Tied for Last / Нити привязанностей

Несмотря на тщетную попытку Гермионы увернуться, ударная волна магии отбросила ее назад.   — Я знаю, что ты здесь, — пропел голос Люциуса Малфоя. — Круцио.   Она бросилась на пол, и Пыточное пронеслось над ней, не задев. Тем не менее мгновенно последовавший за этим вопль свидетельствовал о том, что Круциатус все же достиг своей цели. Сердце Гермионы сжалось. Кричал Риддл.   — Так значит ты у нас парень? — протянул Малфой, не прекращая действие заклинания, отчего душераздирающие крики Тома все никак не смолкали. Гермиона невольно всхлипнула. — Интересно, кто бы это мог...   Очнувшись от охватившего ее оцепенения и выхватив из кармана волшебную палочку, Гермиона полоснула ею по воздуху. Грянул взрыв, и подброшенный на метр в воздух Люциус Малфой с глухим звуком повалился на каменный пол. Когда же он вновь поднялся на ноги, с его подбородка из-под маски Пожирателя капала кровь.   — Да вас двое... — прорычал он. — Что ж, сейчас вы у меня оба получите.   Вырвавшийся из кончика его палочки зеленый луч рассек воздух, и Гермиона поспешно метнулась в сторону, отчаянно пытаясь нашарить взглядом Тома. Где он?   А затем Малфой внезапно повалился на пол, захлебываясь криком, и Гермиона разглядела размытые Дезиллюминационными чарами очертания Риддла, который поднялся на ноги, не опуская руку с зажатой в ней палочкой. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Том снял заклятие. Петрификус Тоталус. Повинуясь выпущенному Гермионой заклинанию, тело, руки и ноги Малфоя окоченели. Склонившийся над ним Риддл взмахнул волшебной палочкой, и надежно скрывавшая лицо Малфоя маска исчезла.   — Я тебя запомнил, — процедил Риддл, и Гермиона внутренне содрогнулась от его ледяного зловещего тона. В глазах Люциуса промелькнул ужас, что было неудивительно, ведь в этот момент Том звучал просто один в один как Темный Лорд...   Схватив Риддла за руку, Гермиона потащила его дальше по коридору.   — Люциус Малфой. Сын Абраксаса.   Риддл кивнул:   ­— Внешнее сходство налицо.   — Фините Инкантатем! — Заклятие настигло их прежде, чем они успели среагировать. Вновь инстинктивно бросившись на пол, Гермиона огляделась. Из коридора перед ними доносился шум, однако дальше, чем на три метра вокруг ничего не было видно, словно кто-то использовал Перуанский порошок мгновенной тьмы. Ее сердце взволнованно заколотилось. Что если это Рон и Гарри?   Заметив устремившееся к ней со стороны развернувшейся впереди схватки весьма опасное на вид проклятие, Гермиона резко перекатилась вбок. Заклинание просвистело мимо.   Том не знал, что ему делать. Он еще никогда в жизни не оказывался в настоящем бою, не считая того печального инцидента в Дуэльном клубе, но даже тогда, видит Бог, в воздухе не мелькали Авады Кедавры…   Заметив, летящий к нему изумрудный луч, Риддл отшатнулся к стене. Затем, опустившись на колени возле Гермионы, торопливо помог ей подняться.   — Что нам делать? — Она-то уж должна знать после стольких месяцев, проведенных в этом аду…   Перед глазами Гермионы вновь встали картины из прошлого. Как это было, бежать в надежде спасти собственную шкуру, чувствовать струящийся по венам обжигающий страх.   — Бежать, — прошептала она, и они рванули в противоположном от сражения направлении.   Укрывшись в узком потайном проходе, они вновь наложили на себя чары Невидимости, и Гермиона вздохнула с облегчением: до гриффиндорской гостиной оставалось пройти всего один коридор.   Внезапно из класса поблизости раздался пронзительный крик. Том и Гермиона осторожно выскользнули из своего укрытия.   Кричал явно парень.    — Ты уверен? — поинтересовался из-за двери голос Беллатрисы Лестрейндж, и сердце Гермионы отчаянно забилось. А затем снова вопль, а затем еще и еще. Скорее животный, нежели человеческий. Понять, кому он принадлежал, было невозможно.   Гермиона почувствовала, как внутри нее разгорается гнев. Возможно, если там одна Беллатриса… а с ней Том Риддл, то они смогут…   — Том, — прошептала она. — Когда я открою дверь, оглуши женщину.   Он кивнул, и Гермиона распахнула дверь настежь. Шагнув внутрь, Том взмахнул палочкой, и вбежавшая вслед за ним Гермиона успела увидеть только, как тело Беллатрисы Лестрейндж, описав в воздухе дугу, с грохотом рухнуло в дальнем углу класса.   На полу лежал связанный Невилл Долгопупс.   — Невилл, — всхлипнула Гермиона, падая рядом с ним на колени и избавляя его от пут, пока Риддл запирал дверь. При виде снявшей с себя Дезиллюминационные чары Гермионы на круглом лице Невилла отразился ужас.   — Гермиона? Ты… Нет… Я… Этого не может...   — Это я, — заверила его она, направляя на него палочку. Энервейт.   Он поднялся на ноги, по-прежнему глядя на нее настороженно.   — Ты же мертва… — начал он.   Гермиона сглотнула.   — Откуда ты…?   — Я хотел укрыться в Выручай-комнате, но, когда пришел на восьмой этаж, то дверь была уже там. А ты была внутри, и ты была мертва. — Растерянность на лице Невилла неожиданно уступила место гневу. — Ты одна из них! Ты Пожирательница!   Он вскинул было палочку, но Гермиона мгновенно обезоружила его взмахом собственной. Последнее, что ей сейчас хотелось,  — это сражаться с Невиллом…   — Клянусь, это я. Можешь спросить у меня, что угодно.   — Ладно, тогда… тогда назови единственный школьный предмет, который мне легко дается? — спросил он, пухлой рукой утирая выступивший на лбу пот.   — Травология, — ответила Гермиона. — Хотя я считаю, что есть еще масса других вещей, в которых ты очень даже силен.   Губы Невилла тронула слабая улыбка.   — Я… это и правда ты. Я так перепугался… когда увидел… я…   Вложив ему в руку отнятую волшебную палочку, она крепко обняла его. Одежда Невилла была вся влажная от пота, и Гермиона искренне поразилась тому, что, несмотря на пытки Беллатрисы, ему все же удалось сохранить ясность сознания…   — Сколько времени она тебя мучила? — прошептала она.   — Недолго, может, несколько минут, — ответил Невилл. — Я, Джордж и профессор Макгонагалл были вынуждены разделиться из-за сражения, вспыхнувшего в коридоре недалеко отсюда… — Внезапно он осекся, глядя куда-то поверх ее плеча. — Кто это? — спросил он, указывая на едва заметный силуэт Риддла.   Гермиона взмахнула палочкой, снимая с Тома чары Невидимости.   — Это Том Риддл, — осторожно представила она его. — Он на нашей стороне.   Невилл озадаченно нахмурился, и Гермиона поняла, что настоящее имя Волдеморта ему неизвестно, как, несомненно, и то, как Темный Лорд выглядел в юности.   — Окей, — с подозрением протянул Невилл.   Гермиона развернулась к двери:   — Идемте, нам нужно попасть в гостиную Гриффиндора, — прошептала она, бросая напоследок взгляд в сторону Беллатрисы Лестрейндж, которая уже начинала шевелиться в углу.   Втроем они бегом добрались до портрета Полной Дамы, но обнаружили, что той и след простыл, а потому пароль для прохода больше не требуется. Опасливо приоткрыв раму, Гермиона тут же пригнулась на случай атаки, однако изнутри не доносилось ни звука, и, похоже, что обстреливать их заклятиями было некому.   Забравшись в проем последней, Гермиона наложила на портретную раму Коллопортус, не до конца уверенная, сработают ли Запирающие чары в случае, если сам замок как таковой отсутствует.   — Закройте глаза, — велела она Невиллу и Тому, что те, к счастью, соизволили исполнить без лишних вопросов. Подойдя к давно потухшему камину, чья решетка от длительного неиспользования вся покрылась пеплом и ржавчиной, она тихонько позвала:   — Гарри? Гарри, это я. Гермиона.   