Истинная красота и женственность вне времени.
Вот этими словами, кратко, но с точностью хирурга можно описать тонкую, но такую сильную мою Этери. Она всегда была для меня эталоном. Даже тогда, когда я настолько её ненавидела, что была готова её убить, не забыв оставить свое серебро рядом с ней. Мой переезд был скорее способом хоть как-то дать себе надежду. Не то, чтобы я лежала в глубочайшей депрессии, пила и не выходила на улицу, как это показывают в кино, нет. Я приходила на тренировки, давала интервью, сама себе говорила о следующей Олимпиаде. Как это смешно смотрелось, когда Саша отчаянно боролась с четверным сальховом, а Аня отрабатывала коронный каскад Алины. Я всячески пыталась, но ничего не могло заглушить ту огромную пустоту, размером в чёрную дыру. Она заглатывала меня, и смена тренера, думала я, наивная, могла бы мне помочь. Но не помогла. Я осталась одна со своими переживаниями и нереализованными амбициями. А вскоре совершенно одна, да и к тому же в чужой стране, где меня никто не ждал. Я много плакала, гуляла и снова плакала. Мне все говорили, что слёзы не помощник в таких ситуациях, но я слушала не их, а себя, своё тело. И мне становилось лучше. У меня вернулся интерес к жизни, я стала рисовать, на холсте выплескивая всё, не боясь осуждения окружающих. Я стала строить тело своей мечты, я более осознанно стала относиться к тренировкам. У меня появилось желание учить что-то новое, я пыталась учить квад, хоть понимала, что вероятность его выезда составляет процента 3, если не меньше. Только мои раны затянулись, и я втянулась в тренировочный процесс начались те страшные интервью. Хоть я и говорила, что меня это не трогает и что я их не смотрю и даже не знаю о чём там идёт речь, дома, лёжа под покрывалом я засматривала их до дыр. Смотря в глаза Этери, я её не узнавала. Это была действительно снежная королева, которая могла мысленно убить тебя. А самое главное я верила в то, что она говорит. С каждым разом я всё больше и больше переносила на себя её слова, которые, скорее были не то, чтобы правдой, а обидой и желанием достучаться на меня. И у неё получилось это. На своём первом этапе гран-при я завалила короткую и произвольная меня не спасла. Но печалило меня не это… Время шло, становилось легче. Режим тренировок, Брайан, мои коллеги по льду – всё это успокоило меня. Стабильность расслабляла меня, я менялась, моё катание становилось более чувственным, я действительно начала кайфовать от себя на соревновательном льду. Я выросла и теперь боролась не за медали, а за чистые прокаты. И за капельку её внимания, хоть за один взгляд в мою сторону. Но в этой битве я проигрывала. Через год после перехода мы с Брайаном поставили феноменальные, с моей точки зрения, программы. Короткая под Muse показывала мои новые навыки скольжения. Возможно и не показывала, но наша с Орсером цель была именно такая. Я полностью отдавалась музыке, коньки сами ехали под её ритм. Произвольная программа показывала моё внутреннее состояние. Гейша – женщина, которая развлекала высокопоставленных гостей на различных мероприятиях. Это высокообразованная девушка, с довольно хорошим обучением. Но лишь избранные знают, что прячется за той улыбкой. В образ я вложила все свои эмоции, каждая крупинка моего внутреннего мира танцевала и плакала вместе с гейшой в прекрасном платье-кимоно. Эта именно та программа, к которой я шла всю свою жизнь. Если у Этери мы делали ставку на лирические образы и на мою эмоциональность, то в Крикете мы дали волю фантазии и через буквально год эксперименты принесли свои плоды. По правде сказать, я не задумывалась о смене тренера. Мой ритм жизни в Канаде приносил мне удовольствие, я нашла много классных друзей. Единственным минусом были редкие встречи с родными из России, но я не маленькая девочка и смогла с этим свыкнуться. Новости о начинающейся эпидемии немного расстроили меня. Но я верила и надеялась, что через 2, ну максимум 3 месяца это всё закончится. Ну не может какой-то вирус в 21 веке остановить весь мир. Оказалось, может. Я стала пленником закрытых границ и невозможность выезда давила на меня. Я не могла смириться с тем, что не смогу продолжить тренировки. Радовало в той ситуации только то, что я не одна осталась без льда. Время шло и все учились жить с болезнью. Через 2 месяца многие стали выходить на каток, тренироваться, многие команды разъехались, кто в Новогорск, кто в Кисловодск, все начинали работу и лишь я сидела на месте, ведь мое место тренировок находится на другом континенте. Я много раз думала о ото, чтобы попроситься к кому-то из ЦСКА, например, к Давыдову, но моя гордость не позволяла этого сделать. Благодаря Татьяне Анатольевне, которая сама написала мне и обо всём договорилась я приступила к постановке новых программ. Я улыбалась Брайану по видеосвязи, улыбалась Тарасовой возле бортика, но плакала по ночам в подушку ведь понимала, что с такой подготовкой дальше открытых прокатов я не выеду. Границы открывать не собирались и мои всё ещё живые надежды про форсированные подготовления в Крикете пришлось хоронить. Но, лгать не буду, программы, поставленные здесь, на родной земле меня