В конечном итоге, всё сложилось так, как когда-то он не мог желать даже в самых смелых мечтах.
Описать чувства, испытываемые Райнером последние пару месяцев в его жизни, кратко и ёмко было просто невозможно: настолько сильно он был переполнен ими, словно гелиевый шар, который вот-вот лопнет. Сердце и лёгкие постоянно сжимались в тёплый комок. Постепенно оттаял больной, разум. Жить хотелось всё больше и больше. Всё сильнее верилось в то, что будущее есть, и оно не такое серое, как представлялось Брауну ещё не так давно.
Будущее рядом с Порко, рядом с детьми. Жизнь играла новыми красками, картинами, сюжетами.
Они с Порко все же сходили на могилу к Марселю: Райнер долго не мог себя заставить сделать это, пока тянул лямку одиночества. Не знал, имеет ли на это право, не знал, как на это посмотрит тогда еще откровенно злой на него Порко. Сейчас, когда они стали самыми близкими людьми друг для друга, этот жест был даже слишком важен. И, что говорить, Райнер по Марселю скучал. Хоть и не представлял, как бы он отнесся к тому, что сейчас между его братом и лучшим другом происходило. Вряд ли плохо. В конце концов, его всегда больше всего интересовало счастье и благополучие его младшего брата.
Как быстро история их с Порко смс-сообщений преобразилась из содержания «Ну и мудак же ты, Браун. Попадись мне на глаза — разобью ебало» — как раз получил его в день похорон, думал позвонить и извиниться, но малодушно задвинул это на лучшие времена — в «Еду домой. Купить что-нибудь тебе или детям?».
И ведь когда-то казалось, что как только Габи с Фалько вырастут, обретут самостоятельность и смогут сами твердо стоять на ногах, миссия Райнера на этом окончится. Груз бытия с себя спокойно можно будет сбросить, ведь то, как эти двое всегда держались друг друга, было живым доказательством, что ни один из них никогда не оставит второго наедине со своими проблемами. А сама по себе жизнь ценности для Райнера давно не представляла: цели не было, желаний тоже. Мотивации. Вообще ничего.
Сколько раз он смотрел на таблетки? Часто, но исправно бил себя по рукам. Совесть не позволяла закончить все так: детские дома — не лучшее место для его брата и сестры. Пусть сводных, но роль старшего брата и единственного постоянного мужчины в семье научила Райнера настоящей ответственности.
Сколько раз подобные мысли закрадывались к нему после их воссоединения с Порко? Нисколько. Он компенсировал многое, чего не хватало Райнеру. Он прекрасно заполнял пустоту, паузы, недостающие пазлы в ранее гнетущей картине повседневности.
Вот, что такое была семья. Настоящая, правильная. Ни с себе на уме матерью, ни каскадом отчимов и других сомнительных её партнёров один другого лучше. Она была во всем: в чистом доме, вкусной еде, в шуме подъезжающей к бару, где Райнер работал, машины Порко, в мимолетной улыбке поддержки. В подгоревших яичницах Габи, в отчетах по счетам за месяц Фалько — он любил математику, поэтому подсчитывать расходы и планировать затраты ему нравилось. Кровные узы, оказалось, имели далеко не первое значение в вопросах семейности.
И теперь Райнер знал, что нужен Габи и Фалько не только как замена почившим или безвременно покинувшим их дом родителям. Он не только нянька, он неотъемлемая часть их жизни.
Спустя где-то месяц после возвращения Фалько из больницы, Райнер сам заболел — подхватил грипп, предположительно на работе — и всю неделю был окружен вниманием со всех сторон. Желающих принести ему горячий чай и проконтролировать, выпил ли он все таблетки, было с избытком. В эти дни он как никогда чувствовал, что является частью чего-то большего, чем просто он сам. Что если его не станет, то расстроятся многие — как минимум трое, но за именно этих троих его сердце болит больше всего на свете.
Что уж, он и сам-то ещё столько всего в этой жизни не повидал и попробовал. Закралась даже наивная где-то и мелочная мечта съездить всем вместе на море. Он никогда не видел море вживую. Сейчас было словно самое подходящая пора для осуществления любых его намерений.