В течение одной мучительно-долгой секунды ответом ей была лишь тишина…   А затем из дымохода показались длинные ноги, за ними — худощавое тело, и вот уже перед ней Гарри Поттер собственной персоной, немедленно заключивший ее в свои крепкие объятия. Сердце Гермионы бешено стучало от переполнившего ее счастья.   — Господи, Гермиона, — пробормотал Гарри, — я слышал, что ты мертва… Где ты была? Почему не приходила раньше?   Она сглотнула.   — Я… это… в общем, я и в самом деле была мертва. — Разжав объятие, он отступил от нее.   Гарри был все таким же худеньким, однако, его вечно растрепанные волосы заметно отросли, а лицо приобрело болезненно-бледный оттенок. Явно сбитый с толку, он оглядел спутников Гермионы, и при виде них — точнее, одно из них — его зеленые глаза расширились от ужаса.   — Гарри, — быстро обратилась к другу Гермиона. — Гарри, посмотри на меня.   После секундного замешательства он вновь перевел взгляд на нее.   — Что это? В чем дело? Кто он?   Гермиона сглотнула.   — Гарри, ты должен меня выслушать, — торопливо заговорила она. — Однажды мне попалась книга, в которой… В общем, я… Да, Гарри, это Том Риддл, но он не Волдеморт, слышишь? Он не он.   — Что ты такое говоришь?! — рявкнул Гарри. — Ты хочешь сказать, что теперь здесь два Тома Риддла? Да я даже… Как…?   Глядя на его тщетные попытки взять себя в руки, Гермиона чувствовала, как у нее отчаянно колотится сердце. Она помнила его лицо в мельчайших подробностях. Как же долго она его не видела… Гарри было точь-в-точь таким, каким она его запомнила… И вот теперь, первое, с чем ей приходится иметь дело, после того как она в прямом смысле вернулась с того света, — это его гнев?   Гермиона сглотнула:   — Да, и его душа больше не расколота…. Так что он не… он не убийца.   Что ж, возможно, это было слишком громким заявлением, коль скоро на самом деле она, разумеется, имела весьма смутное представление о нынешнем состоянии его души…   Гарри прикрыл глаза, точно отказываясь поверить в реальность происходящего. Видя, что он больше не собирается ничего говорить, Гермиона знаком вновь велела Тому и Невиллу закрыть глаза и, отсчитав от портретного проема нужное число плит, постучала по одной из них волшебной палочкой. Приподнявшись в воздух, плита отъехала в сторону, и взору Гермионы открылся потайной лаз, из которого тут же появилась рыжая голова.   Внезапная слабость охватила Гермиону.   Рон. Рон Уизли.   — Гермиона, — взволнованно выдохнул он, выбираясь из подполья.   Гермиона взмахом палочки вернула плиту на прежнее место.   — Вы двое можете снова открыть глаза, — тихо обратилась она к Невиллу и Тому, не отводя при этом глаз от Рона. Все в нем: веснушки, длинный нос, огненно-рыжая шевелюра и долговязость — казалось, было ей внóве, одновременно и непривычно, и хорошо знакомо, словно она заново открывала для себя некогда хорошо знакомые черты кого-то из далекого прошлого. Он обнял ее, и Гермиона вдохнула его такой родной запах.   Открыть глаза и увидеть Гермиону, обнимающую Рона Уизли, было для Тома Риддла сродни худшему ночному кошмару. Его темные глаза встретились с голубыми Рона, и он изо всех сил постарался стереть со своего лица угрожающее выражение, несмотря на терзающее его в эту самую секунду чувство собственничества и… как ни странно, сильнейшего дискомфорта. Тот жизненный опыт, что был у этих ребят, у него отсутствовал напрочь. В отличие от них, ему никогда не приходилось сражаться за каждый свой вздох.   Поймав на себе пронзительный взгляд Гарри Поттера, Том вспомнил все, через что этому мальчишке пришлось пройти по милости Лорда Волдеморта.   — Так, а это еще кто? — спросил Рон, выпуская Гермиону из объятий, разворачиваясь всем телом к Риддлу и мгновенно бледнея, рассмотрев кто перед ним получше. — Погоди… что… разве это…?   Он оглянулся сперва на Гермиону, а затем на Гарри, который лишь медленно кивнул.   — Гермиона, скорее, встань за мной, — вмиг посерьезневшим тоном велел Рон, переводя на Риддла взгляд, полный ужаса, который, впрочем, тут же сменилось шоком, когда в ответ на это Гермиона лишь рассмеялась.   Это было так странно — вновь слышать звуки смеха здесь, в этой гостиной, где на каменных стенах виднелись точно оставленные гигантской когтистой лапой борозды, а вся обстановка была перевернута вверх дном. Любой, даже негромкий смех в нынешнем положении казался чем-то инородным, неуместным.   Том закусил губу:   — Всем привет. Я Том Риддл. Я… э-э-э, рад знакомству.   Должно быть, это было самое неловкое и абсурдное приветствие за всю историю мироздания. Взгляд Тома в отчаянии метнулся к Гермионе, как бы ища у нее поддержки.   — Что здесь, черт подери, творится? — пробормотал Рон с таким выражением на побелевшем лице, словно обнаружил у себя в супе лягушачью икру. — Гермиона?   Гермиона закрыла глаза. Наверное, ей стоило быть готовой, что все будет именно так, или даже хуже. Хотя, сказать по правде, она была даже удивлена, что Гарри тотчас же не принялся размахивать палочкой, пытаясь атаковать Риддла.   С опаской оглянувшись на запечатанный вход, она при помощи Репаро придала гостиной ее прежний вид, вернув восстановленную мебель и ковры на свои места.   — Нам нужно поговорить, — тихо сказала она.   Что они и сделали, понизив голоса и поминутно оглядываясь на портрет. Гермиона искренне надеялась, что после ее рассказа о том, как она вновь встретила Дамблдора, познакомилась с Годриком Гриффиндором, Мирандой Гуссокл, Абраксасом Малфоем и Герпием Злостным, ее друзья не решат, что у нее помутился рассудок… Но они были просто обязаны ей поверить. Ведь, в конце концов, иного логического объяснения тому, что рядом с ней сейчас молча сидел восемнадцатилетний Том Риддл, не было.   Правда, некоторые подробности — ладно, чего уж там, бóльшую их чаcть — она все же опустила, осознав, что перспектива признаться Гарри Поттеру в том, что она безумно влюблена в Тома Риддла-младшего, пугает ее до чертиков. И небезосновательно, судя по тому, какими взглядами Гарри то и дело одаривал Риддла.   — То есть, ты хочешь сказать, — медленно произнес Рон, — что он еще не пытался никого прикончить?   Глаза Гермионы опасно сузились.   — Нет, Рон. Как только мы вернулись, то сразу же направились сюда. И он, вообще-то, сидит прямо перед тобой.   — Я здесь не для того, чтобы убивать, — подал голос Риддл, раздраженный тем, с каким выражением на него все это время косились трое парней. В глазах Поттера и Уизли откровенно читалось недоверие, смешанное с каким-то мятежным нежеланием признавать сам факт его существования, в то время как на лице третьего гриффиндорца — кажется, Долгопупса — застыл испуг, стоило ему узнать, кто такой Том Риддл на самом деле.     — Так я тебе и поверил, — фыркнул Поттер. — Последнее, что нам сейчас нужно — это еще один Темный Лорд в замке.   — Гарри, говори тише, — нервно оглядевшись, зашипела на него Гермиона. — Беллатриса Лестрейндж может быть буквально за углом…   — А Том Риддл сидит прямо напротив меня! — взорвался Гарри, свирепо глядя на нее из-под гневно сдвинутых бровей. — Нет, я не верю! Я просто не могу в это поверить!   Гермиона снова невольно вздрогнула. Она же просила его. Что может быть непонятного в слове «тише»?   — Послушай, Поттер, — грозно сверкнув глазами и с неприкрытым сарказмом в голосе, начал Риддл. — Я, конечно, дико извиняюсь за свое присутствие в этом мире, но, как бы то ни было, я уже ничего не могу с этим поделать. По-твоему, я хотел оказаться в мире, где по всему Хогвартсу рыщет шайка чокнутых убийц?   Гарри невесело рассмеялся.   — Забавно, учитывая, что это твоя шайка чокнутых убийц.   Лицо Риддла потемнело.   — Он и я ­– не один и тот же человек. Я не убивал твоих родителей, так что хватит прожигать меня взглядом.   