Моя вебкам-модель.

— Ну здравствуй,— доносится как-то лениво с ноткой ласки и уловимой улыбкой, заставляя Фаунда вздрогнуть. Грубый и достаточно низкий, но при этом приятный голос на слух. По телу проходятся миллионы мурашек, что резко уносят напряжение со всего тела, заставляя расправить наконец-то сжавшиеся плечи. Приятный голос анонима напугал, но тут же вызвал какую-то искру некой радости. Только вот… Почему вдруг возникла такая радость? — Привет,— неуверенно проговорил, помахав рукой в камеру. — Прежде чем мы начнём… Я хочу кое-что узнать. Как мне стоит тебя называть? Или как я могу тебя называть? Данный вопрос, кажется, действительно ввёл человека на том конце в раздумья, заставляя замолчать, раствориться, оставляя позади себя лишь тихий, еле уловимый шум динамиков. Исчезнуть на пару секунд, что по ощущениям длились уже второй час. Нарастающее напряжение в комнате уже начало давить, и Джорджу даже показалось, что именно физически, ведь тело словно сковало, заставляя сильнее осесть на таком не родном покрывале. — Найтмер,— подобное заявление не могло удивлять или даже пугать, но не ему же его судить? Поэтому Джордж лишь мысленно хмыкает, невольно вспоминая одного своего знакомого, от чего уголки губ предательски дёргаются вверх. — Можешь звать меня Найтмер. А вообще, мне не принципиально… — вновь молчание, что обрывается так же резко, как и возникло. — Чего это ты там лыбишься? Словно выпав из этого мира, Джордж поднимает удивлённый взгляд, сам не замечая, как уже давно расплылся в глупой и бессмысленной улыбке. Вот ведь дурачок. — Нет, ничего. Просто вспомнил кое-что хорошее, — или «кое-кого хорошего». — Так значит Найтмер. Оригинально, не могу поспорить,— старший тихо хихикает, устраиваясь на кровати поудобнее. Обычно все стримы он ведёт за столом, позволяя своему телу забраться с ногами на чёрный стул, что кажется являлся чуть больше его самого. Джорджа часто дразнили за низкий рост, но тот лишь гордился этим. Просто представьте, насколько он был проворливее всех этих длинноногих бестолочей, которыми правило в то время лишь две вещи: футбольная команда и грязные желания, похоть. Раз в сто так точно. Нет-нет, конечно, Джордж не был исключением, хоть и обладал ростом на сантиметров этак 20 ниже. Он был точно таким же подростком, желающим попасть в школьную футбольную команду, а там и куда дальше забраться, получить стипендию и жить припеваючи. Но что-то в его жизни щёлкнуло, и это желание сгорело, не оставляя даже крохотных песчинок пепла. Не проходит по мышечной массе и росту, слишком языкастый. Да кому вообще нужны ваши футбольные команды? Что же касается второго — похоти, — то там всё было намного плачевнее, просто потому что в своё время, когда одни ходили на вечеринки, отрываясь как следует со своими одноклассницами, он ненавидел это всё. Он ненавидел говорить и думать об этом. Было слишком мерзко и отвратительно. Сам факт того, что люди делают это, чтобы создать себе подобное создание, вызвало самое настоящее отвращение и рвотные позывы, в то время как дрочку Фаунд привык просто называть пустой тратой времени. Ведь мы делаем это только, чтобы получить несколько секунд оргазма, а затем и порцию «всем нам так нехватающего» дофамина. Тем не менее, как бы мать судьба не была иронична, теперь дрочка стала его работой, и назвать её тратой времени он не мог. Нет, безусловно, она так и была по-прежнему охарактеризована этим словосочетанием, но теперь ему хотя бы платили за это. Причём достаточно приличную сумму. — Что-ж, как я погляжу, ты не из тех самых «анонимов», что сразу будут раскрывать свою натуру прямо в звонке. Умно. Обычно каждый второй раскрывался сразу же. — А те, кто не являются этими вторыми? — неожиданно