С приходом Порко в его жизнь, он стал чувствовать себя полноценным. Чувствовать в себе силы на многие-многие вещи. И их семья стала совсем другой. Счастливой. Тоже полноценной.
Хотя была в ней одна вещь, выбивающая их за рамки понятий общепринятого нормального.
Райнер себе этим голову старался не забивать. До поры, до времени. Но вечно избегать такой темы не вышло бы. В таком уж обществе они варились, с его правилами приходилось мириться.
Дети изменились за такой, казалось, небольшой отрезок для таких серьезных перемен, стали другие, более внимательные, более заботливые. Стали не только брать, но и отдавать. Что-то укрепило в них дух семьи, что-то заставило повзрослеть. Не только внешне.
Да, Фалько рос не по дням, а по часам, очень быстро вырастал из одежды. Благо Райнер ничего из своей, что носил в его возрасте, и что сохранилось в товарном виде не выбросил: мать приучила сохранять на случай «а вдруг еще пригодится», и хоть где-то её советы оказались полезными.
В Габи начинала проклевываться присущая девочкам её возраста женственность: Райнер с ужасом осознавал, что про женские особенности и дела кто-то, но должен будет с ней поговорить. Тешил себя мыслями о том, что всё она узнает от одноклассниц. Или медсестры в школе. В общем, сам такие темы поднимать он стеснялся, да и ничего в них, если уж честно, не понимал и советовать не мог. Но пару статей на всякий случай прочитал на эту тему. Для общего развития.
И очень скоро Райнер осознал, что знает о своих же брате и сестре гораздо меньше, чем нужно. Точнее, даже, не знает, а просто неправильно о них думает.
Он думал, что далеко не платонические отношения между ними с Порко хорошо удавалось сохранять в тайне. Конечно, некоторые вещи просто не могли не остаться незамеченными: например, дети, врываясь в комнату брата, не раз уже ловили Порко и Райнера, спящих в обнимку. Ничего не говорили, но сам факт, что они это видели, свидетельствовал им о многом.
Райнер с Порко часто смотрели по вечерам сериалы, сидя впритык на диване, иногда обнимались, иногда украдкой целовались, прислушиваясь к шагам в коридоре. Иногда Порко клал голову на колени к Райнеру, а тот рассеянно перебирал его волосы. Последнее часто видела Габи, приходя пожелать брату спокойной ночи: Райнер не мог себе позволить скидывать с себя в спешке голову уже дремлющего Галлиарда.
Когда Порко готовил, а он делал это чаще, так как с пар возвращался раньше, чем Браун с работы, Райнер мог подойти сзади и приобнять, с интересом спрашивая
«что готовишь? пахнет обалденно!».
«Чеши отсюда. Вот будет готово, попробуешь и узнаешь!», наигранно возмущенно отвечал тот.
Однажды запах родного тела и домашнего тепла сильно дал по мозгам: Райнер не удержался, поцеловал сзади Порко в открытую шею, у линии роста волос, как в самой дурацкой романтической комедии. Ну, что поделать, если его жизнь постепенно в неё и превращалась? Галлиард глаза закатил, но под ласку подставился, чуть повернув голову. Но через пару секунд толкнул в живот локтём Райнера и выразительно кашлянул.
Райнер тут же отпрянул, просто становясь рядом с Порко. Фалько на кухню зашёл неслышно. Молча, будто ничего не замечая, открыл холодильник. Взял яблоко, и не отрываясь от чтения учебника по физике, вышел. Даже не помыл, а опешивший Райнер не напомнил.
Получилось немного неловко.
Другой раз, когда у Райнера был выходной, Порко прогуливал пары, а детей не было дома, они решили принять вместе душ. Со всеми вытекающими: вышли из ванной с дрожащими коленями, на ключицах Порко красовались ярко-алые следы страсти Райнера, на спине Брауна — хаотичные росчерки свежих царапин. Не сдерживали себя: раз никого дома нет, то не нужно это было. И голос Порко и так заводил и так будораженного Райнера еще сильнее.
Обернутые в полотенца они прошли на кухню. Порко закурил, Райнер с осознанием приятной усталости осел на табуретке, изучая взглядом изгибы любимого тела. А тот словно подставлялся под взгляд: Порко давно не был в качалке, но форму держал даже так превосходно.
