Keep calm and trust Snape

«Два дня, и я скажу тебе». «Если в этом ещё будет необходимость». Так не могло продолжаться. Он не может сидеть в этой каморке... в своём кабинете весь день. Рано или поздно придётся выйти. Выйти и признать. Горечь вчерашней сцены ещё не исчезла. Он не мог подняться с этого мордредового кресла, выйти наружу и... Просто ничего не мог. Римус ничего не мог изменить. Всё изменилось без его участия. Холодные, произнесённые ровным тоном, слова глухо отзывались бесконечными повторами в его голове. И не покидали его два дня. «Два дня, и я скажу тебе». Про что Снейп хотел сказать? Про Гарри? Про то, что Волдеморт действительно не уничтожен? Про то, что творится Мордред знает что? «Если в этом ещё будет необходимость». Значит, необходимости могло и не быть. И это не случайно, что он обо всём узнал именно так. Это же Северус Снейп! Или прими как должное, или прочь с дороги! Как с убийством Дамблдора. Люпин ударил локтём в стол, опуская лоб на холодную ладонь. Разочарование... Оно злило, выводя из себя. Северус и Гарри... Почему он не видел этого сам? Почему ему даже мысль-то такая в голову не пришла? Люпин сидел, вспоминая беседу недельной давности. Что Гарри ему говорил? Да ничего не говорил. Только что Снейп спас его и рассказал ему какую-то там правду. Очередную правду Северуса Снейпа, у него наверняка обширная коллекция такой правды в запасе.... Нет, это он, Римус, взялся рассказывать Гарри, каким был Снейп, как он сам ему верил... Дурак! И Снейп назвал Гарри по имени. Две мысли одновременно теснились в его голове, вытесняя друг друга. Он должен был догадаться! Причины, следствия, всё смешивалось. Но как он мог догадаться, как он мог предположить такое, этого вообще не могло случиться, ему бы в жизни в голову не пришло... Сын Джеймса. Крестник Сириуса. И Снейп. Болезненно закусив губы, Люпин посмотрел на пламя свечи. Такое маленькое и бесхитростное. Такое беспомощное и бесполезное. Он чувствовал стыд. Стыд за Северуса. Следовало подняться и прямо сейчас идти к Макгонагалл. Да, иного выхода не было. Римус со вчерашнего дня продумывал, каким образом ему объясниться с Макгонагалл. Безусловно, нового преподавателя по Защите найти будет непросто, да ещё и при такой нагрузке и разрозненных учебных планах, но оставаться здесь хоть на день дольше он не был намерен. Пережил одно время безденежья — переживёт и это. Он не хотел спорить с Северусом, потому что спор был обречён на провал. Тем более всё уже произошло. * * * Горгулья отодвинулась, впуская его в темнеющий рот винтовой лестницы. Этот десяток ступеней будто забрал последние силы, и Люпин остановился перед входом в кабинет, занеся руку и не решаясь постучать. Зачем он пришёл сюда? Что это даст ему? Новую порцию презрительных взглядов и несколько равнодушных или насмешливых слов? Стоя здесь, у двери, Люпин осознавал, что не желает их слышать, ни одного. Ни одного едкого слова. Он и так стерпел немереное количество этих слов — и чего ради? Снейп наверняка знает, что он стоит здесь, разглядывая почерневшее дерево двери. Каким бы соблазнительным не выглядел шанс уйти, не прощаясь, он не мог так поступить. Люпин тяжело вздохнул своим безрадостным мыслям. Нужно было выслушать эти последние равнодушные слова, самые последние, просто нужно выслушать. И после этого он будет свободен. Отправится в Лондон. И постарается забыть всё, как страшный сон. Как худший кошмар. Стена приятно холодила спину, но свет факела слепил глаза. Рон. Только сейчас Люпин вспомнил о том, что говорил ему Рон этим утром. Ну конечно. Вот он, новый