он так боялся остаться здесь, в этом забытым богом месте. Он просто животное, которое заперли в клетке. Сколько ему еще здесь сидеть? Будет ли возможность сбежать? Вейлон ненавидел себя за то, что вообще связался с Меркоф. Но он ведь не виноват, так? Виноват Глускин, Блер, Манера, кто угодно, только не он. Он не заслуживает всего, что пережил. Наверное. Стоило эмоциям поутихнуть, Парк постарался взять себя в руки. Первое, что пришло в голову, снять это мерзкое платье, так напоминавшее ему о жене и о том, кто держит его здесь. Так мужчина и поступил. Оставшись только в нижнем белье, по телу прошла дрожь от холода. Здесь и без того было не жарко, а теперь, оставшись лишь в трусах, стоять на холодном полу стало еще опаснее для его здоровья. Заболеть сейчас было бы совсем некстати. Вейлон еще раз осмотрел комнату. Около дивана стояла небольшая тумбочка, на которой была аккуратно сложена его форма заключенного. Именно заключенного. Маунт Мессив никогда не была похожа на больницу. Это тюрьма. Быстро одевшись, Парк снова зашагал к двери. Она не заперта? Господи, это просто прекрасно! Почему Вейлон не додумался раньше проверить ее? Аккуратно нажав на ручку, мужчина вздохнул, не решаясь открыть дверь. Но что ему терять, в самом деле? Толкнув деревяшку, Парк увидел перед собой коридор. Видимо, эта комната находилась в самом его конце. На стенах висели чьи-то портреты, некоторые лежали на полу с выбитыми стеклами. Но не считая этого, было довольно чисто. Не было ни крови, ни кишок. Наверное, сюда варианты еще не успели добраться. Сглотнув, Вейлон двинулся вперед. Шагал он медленно, аккуратно, стараясь не издавать лишнего шума. Коридор, казалось, был бесконечным. Только слабое освещение помогало не наступить на осколки стекла, валявшиеся повсюду. Вот оно. Поворот. Это точно должен быть выход отсюда. Стоило Парку ускорить шаг, он потерял бдительность, наступив на огромный кусок стекла. Резкая боль, истошный крик, Вейлон упал, обхватив пораненную ногу рукой. Кровь хлынула из стопы, пачкая одежду и пол. Парк облокотился на стену, пытаясь сдерживать вопли, надеясь, что никто не услышал его. Но, конечно, буквально через мгновение послышались быстрые и тяжелые шаги. — Дорогая, это ты? — взволнованный и до боли знакомый голос маньяка заставил Вейлона вздрогнуть. — Почему ты кричишь? Шаги все приближались, становились четче, стремительно сокращая расстояние между кошкой и мышкой. Вейлон разрывался между болью и страхом. Разум твердил, что нужно бежать, бежать подальше от этого ненормального, а вот тело кричало о боли, заглушая любые мысли. Еще одно мгновение, перед ним стоит он. Этот мерзкий урод, успевший превратить его жизнь в ад за такой короткий промежуток времени. Он смотрел на Парка своими красными глазами, будто правда переживал. Чепуха. Такой монстр не может испытывать чувств. — Уйди, не трогай меня! — заорал Вейлон, будто это могло и вправду заставить Глускина развернуться и уйти, оставив его одного. -Любовь моя, что случилось? — Эдвард наклонился к Парку, пытаясь осмотреть рану, но второй оттолкнул его здоровой ногой. Эдди ударился головой о противоположную стену, чуть не потеряв равновесие. — Ах ты маленькая шлюха… — прорычал убийца, злобно посмотрев на Вейлона. — Я стараюсь, стараюсь, и вот что я получаю в ответ? Ты, дрянь, я тебе покажу, как должна вести себя любящая жена. Глускин схватил Парка за волосы, сжав так сильно, что тот пискнул. Бормоча себе под нос что-то о том, какие все женщины неблагодарные шлюхи, Эдвард потащил Вейлона обратно в комнату, не обращая внимания на крики Парка. Дойдя до каморки, Эдди швырнул туда мужчину, как тряпку. Больно ударившись об пол, Вейлон попытался встать, но нога маньяка тут же резко надавила на грудь с такой силой, которая вполне могла бы сломать ребра, надави Глускин еще хоть чуть-чуть. Парк начал задыхаться, воздуха не хватало, а жгучая боль в груди все нарастала. На секунду мужчине даже показалось, что слышал хруст своих ребер, но тут Эдвард аккуратно убрал ногу, сев на корточки рядом с заключенным. — Дорогая, ты же знаешь, что я не хочу причинять тебе боль. — вздохнул убийца, потерев пальцами область