Позволь прикоснуться

Это случилось летом, а точнее в августе, когда осень постепенно захватывает дневные минуты: то дует прохладный ветерок, что щекочет кончик носа; то серые тяжелые тучи норовят захватить побольше пространства на лазурном небосклоне. Это случилось, когда дни стали постепенно уменьшаться, отдавая преимущество под контроль ночной тьме. На столе всё ещё стояли две почти опустошенные бутылки коньяка и два стакана. Капли янтарной жидкости уже стекли по стенкам и скапливались на донышках питьевых ёмкостей, образуя небольшие лужицы. Посетителей в помещении не наблюдалось от слова совсем, что было необычно, учитывая, что на дворе лето, но, возможно, немалую роль играл день недели, ведь только среда. Бармен курит, отойдя в темный угол помещения. Мужчина с сединой на висках затягивается и выдыхает сизый дым. Его цепкий взгляд прыгает то от криво стоящей бутылки дорогого шампанского на стеллаже за барной стойкой, то оказывается на часах, висящих на стене, которые беспрерывно тикают, продолжая бег, кто бы не уговаривал их остановиться. Два посетителя ушли из бара буквально пять минут назад. Старший из них расплатился за выпивку, он явно был в адекватном состоянии, в отличии от того, кто походил на школьника или студента первого-второго курса. Юноша еле стоял на ногах и лишь поддержка со стороны не давала ему упасть. Они ушли не торопясь, хотя оба около часа назад совсем не знали друг друга, сидя в разных концах зала. «Студент» явно был полон желания напиться до беспамятства, а старший просто не торопясь наслаждался дорогим алкоголем, попутно копаясь в ноутбуке. Бармену было, в общем-то, всё равно на этих двоих, но он из-за чего-то стал испытывать тень беспокойства, когда «студент» откинул голову на стол, выпив полторы бутылки коньяка. Из-за чего-то пожилой человек, что работал тут без меньшего двадцать лет, наблюдал состояния и гораздо хуже этого, стал беспокоиться. Замешкавшись на несколько минут, обдумывая целесообразность своих намерений, бармен до блеска вытер очередной бокал, аккуратно поставил его за стойку и подошёл к мужчине, работающим в ноутбуке. Тот сразу поднял на подошедшего взгляд и миролюбиво улыбнулся, преисполнившись желанием узнать, что понадобилось работнику от его скромной персоны. Бармен для начала извинился, затем указал на парня, а следом и попросил о том, что считал наглостью с его стороны, но другого выхода у него просто не оставалось. Он мог проявить холодность, мог никак не отреагировать, но что-то тянуло сделать именно так, что-то словно подталкивало к этому. Мужчина внимательно выслушал просьбу бармена, кивнул, поднялся, взяв свои вещи, а затем пересел за стол к «студенту», осматривая его безжизненную тушку, привалившуюся к столу. Парень продолжал сжимать в руке стакан, который был наполовину полон. Лицо разглядеть не получалось, он словно нарочно спрятал его, уткнувшись носом в согнутую в локте руку, лежащую на столе. Бармен предложил посчитать напиток старшего за счет заведения, раз мужчина согласился помочь, но темноволосый отказался и оплатил всё, даже за парня. Прошло около получаса, прежде чем юноша поднял на сидящего напротив свои затуманенные глаза и непонимающе начал всматриваться в лицо, пытаясь сконцентрироваться. Но отчаянные попытки собрать мысли воедино не закончились ничем хорошим, и тогда он попытался что-то сказать, на деле же выдавил из себя комок несвязных звуков, чем позабавил человека напротив. Но это все было в каком-то далёком, хоть и не очень, прошлом. Вспоминать, а точнее пытаться выловить хоть какие-то ниточки воспоминаний о том вечере было просто невозможно после такого количества алкоголя. Антон понимал, что это бесполезно, но всё равно раз за разом надеялся что-то вспомнить, копаясь в сознание часы напролёт. Ночное время суток идеально подходило для такого самобичевания. Август закончился. Сентябрь неумолимо наступил, отныне окрасив жизнь парня в тошно-серые тона. Начинался учебный год. Одиннадцатый класс – последний в этом богом забытом месте, которое Антон с удовольствием бы тоже позабыл. Но учёба началась и теперь он