Пятнадцать лет спустя - 2. От судьбы не уйдёшь

- Дим, объясни нормально, что случилось между тобой и Эмилем... - Даник на другом конце трубки откровенно недоумевал, поскольку уже десять минут не мог добиться от Масленникова вразумительного ответа. - Даник, я тебе в третий раз говорю - я его потерял. Навсегда. - Это я понял, а поч... - У нас из филиала в Филях, кажется, Света в декрет уходит? - перебил друга детства неожиданным вопросом Дима. - Ну... А это тут причём? - Сделаешь доброе дело? - Какое? - Тауланов растерялся окончательно. - Переведи туда Полякову. - Киру?! Она же на работу будет часа полтора добираться! Живёт на... - Мне плевать. По кадрам у нас ты? Ты! Будь добр, выполни моё распоряжение. Ну, или совсем уволь. В общем, чтобы эту шмару я больше у нас в офисе не видел. - Пиздец... Вечером я приеду, и ты мне всё расскажешь, понял? Начальничек! Данияр сбросил вызов, очевидно, полный решимости сначала "потрясти" провинившуюся барышню. Дима бросил телефон рядом с собой на диван и приложился к пол-литровой бутылке с "Капитан Морган". Он выпил уже почти четверть, но противная дрожь в теле униматься не желала, а в голову назойливо стучалась одна и та же мысль: "Не любит...не любит... не любит..." Бывший блогер вспомнил, как в детстве с интересом разглядывал бабушкин проигрыватель с чёрными и блестящими пластинками, с которых скрипуче раздавались голоса каких-то допотопных вокально-инструментальных ансамблей. Стоило какой-то пластинке заклиниться, как из динамика с заиканием неслось одно и то же слово. В этом случае нужно было слегка подтолкнуть пальцем плавающую головку с иглой. Сейчас он сам напоминал себе такую заевшую пластинку, только подтолкнуть было некому. - Сам себе - злобный мудила, кого винить? Тут, по большому счёту, и Полякова не при чём, хоть и ебанутая. Если бы Эмиль мне доверял, он бы так не среагировал. " - Дима, я не верю, что это конец... - по щекам Эмиля стекают светлые слёзы, падая на запястья сцепленных перед собой рук. Он не обращает внимания на разложенные перед ним роллы и суши с огромным количеством угря и лосося - даже палочки не разломил, хотя Масленников заморочился для окончательного разговора, рассчитывая, что любимые лакомства немного примирят Эмиля с неизбежным разрывом. - Солнце, послушай, так будет лучше для нас обоих. Разве тебе хочется стать объектом для насмешек? Подставить под угрозу всё, что у нас есть? - Какая разница, если мы оба любим друг друга?! Как может любовь подставить под угрозу, Дим? - Она неправильная... - Масленников само терпение. Ему изо всех сил приходится сдерживать себя, чтобы не сорваться и не заключить в объятия этого обиженного ребёнка. - Это ты - неправильный... - Иманов резко вскакивает: - Не трудись - я всё понял... Парнишка отошёл к окну и скрестил руки на груди: - Неужели признаться... не окружающим, заметь, а САМОМУ СЕБЕ, в том, что ты любишь парня, страшнее, чем переночевать в какой-нибудь заброшенной херне? - Эмиль, бывают такие обстоятельства, что я бы охотнее в замке Гоуска неделю провёл... - Трус... - слово падает больнее пощёчины. Лучше бы ударил. Но младший не трогает его. Просто уходит, пожелав приятного аппетита". Тот сет пришлось выбросить на следующее утро, поскольку, кроме закинувшего в рот пару штук Артёма, к нему больше никто не притронулся... Масленников выныривает из воспоминаний, жалея лишь о том, что нельзя изобрести машину времени. - Трус... - эхом повторяет он слова Эмиля пятнадцатилетней давности, а затем лезет за телефоном и набирает знакомый номер, чтобы в очередной раз услышать лишь короткие гудки. Иманов явно внес его номер в чёрный список. Соцсети Дима даже проверять не стал - без толку. Тонкий нож для резки бумаги материализуется в руке как-то сам по себе. Затуманенный алкоголем мозг не фиксирует информацию о том, когда Масленников взял его и где обнаружил. - Я дверь закрыл? А, нет... Точно не закрывал. Оно и к лучшему - неохота вонять неделю, пока её не выломают. Он задирает рукав толстовки и делает ещё несколько крупных глотков. Настолько крупных, что к горлу даже подкатывает тошнота, но Дима сдерживает её глубоким вдохом. - Как я читал когда-то? Вдоль, а не поперёк? Значит, вдоль... Первый порез на удивление безболезненный - кожа расходится легко, словно лопнувший целлофановый пакет. - Видишь, Эмиль? Я не трус... Не трус. Вторая кровавая полоса ложится пересекая первую. Это уже гораздо больнее - на лбу выступает испарина. Дима роняет скользкий от крови нож и снова тянется к бутылке. Кровь капает на ламинат часто, но монотонно, как будто где-то подтекает кран. Очень хочется пить, но виски не в силах утолить жажду. - Интересно, а если сейчас пойду за водой, грохнусь в коридоре? Хотя, нахрен тебе вода, Масло, ты же умираешь... Забыл? Мужчина откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза. Надо не бродить, а спать. Скоро всё закончится.