перебивает Джорджа голос, и тот меняется в лице, опуская взгляд и задумываясь, а после кривя губы в ухмылке. Такой до безобразности простой, но в то же время хитрой. На деле Дрим готов был сравнить Фаунда с котом. Вальяжный, но при этом если ты его покормишь, тот был готов отплатить тебе той же монетой и прийти, например, помурлыкать. — Это ты, — шатен невольно расплывается в ухмылке, устремляя тёмные глаза, что из-за тёмно-фиолетового неона казались ещё темнее, в камеру, вызывая у Дрима волну мурашек. — На самом деле, ты первый, кто держит свою «фишку». Мне стоит бояться? «О нет, Джорджи. Я ни за что не нанесу тебе вреда.» Только поглядите, как сейчас Джордж непринуждённо разместился на кровати под приятные тона фиолетового. Ох бедненький, он ведь даже не догадывается, кто этот самый «Найтмер». А если догадается? Что тогда будет? Станет ли это их последним звонком? Конечно, Дрим знает и догадывается, насколько парень, что сейчас сидит перед ним, хрупок на самом деле. Когда общаешься уже который год с таким человеком, невольно, да замечаешь эти проблески в тёмных глазах, словно тот готов вот-вот сдаться, заплакать, но никогда не сделает этого. Потому что знаешь, что, несмотря на свою хрупкость, он достаточно силён, чтобы скрыть всю боль внутри. Закрыть все чувства на замок, в который раз невольно подавляя всё радостной улыбкой. Возможно, звонок, в котором Джордж узнает правду, станет их последним, а быть может он и вовсе никогда не узнает этого. Но сколько он будет хранить этот секрет? До последнего? Пока Джорджу не надоест эта работа и он просто не уволится или что? У Дрима даже плана никакого не было. На самом деле, он и сам не до конца осознавал причину резкого звонка. Захотелось услышать, захотелось увидеть. Понять, что всё хорошо. Не было плана о том, что он будет делать дальше. Им правило лишь желание быть его единственным, желание собственничества, словно теперь это соперничество и его цель в этой гонке — Джордж. Несмотря на это, Дрим знал, прекрасно знал, несмотря на слепую веру в лучшее, что, рано или поздно, но Фаунд захочет узнать личность того. Быть может, для этого потребуется неделя, может, для этого потребуется месяц, год, но вечно терпеть шатен не станет. А что он сделает? Откажет и потеряет эту атмосферу доверия? Отговорки закончатся, и отмазаться просто будет нечем, а это значит, что Джордж застанет его врасплох, прижимая к стене из вранья, что он уже начал строить, укладывая кирпичик за кирпичиком. Насколько бы не был плачевным прогноз на будущее, зелёные глаза приятно утопали в оттенках фиолетового. Тот самый цвет, что сопровождал Джорджа на фотографии с аватарки. Настолько успокаивающий и вызывающий чувство эйфории, что растекалась приятным теплом в груди, кружа голову и заставляя чувствовать лишь счастье. Сейчас, растекаясь в кресле перед монитором, Дрим чувствовал себя самым счастливым человеком на Земле. Приятные оттенки, что поглотили хрупкое и беззащитное тело, заставляли губы невольно кривиться в нежной улыбке, а взгляд утопать в тепле сего цвета. — О нет, я не обижу тебя. Ни за что, — словно нежной ладонью провёл по мягким волосам, опускаясь по тонкой шее и ложась на изящные плечи. — А как мне стоит звать тебя? Джордж невольно вскинул брови, показывая своё неподдельное удивление. Чему ты удивляешься? Тому, насколько этот человек кажется нежным и безопасным? Тому, насколько он старается не упрекать тебя, заставляя расплыться в своём собственном образе, показывая себя настоящего? Скажи ту же реплику, что говоришь каждому, и не задумывайся. Или дело в тех знакомых нотках, что проскочили в хрипловатом, видимо, от усталости, голосе, заставляя кровь в жилах остановиться, а дыхание спереть? — Знаешь, каждый