Попили кофе, обсуждая самые разные вещи. Так прошло минут двадцать: дома было жарко, сидение в чем мать родила никого не смущало. Когда из детской вышел Фалько и стал свидетелем этой картины, Райнер чуть не подпрыгнул на стуле. Даже обычно невозмутимый Порко подавился сигаретой: стонов он в ванной действительно не сдерживал, а кафельное помещение резонировало эхом будь здоров.
— Фалько? Ты когда успел прийти? Ты чего так рано? — на одном дыхании выпалил Райнер. Насколько странно они с Галлиардом смотрелись со стороны, даже для детского воображения, можно было догадываться.
— Нас с последнего урока отпустили, — изображать невозмутимость у Фалько получалось изумительно.
«Не получится с карьерой ракетостроителя, о которой он в последнее время бредил, можно будет попробоваться в театральном», — подумал Райнер. — Я тебе «смс-ку» написал. Ты не видел?
Телефон всё это время лежал в комнате Райнера. Он удержался от того, чтобы вмазать себе ладонью по лбу.
— А Габи где?
— Пошла к Софии. У них совместный проект задан.
Хоть одна хорошая новость.
— Ясно. Иди к себе.
Порко задумчиво затушил сигарету. Вздохнул. И пошел одеваться. Сверкая самыми аппетитными частями тела.
Если ещё полчаса назад Райнер решительно был настроен на второй раунд, теперь его настроение заниматься подобными вещами забило чувством необъяснимого стыда. Совсем бдительность потерял, совсем расслабился. Органов опеки на него нет. Какой был бы скандал…
Сначала Райнер вообще стеснялся оказывать знаки внимания Порко при детях. Но потом пришёл к мысли, что в этом нет смысла. Всё равно вместе живут, всё равно рано или поздно Габи и Фалько всё поймут. Хотя бы даже когда подрастут. Когда сами начнут интересоваться отношениями. Женщин в их доме не было никогда, поэтому связь Порко и брата ребятне пока что было сравнивать не с чем.
Так Райнер думал.
А всё равно, когда его ловили на чем-то таком, начинал чувствовать себя если не виновато, то по крайней мере неловко. И дети всё же оказались умнее и проницательней.
Озарение это снизошло на него совершенно внезапно. Он забирал их поздним вечером с прогулки.
Мелкие загулялись, на время не смотрели, трубки не брали. Район у них, может, криминальным и не был, но старший-Браун потихоньку начинал волноваться. Тяжело вздохнув и увидев на часах уже 20:58, Райнер приостановил написание курсовой: все же сам решил её сделать, время и силы на это появились — его, к слову, перевели на должность администратора, из-за чего и зарплата порадовала приятным прибавлением, а с его сменщиком проблем пока что не было совсем никаких. Создание своей курсовой шло с видным успехом, а ведь у него было еще два месяца на то, чтобы её довести до конца.
Он накинул куртку, прикидывая, что ещё можно добавить в текст для раздутия до нужного объёма страниц, влез в кроссовки и пошёл на улицу.
— Я с тобой, — догнал Порко уже в подъезде. Ключи звякнули в его кармане — Райнер давно сходил и выточил ему отдельный комплект — во второй руке была зажата пачка сигарет. — Заодно покурю на улице. Погодка кайф.
Вместе они прошагали на футбольную площадку, где играли дети: от настоящей площадки там осталась только полоса асфальта и пара начинающих ржаветь ворот. Но детям это нисколько веселья не портило.
— Фалько, Габи, домой, — зычно крикнул Райнер.
— Пять минуточек! — весело ответила Габи, даже не останавливая бега. Игра у ребятни шла бодро несмотря на то, что уже почти стемнело.
— Какие пять минуточек? Вы и так на час почти задержались!
— Ра-а-айнер, ну пожалуйста! Мы же почти выиграли! — так жалобно, что попробуй не войти в положение. Сам что ли ребенком никогда не был? Не помнил, как обидно, когда мама забирает с улицы в самый разгар напряжённой игры?