должен был выживать, каждый день, каждый час, каждую минуту, проводимые в трёхэтажном здании, наполненном духом скопившихся знаний. Сегодня был как раз первый учебный день. Классная руководительница читает им лекцию об и так известных вещах. А потом тема переходит к чему-то не настолько скучному, но всё так же неинтересному. Она начинает рассказывать о ЕГЭ, о чём-то ещё и продолжается разговор уже второй час. Антон, уткнувшись в сложенные на столе руки, пытается то ли уснуть, то ли как-то по-другому абстрагироваться от этой реальности. Он витает в своих запутанных мыслях, изучает навалившуюся на плечи тоску, которую, пожалуй, совсем позабыл за три месяца каникул. В голове начинает пустеть. Сон подкрадывается неспешно, но Антон с радостью зовет его к себе, мечтая окунуться с головой. Неожиданно раздаётся громкий окрик. Парень вздрагивает, распахивая глаза. Классная позвала его по фамилии, а потом добавила, что тут ему не дом, чтобы спать. Антон неспешно поднимается, неловко потягивается и, подперев рукой подбородок, устремляет свой затуманенный остатками сна взор на преподавательницу, которая для кого-то распинается, объясняя этапы подготовки к ЕГЭ. Рядом с ним и позади слышатся тихие смешки и шепот, искоса посмотрев в сторону, он натыкается на ухмылку одноклассника, который тоже искоса смотрит на него. Про себя Тоха посылает всех на х… и продолжает угрюмо рассматривать привычное, даже какое-то родное лицо классной руководительницы, чей взгляд бегает от одного одиннадцатиклассника к другому. Звонок раздаётся неожиданно. Учительница как раз секундой ранее закончила свою речь и ждала, когда кто-то задаст интересующий вопрос. Но класс был погружен в относительную тишину, прерывающуюся перешёптываниями и смешками. С началом перемены голоса становятся громче, и аудитория будто просыпается, оживает. Все не спеша встают со своих мест, подхватывают рюкзаки и выходят из класса. Толпа продвигается в коридор, где незаметно делится на небольшие группки по интересам. Девчонки скапливаются в кучки, обсуждая между собой какие-то только им интересные темы, а парни, весело хохоча, говорят о футболе, обсуждая состоявшийся вчера вечером матч. Антон проходит мимо. Возможно, ему бы и хотелось присоединиться к беседе, ведь парень смотрел футбол вчера, но от чего-то это желание остаётся где-то на подсознательном уровне. Безразличие на лице, холодный взгляд. Он привык быть сам по себе и не нуждается в ком-то. Так проще. Антон знает это. Первым уроком из трёх сегодняшних стоит биология. Он не то, что не любит этот предмет, а просто не хочет учить, ведь учитель очень скучно рассказывает материал, монотонно читая его у доски. Антон может ответить на вопросы, которые стандартно задаются в конце каждого урока, но вот на следующее утро из головы вылетает вся биология. Сегодняшний урок особо ничем не отличается от прошлогодних. Учитель приветствует их и поздравляет с началом нового учебного года, рассказывает какой-то факт о том, как провел свое лето, чем вызывает лишь недоуменные взгляды, ведь это было не очень-то к месту, а потом переходит к теме урока. Первая неделя в школе всегда не отличается нагрузкой, ведь все только вернулись и для начала идет некий период адаптации, как для учеников, так и для преподавателей. Урок проходит спокойно, скучно и нудно. На своей четвертой парте у окна Антон слушает в наушниках музыку, копается в соцсетях и рассеяно улавливает лекцию. Конец урока становится радостным событием, но парень даже не меняется в лице, сохраняя все ту же мрачную ауру, что будто отпугивает одноклассников, создавая между ними метафизическую дистанцию, словно она может стать ещё больше, чем уже есть. Следующим уроком... так... литература. Парень фыркает себе под нос, припоминая, что он, в общем-то, сдаёт её в конце этого года. Учительница по ней классная и он искренне любит этот урок. Хоть он действительно занимается учебой в эти сорок пять минут, Тоха будто отдыхает. Такое состояние транса создается благодаря приятной интонации, эмоциональному рассказу и максимальному контакту с аудиторий. Нина Валерьевна