повод остаться. Люпин подумал, что это уже становится смешным — то, насколько зла к нему судьба. Почему Рон пришёл к нему? Почему он решил, что именно Римус Люпин должен каким-то образом участвовать во всех этих плясках вокруг Волдеморта с его возрождениями? Нет, так думать было стыдно. Стыдно и недостойно. С полным хаосом в мыслях, Люпин открыл дверь и зашёл в кабинет. Запустение, царившее на полках шкафчиков и стеллажей, по-прежнему бросалось в глаза. Уже с первого беглого взгляда было очевидно, что Северуса здесь нет. Ни в кабинете, ни в комнатах. В кресле у пустого стеллажа сидел Гарри, держа на коленях массивную книгу в жёсткой металлической обложке. Согнув спину, он старательно вглядывался в страницы. Люпин подошёл ближе, но Гарри, казалось, не замечал появления постороннего в кабинете. Да, ему было далеко до инстинктов Северуса. Кинув взгляд на жёлто-бурые страницы с едва различимыми тёмными буквами, Люпин тихо сказал: — Это устаревшие чары, сейчас используют более краткие формулировки. — Да, но от сокращения их мощь слабеет, и заклинания получаются менее эффективными, чем были раньше, хотя... — Гарри резко замолчал, подняв голову, и удивлённо посмотрел на него. — Здравствуй, Гарри, — Люпин спокойно встретил его настороженный взгляд. — Значительная мощь заклинаний не всегда оправдана, достаточно и той, что дают более современные чары, мы больше не воюем один на войско, мы сражаемся один на один. Гарри не спешил продолжать дискуссию — видимо, первая фраза вырвалась у него сама собой. Люпин выждал порядочное время, чтобы тот мог ответить. Но ответа не последовало. — Передай Северусу, что я хотел его видеть, — негромко сказал он. — Зачем? То есть... да, передам. — Я уезжаю из Хогвартса, — Люпин кивнул своим мыслям. — Все вопросы мы обсудим с Макгонагалл, насчёт кандидатуры я... — Постой, — Гарри казался сбитым с толку. — Ты хочешь сказать, что ты увольняешься? — Именно так. — Ты не можешь уйти. — Почему же, Гарри? — Люпин посмотрел на него и покачал головой. — Я не подписывал обязательств вечной службы в Хогвартсе, и я могу уйти, когда захочу. Гарри осторожно закрыл книгу и уткнулся взглядом в тёмную обложку. — Это из-за меня? — в его голосе слышалась почти уверенность. — Из-за меня и Северуса, так? Из-за того, что ты узнал. И... — Гарри, я не виню тебя. Ты сделал свой выбор, и вряд ли тебе в голову пришло бы желание советоваться со мной, — мягко произнёс Люпин. — Поэтому ты должен понять, что и своё решение я принял сам. Без твоего или чьего бы то ни было участия. — Я понимаю, — Гарри сосредоточенно кивнул, продолжая разглядывать свою книгу. — Но и не понимаю в то же время. Если ты говоришь, что ты не винишь меня, то кого ты винишь? Северуса? Люпин поморщился. Слушать год назад, как Гарри называет Северуса Снейпом и обвиняет во всех несчастьях мира, было неприятно. Но сейчас, когда он называл Северуса по имени и призывал не винить его ни за что, было ещё хуже. Юности свойственны резкие перемены во мнениях. — Гарри, если ты не против, я бы не хотел это обсуждать, — строже сказал Люпин. — Надеюсь, ты поймёшь. Гарри поднял голову и посмотрел на него странным долгим взглядом. — На шестом курсе все получали письма. Много писем, больше, чем всегда. Потому что за всех волновались. Знаешь, сколько писем получил я? Ни одного. Ни одного письма за всё время. Люпин нахмурился, не понимая, зачем ему эта информация. — Не то что бы раньше я получал много писем, — продолжал Гарри. — Но иногда мне тайно писал Сириус. И я писал ему, чтобы поделиться тем, что накопилось. А потом Сириус умер. Голос