Райнер устало вздохнул, пряча подмерзающие руки в карманы куртки. Порко смерил его вопросительным взглядом, Райнер пожал плечами, развернулся и стал нарезать круги по периметру площадки, без особого усердия следя за игрой. Дети бегали, визжали, поднимали топотом столбы пыли и песка. Радовались жизни, были полностью захвачены духом соревнования. Оттуда и отсюда доносились «Габи, давай!» «О нет, Фалько!», «София, что ты делаешь?», «Удо, мне кидай!».
Райнер начинал замерзать. Топтался на месте, пытаясь согреться: под курткой ничего, кроме домашней футболки не было. Когда на очередном кругу Райнер поравнялся с ним, подпирающий спиной ворота Порко докурил, кинув бычок в траву. Райнер посмотрел осуждающе, но ничего не сказал.
— Так, быстро домой, — гаркнул Галлиард, не выдержав. — Пять минут давно прошло.
— Ну, Порко… — умоляюще посмотрела Габи.
— Не «нукай». И, вообще, сейчас как накажу за опоздание, два дня у меня будете гулять до шести вечера, и домой без всяких идти.
Строгим родителем все ещё оставался Порко. С Габи это здорово помогало.
Понурив голову, она нехотя зашагала в сторону Галлиарда: уж с ним-то спорить было бесполезно. Тот, довольный собой, положил ей руку на плечо и легонько подтолкнул в сторону подъезда.
Игра сразу прекратилась. Толпа детей стала прощаться, разбредаясь по своим делам. Райнер подождал Фалько, отдающего своему другу Удо мяч.
-… а кто это с твоим братом постоянно ходит? — услышал Райнер отрывок их разговора, заглушаемый гомоном других детей.
— Это его… друг, — Фалько так замялся на слове «друг», что Райнер почувствовал копошение мурашек на своей спине.
— Друг? — недоверчиво переспросил Удо.
— Ага. Он это… лучший друг. Друг семьи, — Фалько задумчиво почесал затылок.
— А-а-а-а, — протянул Удо. — Понятно.
Лучший друг. Друг семьи.
Райнер смотрел вслед на удаляющегося с Габи в сторону их подъезда Порко, все растирая руки в карманах. Фалько жутко смущенный шагал рядом. Молчание было неуютным: младший понял, что брат разговор слышал.
Как быстро слухи поползут? Дети уже догадались? Когда они ходили все вместе в парк развлечений, Фалько уже употребил в отношении Порко слово «парень». Сознательно или случайно ляпнул? Оставалось только догадываться.
— А тебе не похер? — ответил Порко на его опасения, когда Райнер пару дней спустя поделился с ним своими мыслями.
— Люди начинают замечать, — задумчиво протянул Райнер. С тем, что сейчас его ноги лежали на коленях у Порко, с которым они вместе валялись на диване, пока смотрели «Настоящего детектива», разговор мало вязался. — Так-то ты прав, мне лично похер. Я за детей волнуюсь.
— Они тут причём? — Порко непонятливо вскинул бровь. — Думаешь, не поймут? Осудят? — он продолжал гладить колено Райнера ладонью, пока они разговаривали. — Не будь смешон, они в тебе души не чают.
— Вдруг их начнут из-за меня дразнить? — Райнер приподнялся на локте. — За то, что их старший брат… другой, понимаешь? Дети злые существа. Вспомни, как в школе издевались над ребятами, вроде нас?
Порко напрягся. Видимо, сам только сейчас задумался о том, как их отношения могут выглядеть со стороны и чем это может быть чревато. Да, для них обоих это было всё равно, что естественно. Да, почти все их друзья отнеслись с понимаем. Пик прореагировала легко и непринуждённо. Зик не думал осуждать, сказал, что каждый сам решает, с кем ему жить, шутливо на парное свидание зазывал. Даже Берт, которому Пик всё-таки проболталась, ничего плохого не сказал: удивленно немного, но пожелал удачи, кинув смс-ку.
Но далеко не все в обществе, где они жили, так считали. Особенно старшее поколение, дети которых были сверстниками Габи и Фалько. Глупо было это отрицать.