каждые пять минут что-то спрашивает у класса, узнает мнение или уточняет. На ее уроках всегда живая атмосфера, даже те, кто читать не любят слушают её и порой даже отвечают на вопросы. Такое появилось в начале прошлого года, когда сорокалетняя женщина пришла к ним в школу. Антон довольно щурится, когда перед глазами предстает эпизод их первого урока с этой милой женщиной. Он веселеет, припоминая заинтересованные взгляды, которые одноклассники бросали на Нину Валерьевну во время урока, продолжая откровенно филонить и разговаривать о чём-то своём с соседями по парте. Антон в тот день понял, что теперь будет относиться к школе чуть лучше, чем с ненавистью. Она заметила его, поняла, что он заинтересован в предмете. Тогда создалось ощущение, словно преподавательница общается лишь с ним одним, для него одного рассказывает что-то, о чём именно Антон уже совсем не помнит. Стоя перед доской с расписанием, он улыбается, вспоминая все это и с предвкушением ждет окончания перемены, чтобы вновь ощутить это странное тепло, разливающееся по телу вместе с взглядом Нины Валерьевны, когда он направлен на юношу. Звонок сообщает о начале урока, застав Тоху уже сидящем на своем месте в классе литературы. Нины Валерьевны ещё нет, но через минуту она входит в аудиторию и приветливо со всеми здоровается, а когда встречается взглядом с Атоном, женщина тепло улыбается и получает легкую улыбку в ответ. Между ними словно какая-то связь, какая-то нить, что-то личное, скрытое от посторонних глаз. И Антону нравится, что хоть один человек во всем этом грёбаном мире так смотрит на него и так ему улыбается. Урок проходит как-то слишком быстро. За разговорами о прочитанных летом книгах парень совсем не замечает стремительный бег времени. И вот звенит звонок. Тут же в груди возникают смешанные чувства, и он не спеша собирает вещи, намереваясь покинуть кабинет. Уходить, откровенно говоря, не хочется. Дальше алгебра, которую он терпеть не может, а тут Тоха ощущает себя в уюте, в безопасности. Его останавливает голос Нины Валерьевны, которая зовет парня по имени. Он с радостной улыбкой подходит к столу учителя. - Тош, ты говорил, что летом Голдинга читал. «Зримая тьма», как тебе это произведение? – спрашивает она, с искренним интересом в глазах. - О! – тут же восклицает он. - Я влюбился в эту книгу. Правда. Прочитал за два дня, почти без перерывов и потом долго не мог отойти. Уровень моей любви к зарубежной классике явно поднялся, это точно. - Рада. Я тоже в своё время любила эту книгу и другие произведения Голдинга. Знаешь, советую перечитать её через пару лет, откроешь для себя что-то новое. С жизненным опытом можно по-разному смотреть на те или иные вещи, это касается и книг, – увлеченно рассказывает она, кажется, потерявшись где-то в своих воспоминаниях. - С удовольствием перечитаю, – отзывается парень. - Ну, а как вообще твоё лето, Тош? - Ну. Я отдохнул, это уже хорошо. Впереди девять месяцев заточения в школьных стенах, так что жизнь стремительно меняет свои радостные краски на что-то темное и какое-то неприятное. - Ну ладно уж. Ты так критично относишься к этому, словно тебя не учат, а мешки таскать заставляют по двадцать часов в день. Возможно что-нибудь хорошее случится и этот учебный год покажется не таким уж мрачным. Знаешь, думай о хорошем, и вселенная пойдёт тебе на встречу. - Хорошо-хорошо, Нина Валерьевна. Я вас услышал и постараюсь следовать совету, – отвечает парень, потирая рукой шею. - Кстати, ты же литературу сдаешь, я помню. Нужно бы дополнительные организовать. На следующем уроке выясним, кто ещё планирует и тогда сориентируемся. - Ага, – отвечает парень. - Мне уже пора, урок скоро начнётся, так что пойду. - Да. Удачного дня, Тох. И не кисни, – выдаёт преподавательница подбадривающе. Антон выходит в уже опустевший коридор. Он заметно повеселел после этого разговора и теперь даже не выглядит настолько мрачно, как час назад и даже немного улыбается, еле заметно, одними уголками губ, но всё же. Его безразмерный голубой свитер приятно согревает. Ворот длинный, до самого подбородка, а при желании можно