Резко втянув в себя воздух, Гарри с негодованием воззрился на Гермиону:   — Ты ему рассказала? О чем еще? Может, о том, где я прячусь?   — Она тут ни при чем, — перебил его Риддл, бросая взгляд на оторопевшую Гермиону, которую последние слова Гарри потрясли до глубины души. Особенно если учесть, что она умерла, до последнего оберегая тайну его убежища. — Я применил к ней Легилименцию.   — О, ну супер, — язвительно заметил Рон. — Теперь доверять тебе стало в разы проще.   — Учитывая, что ты с самого начала не выказывал ни малейшего желания это делать, думаю, твой скепсис я переживу, — холодно парировал Том.   — Не доверять Лорду Волдеморту? — отозвался Гарри. — Что за нелепая мысль!   Гермиона начала терять терпение.   — Ты не справедлив, Гарри.   Лицо Поттера перекосило от гнева, и он явно собирался ответить, но его внезапно перебил Невилл:   — Мерлин, да заткнитесь вы уже наконец! — рявкнул он. — М-мы… У нас и так проблем хватает. Некогда спорить о том, что в перспективе могло бы даже сыграть нам на руку. В-вы хоть подумали о том, как Волдеморт, возможно, отреагирует на его появление? Разве тебе, Гарри не стоит использовать любое преимущество, когда ты вновь встретишься с ним лицом к лицу? — Он сглотнул и, чуть поерзав, оглядел всех собравшихся. — Потому что на твоем месте я бы поступил именно так! Ты… Тебе все равно рано или поздно придется снова с ним сразиться, понимаешь? Хочешь ты того или нет!   На несколько долгих минут в гостиной воцарилось молчание.   Явно смущенный собственной тирадой, Невилл потупился:   — Простите.   — Нет, ты прав, — тихо ответил Рон. — Я, хм… — обратился он к Тому все еще с некоторой настороженностью во взгляде. — Ну что ж, если ты и правда не… Я… Я Рон Уизли.   Сглотнув, он протянул Тому руку.   Риддл неуверенно ее принял. Пальцы Рона были холодными и влажными от пота, однако рукопожатие было уверенным. При мысли, что Гермиона и этот парень были вместе, на Риддла вновь невольно накатила волна неприязни. При личном знакомстве Рон оказался даже еще более заурядным, чем Том предполагал… Хотя при этом в нем, безусловно, было нечто, неосознанно внушающее симпатию. Какая-то располагающая непринужденность, вроде той, что была присуща Абраксасу.   — Я против, Гермиона, — вырвал его из размышлений голос Поттера. Моргнув, Риддл перевел взгляд на Гарри. — Я не могу. Просто не могу беспокоиться еще и об этом, когда я до сих пор не знаю, жива ли Джинни. — На этом месте у него перехватило дыхание, а в зеленых глазах появился хорошо знакомый самому Риддлу лихорадочный блеск нетерпения, собственничества и готовности защищать то, что принадлежит ему, во что бы то ни стало.   — Мне жаль, — прошептала Гермиона. — Но он останется здесь.   Эти слова ощутимо придали Риддлу уверенности. Вне зависимости от того, нравится это Поттеру или нет, он был здесь, и здесь же собирался остаться. Во всяком случае совершать самоубийство ради того, чтобы уважить Поттера, он точно не планировал.   Почти не отдавая себе отчет в том, что делает, Риддл потянулся, чтобы дотронуться до руки Гермионы, однако, та, опередив его, как бы невзначай успела ее одернуть.   Сжав зубы, Риддл опустил взгляд на собственные колени. Было очевидно, что она вовсе не горела желанием афишировать их отношения перед своим друзьями, и, несмотря на то что в данной ситуации это решение казалось вполне логичным, менее оскорбительным оно от этого явно не становилось. Да. Именно. Осознавать, что кто-то может считать зазорным публично признавать свою романтическую связь с ним было оскорбительно.   О, как бы ему хотелось просто взять и выложить им все, как есть, однако, Гермиона знала этих людей всю свою жизнь, и из уважения к ней Риддл отбросил эту затею. По правде сказать, теперь он отчетливо понимал, что именно уважение отныне должно было стать ключевым аспектом его отношений с Гермионой. Он был обязан уважать все, что было с ней связано, чтобы исправить последствия своего неуважительного отношения в прошлом, и потому что он не имел права воспринимать ее как должное, даже если она в конечном итоге все же вернулась к нему. В конце концов, если она это и сделала, то исключительно из собственного великодушия.   Ну, и еще потому, что любила его.   К горлу Риддла подступил ком. Ее сердце по-прежнему принадлежало ему, пусть он и не мог взять ее за руку перед ее гриффиндорскими дружками или же поцеловать, когда ему вздумается… Но она принадлежала ему, и он был готов сделать все, чтобы она была в безопасности. Несмотря ни на что.   От этой мысли по всему его телу растеклось невероятное, прежде совершенно ему не знакомое чувство — неподдельная, ничем не замутненная и необычайно сильная любовь.   Риддл вспомнил, как Уизли был вне себя от негодования, когда Гермиона решила наложить на себя чары Фиделиуса, однако, помешать этому рыжий, конечно же, не мог. И хотя в целом он производил впечатление… доброго малого, судя по тому, что Том успел увидеть в воспоминаниях Гермионы, Уизли было до нее явно далеко. И так почти во всем. Риддла не покидало ощущение, что неизменно главенствующая роль, отводимая ей в этих отношениях, со временем окончательно утомила Гермиону.   На краткую секунду их взгляды встретились, но затем она вновь переключила свое внимание на Гарри, в данный момент перечисляющего, кого из знакомых ему довелось встретить, когда ему доставало храбрости ненадолго покинуть гриффиндорскую гостиную.   Риддл попытался представить себе, каково это, испытывать страх перед магическими способностями другого человека. Сам он еще не встречал никого, чьи умения превосходили бы его собственные. Та дуэль с Гермионой, в которой она одержала над ним верх, не в счет… Он тогда сознательно не пожелал защищаться. Мысль, что его может страшить перспектива магического противостояния с кем бы то ни было, казалась Тому в принципе чем-то на грани абсурда.   Гермионе, кстати, по его мнению, тоже не следовало переживать по этому поводу. Своими навыками она, вероятно, ничуть не уступала большинству своих противников, но опять-таки, это было то же самое, что и в случае с ее склонностью все время нагружать себя ненужными уроками. Ей просто не хватало веры в собственные силы. Впрочем, теперь это было уже неважно, ведь теперь Том был здесь… и он собирался сделать все, чтобы ей ничего не угрожало.   — Я столкнулся с профессором Флитвиком, — сказал Рон. — Около недели назад.   — У меня такое чувство, что всякий раз, когда нам удается более-менее сгруппироваться, чтобы дать им отпор, обстоятельства нас тут же снова разделяют, — заметил Невилл. — Столько народу, сколько сейчас, я, наверное, не видел уже… месяцев пять.   — Но по крайней мере Джордж и профессор Макгонагалл, которых ты видел сегодня утром, — уточнила Гермиона, — они в порядке, верно?   — Да, но сам я не пытался разыскать кого-то еще, — почти шепотом отозвался Невилл, явно терзаемый чувством стыда, как будто забота о собственной безопасности не была чем-то абсолютно естественным. «Гриффиндорцы», — с трудом удержавшись о того, чтобы закатить глаза, подумал Том.   Гермиона нахмурилась.   — Невилл, ты не должен осуждать себя. Если бы ты бродил по замку, пытаясь собрать всех вместе, то, возможно, не сидел бы сейчас здесь с нами.   Лицо Гарри помрачнело.   — Лично я, с радостью бы предпочел этому знать наверняка, что Джинни жива и в безопасности. Отсюда никуда и шагу ступить нельзя без того, чтобы не наткнуться на этих чертовых Пожирателей. Мне все время приходится убегать…   — И в этом нет ничего постыдного, — оборвала его Гермиона. — Послушай, Гарри… Ты только представь, что будет, если Сам-Знаешь… если тебя найдет Волдеморт, или оглушит и доставит к нему кто-то из Пожирателей. Ты умрешь. И вот тогда ты уже точно никак не сможешь помочь Джинни. Старайся смотреть на вещи практичнее.   