привлекали. Новый образ в произвольной так вообще манил своей необычностью. Такой я ещё не была ни разу. Даже на юниорском уровне. Но без чистого проката понять ценность постановки нереально. А прокатать чисто я не смогла, в таком разобранном состоянии я не была никогда. Падения, бабочки, вращения как у детей… Всё это убивало меня и мой авторитет, и конкурентоспособность в глазах федерации. С появлением квадисток за место в сборной было сложно бороться даже с чистыми каскадами 3-3 и даже во второй половине. А с таким прокатом о сборной и карьере в России можно было забыть… И вместо того, чтобы поддержать меня, дать мне чуть больше времени и надежду, они поставили меня перед выбором, который, чтобы я не выбрала означал одно – нужно ломать себя, не смотря на все мои внутренние принципы и убеждения. К этому я не была готова явно. Хотя глупо было надеяться, что выиграв столько медалей для России мне будут идти на уступки. Нынешнее время в Федерации я ассоциирую со временами Спарты. За здоровых и талантливых борются до последнего, а отживших себя спортсменов выкидывают со скалы, не давая возможности показать себя и доказать свою значимость. Длинная скамейка запасных прекрасна для страны и поддержания конкуренции, но меня она погубила. И Алину. И погубит ещё не один десяток талантливых спортсменов… Вернувшись к Этери Георгиевне, я переступила через себя и глубоко внутри я надеялась вернуть наши отношения. Я подготавливала себя к этому разговору, я думала, что готова попросить прощения тоже, но моя обида оказалась сильнее. И сегодняшний взрыв эмоций был далеко не из-за тренировок или несогласия. Помня принцип работы группы Тутберидзе, я понимала, что здесь мне потыкать не будут. Но внутреннее недовольство, обиды, боль, которую как оказалось я прожила не до конца искали повод выйти и снятие меня с этапа стало отличным поводом для ссоры. Для меня выступления на соревнованиях это способ показать миру и себе, что я чего-то ещё стою, это словно ущипнуть себя во время сна, это возможность ощутить себя живой, вздохнуть. А сейчас родной человек перекрывает мне воздух. Да, Тери осталась для меня родной, как бы я не пыталась её забыть. Я всё ещё люблю её и, наверное, никогда не смогу разлюбить. Она именно та женщина, которая нужна мне, да только нужна ли ей я? Из размышлений Женю вывел официант, который уже раза 3 пытался вручить ей счёт. Быстро рассчитавшись, она вышла на улицу где поймала первого частника и попросила довести её до дома. Дорога заняла около часа, ведь девушка выбрала не лучшее время для перемещений по Москве. Город манил и расслаблял. Солнце медленно заходило за горизонт. И если раньше брюнетку это радовало, то сейчас она хотела поскорее забыться, спрятаться в своей комнате и просто спать. Спать и ни о чём не думать, особенно о предстоящих тренировках и встречи с Тутберидзе. Примерно через полчаса дороги телефон оповестил девушку о звонке. На экране светился номер Этери. Женя, недолго думая, сбросила. Общение не особо подходило к тому состоянию, в котором она сейчас находилась. Второй звонок не заставил себя ждать. Но он снова остался без ответа. Через несколько мгновений телефон завибрировал снова. Неохотно покрутив его в руках девушка уже собиралась скидывать, как услышала голос водителя: - Господи, да возьмите уже телефон. Невозможно же ехать. Или выключите его. – мужчина явно злился, ну скорее не из-за этой ситуации, а из-за неудовлетворения своей жизнью. Обычно таких людей раздражает в мире всё, а возможность сделать замечание или высказать своё недовольство они воспринимают как Божью благодать. - Но…- уже собиралась оправдываться Медведева, как решила взять. Рука сама потянулась к кнопке “ответить”. - Понабираются своих этих гаджетов, а потом нам, обычным смертным терпи это всё, тьфу – на этих словах мужчина достал с бардачка сигарету и нервно закурил её. - Алло – Женя собрала всю свою волю в кулак, чтобы ответить уверенным и невозмутимым голосом - Ты соизволила взять трубку? Как благородно – Этери явно была обижена, но понимала, что спугнуть фигуристку нельзя - Этери Георгиевна, я сейчас занята, вы что-то хотели? - Не ври мне. Я всегда знаю, когда ты это делаешь. Ты где? - Думаю вам это знать необязательно. Вы же мне не мамочка – голос Жени стал сладким и противно ироничным одновременно. - Вот как раз так разговаривать с ней и будешь. Нам нужно встретиться – властный тон женщины подчеркнул её характер. - К сожалению, сегодня это невозможно. У меня уже есть планы. – Женя снова врала, план у неё был один – плакать в подушку. - Через сорок минут я жду тебя у себя. И не нужно снова мне врать. Этери не дала возможности своей подопечной вставить слова. А сама Женя внутри не особо и хотела вставлять их. Она понимала, что поговорить именно искренне по душам придётся, но такого скорого развития событий не ожидала. - Прошу прощения, но нам придётся поменять маршрут – Медведева голосом котёнка быстро промямлила адрес водителю. - Ой Боже, тьфу на вас, молодёжь. Нельзя было сразу определиться? - Определиться… - Женя повторила слова таксиста и уже себе под нос добавила – С этой женщиной слово стабильность забывают все…