педофил сначала так говорит, а потом издевается над жертвой всеми возможными способами. Мне в принципе тоже всё равно, как ты будешь меня звать, — шатен тихо усмехнулся, опуская глаза в пол, словно стыдясь своих слов. Действительно всё равно, ведь у тебя нет выбора, кроме как просто терпеть. Шлюхой, котёнком, крошкой, слугой. Насколько бы прозвище не стало отвратительным, всё, что придётся делать Джорджу — это терпеть. Улыбаться и делать вид, что ему приятно быть чужой марионеткой, приятно слушать, как его обзывают грязным и испорченным, приятно представлять, что могли бы с ним сделать. А было ли приятно на самом деле? Конечно нет. Можно посчитать это лицемерием, ведь по сути он искал выгоды лишь для себя, но ведь каждый клиент точно такой же. Стало бы вам приятно, назови вас шлюхой? Скорее всего, нет, по-крайней мере если вы не какой-то дикий фетишист, обожающий унижения в свой адрес. Никому не нравится, когда их унижают, даже если ты знаешь, что всё это понарошку. Насколько бы вам не стало плевать на окружающих, согласитесь, рано или поздно что-то в душе да щёлкнет, заставив в очередной раз расплакаться ночью в подушку. Что-то да заставит ваше тело содрогаться в три часа ночи от нехватки воздуха и слёз, что ручьями текут по щекам, неприятно обжигая, словно проснулись только от невыносимого кошмара. Как жаль, что кошмаром стала своя собственная жизнь. — Хорошо, тогда. Могу ли я звать тебя Джорджи? — карие глаза резко метнулись на камеру, замирая в ужасе, а рот чуть приоткрылся, словно собираясь что-то сказать, но просто замер в таком же ужасе, что и хозяин тела. — Я хочу звать тебя так, потому что… — А если он не поймёт? Видя этот ужас, что замер на лице Фаунда, Дрим чувствует и знает, что ходит по очень тонкому льду, слыша, как позади уже с приятным треском проносятся трещины, грозясь вот-вот просто исчезнуть из-под ног светловолосого. Сердце стремилось вот-вот проломить нахер грудную клетку, но то, что Найтмер решил продолжить, стало словно глотком воды страдающему в пустыне. Это позволило невольно сделать глубокий вдох, успокаивая сердце и позволяя страху уйти, хотя напряжение никуда не делось. Чуть расслабившись, Джордж невольно смотрит прямо в камеру, словно действительно стараясь взглянуть в чужие глаза, что по ощущениям опустились в пол или были отведены в сторону, лишь бы не встречаться с его карими. Лишь бы не видеть сейчас эти невольно растрепавшиеся тёмные пряди, что блекло поблёскивали фиолетовым тонами. Сделать всё, но лишь бы не поднять взгляда на его наивное детское личико, что сейчас блистало неподдельным… Волнением? Заботой? Эх, Джордж, видел бы ты сейчас себя со стороны. Видел бы ты, насколько наивно выглядел, словно пятилетний ребёнок, которому незнакомец предложил конфетку. Настолько ослеп, что не заметил, как вжился в эту роль и теперь испытываешь действительную тревогу за того, с кем проводишь свой первый вечер в жизни. — Потому что? — повторил осторожно, словно боясь спугнуть, шатен, опуская голову в сторону. — Нет-нет, ничего, — быстро отмахнулся Найтмер, но того словно схватили за запястье, заставляя наконец-то таки поднять голову и взглянуть на себя, перебивая. — Почему? Почему «нет»? Ты боишься, что я раню тебя? — словно опуская чужое запястье, Джордж осторожно забирается на кровать с ногами, нервно и невольно теребя край покрывала. — Ты считаешь, что вебкам — это лишь ублажение, лишь способ снять с себя стресс с помощью простых махинаций руки и грубых реплик, но каждый из вас забывает о том, что стресс можно снять и иначе. Снять стресс. Вот, что стало причиной резкого звонка. Дрим просто хотел почувствовать облегчение и позволить себе вновь утонуть в нотках чужого нежного и ласкового голоса. И