Со стороны портретного проема послышался шум, и все пятеро обменялись между собой встревоженными взглядами.   — Невилл, Том, скорее… закройте глаза, — прошипела Гермиона и, как только те подчинились, Гарри поспешно вскарабкался обратно внутрь дымохода, а Рон скользнул в открытый для него Гермионой потайной лаз в полу. С глухим скрежетом каменная плита вновь встала на место.   Шум в коридоре снаружи повторился, на этот раз громче, а затем до оставшихся в гостиной явственно донесся низкий мужской голос:   — Эй, погляди, — сказал он. — Тут, кажется, что-то есть. Следы Запирающих чар.   Гермиона сглотнула, чувствуя, как у нее бешено колотится сердце. Том, не отводя глаз от входа, медленно поднялся с дивана. С губ дрожащего от страха Невилла слетел еле слышный всхлип.   — Все в порядке, — шепнула, обернувшись к нему, Гермиона. — Вот… — Она легонько коснулась его макушки своей палочкой, накладывая Дезиллюминационные чары. — Иди укройся наверху в спальне.   — Н-нет… Я не пойду…   — Иди, — с нажимом произнесла она, но Невилл так и не двинулся с места.   Гермиона коснулась руки Тома. Он нежно сжал ее пальцы в ответ и повлек Гермиону за собой ближе к портрету. Прижавшись к стене возле самого прохода, они стали ждать, что будет дальше.   — Чертова картина приклеена намертво, — раздалось приглушенное бурчание снаружи. — Алохомора… Нет, не работает…   — Что ж, тогда, полагаю, у нас нет другого выбора, — ехидно ответил ему другой голос, женский, следом за которым почти сразу же последовал громкий взрыв. Пытаясь не издать ни звука, Гермиона закусила костяшки пальцев, другой рукой до боли сжимая руку Риддла.   Теперь голоса звучали еще более отчетливо, и Гермиона догадалась, что портрета Полной Дамы, очевидно, больше нет. Это показалось ей таким… неправильным. Словно осквернение чего-то священного. Этот портрет должен был всегда находиться здесь, на своем месте, несмотря ни на что. Однако теперь все, что от него осталось, — это лишь лоскуты, сквозь которые в гостиную Гриффиндора, кряхтя, уже кто-то продирался.   — Эй, Алекто, меня подожди, — окликнул первый голос.                                                                                                                     Алекто Кэрроу. Гермиона сглотнула. Об этой Пожирательнице ей было известно немного… а вот мужской голос, напротив, показался ей знакомым. До жути знакомым.   — Клянусь Черной меткой, Фенрир, — отозвалась Алекто, — если ты немедленно не подтянешь сюда свою хвостатую задницу…   — О, просто оборжаться, — пробурчал Фенрир Сивый. — Шутка про хвост. И как ты только додумалась…   — Э-э-эй, — елейный голосом позвала Алекто. — Есть кто?   Гермиона прикусила костяшки так сильно, что у нее выступила кровь. Все так же прижимаясь спиной к гладкой каменной стене, она дрожащей рукой вытащила из своего кармана волшебную палочку. Пожиратели же не станут сразу бросаться Авадой, правда? Это было бы глупо, ведь вместо этого можно под пыткой выведать какую-нибудь важную информацию… При этом где-то в глубине души Гермиона чувствовала, что ей теперь было нипочем, пожалуй, все, кроме смерти… даже самая страшная боль. Она же как-никак выдержала Круциатусы самого Темного Лорда…   Увидев шагнувшую из проема в гостиную фигуру, Гермиона нервно сглотнула и крепче сжала волшебное древко. Консида!   С шипением рассекая воздух, белая сфера устремилась к Алекто, однако, Пожирательница успела обернуться, и отбитое заклинание отлетело в стену.   Том лениво взмахнул палочкой, и Гермиона внезапно со стыдом осознала, что чертовски рада тому, что он сейчас рядом с ней. Ответный красный луч Алекто, описав по комнате круг, растворился всего в каких-то сантиметрах от ее лица, и одновременно с этим в гриффиндорскую гостиную ввалился Фенрир Сивый.   — Ну, привет, мои сладкие, — мерзко скалясь, прорычал он и бросился на Тома с Гермионой, пока из палочки Алекто в них одно за другим летели заклятия.   Сжав зубы, Гермиона метнула в Фенрира ярко-желтый луч, но тот просто-напросто отскочил от кожи оборотня, который казался уже наполовину переродившимся. Хотя, возможно, ей это только показалось из-за его торчащих во все стороны патл. А вдруг частичное превращение наделило его дополнительной защитой? Однако, снова запустив в него заклятием, попавшему Фенриру прямо в лицо, Гермиона услышала смачный хруст. Попятившись, оборотень в поисках опоры вцепился в спинку ближайшего кресла, силясь хоть что-то разглядеть из-под своих непомерно отросших и мешающих обзору бровей. Издав поистине звериный вопль и выхватив собственную волшебную палочку, он начал беспорядочно ею размахивать, наобум разбрасывая вокруг себя поджигающие заклятия.   При виде запылавшей гостиной Гермиону вновь обуял ужас, несмотря на то что она машинально продолжала отбивать все вражеские атаки и даже наколдовала щит для Невилла, который усиленно бомбардировал Пожирателей различного рода Оглушающими.   Впрочем, уже в следующую секунду ее магический барьер разнесло вдребезги очередным заклятием. Красный сноп света угодил Невиллу точно в грудь, и Гермиона, отчаянно закричав, полоснула палочкой по воздуху, целясь в Фенрира.   Риддл же тем временем продолжал сражаться с Алекто. Вид у него при этом оставался неизменно скучающим. Впервые он оживился, лишь когда ее явно темномагическое проклятие пролетело к нему в настолько пугающей близости, что он еле успел увернуться.   — А вот это уже было чуть интереснее, — прокомментировал он, заставив Гермиону изумленно на него вытаращиться. Он что, вообще ни капли не переживает за свою безопасность?   Хотя, разумеется, с чего бы это?   Воздвигнув перед собой плотный щит, Гермиона торопливо начала выводить в воздухе руны, при помощи которых она когда-то лишила Риддла контроля над его телом. Только в этот раз — сразу для двух объектов.   Ehwaz. Irwaz. Zhabra. Duam. Nevim. Qirej.   Ее защитный экран рассыпался под мощным натиском заклятия Сивого в тот самый миг, когда она взмахнула палочкой и из двух образованных рунами шестигранников в грудь Пожирателей ударили потоки желтого света. Сперва Фенрир, а затем и слегка подброшенная рунической магией в воздух Алекто, с грохотом повалились на пол. Тела обоих казались одеревеневшими, как после Петрификуса Тоталуса.   — Одну секунду, — тихо сказал Том, заклинанием обезоруживая неподвижных Пожирателей и забирая их палочки себе.   Благодарно ему кивнув, Гермиона через портретный проем отлевитировала тела Алекто и Сивого прочь из гриффиндорской гостиной, и, вновь запечатав вход заклинанием, с облегчением перевела дух.   Неприязненно изучив два трофейных древка в своих руках, Том медленно переломил их. Треск каждой волшебной палочки сопровождался едва уловимым порывом ветра, словно от рассеивающейся в воздухе магии, прежде заключенной внутри.   Прошло несколько долгих минут, прежде чем Гермиона наконец смогла оторвать свой взгляд от портретного проема и развернуться к Тому, который тут же наклонился и нежно ее поцеловал. Не ожидавшая этого Гермиона оцепенела. Нет. Нельзя… Не здесь и не сейчас.   Ни говоря ни слова, она отстранилась и, боязливо оглядевшись вокруг, — Рон ничего не видел? А Гарри? — вновь подняла на Тома немного виноватый взгляд. Вид у Риддла был явно уязвленный.   — Разве это вежливо? — мягко поинтересовался он.   Она лишь покачала головой:   — Сейчас не до вежливости. Закрой глаза.   Подняв плиту над убежищем Рона и сообщив Гарри, что опасность миновала, она занялась приведением в чувство Невилла.   — Разве они не могут снова сюда прорваться? — спросил Гарри, вместе с Роном и Невиллом обеспокоенно разглядывая заново запечатанный портретный проем.    — Без волшебных палочек это будет непросто, — выразительно погремев деревянными обломками в своей руке, лениво протянул Риддл.   При виде сломанных палочек в его тонких пальцах Гарри прищурился.   — Как вы все это время питались? — тихо спросила Гермиона.   Рон пожал плечами.   — Чаще всего мы призываем еду при помощи Манящих чар с кухни. Правда, иногда она прибывает в комплекте с Пожирателем. Они, видишь ли, додумались следовать за летящими продуктами…   Гермиона нахмурилась. Им нужно было найти способ добывать провизию, не привлекая всякий раз внимание Пожирателей смерти. Просто взять и наколдовать ее они не могли, потому что еда была одним из пяти исключений к закону Гэмпа о трансфигурационных преобразованиях.   — Получается, Пожиратели смерти караулят возле кухни?   — Видимо, да, — ответил Невилл. — Раз нигде больше еду раздобыть нельзя…   — Откуда она там вообще берется? — недоуменно спросил Гарри. — Я имею в виду… без домовиков. Она что, сама трансгрессирует в замок?   — Она прибывает каждый день, — ответила Гермиона. — Кладовые пополняются самостоятельно.   — Хотел бы я себе такое укрытие, — мечтательно заметил Рон, и Гермиону вдруг осенило. Именно!   — Так давайте его таковым и сделаем.   Гарри, Невилл и Рон уставились на нее, явно не веря своим ушам.   — Послушайте, — начала объяснять она. — Кухня — это идеально место для отступления и перегруппировки. Все знают, где она находятся, там есть еда… Мы можем начать стягивать туда свои силы.   Картина вырисовывалась у нее перед глазами все отчетливее. Если они смогут воздвигнуть защитный барьер вокруг кухни, сделать из нее магически неприступную крепость, куда Пожирателям смерти будет не пробиться… И если остальные участники сопротивления сумеют к ним присоединиться…   В конце концов, именно царившая в замке обстановка всеобщего хаоса играла на руку сторонникам Волдеморта. Если бы членам Ордена удалось воссоединиться, они могли бы стать силой, с которой неприятелю вновь пришлось бы считаться. Если бы все наконец перестали бояться — это было бы уже полпобеды. А может, и больше… Может, тогда у них и правда появится шанс.   — Но ты же только что сама сказала, что там у входа стоят Пожиратели, — начал Невилл. — Какой резон нам к ним соваться?   — Они навряд ли окажутся готовы сражаться с нами пятерыми, — ответил Риддл. — Захватив кухню, мы нанесем важный тактический удар.   — Но если мы все впятером пойдем туда, то точно привлечем внимание, — возразил Гарри. — Сразу соваться туда всей толпой опасно. Так нам будет намного сложнее остаться незамеченными…   — Идти всем вместе будет безопаснее, — сказала Гермиона. — У нас будет численное преимущество. Кроме того, неужели ты всерьез думаешь, что после всего случившегося, я снова оставлю вас двоих? И не забывайте, мы представляем для Пожирателей смерти не меньшую опасность, чем они — для нас.   — Насчет этого не уверен, — с сомнением пробубнил Невилл.   В гостиной воцарилась тишина. Никто не хотел предлагать какой-либо дальнейший план действий. Никто не хотел предлагать покинуть эту своеобразную тихую гавань. Даже Гарри, и тот не проявлял особого энтузиазма, что было странно. Гермиона думала, что он первым подхватит ее идею.   — Ну и ладно, тогда я пойду одна, — твердо произнесла Гермиона.   — Ты не можешь пойти одна, — тихо сказал Риддл.   Считав его завуалированное: «Ты не пойдешь туда без меня», Гермиона взмахнула палочкой, вновь открывая проход в коридор.   — Я… э-э-э… тогда что мы делаем?   — Я иду с тобой, Гермиона, — решительным тоном произнес Рон, глядя ей прямо в глаза, и она сглотнула, пытаясь понять по выражению столь хорошо знакомых ей голубых глаз: он все еще ее любит или нет. Она и сама в глубине души задалась тем же вопросом, но… Нет. Прислушавшись к себе, Гермиона поняла, что для неё все это осталось в прошлом. Осознавать это, глядя на стоящего перед ней Рона, было непросто, а примириться с этим странным и одновременно болезненным осознанием — ещё сложнее.   — Хорошо, тогда пошли, — пробурчал Гарри, — не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал.   Наложив на себя Дезиллюминационные чары, они по очереди вылезли через портретный проем в коридор.   Портрет Полной Дамы лежал на полу неподалеку от входа в гриффиндорскую гостиную. В самом центре холста — в месте, куда угодило заклятие, — зияла огромная дыра. При взгляде на знакомую золоченую раму, ныне пустующую, небрежно отброшенную в сторону и всеми покинутую, у Гермионы сжалось сердце.   В полной тишине они крались по замку, не смея лишний раз вздохнуть из опасения быть услышанными. Рассвет уже начинал заниматься, однако повсюду по-прежнему царил полумрак, окутывавший сейчас замок даже в дневное время. В какой-то момент дверная ручка одного из кабинетов, мимо которого они шли, задергалась, заставив их дружно замереть на месте, но дверь в итоге так и не открылась, и они продолжили свой путь.   С точки зрения Риддла, все эти перемещения тайком причиняли одни сплошные неудобства. Куда проще было бы спокойно идти по замку с гордо поднятой головой и волшебной палочкой на изготовку. Во всяком случае обороняться так точно было проще, да и…   Здесь ход его мыслей был неожиданно прерван зрелищем, открывшимся ему сквозь дверное стекло одного из кабинетов. Там, посреди комнаты, в воздухе, подвешенное к потолку веревками медленно раскачивалось человеческое тело. Во рту у Риддла внезапно пересохло, и, двинувшись дальше, он поймал себя на том, что теперь пригибается к земле гораздо усерднее, чем прежде. Перед его внутренним взором замелькали картины, увиденные в воспоминаниях Гермионы: чья-то лысая голова, насаженная на ограду, светловолосая девушка, подвешенная за щиколотки вниз головой, коленопреклоненный перед камином Хагрид…   Как глупо с его стороны было забыть об этом. Забыть о том, что здесь приключилось со столькими людьми. Забыть о том, что это было то самое место, где худшие страхи становились явью.   Казалось, прошли годы, прежде чем они добрались до большого натюрморта, скрывавшего вход на кухню. Перед картиной на страже стоял высоченный худой Пожиратель. Лицо его было скрыто под маской, поэтому понять, кто именно перед ними, было невозможно.   Впрочем, не успели они и близко к нему подкрасться, как Пожиратель вдруг сорвался с места, преследуя некий предмет, внезапно появившийся из натюрморта и устремившийся по воздуху в другой конец коридора.   — Еда, — прошептал Рон, и Гермиона застыла, не в силах поверить в такую неслыханную удачу: чтобы Пожиратель покинул свой пост ровно в момент их прихода?!   Несмотря на то, что картинная рама, служившая дверью, была чуть приотворена, залезть внутрь им всем удалось лишь спустя какое-то время. Памятуя о том, что в прошлый раз Коллопортус все же сослужил им неплохую службу, Гермиона снова запечатала им проход и огляделась вокруг. Стоявшие посреди кухни четыре стола были пусты, однако видневшаяся в глубине комнаты дверь, как предполагала Гермиона, должна была вести в кладовую. И она не ошиблась. За распахнутой дверью обнаружились ломящиеся от съестного полки, от одного только вида которых у Гермионы потекли слюнки.   Все пятеро, не теряя времени, дружно принялись набивать рты, то и дело бросая опасливые взгляды на вход. Несколько длинных трубок вели от гигантских бочек на самой верхней полке к стоящим на полу кувшинам. Тыквенный сок. Другие пищевые ингредиенты, вроде муки для пирогов и прочего, располагались на уровнях пониже. От прохладной и сухой кладовой, казалось, так и веяло безопасностью.   