Гарри не дрогнул, он продолжал спокойно и сосредоточенно рассматривать лицо Люпина. — И я думал, что, может быть... ты, — он сделал паузу. — Ты напишешь мне. Хоть что-то. Что ты, как его друг, поймёшь, как мне его не хватает. Сириус был единственной семьёй, которая у меня оставалась, и мне казалось очевидным... Мне казалось, что это понятно, как мне тяжело. И я знаю, что и тебе было тяжело, ты потерял последнего друга. Думал, ты поймёшь, что... В общем, ты не писал мне ничего. Минуту или около того кабинет был заполнен спокойной и ровной тишиной — именно такой, каким был взгляд Гарри. — Я знаю, — сказал Люпин, пытаясь не давать волю чувству вины. — И я не виню тебя, — Гарри снова разглядывал книгу. — Ты мне не отец и не Сириус, ты никогда не сможешь заменить их, да это и не нужно. Просто порой бывает трудно осознать... Что на самом деле у меня меньше близких людей, чем мне казалось. Люпин горько усмехнулся. Будто он был в этом виноват. Гарри снова замолчал, обдумывая что-то, и Люпин сжал заледеневшие пальцы рук, пытаясь согреть их. — Я понял, что ты хочешь сказать, — проговорил Люпин. — Но Гарри, почему бы тебе не поискать себе близкого человека среди сверстников, к чему всё усложнять? — А почему бы тебе, Люпин, не перестать лезть не в свои дела? Холодный, чуть тронутый злобой голос заставил сделать глубокий вдох прежде, чем можно было оборачиваться. — Северус. Как ни странно, в глазах Северуса не было ни гнева, ни презрения — скорее, он смотрел столь же настороженно, как и Гарри. — Уизли рассказал тебе про нашего старого друга, — Северус широкими шагами преодолел расстояние до стола и занял своё место. Выдвинув один из ящиков, он достал пергамент и перо. — Я дал слово сказать тебе, но надеялся, что это не понадобится. Итак, ты знаешь в общих чертах, что у нас появился преемник Волдеморта, юный телом, но жестокий и властолюбивый душой. Северус говорил отрывисто, прерываясь, чтобы сделать какие-то записи на пергаменте, а затем вызвал эльфа и отправил его в совятню с письмом. Люпин продолжал стоять у кресла, слушая про душу Волдеморта второй раз за день и думая, что Северус не допускает и мысли о том, что он откажется участвовать в их кампании. Но он и не мог отказаться. Это было немыслимо. — Нужно предупредить всех, — осторожно сказал Люпин. — Завтра собрание Ордена. — Нет, — Северус встал со своего места и медленно приближался к ним с Гарри. — Ты собираешься скрывать то, что Волдеморт возродился? — прямо спросил Люпин. Гарри смотрел на него с каким-то любопытством, и это злило. — Нет. — Ты сам собираешься сообщить это, когда посчитаешь нужным? Северус помрачнел, и Люпин снова почувствовал себя виноватым. В чём — он не знал. Почему он постоянно должен чувствовать эту вину? — Никто не должен знать подробностей возрождения, — медленно произнёс Северус. — Уизли и так сказал тебе слишком много. Это должно остаться тайной. — Отлично, — Люпин прищурил глаза, стараясь не обращать внимания на пристальный взгляд Гарри. — Я не собираюсь участвовать в этом, Северус. Воцарилось молчание, которое было неприятно. Люпин смотрел на пустой шкаф напротив. Нужно идти и собирать вещи. Нужно зайти к Макгонагалл. — Если ты и дальше намерен лгать и скрывать правду ото всех и каждого, делай это без меня, — спокойно сказал он, чтобы подчеркнуть всю серьёзность своего намерения. — Как пожелаешь, — задумчиво произнёс Северус, глядя ему в глаза. Люпин с удивлением понял, что в этом взгляде нет ни обычного презрения, ни холода, ничего. Только спокойствие и какое-то новое изучающее выражение. — Прежде, чем ты