RUM AND OTHER GYPSY TROUBLES

Алфи Соломонс никогда не был ни ангелом, ни демоном. Она почти уверена, что он всегда был той стойкой натурой, что не знает всепрощения и сострадания. Но “почти” так и осталось в ранге вероятности, и эта вероятность крайне мала. Алфи Соломонс, даже смотря в небо и ища ответы по звездам, в руке греет холодную сталь револьвера: классика. Он любит тишину, приглушенный свет и молчаливых женщин: с ними меньше проблем, как уверяет он самого себя. Будем же честны: он слишком свободолюбив, чтобы выдержать болтливую спутницу, вообще любую спутницу. Они лишь минутная страсть, услада под покровом ночи, которая тихой скрипкой растворяется поутру, будто и не было ее. Алфи Соломонс буквально взглядом выжигает себе путь, расчищая от грязи. Под его хмурыми бровями не просто глаза человека видавшего, под ними неизведанный океан. Каждый раз смотря в них, Ада тонет. Тонет беспомощно барахтаясь, словно сбитая камнем птица. Однажды Томас отправил драгоценную сестрицу шпионить за винокурней, но в последствии потерял навсегда. Кто бы мог подумать, что бандит еврей захватит не только часть Лондона, но и еще женщину, о которой даже мечтать запрещено.

- Подарок принесла, ага, не первый год знаемся, дорогуша, всё я вижу бля, - кривит улыбку еврей,- Не держи я тебя за сестру твоего братца, тихой ночью бы уже мне горло перерезала не моргнув,- Соломонс кивает на стул, оглядывая женщину с ног до головы в тусклом свете своего кабинета над пекарней.

***

“Опасную женщину ты впустил, Алфи. Умная, конечно, и расчетливая, как и любая другая на ее месте, но не менее опасная. Следи за ней, Алфи, иначе останешься без сердца.”, то и дело настойчиво повторял себе Алфи Соломонс, но, кажется, проиграл.

***

Алфи видит красные следы на ее запястьях. И ему это не нравится. Он хмурится и начинает задумываться, какого черта его вообще ебет то, что там случилось с девчонкой Шелби? Соломонс давно уже пропал. Алфи Соломонс потерял голову! В Камден-тауне судачили, будто он сошел с ума, влюбившись в цыганку. А она приворожила еврея, заговорив его лошадь. Смешно. Смеялся и он. Смеялся, осознавая удивительно пугающее ощущение беспокойства. Алфи Соломонс чувствует от нее аромат специй. И ему вовсе не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это итальянцы. Или даже один конкретный итальянец. Алфи взрывается. Алфи разносит к чертям итальянский квартал в поисках того, кто был так груб с цыганской девчонкой. Или даже в поисках того, кто посмел прикоснуться к его цыганской девчонке. Да, он уже давно окрестил ее “своей”, но знала ли она? Соломонс трясет увесистым указательным пальцем перед ее лицом, вновь тихо прося никогда не брать ничего в свои руки, пока он рядом, пока он дышит, пока он жив. После чего обхватывает ее ладони в свои, согревая, подносит тыльную сторону ее кисти к губам и нежно, буквально невесомо, касается ими. Ада шумно выдыхает, закрывая глаза. Ее горячее дыхание опаляет холодный воздух. Шелби касается правой ладонью его щеки, проводит тонким холодным пальчиком по затянувшейся ране. Ее пристальные глаза внимательно всматриваются в его - чистый баланс и равновесие двух абсолютных противоположностей. Она не верит, или просто не хочет верить в то, что ОН рядом. Ей так спокойно и уютно. Но вместе с тем ей страшно. Но чего боится Ада Шелби?