Галлиард сложил руки, опираясь локтями о колени, а подбородок держа на ладонях. Порко думал громко. И долго. В какой-то момент Райнер решил, что Галлиард мозгом уже переключился на сериал, а тема закрыта.
— Могу уехать жить к себе, — глубокомысленно выдал всё же он, встречаясь с Райнером, как ему показалось, угрюмым взглядом. Каждое слово из себя буквально выдавливал. — Просто визиты будут вызывать меньше подозрений.
— Я так не хочу, — надломлено ответил Браун. От одной мысли ему стало дурно. Опять коротать вечера в одиночестве? Не могло это быть выходом.
— Тогда нам нужно поговорить об этом с детьми, — отрезал Галлиард.
— Зачем?
— Объяснить им, что все очень серьёзно. Сказать, что и кому можно и чего нельзя говорить.
А Порко был прав. Картина такого неловкого разговора очень живо воспроизвелась в мыслях Райнера. Это было чувство сродни тому, как нужно рассказывать откуда берутся дети: вроде бы, тема естественная и нужная, но говорить о таком с Габи и Фалько очень странно и неудобно.
Габи и Фалько уже спрашивали, откуда берутся дети. Тогда Райнер деликатно с темы съехал. Кто такие геи дети пока не спрашивали. Придётся самому объяснить?
Хотя и сейчас тоже можно было бы уйти от темы, но молчание в перспективе могло сыграть злую шутку.
— Ладно, я поговорю с ними, — сдался Райнер, обратно ложась спиной на диван, и других вариантов не придумав.
— Так будет лучше, — кивнул Порко. Погладил Райнера ладонью по голени особенно долго и нежно, словно говоря «я рядом». — Помощь нужна будет?
— Нет. Хотя… посидишь с нами для моральной поддержки?
— Да. Разговор же обо мне. Правильно будет, если я поприсутствую.
Это должно было стать самым сложным разговором в его жизни, но мысли об этом Райнер отложил хотя бы до окончания очередной серии.
***
До того, как он поймал детей, пришедших домой со школы на следующий день, Райнер себе места не находил. У него был выходной, откладывать беседу в долгий ящик смысла не было, так что с утра морально он себя готовил. Все дела откровенно валились из рук: даже курсовая не получалась. Тосты, что готовил себе на завтрак, он подпалил, но даже так съел, так как все равно толком вкуса не почувствовал.
Если он так нервничал перед тем, чтобы просто сказать, что вечером у них будет серьёзный разговор то что же будет, когда сам разговор настанет?
— Габи, Фалько, — Райнер робко заглянул к ним в комнату. Габи, валяясь на кровати животом кверху, со скучающим видом смотрела в потолок, ещё не успевши переодеться в домашнее. Фалько разбирал школьный рюкзак. Беглым взглядом Райнера удостоил только брат. — Вы вечером заняты?
— Нет, — нескладно по очереди ответили дети.
— Это хорошо. Тогда никуда не уходите. Часов в… — Райнер вспомнил, во сколько вернётся домой после пар Порко, прикинул, сколько ему нужно будет, чтобы немного отдохнуть, прийти в себя и поужинать. — …в восемь.
— Хорошо, — кивнула Габи, наконец-то обратив на брата внимание и повернувшись к нему. — А что случилось?
— Есть разговор, — уклончиво ответил Райнер. — Серьёзный.
Габи, в миг оживившись, встала с кровати и подошла к Райнеру. Обеспокоенно дёрнула его за рукав рубашки.
— Откуда ты… То есть, если это из-за двойки по алгебре, так я уже исправляю. Набрала заданий у учителя, Фалько… то есть, я сделаю, — спешно отчиталась она.
— Нет, — с нежностью глядя на Габи улыбнулся Райнер, позавидовав тому, какие мелочи волнуют этого простодушного ребенка. — Это не из-за двойки. Хоть и очень обидно, что до сих пор я о ней не знал!
— А, — на мгновение выражение её лица приняло более расслабленный вид. Немного подумав, она снова нахмурилась. — Тогда… Я физруку не специально нахамила. Подумаешь, форму забыла! Я же просто…
Райнер, умиленно вздохнув, присел на корточки перед Габи.
