Два капитана

— Ну, плыви поближе, малыш, я тебя приласкаю да покормлю, — сказал Александр взрослому трёхметровому аллигатору, с невеликой скоростью, будто поросшее мхом зелёное бревно, приближавшемуся к берегу. Затем, на удивление, без страха положил добрый кусман, фунтов этак на семь*, голой рукой прямо в пасть этому потомку динозавра и, дождавшись, пока тот прожуёт, тёплой ладонью почесал зверя под жёсткой челюстью… Их знакомство продолжалось уже больше года, с тех пор, как безденежный искатель приключений приехал пытать своё счастье в этой южноафриканской стране. Будучи поздним ребёнком (мамА была младше супруга на тридцать лет и папаша умудрился произвести его аж в пятьдесят семь, правда по чистой случайности (с контрацепцией в то время было никак)), последним в многочисленной дворянской семье, бывший штабс-капитан отдельного 49 егерского полка Александр Голицын, в бытность свою действующим армейским офицером и служивший в Новониколаевске**, имел неосторожность закрутить амуры с дочкой командира полка полковника Щукина, в результате чего сей апломб в приличном обществе стало трудно скрывать, а постоянно сказывающаяся больной Катенька Щукина начала вызывать своим отсутствием всеобщее недоумение в светских салонах и на приёмах у губернатора. По итогу папА поставил нашему ловеласу ультиматум: или женитьба (благо происхождением вышел изрядным, а покойный отец служил под началом у самого Неверовского***), либо изгнание — без всякой возможности вернуться назад. Двадцативосьмилетний Александр Ипатьевич Голицын, как человек молодой и не без оснований считавший себя совершенно не готовым к семейной жизни, выбрал второе и, расцеловав матушку Веру Андреевну (папенька на тот момент два года, как почил в бозе), отбыл куда глаза глядят, наугад ткнув пальцем по раскрученному глобусу. Выпала «Оранжевая республика» на самой оконечности Африки и зачуханный городок Кимберли, где, к счастью, офицера никто не знал. Но вот через пару лет после исторического прибытия в Южную Африку русского офицера, какой-то заблудившийся негр, справляя большую нужду в наполненном тут и там кучками человеческих фекалий овраге, наткнулся на довольно крупный алмаз и, забыв подтереть зад, оглашая окрестности дикими воплями, прямым ходом прискакал в лавку к ростовщику, который отсыпал счастливчику немало золотых монет, наварив на простодушном аборигене ещё примерно такую же сумму. С тех пор народ прибывал сюда со скоростью курьерского поезда, и некогда сонный городишко постепенно стал походить на разворошённый муравейник, который проходящий мимо пацан случайно задел ботинком. История с найденным алмазом самым непосредственным образом коснулась отставного штабс-капитана, так как загаженный, а потому заброшенный до лучших времён овраг был расположен на территории, принадлежавшей Голицыну. Правда, расположен спорно. На эту же помойку претендовал приехавший в эти места примерно в одно время с капитаном некий француз, но, так как владение обгаженным оврагом не могло принести какие-либо доходы, то и вопрос оставался до этого времени в подвешенном состоянии. А потому, не теряя ни минуты времени, уже через полчаса, как негр откопал из-под кала алмаз, Голицын примчался к своему собутыльнику-бургомистру и, сунув ему сто фунтов золотом (оставшись при этом без штанов), быстренько оформил пресловутое месторождение на себя. К слову сказать, волосы драл у себя на жопе не только упомянутый выше француз, но и получивший мизерную, по сравнению с предполагаемыми доходами, взятку бедолага бургомистр, что не помешало им вновь помириться, прикончив четверть лично выгнанной капитаном самогонки, да парочки алмазов, которые городской голова обнаружил на дне выпитого стакана. Что, что, а предпринимательская жилка у него работала исправно, и вскоре, наняв пятёрку буров на работу да поставив над ним начальником своего соотечественника и друга Петра Осокина, огородив забором попахивающее дерьмом новоявленное Эльдорадо, компания «Русский алмаз», состоявшая из одного единственного члена учредителя, прытко принялась за работу и, тщательно очистив ложбину от экскрементов, за полгода извлекла из недр на свет божий что-то около двадцати фунтов (семи — восьми килограммов) не огранённых, разной величины и цвета алмазов, после чего добыча прекратилась ввиду полного или почти полного отсутствия твёрдых углеродов. Справедливо рассудив, что этакой суммы ему хватит по гроб жизни, капитан, ничтоже сумняшеся, рассчитал рабочих, отгрохал на главной улице не по дням, а по часам строящегося города трехэтажный особняк и, женившись на выдававшей себя за английскую принцессу юной красавице Соне, зажил в своё удовольствие. Изредка, когда на штабс-капитана накатывала особо сильная тоска по далёкой родине, он скармливал (по договорённости с бургомистром и за мзду малую), любимому крокодилу приговорённого к виселице преступника и, прикончив в предбаннике очередное полуведро домашней текилы, принимался дробью из штуцера стрелять вездесущим мартышкам по красным задам. Тем эта забава отчего-то не нравилась, и они в отместку забрасывали бедолагу свежепроизведённым, на редкость пахучим дерьмом. Наутро, опохмелившись местным кислым пивом, Александр Ипатьевич надолго забывал обо всём, что содержало хоть какой-нибудь градус. Но судьбу не обманешь и летом тысяча восемьсот девяносто пятого года, по случаю двухлетия сына, он упился таки до смерти. По иронии судьбы тело нашли в приснопамятном овраге, с которого и пошло его баснословное состояние. К великому изумлению Сони, при разборе бумаг покойного вдруг выяснилось, что слухи о неимоверном богатстве милого Сашеньки были, мягко говоря, слегка преувеличены. Деньги, конечно, имелись, и счёт в кейптаунском банке приятно радовал глаз обилием нулей, но всё же это было не то, что она ожидала, а отсутствие в сейфе вожделенных алмазов и вовсе заставило вдову забыть о некоторых своих наполеоновских планах. Дело прояснилось лишь весной одна тысяча девятьсот восемнадцатого года, когда ещё молодой двадцатидцатипятилетний Александр Голицын-младший, (к слову сказать, успевший повоевать в англо-бурской войне на стороне аборигенов и закончивший её в чине капитана в одна тысяча девятьсот втором году в семнадцатилетнем возрасте, что по тем временам было не редкость****), получил по почте прямо на свои именины интересный документ, который в тот же вечер, под старый «Кагор», усевшись на диван возле камина, они с Соней и прочитали. «Здравствуйте, мои милые Саша и Соня. Пишу вам эту бумагу, надеясь, что она всё же дойдет до вас. Почему не сказал прямо? Да потому, что там, где большие деньги — там и смерть рядом обретается и молю Бога, чтобы Сашенька получил это послание, уже будучи мужем взрослым, ибо дело сие непростое. Как вы знаете, в своё время добыл я состояние великое, алмазов фунтов двадцать разной воды и величины. Часть пошла на нужды повседневные, часть на строительство и содержание дома, где вы сейчас обретаетесь, часть продал, положив деньги в банк, остатки же я с верным человеком, с Петром Осокиным, отправил в Россию, к матушке в имение. Вот только не вернулся он. В то, что Петька вор, не поверю никогда, а посему вот тебе, Александр, мой наказ. Съездить на Родину и всю правду про те алмазы выведать. С сим кланяюсь вам с того света, ваш муж и отец Александр Ипатьевич Голицын.» Отошедши от шока, мать с сыном посовещались, и через неделю потомок капитана плыл в богатой каюте навстречу своей никогда не виданной Родине…