что-то решишь, — сказал Северус тише. — Я хочу, чтобы ты подумал и осознал, что принесёт возрождение Волдеморта. Какими будут его первые действия. Первые желания. И что именно ты готов допустить, спасая свой душевный комфорт. Гарри снова принялся разглядывать книгу, нахмурившись. — Даю тебе время до вечера. Как по команде, Люпин развернулся и вышел прочь. Новый — мягкий и сдержанный тон Северуса ранил ещё больше, чем прежнее презрение. Будто нахождение рядом с Гарри смягчало его интонации... Глупое, нелепое предположение. Нужно было действительно всё обдумать, хотя казалось, его голова скоро разорвётся от этих противоречий. * * * Люпин решительно запер дверь заклинанием и сел на стул, с трудом сдерживая себя от того, чтобы испепелить гору непроверенных эссе. Гарри обвинял его в том, что он не стал ему другом, частью семьи и никак не поддержал после смерти Сириуса. Северус, пренебрегая обвинениями в чём-либо, прямо сказал, что... Да... Впервые Волдеморт пал в противостоянии с Гарри, и всё время после своего воскрешения преследовал мальчика. Теперь же он исчез из магического мира благодаря Северусу. Несложно будет догадаться, кто станет его целью на этот раз. Люпин хмыкнул, разжигая камин, чтобы хоть как-то согреться. Выходит, что Северус почти напрямую признал, что нуждается в его помощи. И посмел грозить ему собственной смертью... Через какое-то время Люпин поймал себя на обдумывании возможных подробностей того, как на сей раз Волдеморту удалось избежать гибели. Он понял, что за всё это время мысли о возвращении в Лондон не посещали его ни разу. Люпин не собирал вещи, не шёл к Макгонагалл, не сделал ничего, чтобы осуществить своё намерение. * * * — Ты не был на ужине. И на обеде, — Северус занял его кресло за столом так, будто оно было его собственным. — Я не голоден. — Превосходно, — он поморщился, бросая взгляд на творящийся беспорядок, в котором были раскиданы пергаменты, книги и перья. Удивительно, что грозный глава Хогвартса пришёл лично узнать о его решении, не дожидаясь благосклонно визита в свои покои. — Что бы ты ни решил, полагаю, ты понимаешь, что те сведения, которые стали тебе известны, следует хранить в тайне ото всех, — на последнем слове Северус сделал ударение. — И в первую очередь, от Ордена и новоиспечённого министра. Ах, вот оно что. Страх разглашения тайны привёл его сюда. — Я понимаю, — глухо отозвался Люпин, напряжённо наблюдая за длинными пальцами, постукивающими по столешнице. Пальцы внезапно замерли, и Северус поднял на него взгляд — ровный и холодный, как обычно. — Я ценю это, Люпин, — тихо сказал он. — Я ценю и всегда ценил твоё содействие и понимание. Содействие и понимание! Люпин горько усмехнулся, и внутри всё застыло ледяным металлом. Огромный железный ком — прямо в его желудке. — Я надеюсь, ты не сделаешь того, о чём мы все потом пожалеем, — также тихо продолжил Северус, и его взгляд стал мягче. Люпин покачал головой, недоверчиво глядя на него. — Будет лучше, если ты останешься в Хогвартсе. Лёгкие сдавило холодом, и Люпин медленно вдохнул, чтобы найти силы ответить. — Хорошо. Северус встал с кресла и, сообщив о необходимости явиться на завтрак, покинул кабинет. Как только дверь захлопнулась, Люпин закрыл глаза и выдохнул. "Я ценю и всегда ценил твоё содействие и понимание". «Будет лучше, если ты останешься». Он закрыл лицо ладонями и какое-то время слушал потрескивание волшебных дров в камине. Расслабив плечи, Люпин решительно поднялся и направился к кабинету профессора Макгонагалл. Пора было обустраивать свои собственные личные комнаты в Хогвартсе.