— Нет же, Габи, — спокойно, уверяя, что бояться ей нечего. — Мы будем говорить не о школе, не об учёбе. Успокойся.
— А о чем тогда? — непонимающе выпучила глаза девочка, вопросительно посмотрев на Фалько. Какие еще у них могли быть серьезные темы для разговора?
Фалько лишь помотал головой влево-вправо, мол «не знаю я»: Райнер боковым зрением уловил это движение.
— О нашей семье, — он потрепал Габи по волосам и встал. — Хватит расспросов, вечером все узнаете. Ешьте и делайте уроки. Всё на кухне, еще теплое.
— Что-то случилось? — теперь в голосе Фалько читалось беспокойство. — Опять денег мало?
— Нет. Я же сказал, всё вечером.
Полдела было сделано.
Закрывшись в своей комнате, он снова попробовал сосредоточиться на работе. До вечера сидел, как на иголках. Почти доделал всё же курсовик в попытках отвлечься. Перевести фокус внимания это действительно помогло, хоть и радость от проделанной работы заглушало иное чувство.
Порко вернулся. Скинул вещи в комнате, кивнул в знак приветствия. Хлопок входной двери набатом отозвался у Райнера под ложечкой. Порко спросил, готов ли Райнер и не передумал ли.
Нет. Конечно нет. Отступать поздно и нельзя.
Не думал он, что будет так волноваться, но речь перед детьми, пока они с Порко пили чай после ужина — дети поели отдельно и раньше, словно опасаясь пересекаться до условленного времени — последние полчаса мысленно чуть ли ни репетировал.
***
Они уселись друг напротив друга: Габи рядом с Фалько на диване, напротив на кресле — Райнер, на подлокотнике слева от него — Порко. Дети заметно напряжённые, особенно Габи.
Все ещё думала, видимо, что ругать будут. Ей словно не сиделось на месте. Фалько теребил в руках края домашней футболки, хоть и других признаков волнения не подавал.
— Что же, — вздохнул Райнер, набирая воздух в легкие. Снова выдохнул. Обвел всех присутствующих взглядом. Увидел в глазах Порко выражение всеобъемлющей поддержки. Замотивировав себя этим, продолжил. — Раз все в сборе, начинаем наше семейное собрание.
Подбирать слова было тяжело. Раньше он и славился хорошим оратором, часто произносил речи на торжественных мероприятиях в школе или университете. Но одно дело на публику говорить серьёзные вещи, другое — говорить ещё более серьёзные вещи своей семье. Детям. Вещи, о которых в их обществе, вообще-то, разговаривать не принято и неприлично.
— Мы здесь собрались… Я хочу сказать вам одну важную вещь.
Фалько кивнул, Габи почти не моргая смотрела то на старшего брата, то на Порко, словно требуя у Галлиарда ответов. Таким она Райнера никогда не видела. И лицо Галлиарда было пугающе сосредоточенным, из-за чего дети, видимо, и напрягались.
— О чем? — первая взяла голос под контроль Габи. Между её бровями появилась забавная морщинка.
— О нас с Порко, — провозгласил Райнер.
Габи перевела сканирующий взгляд попеременно с одного парня на другого еще раз. Заметно напряглась.
— Вы заметили, что он уже долгое время живёт с нами, — медленно продолжал Райнер.
— Ты что, уходишь от нас? — испуганно вылупила глаза Габи, повернувшись к Галлиарду корпусом.
— Нет, — спокойно ответил тот, в лице не меняясь.
— Не уходит. Именно об этом и речь. Он уже долго живёт с нами, и вы, а если не вы, то окружающие люди, могут начать задавать вопросы, почему так происходит, — Браун понимал, что предысловие затягивается. Но вываливать информацию подобного рода как снег на голову детям тоже не хотел.
— Вы же друзья? — сказала Габи, как ни в чем не бывало.
— Да. То есть нет. То есть речь как раз об этом.
Райнер услышал тяжёлый вздох слева от себя.
— Мы встречаемся, — «подсобил» Галлиард, выбрав таки путь «прямо в лоб как оно есть».
Как гром среди ясного неба прозвучала эта фраза. Сердце Райнера зашлось галопом: на секунду это стало единственным звуком, что он слышал и что отдавался эхом в ушах.