и до носа натянуть. Под свитером черная майка. Из школьного дресс-кода только черные джинсы, к которым он настолько притёрся, что носит такие и вне стен учебного заведения. В шкафу лежат целых четыре штуки абсолютно одинаковых, так что жаловаться на недостаток парню не приходится. На ногах белые кеды, самые любимые, что у него есть. Он вообще обожает белую обувь. И всех людей, что ходят в обуви такого цвета, он невольно начинает относить к категории приятных личностей. В классе прохладно. Из приоткрытого окна поддувает в спину, но Антон не обращает внимания на это, устраиваясь за своей партой. Алгебра. От одного этого слова коробит. И опять же, он не то, что не понимает этот предмет, просто учить не хочет. В какой-то момент, классе в шестом, он просто забил на математику, создав большой провал в знаниях, который заполнить самостоятельно просто не в силах. Так к одиннадцатому классу парень не в зуб ногой, от чего ненависть к алгебре с геометрией образовалась сама собой. Да и парень не особо старается хоть как-то попытаться закрыть пробел, продолжая плыть по течению. И мысль о том, что через девять месяцев ему математику в ЕГЭ сдавать просто угнетает. Из динамика, который висит под потолком в самом начале класса, раздаётся трель, сообщающая о начале занятия. Антон хмуро глядит на дверь, ведь преподаватель всё ещё не появился в классе. Проходит минута. Никто не заходит. За ней вторая, третья. Антон начинает задаваться мыслью о том, что возможно сегодня урока, как такового не будет и кто-то придёт на замену. Но нет, вот наконец дверь открывается и в аудиторию уверенной походкой заходит мужчина. Полы его пиджака немного колышутся, словно ткань не поспевает за быстрым шагом человека. Чёрные лакированные туфли поблескивают. Такие же черные брюки идеально сидят, выставляя на обозрение довольно узкие бёдра мужчины. Белая рубашка заправлена, одна верхняя пуговица расстегнута, открывая вид на изящную шею. Может так думать о мужчине как-то оскорбительно, но Антон не может никак оторвать взгляд от человека, что появился перед ними. Его пронзительные голубые глаза осматривают одиннадцатиклассников, по несколько секунд задерживаясь на каждом. Но когда взгляд переходит на Антона, глаза вдруг чуть округляются, а брови поднимаются, образуя две дуги. На лице мужчины проносится удивление, потом недоверие, следом сомнение, а затем осознание чего-то. Антон непонимающе смотрит в ответ, продолжая недоумевать от такого повышенного внимания к своей персоне. Когда всё это продолжается уже приличное количество времени, парень замечает взгляды одноклассников, которые вопросительно глядят со всех сторон. Молчание продолжается еще какое-то время, пока лицо преподавателя не перестает быть калейдоскопом различных эмоций и возвращает первоначальное спокойное выражение. Антон вместе с этим тоже успокаивается. Лишившись повышенного внимания со стороны мужчины, он облегченно выдыхает, ощущая, словно только что вылез из-под чего-то очень тяжелого, что придавливало его тело к земле. - Извините за задержку, – прокашлявшись, начинает мужчина, нарушая возникшую недоумевающую тишину. – Меня зовут Арсений Сергеевич и в этом году я буду вести у вас алгебру и геометрию. Так как одиннадцатый класс, то придётся ввести дополнительные часы после уроков для подготовки к ЕГЭ. И, скорее всего, они станут обязательными для тех, кто сдаёт профиль, а те, кто остановился на базе, могут ходить по желанию, – он прерывается на несколько мгновений, а затем продолжает, размашистыми шагами гуляя перед доской, сложив руки на груди. – Пяти часов в неделю, к сожалению, мало для качественной подготовки к сдаче профильной математике. Возможно, кто-то занимается с репетиторами, так что лучше предупредите меня об этом. Я уделю особое внимание тем, кто даже не дотягивает до базы, так что, советую начинать усиленно учить мой предмет. Хотя, надеюсь, тех, кто совсем не вытягивает математику в вашем классе можно будет пересчитать по пальцам одной руки. Кстати, раз уж об этом зашла речь, то поднимите руки те, кто сдаёт профиль. Тут же возник лес