Моя вебкам-модель.

Фаунд так и сделал. Позволил себе проветриться, гуляя с Иннитом и Сутом. Они даже смогли записать какие-то обрывки для будущего влога Томми. Это всё, конечно, не могло не радовать, но на душе по-прежнему скребли кошки. Одна единственная мысль всё никак не покидала бедную голову. Одна до жути привлекательная и в тоже время до невыносимости отвратительная мысль. Дрим. В некоторые моменты на прогулке, Джордж отвлекался, проверяя телефон. Раз за разом, снова и снова, надеясь, что вдруг неожиданно произойдёт чудо и заблокированный им же контакт, будет наконец-то освобождён. Но не так освобожден, что потом его ждёт 100 и 1 вопрос что, как и почему. А так, чтобы всё было на своих местах, словно ничего и не произошло. Да, именно такой расклад бы устроил Фаунда. Но чуда всё не происходило и не происходило, а время шло и день уже кончался, провожая дневной свет кровавым закатом. Возвращаться в квартиру совершенно не хотелось, не хотелось видеть вчерашние бутылки из-под спиртного, что он обычно никогда не употреблял. Не хотелось вновь ощущать пустоту и одиночество среди этих высоких бледно-серых стен. От туда и шло нежелание прощаться с мальчиками. Пока в один момент Томми не проронил «А Дрим был прав», что заставила шатена замереть, встав на месте. — В смысле…прав? — переспрашивает Фаунд, желая убедиться, что у него уже не крыша едет и прекрасно получает желаемое, заметив в чужих глазах читаемую неуверенность и резко возникший страх. Тот самый страх, что можно было бы испытать, когда тебя вызывают к доске, а ты совершенно ничего не учил и вместо того, чтобы сказать это, ты на ватных ногах выходишь, нервно улыбаясь и бегая взглядом по одноклассникам, мысленно читая все возможные мольбы, что приходили на ум, лишь бы тебя сейчас спокойно посадили на место, поставив хотя бы три. Именно этот детский страх читался в глазах Иннита, да что там Иннита, он заиграл и на лице Вилбура, что начал нервно усмехаться, а в один момент закрыл лицо рукой, не желая встречаться взглядом с Джорджем. — Джордж, понимаешь… Послушай, пожалуйста, только послушай меня. Сегодня ночью мне позвонил Дрим и он просто был в ужасе? Его речь была быстрая и невнятная, словно он вот-вот впадёт в истерику, но знаешь что самое тупо было? Это то, что он попросил меня вытащить тебя из дома и постараться привести в чувства. Убедиться, что с тобой, идиотом, всё в порядке, — вслушиваясь в летевшие без остановки слова, в ушах вдруг неприятно начало звенеть, заглушая звуки в округе. В голове банально не укладывалось всё. Что произошло вчера? Почему он заблокировал Дрима и почему тот вдруг так занервничал о нём? Да, алкоголь смыл нежелаемые отрывки памяти, но неужели именно из-за него он их и породил? Правильно говорят, наркотики и алкоголь меняют людей. До неузнаваемости и неприязни. Неожиданно пошатнувшись, но устояв на ногах, Вилбур и Томми собирались было уже дёрнуться к другу, как тот вдруг махнул рукой, преграждая тем путь. — Не трогайте меня! — то тепло и энтузиазм исчезли с карих глаз, оставляя лишь горечь и читаемую боль, будто его только что предали. Но ведь по сути это именно так. Стало бы плевать, скажи ему всё сразу, как есть, но нет же, надо вновь всё скрыть. Как же ему осточертели все эти тайны. Хотелось бесследно сбежать. Сбежать не оборачиваясь назад. Убежать куда-нибудь подальше от города в поле и закричать так громко, пока голос не пропадёт окончательно. А потом упасть на колени и разрыдаться от того, насколько мир был не справедлив. — Не делай этого, Джордж, — цедит тёмноволосый, на что получает обрывистую усмешку, плевав на просьбу друга. Именно, что плевав, ведь всего секунду, хватая лёгкими воздух и шатен убегает, тут же смешиваясь с толпой прохожих. Мимо проносились знакомые улицы и незнакомые лица, что с каким-то презрением провожали его. Да, смотрите на меня, смотрите до чего я довёл себя собственной ложью, что погряз во лжи других. А самое мерзкое, что ведь у каждого второго почти такая же отвратительная жизнь. Солнце скрылось за горизонтом, а на тёмных улицах стали загораться фонари. Раз, два, три… Потухший. Такой же потухший, как Джордж. Ему было плевать бежал ли за ним хоть кто-то главное было то, что он больше не слышал обрывистых голосов своих друзей за спиной и чужих шагов. Теперь он остался совсем один. Снова. Наконец-то забежав за