Габи недолго похлопала глазами, будто не понимая. А Фалько наоборот как-то уж очень понимающие вздохнул, не поднимая своих: созерцал свои колени.
— То есть? — переспросила Габи неуверенно.
— Встречаемся. Как взрослые люди. Любим друг друга.
«Порко, мать твою».
— Да, все так.
— Но вы же… оба…
— Я давно это понял, Райнер, — Фалько все ещё не поднимал взгляд. Габи уставилась на него, переполненная возмущением: оно булькало в ней, она хватала ртом воздух, все собираясь что-то сказать ему, но все никак не могла сообразить, что именно. Впрочем, брату было не до неё. — Да, ты можешь сказать, что я ещё маленький для таких вещей, но кое-что я уже понимаю.
Райнер был в шоке. Мягко говоря. Даже Порко слегка удивился, хоть и всеми силами старался виду не подать: беглое движение бровей вверх его выдало.
— Я подозревал. Видел такое в сериале. А ты никогда в дом девушек не водил. Когда вы с Порко стали спать в одной комнате, я уже понял.
— Это что ты там за сериалы такие смотришь? — подозрительно сощурился Галлиард.
— «Бесстыжие». То есть, я его не смотрю, просто знаю о нём. От одноклассниц, — поспешно оправдался Фалько. То, как они естественно начинали отходить от каминг-аута Райнера, вселяло оптимизм. — Там есть пара, как вы. Один парень из них даже на Порко немного похож… — Фалько задумчиво почесал затылок, визуально оценивая в этот момент Галлиарда.
— Забери у них интернет, — не литературно заявил Порко, скрещивая руки на груди, и состроил саму строгую мину. — Много больно они там смотрят. Это вообще не детский сериал!
— Фалько… — только и выдавил из себя Райнер, не уделяя нужного внимания репликам Порко.
— Это ничего, это нормально, — наконец-то Фалько посмотрел на Райнера. Прямо в глаза. Так по-взрослому, что тому стало не по себе. — Главное же, что вы друг друга любите, и вам хорошо, да? И мы Порко любим. И он нас.
Даже Порко смутился, внезапно сменив гнев на милость, хоть опять-таки, это заметил, скорее всего, только старший Браун. Райнер мог бы расплакаться от счастья. Всё прошло даже слишком просто, никакого видимого недопонимания между говорящими не возникло.
Но к самой сути, ради которой вся эта болтология и задумывалась, они пока ещё не подобрались.
— Да, — кивнул Райнер. — Это так. Только речь о том, что вам не стоит говорить об этом направо и налево. Особенно друзьям, особенно в школе.
— Знаю. Меня уже спрашивали, почему Порко живёт с нами, — как само собой разумеющееся сказал Фалько.
— Кто? — снова вклинился в разговор Галлиард. По интонациям его голоса можно было сделать вывод, что подобный интерес с чьей-то стороны ему не нравился. И он может поговорить с ним. Не слишком вежливо.
— Разные люди. Удо, София, её мама. Мистер Шадис.
— И что ты сказал? — взволнованнее, чем стоило бы, уточнил Райнер.
— Что вы хорошие друзья, что Порко нам помогает, — беспечно отчитался Фалько. — Хотя я знал, что вы другие «друзья». Догадывался, точнее. Теперь знаю.
— Почему ты мне не рассказал? — возмущенно вскрикнула Габи, хватая брата за грудки. Наконец пришла в себя, оправившись от такого удара со стороны Фалько. Тот опешил, попытавшись скинуть руки Габи с себя, и что-то невнятно мямля.
— Молодец пацан, — резюмировал Порко, откинувшись на спинку дивана, заметно расслабившись, и потасовке детей должного внимания не уделяя. — Башковитый, не чета вам. И в кого он такой в этой семье?
— Тихо! — приструнил Райнер начинавшуюся драку. Дети успокоились, снова рассевшись по местам, поняли, что вопрос истинно партизанского молчания Фалько им лучше оставить на потом. — Вам и дальше не стоит говорить о таком, — Райнер не стал комментировать речь Порко, хоть съязвить очень захотелось. Что говорить: Фалько всегда был самым умным в комнате. — Вам мы сказали, чтобы вы осознали, насколько все серьёзно. В нашем обществе пока к такому не привыкли. Многие будут думать, что это ненормально, и у вас из-за этого могут начаться проблемы.
