— Чу–у, — протянул вошедший в палатку Дазай.
— Да? — не отвлекаясь от поиска нужной вещи, спросил Накахара. Он сидел спиной ко входу, в позе лотоса и рылся в сумке с вещами.
— Накинь что нибудь сверху, там холодно, — он прошёл вглубь палатки и сев позади Чуи, положил голову на его плечо.
— Как раз ищу.
Осаму будто что то вспомнив, потянулся к своей сумке и достав оттуда какую то вещь, резко одел её на Накахару.
— Твою мать, Дазай! Я ничего не вижу! — Чуя раздражённо попытался снять с себя это, как оказалось худи.
— Да не кричи ты, — спокойно сказал Дазай и наконец просунул голову Накахары, через горловину и убрал спавшие на лицо рыжие пряди.
— Придурок, — немного смущённо сказал Чуя, просовывая руки в рукава.
Осаму лишь усмехнувшись, обнял Чую со спины и проведя носом по шее, уткнулся куда то в волосы.
— Ай, щекотно, — Накахара тихо засмеялся, а Дазай, с хитрой улыбкой на лице, ещё раз провёл носом по шее, чем вызвал новый приступ смеха.
Зашедшая в палатку через десять минут Гин, застала такую картину: валяющийся на полу и смеющийся Накахара, которого щекочет так же лежащий на полу Осаму.
— Вы чего тут валяетесь? Поднимайтесь давайте, — хотела серьёзно сказать Гин, но невольно улыбнулась. Вот уж точно два придурка.
— Ты слышал? — сквозь смех сказал Чуя и Дазай всё же перестал его щекотать.
— Пойдёмте, мы вас ждём, — Гин мотнула головой в сторону выхода.
— Да, да, сейчас придём, — Осаму приподнялся на локтях и Гин вышла из палатки.
— Вставай давай, — Накахара поднялся с пола.
— Ла–адно, — недовольно протянул Дазай и поднялся на ноги, — тебе определённо идут мои вещи, — он усмехнулся и Чуя несильно, чисто символически ударил его в плечо.
Когда они вышли из палатки, все уже сидели вокруг костра, на импровизированных скамейках – брёвнах и что то жарили.Солнце уже садилось, а небо окрасилось в малиново–красные тона, освещая верхушки деревьев оранжевым светом.
— Наконец то. Идите, садитесь, — сказала Ханна, у неё в руках была гитара.
Играла она хорошо и по её словам уже довольно долго, ещё до поступления в университет.
Сев на скамейку, Накахара понял, что жарят они сосиски и выглядит и пахнет это всё очень аппетитно, а ещё он вдруг вспомнил, что в последний раз ел он ещё днём и живот заурчал, напоминая о своём существовании и потребности в еде.
— Через минут пять готово будет, — сказал Рюноске, отходя от костра и садясь на скамейку.
Ханна тем временем, начала наигрывать на гитаре что то лёгкое, одновременно покручивая колки.
Через пять минут, Чуя уже истекал слюной, ну потому что это какое то издевательство. Ему ужасно хочется жрать, есть хотелось пять минут назад, сейчас только жрать.
Так ещё и ждать пришлось, когда они остынут, пытки какие то.
Наконец нормально поев, довольный Накахара, положил голову на плечо Осаму, вытянул ноги вдоль скамейки и прикрыл глаза.Как говорится – поели, можно и поспать.
— Подъём, — резко, почти над ухом, громко говорит Дазай, от чего Накахара вздрагивает и распахивает глаза, а шатен только смеётся.
Когда Чуя хочет спать,он перестаёт быть таким вспыльчивым как обычно и вероятность получить по шее в разы уменьшается, но она всё ещё присутствует, так что расслабляться нельзя.
— Чего тебе? — спрашивает Накахара и снова прикрывает глаза.
— Не спи. Ещё вся ночь впереди, а ты уже вырубаешься, мы не для этого в другой город ехали, — как бы Осаму не любил будить Чую, сейчас они приехали круто проводить время, а поспать можно и дома, — ну Чиби–и, — тянет Дазай и Накахара с тяжёлым вздохом, поднимается и нормально садится на скамейку.
Дальше были уже привычные подколы, распивание безалкогольных и не очень напитков (вина к сожалению не было, Чуя расстроился) и поедание жаренных на костре маршмэллоу.
Тем временем солнце уже давно ушло за горизонт, на небе начали виднеться звёзды, стрекочут сверчки, негромко потрескивает костёр, а где то вдалеке ухает сова.Местадо которых не достаёт свет от пламени, погрузились во тьму, а всё это тихое великолепие разрушают голоса и громкий смех.
— А почему ты не пьёшь, Чиби? — спрашивает Осаму, поворачивая голову к сидящему рядом Накахаре и подносит к губам кружку.
— Не пью я это ваше пиво, — Чуя недовольно морщит нос.
— Ты даже не попробовал, — Дазай делает ещё один глоток.
— Тут даже пробовать не надо, — упорно гнёт свою линию Чуя и Осаму сдаётся.
— Ладно, нам больше достанется, — усмехается Дазай и допивает до дна.
Что примечательно, Осаму почти не пьянеет и похмельем особо не страдает, но когда прилично выпивает,то становится тактильным маньяком. То ему вот прямо сейчас, жизненно необходимо его обнять, голову ему на плечо положить, серёжку потребить или ещё что нибудь в этом духе, а то и всё сразу.
Кстати говоря, Ханна в отличии от остальной их компании вообще не пила. Ну разве что бокал шампанского на новый год, но это предел. Ей предлагали и не раз, но ни разу она не соглашалась. Она была тем самым трезвым человеком, который развозил всех по домам после пьянок, когда некоторые даже на ногах еле держались.
Экран телефона показывает, что время уже 00:20.
Гин понемногу засыпает (что не удивительно, учитывая колличество выпитого алкоголя), лёжа на плече у Рюноске, который говорит о чём то с Ханной. Дазай обнимает Чую за плечи и перебирает пряди волос, обжигая шею тёплым дыханием, а сам Чуя просто впитывает в себя эту атмосферу.
Это чувство непередаваемо. Когда ты сидишь в кругу близких тебе людей, тебя обнимает любимый человек и вот прямо сейчас, именно в этот момент, ты понимаешь что счастлив. Тебе больше ничего не нужно, мира за пределами просто не существует и ты живёшь этим моментом. Буквально растворяешься в нём и время замедляется.
Дазай кладёт голову на плечо Чуи и прикрывает глаза, а Накахара обнимает Осаму за плечи.
— Хей, голубки, — окликнула их Ханна, Осаму и Чуя повернули головы в её сторону, — может сыграть чего нибудь? — она берёт в руки гитару и проводит по струнам.
На пару секунд повисла тишина, все задумались.
— О, я знаю, — вдруг сказала Ханна и начала играть знакомую им всем мелодию.
«И сколько бы про нас не говорили
Мол, он такой, она сякая
Пусть знают – мы сами знаем,
Что нам делать нужно
Беруши в уши, чтобы не слушать
Целоваться в душе, даже если душно
Даже если дружно все отвернутся от нас
Мы будем танцевать,
Непонятно шевелится, невнятно говорить
Раз-два-три, раз-раз-три
Три-два-раз»
Пели все вместе, под конец дружно засмеялись и чёрт, как же это круто.
В этот самый момент ты понимаешь, что тебе больше ничего не нужно и, что с этими людьми тебе ничего не страшно, что за эти годы вы стали друг другу почти родными и, что расставаться с ними ты не хочешь ни при каких обстоятельствах.
Наверное, это и называют счастьем.