рук, свидетельствующий о наличии высоких амбиций у одноклассников. Антон поверхностно оглядел класс, а потом вновь вернулся к изучению нового учителя, которого парень уже сейчас может отнести в ту категорию преподавателей, на чьих уроках прохлаждаться не получится. И тут приходит осознание, что придётся учить математику, пытаться постепенно разбираться в предмете. И странное стремление подпитывает эти размышления, что было неожиданным даже для самого парня, ведь ненависть к этому предмету куда-то начинает испаряться, оставляя на своём месте лишь странный интерес. И с чем была связана такая перемена настроений Тоха никак не может понять. То ли строгий голос Арсения Сергеевича, который отпечатался в голове, то ли его симпатичное лицо, да что уж там, откровенно говоря, Антон сразу отмечает, что мужчина прекрасен, с какой стороны не глянь, меняет отношение Антона к математике, вот уж загадка. И парню слишком боязно даже для самого себя дать ответ на этот вопрос. Он откладывает его на потом, на какое-нибудь более удачное время. - Так, раз уж многие из вас выбрали профиль, то готовьтесь к углубленно изучению школьной программы. И, как минимум, раз в неделю будем смотреть задания из ЕГЭ, чтобы, как говорится, держать вас в тонусе. Начнём, конечно, с простого. Повторим программу прошедших лет и я подберу задания из экзамена, а потом уже перейдём к новым темам. Но, в основном, одиннадцатый класс рассчитан на повторение уже изученного, так что бояться вам нечего, если вы учили. Если нет, то… - он замолкает, не договорив, может Арсений и сам не знает, что дальше сказать, а может не хочет продолжать запугивать и так напряжённых учеников. Антон начинает беспокоиться о своих нервах. Потому что уже сейчас он сидит так, словно готовится услышать смертный приговор, а что будет дальше, когда начнут спрашивать его. Парень тут же представляет, как выйдет к доске и не сможет ничего ответить, опозорится перед Арсением Сергеевичем и сгорит со стыда. На одноклассников ему плевать, пусть думают, что хотят, а вот перед новым преподавателем хочется выглядеть хоть как-то поприличнее. В общем, в душе нарастает отчаяние, от чего парень все сильнее нервничает. К слову, Арсений упорно не хочет смотреть на него, словно избегая. Антон замечает это не сразу, а по истечению минут десяти. За это время Арсений ни разу не взглянул на него, обводя глазами абсолютно всех, кроме парня за четвертой партой у окна. Теперь юноша насторожен. Что же он успел натворить, что преподаватель, кажется, возненавидел его с первых же минут занятия? Окунувшись в размышления, он пропускает мимо ушей остальную часть вводной речи. Гораздо интереснее невидящим взглядом смотреть в окно и рассуждать на тему отношений между учителем и учеником. И нет, речь не о любовных отношениях, а о совершенно обычных, будничных отношениях. За окном начинается дождь. Редкие капли бьют по стеклу, создавая неровный ритм, слышимый, казалось бы, одному лишь Антону. Серые тучи мерно нависают где-то высоко-высоко. Антон следит за стекающий по стеклу одинокой капелькой, которая неожиданно врезается в другую и теперь они вместе сползают вниз, создав более большую каплю. От созерцания осенней сырости его отвлекает голос преподавателя. - Антон Шастун, – говорит тот и поднимает глаза от ноутбука, мерно оглядывая аудиторию. Видимо, он устроил перекличку, тут же решил парень и медленно поднял руку, не желая ничего говорить. Взгляд голубо-серых глаз врезается в его персону, словно ударяясь о невидимую стену и Арсений Сергеевич быстро кивает, как можно скорее отводя взгляд от ученика. Антон устаёт думать на тему этого странного поступка учителя и решает, что ему все равно. Вновь отвернувшись, он наблюдает, как ветви дерева у самого окна дрожат на слабом ветру, норовя ударить в окно. И теперь в его мыслях снова восстановились спокойствие и умиротворение. Урок, от которого половину съело знакомство учителя с классом, наконец приобретает научность. Первая же тема по алгебре ставит вновь помрачневшего парня в жёсткий тупик. Антон пытается что-то понять, но когда задание, которое учитель