— Это нормально, Райнер, — повторил Фалько. — Мы тебя любым любим. И Порко. И он нас. Мы же семья, да?
— Да. Только неправильная, ненормальная, — кивнул детям Райнер. Порко фоном вздохнул.
Габи шмыгнула носом. Расчувствовалась или обиделась на Фалько — трудно было угадать.
— Ты чего? — спросил её Порко, подсев ближе.
— Испугалась, что ты уходишь от нас, — нехотя выдавила Габи, покраснев до кончиков ушей.
— Да куда я от вас денусь? — улыбнулся он. Сказанное ему польстило. — Особенно теперь. Ну, иди сюда, хватит. Никто ж не умер!
Габи уткнулась в грудь Галлиарда. Особая химия между ними давно бросалась в глаза. Началась она в момент написания того самого сочинения, и продолжалось до сих пор. Их взаимодействие грело Райнеру душу.
— Мы с самого начала неправильная семья. Без мамы, без папы. Что поменяется теперь? — вдумчиво спросил Фалько, обращаясь, скорее, к Райнеру.
— Если кто-то будет думать о вас неправильно или оскорблять, я им покажу, — решительно, но ещё дрожащим голосом, буркнула Габи где-то в районе груди Порко. — Не позволю так о моем брате и его парне говорить! Жопы надеру, рожи начищу!
— А вот драк не надо. Одной хватило, — строго заметил Порко. Но уголок его губ на секунду изогнулся в улыбке. Габи он к себе прижимал, как маленького котенка.
Райнер едва удержался от того, чтобы не сжать детей в своих медвежьих объятиях. Впрочем, они, словно уловив это, сами полезли обниматься.
Вот так и закончился этот «день икс». Ничего страшного не случилось, удар никого не хватил. Дети как ни в чем не бывало, как и в сотни вечеров до этого, пожелали спокойной ночи им обоим и ушли спать.
Захлопнулась дверь в детскую. Райнер позволил себе встать и расслабить плечи. Прошелся туда-сюда по комнате, разминая их. Сбрасывал напряжение.
— Как им теперь жить с этой информацией? — спросил он у Порко. Внешне, конечно, нельзя было сказать, что Габи и Фалько она как-либо потрясла.
Но всё равно: для них ведь только что, скорее всего, мир перевернулся. Для Райнера бы точно перевернулся. В их-то возрасте. Хоть им и пришлось взрослеть, скорее всего, немного быстрее.
— Так же как и раньше, — Порко приобнял Райнера за талию сзади, щекой прижимаясь к плечу. — Что для них поменялось-то?
— Их представление о мире. Обо мне. О нас, — ладонь Порко легла в его собственную. Теплая, мягкая ладонь. Он сжал её.
Опять этот театральный вздох. Это больше даже не раздражало Райнера - просто стало частью личности, без которой Порко был бы не собой.
— Ты как всегда слишком накручиваешь себя. Все будет нормально, — уверенно сказал Галлиард, чуть зевнув. Разговоры его утомили, а еще днём он писал в сообщениях, что не выспался. — А если что, ну… Я помогу.
Райнер растерянно улыбнулся. Склонил свою голову, налегая ей на Порко. Так постояли какое-то время: просто молча, каждый сам в своих мыслях, не прерывая этот момент затишья, чувствуя тепло налегающих тел друг друга. Галлиард еще раз зевнул, словно напоминая, что рутина всё это обыденная, что жизнь пойдёт так же как и раньше, а все волнения Райнера выеденного яйца не стоят.
— Спасибо.
— Спать пошли?
— Да.
Рядом с правильным человеком было легко. И спокойно. Можно было чувствовать себя уверенно, знать, что на случай любого коллапса — мирового масштаба или уровня бури в стакане — у Райнера всегда будет подспорье. Надежное. Настоящее.
Друг другу они будут помогать. Обязательно. Что бы вокруг них не происходило и куда бы не завела их эта определенно того стоящая жизнь.