висков. — Давай не будем больше ссорится? — спросил Глускин, слабо улыбнувшись. У Парка пропал дар речи. Он просто не понимал, что происходит с этим ненормальным. Этот ублюдок буквально чуть не убил его, а сейчас разговаривает с ним таким спокойным тоном, будто ничего не произошло? Что все это значит? Как себя с ним вообще вести? Как послушная женушка? Хорошо, пусть будет так. Вейлон вдохнул поглубже, стараясь сконцентрироваться на диалоге. — Прости меня. Не знаю, что на меня нашло. — Промямлил программист, стараясь не зашипеть от дикой боли в стопе и в груди. Эдди лишь понимающе кивнул, не стремясь продолжать диалог. Может быть, так будет лучше. Рана продолжала кровоточить, что Глускин быстро заметил. Маньяк, особо не церемонясь, взял поврежденную ногу Парка в руки, пытаясь осмотреть. Рана была неглубокой, но все равно требовала хоть какой-то перевязки. — Дорогая, прости, что оставил тебя одну. Ты поранилась из-за меня. — Эдди почти прошептал последние слова с такой интонацией, будто просто не хотел в это верить. Он не поднимал взгляд на Вейлона, боясь, видимо, осуждения. Конечно, его не последовало. Парк успел понять, что он не в том положении, чтобы огрызаться. — Твою ногу нужно перевязать. Ты не против, если я воспользуюсь твоим платьем? — последние слова мужчина произнес очень тихо, едва слышно. — Обещаю, любовь моя, я сошью тебе в сто раз лучше. Парк лишь одобрительно кивнул. Ему было абсолютно наплевать на эту белую тряпку, он просто хотел не умереть от потери крови, но все равно не смог не заметить, с каким трепетом Эдвард осматривал его ногу. Потянувшись, мужчина взял платье. Последний раз полюбовавшись своим творением, мужчина с треском порвал его. Быстро, аккуратно. Именно так, как было нужно. Вейлон снова обратил внимание на сильные руки мужчины. Он бы хотел иметь такие же. Наверное, это нравится женщинам. Но странные мысли покинули его, как только он почувствовал ткань на своей ноге. Глускин аккуратно перевязывал ему щиколотку, в попытках остановить кровь. Оставшимся куском ткани мужчина обмотал сам порез, стараясь не затягивать очень туго, дабы его женушке не было больно. Закончив медицинскую процедуру, если это можно было так назвать, Вейлон облегченно вздохнул. Хоть кровь и быстро превратила белое платье в кровавый огрызок, стало намного легче. — Спасибо тебе. — сказал Парк, продолжая рассматривать свою ногу. Эдвард слабо улыбнулся. Помедлив, мужчина обхватил программиста руками, аккуратно поднимая его над землей, заставляя второго ойкнуть от неожиданности. Маньяк поцеловал Вейлона в щеку, заставив мужчину сморщиться от омерзения. Глускин проигнорировал этот жест и подошел к дивану, аккуратно опустившись на него. Оказавшись на коленях этого ненормального, Парк предпринял попытку слезть, на что Эдди еще сильнее сжал свои руки, обвивая талию мужчины. Сердце жертвы начало биться сильнее от этой страшной, непонятной близости. Единственная мысль, крутящаяся в голове, была как бы поскорее отдалиться от этого психа, но эти руки, уже занимавшие мысли Парка раньше, стали медленно гладить его по спине, заставляя мурашек ползать по всему телу, то ли от страха, то ли от приятных ощущений. Как бы Вейлон не старался убедить себя, что ему мерзко от прикосновений этого ублюдка, его тело говорило об обратном. Мужчина подрагивал, что тоже не ускользнуло от внимания Глускина. Приняв это за согласие на продолжение, мужчина запустил руку в волосы Парка, начав периодически целовать мужчину в шею. От этих странных ухаживаний Парка затошнило. Точнее от того, что ему это нравится. Он сошел с ума? Почему он не пытается сбежать, противостоять? Мерзость. Вейлон отвратителен. Гадкий урод, который предал свою жену, своих детей, себя в конце концов. Дыхание Эдварда стремительно учащалось, выдавая его больное возбуждение, что стало для Парка своего рода сигналом о том, что эти прелюдия надо сейчас же прекратить. Программист медленно положил руки на грудь убийцы, тихонько надавив на нее, заставляя Глускина отодвинутся. На это мужчина лишь понимающе кивнул. — Я понимаю, дорогая, ты еще не готова. Все в порядке. — ответил Эдди, целуя Вейлона в лоб. — Мы будем красивыми.