какой-то угол, старший облокачивается на стену. Ноги неистово сильно ныли, прося присесть, да только негде было. Оглянувшись по сторонам, он понял, что по-видимому потерялся. Эти улицы он видел впервые в жизни и совершенно не имел представления где и что теперь делать. Собираясь дать своему телу отдышку, позволить хоть немного глотнуть воздуха, достаёт телефон из кармана, наконец-то разблокировав знакомый аккаунт. Напряжение медленно уходило с тела, а на его смену приходил ком в горле и дрожащие руки. Зажимая на экране кнопку, Фаунд начинает записывать голосовое сообщение, пиля взглядом иконку контакта Тейкина. — Дрим, какого чёрта происходит?! Что произошло вчера?! Почему ты заставил Томми и Вилбура солгать мне?! — вопросы лились с дрожащих губ, пока сам старший упирался спиной в кирпичную стену. Глаза без предупреждений стали слезится, пока слова путаться. Но со стороны тут же раздаётся чужой голос, что заставляет сердце сжаться, а всё тело вздрогнуть от неожиданности. — Вы только посмотрите на него, бедненький мальчик, плачется по своей девушке небось? Карие глаза стали нервно бегать, только вот Фаунд не спешил разжимать кнопку записи голосового сообщения. Зато незнакомый силуэт, что вышел из подворотни напротив как раз таки спешил приблизиться. — Извините, но мне уже нужно идти, — нервно цедит старший, уже собираясь выбежать, как тут же его встречают с другой стороны, ударяя по лицу. Чего-чего, а этого Джордж точно не ожидал, как и того, что телефон резко упадёт на землю, пока руки не схватятся по рефлексу за место удара. Но и то оплакивать ему долго не позволяют, сию минуту хватая за горло и прижимая к стене. Неспеша подойдя к Фаунду, одна из неизвестных личностей, которой оказался мужчина средних лет, по-видимому, местный алкоголик, создавший свою собственную банду в округе, медленно достаёт складной нож, подставляя к лицу напротив. — Как же жалко будет повредить такое милое личико, — после чего быстро проводит лезвием по чужой щеке, оставляя царапину, начавшую тут же кровоточить. Жмурясь от боли, тот всё равно старался не издавать ни звука и даже не дышать. Но его незамедлительно бросают на землю, как никчёмную куклу. Никому не нужную. Та самая кукла, что перестала быть кому-то важна или интересна. Падая на асфальт, Джордж чувствует, как кожа на ладонях становится тут же ободранной из-за не очень удачной попытки не проскользить дальше и врезаться в стену. Решение взглянуть на грязные ладони перебивает спонтанный удар со стороны, ногой в бок. От чего из рта старшего тут же слетает взвизг, а затем корчится от боли, чуть вздрагивая от каждого шороха. Только вот обидчикам явно было мало и один из тех вновь ударяет, заставляя Фаунда даже немного прокатится в глубь подворотни. Сердце билось неимоверно сильно, а с губ срывались рыдания, что прекрасно приглушала рука у рта. Плевать он хотел на то, грязная та была или нет, сейчас он хотел выть от невыносимой боли, но всё что мог это пускать слёзы, зная, что во тьме те навряд ли будут видны. Только в такие момент перед нашими глазами мелькает вся жизнь и все дорогие нам люди. В такие моменты действительно начинаешь верить во всех возможных Богов, зачитывая в очередной раз «Отче наш». Лёжа на холодном асфальте, корчась от боли и умоляя, чтоб его оставили в покое, начинаешь понимать, что отдал бы сейчас что угодно, лишь бы оказаться в безопасности подальше от подобного рода людей. Оказаться дома, да плевать уже было один или не один, холодно там было или жарко. Он хотел банального спасения. Как бы он хотел, чтоб Дрим сейчас был рядом. — Джордж! — позади раздаётся истошный крик и Фаунд готов поклясться, что ему показалось, пока тот не повторился и не стал ближе. Но это действительно стало уже не так важно, когда собственный взгляд неверных тонов с каждой минутой мутнел, а бледные веки предательски опускались. Складывалось впечатление, что он вот-вот вырубиться, ведь звуки воспринимались всё тише и тише, удаляя шатена всё дальше и дальше от реальности. В чувства к счастью возвращает чужая хватка. Незнакомые руки, что спешили поскорее сдвинуть с места, приподнять, но делали лишь хуже, заставив зареветь от боли. Он чувствовал, как дрожали его руки и как дрожали чужие руки. Только забавно, что пока его трясло от невыносимой боли, вторые же трясло от страха. Страха за любимого человека.