Наевшись, они вернулись обратно в главную кухонную залу.   — Мне так не хватало вас троих, — присев на край ближайшего стола, обратилась Гермиона к Гарри, Рону и Невиллу. Она так и не успела сказать им это в гостиной и потому все время ждала подходящей возможности.   — Мы так боялись, что с тобой что-то случится, — в голосе Гарри сквозило явное облегчение. — Каждый день. Мы даже несколько раз выходили, чтобы разыскать тебя, но потом встретили Невилла, который сказал, что ты… — Здесь он осекся и метнул в Риддла полный неприязни взгляд. — Ну, в общем, получается, что Невилл был прав. Ну, ты поняла… — закончил сбивчиво Гарри.   На лице Гермионы отразился ужас.   — Вы несколько раз выходили, чтобы разыскать меня? — шокировано прошептала она. — Поверить не могу, что вы так рисковали! Особенно, не имея ни малейшего основания действительно полагать, что я в беде, или тем более м…   — Ну, вообще-то, мне как-то приснился сон… — с жаром возразил Гарри, чем только усугубил ситуацию, потому что от этой новости у возмущенной Гермионы даже челюсть отвисла.   — Ты сейчас серьезно? Только не говори мне, что все это время ты не практиковал окклюменцию? Потому что это единственная и самая важная… Гарри? Я же столько раз тебе…   — Да практиковал я! — тут же взвился тот. — Точнее пытался, ясно? С этим чертовым шрамом, который все время болит, это, знаешь ли, было не так-то просто!   Гермиона закусила губу. Почему шрам продолжал болеть, если живущий внутри Гарри осколок души Волдеморта был уничтожен? Возможно, это было вызвано тем, что кровь Гарри теперь текла в жилах Волдеморта. Использованная для возрождения Темного Лорда она по-прежнему связывала их вместе…   — Ладно, извини, — тяжело вздохнула Гермиона. Она уже и забыла о том, с какой легкостью Гарри мог терять терпение. — Я просто… Профессор Снейп хотел бы, чтобы ты был защищен, — осторожно добавила она.   При упоминании Снейпа Гарри мгновенно потупился.   — Да уж…   Из воспоминаний Гермионы Риддл помнил Снейпа довольно хорошо. Тот чем-то напоминал ему Герпия… Те же волосы, носы похожи. Профессор зельеварения. Правда, что именно с ним случилось, Риддл так и не смог припомнить, а спрашивать было, похоже, не слишком уместно. Особенно, учитывая чрезвычайно угрюмое выражение, внезапно проступившее на лице Поттера. Вместо этого Риддл предпочел еще раз окинуть взглядом помещение, в котором они сейчас находились.   Он всего пару раз бывал здесь прежде. Без снующих повсюду домовиков кухня однозначно имела странный опустевший вид, который лишь усугубляли царившие здесь полумрак и тишина. Настенные факелы были потушены, и узкие высоко прорезанные в стене оконца оставались единственным источником тусклого света, кое-как пробивавшегося сквозь стекла.   — Напомните мне еще раз, почему мы не можем просто выйти отсюда? — тихо спросил Риддл.   — Все окна и двери в замке запечатаны, — ответила Гермиона. — И, как ты понимаешь, не простыми Запирающими чарами. Это нечто вроде магического заслона, который не пробить. Снять его может лишь тот, кто наложил чары. И плюс, снаружи вокруг замка воздвигнут еще один барьер, помнишь? Другие чары и ловушки, которые только он может…   — Постой-ка… А разве ты не можешь это сделать? — звенящим от негодования голосом спросил Рон, разворачиваясь к Риддлу с видом человека, на которого снизошло озарение.   — Нет, Рон, это так не работает, — терпеливо ответила ему Гермиона. — Нужно, чтобы заклятие снял тот же человек, кто наложил его изначально.   — Ну, так он и есть тот же самый человек! — воскликнул Гарри, теперь глядя на Риддла с таким выражением, будто тот был потенциально вкусной конфеткой «Берти Боттс».   Решив оставить напрасные попытки их вразумить, Гермиона вздохнула:   — Ну, хорошо. Том, не мог бы ты попробовать снять чары? — В ее голосе открыто звучал скепсис, и, встретившись с Риддлом взглядом, она поняла, что они оба с трудом удерживаются от того, чтобы закатить глаза.   — С превеликим удовольствием, — сухо отозвался тот и поднял волшебную палочку. Финита Инкантатем. Ничего не произошло. Апагус Деметрия. Снова ничего. Последующие семь Отменяющих заклинаний тоже не возымели на окна никакого эффекта, оставив их запечатанными настолько прочно, словно возможность открывать их не подразумевалась изначально.   — Ну и ладно, попробовать стоило, — вздохнул Рон. «Нет, не стоило», — подумал Риддл, но оставил свое мнение при себе, поскольку подобное замечание навряд ли бы прибавило ему расположения гриффиндорцев. Тем не менее необходимость вновь строить из себя образец отзывчивости и воспитанности, отказывая себе в любом мало-мальски ехидном выпаде, уже начинала его порядком раздражать. Учитывая, что в данный момент его буквально распирало от подобных порывов, это было особенно удручающе. Тем более, что все эти люди и так знали о его прошлом, знали, что он из себя представляет. Так не лучше ли ему было вести себя так, как он хотел на самом деле? Разве это не было бы гораздо более заслуживающим доверия?   Он, несомненно, был… человеком, сложным в общении. Вероятно, во многом по причине своего интеллектуального превосходства. А еще — выдающихся магических способностей. И, если подумать, массе других показателей, о которых он, впрочем, ухитрялся по большей части забывать в обществе Гермионы.   Посмотрев на нее, Риддл снова испытал сильное желание поцеловать ее. Однако, вместо этого, он лишь медленно выдохнул и устремил свой взгляд на однотонный с этой стороны прохода холст картины.   — Может, я пока начну накладывать Защитные чары на изнанку этой штуки? — скучающим тоном осведомился он.   — Я помогу, — тут же с готовностью вызвался Невилл, поднимаясь на ноги. Гарри и Рон обменялись быстрыми взглядами, а Гермиона сказала:   — Н-нет, Невилл… Это… Необязательно. Я уверена, что Риддл и сам вполне справится.   Их с Риддлом взгляды встретились. В глазах Тома плескалась откровенная насмешка. Выразительно на него посмотрев, тем самым как бы говоря: «Просто сделай и уже покончим с этим», Гермиона вернулась обратно на свое место подле Гарри, Рона и Невилла.   Слышать их звучащие наперебой голоса было невероятно отрадно. Они проговорили весь день без перерыва. Гарри и Рон в основном рассказывали о том, что с ними успело произойти за эти семь месяцев: кого из участников сопротивления они видели, кто из Пожирателей смерти был ранен, а кто выбыл из строя…   Гермиона слушала их и все никак не могла до конца поверить в то, что она и впрямь сейчас сидит здесь, на кухне Хогвартса, в компании своих лучших друзей. Ее снова и снова захлестывали волны то удивленного неверия, то безотчетного счастья. Все, что она так долго лелеяла в своей памяти: душевность и задорный смех Рона, храбрость Гарри и его готовность защитить всех вокруг, добросовестность и тихая решимость Невилла — сейчас вновь наполняло эту комнату. А еще надежда… надежда, что на этот раз они выстоят, что на этот раз они выживут. Гермиона больше не была той растерянной девочкой, стоявшей плечом к плечу с дрожащими членами ОД в Отделе тайн. Теперь она ощущала себя членом Ордена Феникса. Теперь, в случае атаки Пожирателей смерти, она знала: они смогут за себя постоять.   Особенно с Томом Риддлом на их стороне.   Когда начало вечереть, они плотно поужинали.   — Тут же, наверное, нигде нет кровати? — сонно зевая, поинтересовался Рон. — Не то чтобы я еще не привык спать на голом полу, но мало ли…   Гермиона взмахнула волшебной палочкой и на свободном от столов пространстве — ближе к кладовым и подальше от входа — из ниоткуда появилось несколько небольших кроватей.   — Мы не можем лечь спать все сразу. Это небезопасно, — сказал Невилл.   — Я не устал, — отозвался Риддл.   — Он не будет дежурить! — тут же вскинулся Гарри, отчего внутри Риддла вновь начало закипать раздражение.   — Все в порядке, — спокойно произнесла Гермиона, поднимаясь из-за стола. Очевидно, улаживать подобного рода конфликты ей было не впервой. — Я тоже не очень устала. Вы трое ложитесь. Вы однозначно заслужили право хорошенько выспаться.   Успокоенные ее заверениями Гарри, Рон и Невилл тоже поднялись со своих мест.   — Гермиона, ты лучшая. Как и всегда, — крепко обняв ее, сказал Гарри.   — Э-э-э, послушай, Гермиона, — встретившись с ней взглядом, Рон задумчиво взъерошил свою рыжую шевелюру. — Можно тебя на минутку?   Гермиона кивнула и, коротко взглянув на Риддла, которому эта идея была явно не по вкусу, последовала за Роном в кладовую. О чем Рон хотел с ней поговорить? Если о том, о чем она думала… От этой мысли ее охватила такая паника, что она с трудом заставила себя переступить порог комнаты. Однако отказать ему — одному из ее лучших друзей — в просьбе поговорить с ней — тем более безо всякой видимой причины — было немыслимо. А потому, нервно сглотнув, Гермиона притворила за собой дверь и, наконец обернувшись к Рону, тут же замерла, неожиданно почувствовав его губы на своих.   О Роне никогда нельзя было сказать, что он феноменально целуется, но Гермиона не слишком переживала по этому поводу, полагая, что со временем он поднатореет. Однако теперь, когда ей наконец было с чем сравнивать, — тот один единственный поцелуй с Виктором, который она уже все равно почти не помнила, не в счет — Гермиона чувствовала себя… ужасно неловко. Поцелуй Рона был настойчивым, порывистым, полным страстного желания, и Гермиона вдруг осознала, что понятия не имеет, как именно ей следует поступить.   Для Гермионы краеугольным камнем ее отношений с Роном всегда было то неизменное смутное чувство, что так было правильно. Некая подсознательная убежденность в том, что им суждено быть вместе. И тем не менее в этот самый момент — вжавшись спиной в дверь и чувствуя на своем плече нежное прикосновение его пальцев — она, наоборот, ощущала все происходящее как нечто неправильное. Ассоциировать подобное с Роном было для Гермионы крайне непривычно, и это лишь усилило возникшее у нее чувство дискомфорта.   Чуть отстранившись, Рон взглянул на нее, как бы ожидая, что она ответит на его поцелуй, однако Гермиона не шелохнулась. Вместо этого, она сглотнула и, набравшись смелости, мягко произнесла:   — Рон, я… Я не могу.   Его лицо исказилось так, словно ему внезапно дали под дых:   — Что?   Гермиона закусила губу. Не передать словами, как жаль ей было причинять боль Рону — ее первому возлюбленному, тому самому, по которому она пролила столько слез после собственной смерти… Но это было выше ее сил. Она не могла допустить даже мысли о том, чтобы отказаться от Тома. В конце концов, если она не разлюбила Риддла после всего, что он сделал, то как мог один единственный поцелуй с Роном переменить… нынешнее положение дел? Ведь все уже и так изменилось до неузнаваемости, что, собственно, Гермионе и предстояло объяснить Рону. Несмотря на то, что, видит Бог, эта задача казалась ей невыполнимой.   — Все изменилось, Рон, — прошептала она, чувствуя, как при виде отразившегося на его лице неверия у нее внутри все сжимается от страха.   Сглотнув и облизнув губы, Рон отвел от нее растерянный взгляд.   — Ты это серьезно? — спросил он упавшим голосом. — Мы впервые видимся спустя семь месяцев разлуки, и я не могу даже поцеловать тебя, потому что «все изменилось»?   Гермиона хотела ответить, но так и не нашлась, что именно.   — Ты даже не представляешь, как я рад, что ты жива, — с жаром заговорил он. — Когда Невилл сказал, что видел твое тело, у меня случился настоящий срыв. Неужели ты… — На краткий миг черты его лица болезненно исказились. — Неужели ты совсем не думала обо мне?   — Конечно, думала, Рон. Конечно, — серьезно ответила Гермиона, протягивая руку, чтобы дотронуться до его плеча, и видя, как он инстинктивно дернулся в сторону, желая избежать ее прикосновения.   — Я по-прежнему люблю тебя, — выпалил наконец Рон, вновь оборачиваясь к ней.   О, как бы она хотела, если бы только могла сказать ему, что тоже любит. Ее сердце буквально разрывалось от неспособности что-либо ответить на его признание и от вида того, как он внезапно побледнел, осознав истинное значение ее молчания.   — Я думал, что мы оба хотим быть вместе, — хрипло выдавил он, глядя на нее так, будто перед ним теперь был совершенно другой человек. — Это было единственное, в чем я еще мог быть уверен… Что я люблю тебя, а ты — меня.   Гермиона открыла было рот, чтобы ответить, но неопределенный жест его руки остановил ее.   — Я… Мне нужно время, чтобы принять это, Гермиона, — тихо сказал Рон и вышел из комнаты, оставив ее наедине со своим тяжелым сердцем. От звука его голоса, произносящего ее имя, Гермионе на глаза навернулись слезы. А ведь было время, когда она думала, что ничто не сможет пошатнуть ее любовь к Рону. Да что там, в это было сложно поверить даже теперь.   Но как бы то ни было, прямо сейчас она была здесь абсолютно одна, стоя прислонившись к ящику сине-фиолетовых слив и невидящим взглядом глядя на железные балки хогвартской кладовой.   Прошло несколько минут, прежде чем она наконец смогла найти в себе силы отворить дверь. Трое ее друзей уже спали: Рон — чуть хмурясь во сне, Гарри — обхватив в подушку так, словно пытался ее задушить, Невилл — крепко вцепившись в край одеяла, натянутого до самого подбородка. Почувствовав, что на нее тоже накатывает усталость, Гермиона перевела взгляд на спину Тома, расслабленно облокотившегося на край стола напротив входа.   Оглянувшись в последний раз на спящих гриффиндорцев, она приблизилась к Тому и, чуть приобняв, нежно поцеловала его в шею. Он в свою очередь тоже одной рукой приобнял Гермиону за плечи, притягивая ее поближе к себе.   — Что он хотел? —спросил Риддл тихим ничего не выражающим голосом.   — А ты сам как думаешь? — прошептала она, кладя голову ему на плечо и ощущая, как в его крепких объятиях ее тело постепенно расслабляется. — Я всей душой уповала на то, чтобы он не… — Она не договорила, сглотнув подступивший к горлу горький ком.   — Он все еще тебя любит, — сказал Риддл. — А ты…   Гермиона чуть откинула голову назад, чтобы лучше видеть его лицо. Она чувствовала себя полностью выжатой.   — У тебя нет поводов для беспокойства, Том, — ответила она, но при этом как-то безрадостно. Необходимость отвергнуть любовь одного из самых дорогих ей людей совершенно точно не была поводом для радости. И неважно, что после этих слов Том выглядел гораздо более успокоенным. Она не любила Рона, и радоваться тут было нечему, однако, еще хуже этого была перспектива в скором времени объяснить своим друзьям, кого именно она ему предпочла.   Риддл взглянул на нее, ощущая, как владевшее им беспокойство отступает. Гермиона казалась задумчивой и ужасно измотанной.   Поэтому он поцеловал ее, и от теплого прикосновения его губ все ее напряжение как рукой сняло. Не разрывая поцелуя, они развернулись друг к другу лицом, и Гермиона зарылась пальцами в его мягкие волосы, чувствуя, как кольцо его рук уверенно смыкается вокруг ее талии. Слегка отстранившись, так, что она продолжала ощущать на своих губах его дыхание, Том вгляделся в ее лицо. Взгляд его темных глаз был спокоен. Выпрямившись, он прижал голову Гермионы к своей груди, и она прикрыла глаза, всецело отдаваясь ощущению этого нежного объятия.   От прежнего чувства неловкости, некогда одолевавшего Тома перед лицом ее переживаний, не осталось и следа. На этот раз Риддл чувствовал, что точно знает, что следует сказать, чтобы ее утешить. Некое умиротворяющее, живительное и чудесное чувство распространялось у него внутри, даря уверенность.   — Я нисколько не сомневаюсь, Гермиона, в том, что ты сможешь двигаться дальше, — мягко прошептал он ей в макушку.   Рвано вздохнув, Гермиона согласно кивнула:   — Да. Если только, конечно, исходить из чрезвычайно оптимистичного предположения, что мы все выберемся отсюда живыми.   — Мне не смешно, — тихо ответил он, еще крепче прижимая ее к себе.   — А разве подобное возможно в принципе? — тихонько фыркнула от смеха Гермиона, откидывая назад голову, чтобы посмотреть ему в глаза.   — Возможно, но крайне редко.   — Именно. Сказать по правде, я полагала, что попытки переиграть смерть заметно поднимут тебе настроение, — с напускной задумчивостью протянула она и насмешливо ухмыльнулась.   Лицо Риддла помрачнело.   — Не смешно, — отчеканил он и снова поцеловал ее. А затем еще и еще раз.   Все так же не выпуская вход из виду, они вместе опустились на ближайшую скамью.   — Я бы хотела обсудить с тобой твой поступок, — сказала Гермиона.   На нижней челюсти Риддла заиграли желваки.   — Это обязательно? — уточнил он, чувствуя себя так, точно он парит над самой поверхностью необъятного моря раскаяния, чьи волны то и дело норовят захлестнуть его ноги. Об этом было невозможно забыть. От этого было некуда скрыться.   — Да, — ответила Гермиона, и Риддл успел заметить промелькнувшую при этом в ее взгляде боль.   — Хорошо.   — Не мог бы ты… объяснить мне свой тогдашний ход мыслей? — осторожно попросила она, машинально наматывая на палец прядь волос. — Я просто… Я просто хочу понять. Или хотя бы попытаться.   Потупившись, Риддл какое-то время разглядывал свои руки, затем вновь поднял глаза на Гермиону и, спокойно выдержав на этот раз ее взгляд, сказал:   — В моей голове тогда прочно засела мысль, что, раз ты сама обещала рассказать мне о своей смерти, это дает мне право пытаться узнать об этом всеми правдами и неправдами. А учитывая, что ты являешься весьма опытным окклюментом, проникнуть в твой разум мне удалось бы, только заставив тебя испытать сильное потрясение. Из всех сценариев, что были у меня на примете, я выбрал тот, который, по моему мнению, должен был обеспечить наиболее сокрушительный эффект. Я полагал, что после того, как применю к тебе легилименцию, ты поймешь, что я всего лишь пытался получить нужную информацию и у меня и в мыслях не было причинять тебе боль.   Взглянув на Гермиону, которая сидела, молча буравя взглядом столешницу, он продолжил:   — Конечно, ничего из этого… не произошло так, как я себе представлял. Мой план провалился, как, впрочем, и многие другие мои планы относительно тебя, так что, наверное, мне уже стоило бы привыкнуть…   С усталым вздохом Риддл отвернулся.   — И что еще хуже: оказалось, что тебя убил именно я, — тихо закончил он. — После этого все окончательно пошло наперекосяк.   — Это был не ты. Это сделал Лорд Волдеморт.   — Раньше ты говорила иначе, — глядя прямо перед собой, заметил Риддл, вспомнив ее гневные слова.   — А еще, если я правильно помню, я сказала, цитирую: «Ты самое отвратительное из всего, что когда-либо было в этом мире». Конец цитаты. Но это не так.   Том вздохнул.   — Очень на это надеюсь.   Гермиона улыбнулась, но ее улыбка быстро погасла.   — Ты поступил с Араминтой в высшей степени жестоко. Она всего лишь надеялась, что в этот раз ей удалось пленить твое сердце.   — Оно принадлежит тебе.   — Да, но… — Гермиона смерила его строгим учительским взглядом. — Надеюсь, ты понимаешь, что так нельзя делать. Особенно, чтобы выудить какую-то информацию из меня.   Риддл сдул упавший ему на глаза локон.   — Да, профессор Грейнджер, — ответил он, за что тут же получил толчок плечом.   — Больше никогда не принимай мою любовь как данность, или я… я сделаю что-нибудь радикальное.   — Радикальное даже по моим меркам?   — М-м-м, нет, скорее всего, нет, — признала Гермиона. — Но разве они являются чем-то, способным меня впечатлить?   На лице Риддла появилась довольная усмешка.   — Обожаю наблюдать за тем, как ты пытаешься запугать меня, — прошептал он, легонько целуя ее в правый уголок рта. — Прошу тебя, Гермиона, продолжай.   — Я серьезно, — предупредила та, слегка покраснев.   — Я уже понял, — ответил Риддл. — Предательство как способ восстановить нарушенную в результате несдержанного обещания справедливость недопустимо.   — Может, все же стоит это где-нибудь записать, на всякий случай? — подколола она его.   — Нет, это бы поставило меня в высшей степени неловкое положение.   Гермиона лишь пожала плечами.   — Тебе бы это только пошло на пользу.   Он протянул руку и ласкающим движением пропустил между пальцами ее непокорные локоны. Притаившаяся где-то в глубине его темных глаз нежность, казалось, чуть смягчала их столь хорошо знакомый Гермионе собственнических блеск. Лицо Риддла казалось одновременно расслабленным и серьезным.   — Ради тебя я готов пойти даже на унижение, — тихо сказал он.   — Нет, не готов, — вздохнула Гермиона, прильнув лицом к его ладони. — И тебе не обязательно говорить это.   — Но это правда, — прошептал он и, заправив Гермионе за ухо выбившуюся прядь, снова нежно поцеловал ее. — Я готов.   Легкая усмешка тронула губы Гермионы.   — Что ж, если и правда исходить из этого весьма наивного допущения, то мне определенно стоит задуматься над возможными способами поставить тебя в неловкое положение.   — Уже есть идеи? — притворно мрачным голосом спросил он, наклоняясь и целуя ее в шею.   — Там видно будет.   Неожиданно раздавшийся скрип кровати заставил их резко отпрянуть друг от друга. Обернувшись, они увидели Невилла, сидящего в своей постели и сжимающего простынь с такой силой, что та грозила вот-вот порваться.   — Кошмар приснился? — спросила у него Гермиона.   Невилл кивнул.   — Я больше не смогу заснуть, — лихорадочно заговорил он, глядя то на Гермиону, то на Риддла. — Это было ужасно, Гермиона. Я клянусь…   — Все нормально, ты еще успеешь выспаться, — сказала она. — Ты спал всего ничего. Можешь подождать пару часов.   Вздохнув, Невилл спустил ноги с кровати и медленно поднялся. Гермиона про себя с беспокойством отметила, что события последних месяцев не прошли для него бесследно. Он выглядел усталым, изможденным и как будто постаревшим. Гермиона вспомнила о всех тех ужасных вещах, свидетелем которых он, по его рассказам, стал… Наверняка это было далеко не все, что привело его в такое состояние.   — Тебе стоит поспать, — мягко сказал Риддл, пристально глядя на нее.   — Нет, я в порядке.   Он несогласно покачал головой.   — Тебе нужен отдых.   Гермиона нахмурилась.   — Не меньше, чем тебе.   — Я лягу спать только после тебя, и я больше не желаю слышать на сей счет ни единого возражения.   — Но…   — Гермиона, — тихо произнес он, пристально глядя на нее.   Гермиона вздохнула. Она была совсем не похожа на какую-нибудь изнеженную героиню, так и норовящую с эффектным трагизмом обессиленно уронить голову на пуховые подушки — ей глубоко претила даже сама мысль об этом. Но она была вымотана, а потому, в конце концов, решила, что было бы глупо продолжать отказываться от возможности немного поспать.   — Ладно, — уступила она и, обернувшись на Невилла, который все это время наблюдал за разворачивающимся между ними диалогом с выражением, явно граничащим с подозрением, еле слышно добавила: — Пожалуйста, будь с ним поприветливее.   Риддл ухмыльнулся.   — Принято к сведению. Сладких снов.   Она улыбнулась и, похлопав Невилла по спине, направилась к одной из неразобранных постелей. Улегшись прямо поверх покрывала, Гермиона мгновенно провалилась в сон.