сейчас, глядя на все попытки Джорджа скрыть усталость и печаль, что стремилась вот-вот вылиться в слезах, которым суждено появляться лишь в полночь, сердце истошно скулило и просило остановиться, ведь он ломает его. — А… А что для тебя вебкам в целом? Как часто у тебя бывают такие… эм, заказчики, что предпочитают марионетке настоящего тебя? — невольные реплики тут же срываются с тонких губ, будто желая остановить этот груз, что навис над скудным тельцем, стремясь упасть и разбить этого человека окончательно. Джордж грустно усмехается, опуская взгляд на свои руки, словно волнуясь. Только чего тут волноваться? — Вебкам… Признаться честно, в первый раз, когда я устраивался сюда на работу, мои мысли только и были, что вот очередной порно сайт. Серьёзно, каждая девушка, что сейчас сидит перед камерой, более менее, но одета в какое-нибудь кружевное дорогое бельё. Сначала ты смотришь, и каждая похожа друг на друга. Они притворяются милыми и приятными, слушают музыку, а потом начинают раздеваться. Только опуститься ниже, постараться — можно найти действительно хороших и приятных собеседниц, что на удивление будут стримить каждая своё. Это стало похоже на Твич, но только ты никогда не будешь уверен, когда станет достигнута та самая черта и будет ли она вообще достигнута. Черта между интимностью обычного стримера и вебкам-модели. — То есть, первое, что ты увидел и испытал после этого — стало отвращение? Хах, даже интересно, что же тебя сподвигло изначально устроиться туда. — Да, именно. Самое, что ни на есть отвращение, но когда ты вникаешь в это всё, чувствуешь как становишься частью этого, и как разговорные стримы с ноткой интима становятся приятны. Что касается заказчиков? Никогда. Почему? Всё просто, никто не хочет видеть твою раскисшую физиономию. Просто не возбуждает. Понимаешь, о чём я? — жестикуляция Джорджа сильно забавляла, но факт того, что тому вроде как стало чуть получше, сильно радовал и ласкал, как если бы мать нежно провела меж прядей. — Эа… Да, вроде да, — слушая сейчас всё это из уст Фаунда, Дрим утопал в самом настоящем шоке и удивлении. Просто сравните. Скромный стример, что боится неправильно произнести слово или матюкнуться, сейчас высказал ему подобное. Это поражало и даже восхищало. Всё просто потому, что в вебкаме от тебя не ждут неженку, они не осудят тебя за неправильно произнесённое слово, если ты сможешь ублажить их грязные души. Если ты добился авторитета, смог пробиться из низов и перерос со звания «веб-шлюхи» в «вебкам-модель», тебя не будут осуждать или требовать фильтровать речь, конечно, в пределе разумного, потому что каждый, кто более менее следит за тобой, знает, кто ты и чего стоишь. Потому что ты добился уважения, выбираясь из самой что ни на есть грязи. — Несмотря на всю эту интимность разговора, зрители по-прежнему не хотят знать настоящего тебя. Они не захотят смотреть на то, как сильно ты страдаешь, они не захотят слушать насколько дерьмового прошёл твой день. Поэтому твоя просьба меня сильно… удивила. Во всех смыслах. Только сейчас, отрываясь от сказанного Джорджем, Дрим зацикливает внимание на одежде шатена. Торс, что тому выдалось увидеть утром, скрывался под серой футболкой с короткими рукавами, позволяя оставить отпечаток внимания на изящных запястьях и тонких руках. А чуть ниже было надето подобие длинных шорт. Любой, кто не знает Джорджа, действительно подумал бы, что это его настоящая домашняя одежда, но точно не Дрим. — Мне казалось, что я выразился достаточно понятно, — в наигранной злобе голоса собеседника пролетела уловимая ухмылка, и Фаунд бросил непонимающий и даже растерянный взгляд. — Я думал мы договорились, чтобы моему виду был представлен настоящий ты, а не очередная