делал на доске подходит к своему логичному, казалось бы, завершению, парень понимает, что даже самое простое арифметическое действие для него непонятная хрень, не имеющая под собой никакой логической опоры. Арсений выписывает ответ, потом резко подчеркивает его почти ровной линией и откладывает стилус, отходя от электронной доски ближе к первым партам. Молчание, которые было заполнено лишь уверенным голосом преподавателя, впервые за время урока нарушается восторженным вздохом, пронёсшимся среди девочек. Их уже влюблённые взгляды от чего-то начали раздражать Антона, когда осознал, что не только он один оценил внешность мужчины на высший балл, но и многие представительницы женского пола в его классе. В этот момент пришла мысль, что надеяться на какие-то особые отношения с Арсением Сергеевичем, какие парень умудрился выстроить с Ниной Валерьевной, не стоит вообще. Да и предсказать будущее Тоха мог без особых усилий, ведь по реакции его класса уже было понятно, что Арсений станет звездой, по крайне мере, этого сентября, а то и всего последующего года среди девочек тех классов, у которых он будет вести математику. Антон неожиданно для себя цыкнул и как-то оскалился, пытаясь совладать с нахлынувшими на него непонятными чувствами. Может он начал завидовать, а может просто злится, что Арсений продолжает упорно не смотреть в его сторону. Что-то не так и это что-то снова начинает волновать парня. Звонок звенит слишком неожиданно. Шаст не желает покидать класс и впервые за много лет, он не хочет окончания урока алгебры. Но приходится медленно встать и начать собирать свои вещи, чтобы вскоре покинуть аудиторию. Это был последний урок, так что Тоха мог по пути домой обдумать все странности сегодняшнего дня. В раздевалке, скинув с плеч довольно легкий рюкзак, Антон накидывает тонкий плащ, даже не застёгивает его, и, забрав портфель, выходит на улицу, тут же морщась от ударившего в лицо мелкого дождя. По ощущениям было похоже на иглы, сыпящееся прямо в лицо и щекотно покалывающие кожу. Мерзкая осенняя погода не добавляет радостных красок, а, наоборот, ещё больше угнетает. Антон ненавидит осень за эту неопределённую чушь, творящуюся на улице и за то, что именно в сентябре начинается учебный год. Под раскидистым деревом, что растёт у школьного забора со стороны парковки, то есть вне территории учебно заведения, Антон останавливается, приваливается спиной к забору, совсем не заботясь о чистоте рюкзака, и достаёт из внутреннего кармана плаща пачку сигарет. Земля под ногами сухая, лишь редкие, особенно удачливые дождевые капли прорываются сквозь густую листву древа. Огонёк зажигалки спустя несколько секунд опаляет конец сигареты, окрашивая его в чёрный с ярко-красными искорками. Первая затяжка слабая, но Антон отчетливо чувствует вкус табака во рту. Выдыхая дым, он наблюдает за тем, как быстро белёсое облачко растворяется в мокром воздухе. Вместе с началом учебы Тоха начинает курить. Такое происходит с класса восьмого. На удивление, летом парень к сигаретам не прикасается, даже не вспоминает о них. Эта сезонная привычка создаёт ощущение некой индивидуальности, словно он не такой, как окружающие его подростки. Сигарета постепенно уменьшается. Удовлетворение накатывает мерными волнами. Хоть сегодня и не стрессовый день, курение успокаивает встревоженные нервы. Как-то искоса Тоха замечает выходящего через калитку мужчину в легкой короткой куртке с рюкзаком на одном плече. Антон замирает, когда мужчина, словно ответив на пристальный взгляд парня, оборачивается и застывает на месте, увидев юношу. «Арсений Сергеевич» – шепчет себе под нос одиннадцатиклассник, еле шевеля губами. Преподаватель кивает, не заметив сигарету, которую Тоха в миг убрал за спину, а потом отворачивается и ускоряет свой шаг. Через минуту он уже забирается в машину и ловко выезжает с парковочного места, скрываясь за поворот. Антон всё это время наблюдает за чёрным автомобилем. Когда Арсений скрывается из виду, Антон осматривает тлеющую сигарету, бросает её на землю, наступает ногой. Ведь пока он наблюдал за Арсением, она полностью сгорела.