***

Слёзы медленно скатывались по красным щекам, смешиваясь со струйками крови из раны на щеке. Осторожными, неуверенными и трепетными движениями их стирают, пока же с чужих губ доносились глухие просьбы. По видимому, его действительно вырубило, но не настолько долго, как хотелось бы. Боль ещё не прошла, но уже более-менее стихла, позволяя слабости взять верх и отпустить куртку, что те так отчаянно держали, стараясь сдержать боль. — Джордж! Джордж, пожалуйста, скажи что-нибудь! Джордж! — возможно его имя произнесли уже раз двадцать не меньше за прошедшие минуты, но именно эти шатен смог уловить, медленно поднимая веки. Голову ужасно кружило, а губы словно были бледнее его самого. Идя он таким по улице, прохожие точно сочли бы за живого мертвеца. Вот и Джордж ощущал себя вроде живым, а вроде и не живым. По крайней мере, не живым точно хотелось себя ощущать, лишь бы места ударов ныли не так сильно, а перед глазами не встряла неожиданная картина. Чужие широко распахнутые глаза золотистого оттенка смотрели с какой-то печалью и тревогой на него. Золотые…но на деле те были зеленоватого оттенка и Фаунд точно это знал. Знакомая светлая щетина и непослушные светлые пряди, что чуть свисали на глаза. А он точно жив? Доказательством того стало неаккуратное движение младшего, что задело больное место и заставило вновь чуть скорчится от боли, но на этот раз лишь тихо ругаясь хрипящим голосом. — Джордж, — ещё один знакомый голос и старший замечает стоящих друзей, от которых он ранее-то и убежал. На самом деле на душе стало ужасно стыдно. За всё. Всё, что произошло за ближайшие дни, но стыднее всего сейчас было смотреть в чужие светлые глаза, на которых поступали краткие слёзки. «Не плачь, Дрим, со мной ведь всё хорошо» пронеслось в голове старшего, а по щекам горячими слезами. И ведь действительно. Дрим. Затем нежные объятия, не такие, как если бы он обнимал Томми или Вилбура. Они были более нежными и лёгкими, полными настоящего беспокойства и тепла. Еле-еле найдя сил на то, чтобы обнять в ответ, Фаунд утыкается в широкое плечо далее не сдерживая собственных рыданий. Это то, чего ему так не хватало за прошедшие дни. Всё равно, что на него смотрели его друзья. Он не испытывал стыда. Он испытывал самую настоящую мимолётную эйфорию, что смешалась с адской болью от страха и невыносимой печали. Именно в этих истошных рыданиях Джордж наконец-то выплеснул своё незнание что ему теперь делать и как быть, а главное как смотреть в чужие глаза и то самое дерьмо, что душило его на протяжении нескольких лет. Вопрос теперь оставался только один. А сможет ли он простить Дрима и позволить зародившемуся бутону нежных чувств к Тэйкену распуститься в прекрасных цветках?