порнозвезда. — Но-, — Джордж резко качнулся назад, словно того только что наклонили спереди, желая вскоре прижать к мягкой постели, видя лишь испуганный взгляд под собой. — Маленький врунишка, не ты ли обещал мне быть послушным? М, Джорджи? — неожиданное давление со стороны собеседника невольно заставляло вжаться в спинку кровати. Едкая фраза напомнила о такой вещи, как последствия за сказанные нами слова, и заставила возненавидеть свой язык. Сейчас, находясь прижатым к спинке, казалось бы, своей кровати, Джордж неожиданно для себя начал испытывать страх. Страх, что смешался с чем-то до жути интимным и в тоже время приятным. Дыхание стало настолько тихим, словно почти скрылось, на прощанье махая белым платочком, а тонкие пальцы сжали простыню постели. Сейчас этот страх стал словно чужими руками, что ласково поглаживали его по волосам, спускаясь ниже. Это напряжение и давление сводило внизу живота, заставляя хвататься за каждый вдох, словно утопающий за соломинку. Вы могли бы себе когда-нибудь представить, чтоб ваш собственный ужас, что вы испытывали в определённую секунду, стал чем-то до невозмутимости желанным? Нежные чужие прикосновения опускались всё ниже и ниже, или быть может и вовсе просто не сходили. Что, если там была не одна пара рук? Как так вышло, что страх заставил больную фантазию пошатнуться, представлять прикосновения по всему телу? Нежные прикосновения на плечах, поглаживания по ногам и чьи-то пальцы, зарывшиеся в его волосы, вызывали сильное желание завыть и сорваться, прося больше. Прося истины, правдивости. Чужие руки… Или быть может руки Дрима? За всё общение со светловолосым Джордж с какой-то стороны принял подобие сталкера. Нет, не тех самых сталкеров, что готовы были жертвовать всем, лишь бы не упустить тебя, лишь быть в курсе всей твоей жизни. Он был словно самой пассивной его версией. Заключался его фетиш лишь в том, что он любил сохранять фотографии Дрима, делать скрины с видео звонков. Последите за Фаундом и вы заметите, что и тот не без греха, ведь на автомате в определённый момент зажмёт кнопку, желая сделать быстрый и незаметный снимок экрана с одним идиотом. Именно по этой простой причине сейчас разыгравшееся воображение представляло не какие-то левые руки, а именно его руки. Конечно, это не нормально для просто лучших друзей, но как думаете, задумывался ли хоть раз Фаунд об этом? Нет, а зачем, собственно, если жить ему это не мешало. Сделав тяжёлый вдох и выдох, шатен отпускает бедное покрывало, невольно растекаясь по кровати. — Да… Обещал, — стыдливо прошипел Джордж, скрывая взгляд, зная, как его щёки сейчас полыхают от разгорячившихся страстей. А самое паршивое то, что всё это было сраное воображение. Вся его работа похожа на ежедневное сраное воображение. — Не совершай тех же ошибок. Грабель много, интересно даже, сможешь ли ты наступить на каждые? — Найтмер хрипло усмехается и Джордж ловит что-то знакомое моментально, от чего невольно поднимает взгляд на камеру, жалобно сводя брови. — Надеюсь, что после этого я не окажусь в твоём чёрном списке и мы сможем ещё раз пообщаться. Доброй ночи, Джорджи. Звонок окончен. Лишь звонок, а такое чувство будто весь мир вокруг Фаунда резко потух. Просто незнакомец из сети, что начал въедаться в сердце, пропуская сквозь него чёрные корни. Словно тускнея, Джордж опускается ниже и упирается головой о мягкую подушку. Напряжение медленно сползает с тела, заставляя лишь сильнее почувствовать всю нежность покрывала. Что, если он уснёт прямо в этой комнате? А ничего. Раз звонок был завершён, это значило лишь одно: его больше никто не увидит. Конец рабочей смены, хах? — Если бы ты знал, что мне запрещено такое отношение к таким, как ты, то понял бы, что никогда не окажешься там…