The darkness inside our souls

— Вот дерьмо, - едва слышно прохрипела я, потихоньку возвращаясь в сознание. Тьма перед глазами начала рассеиваться, что не могло не вызвать у меня приступ внутреннего ликования, который, к слову, тут же завершился, поскольку размытые очертания никак не желали облачаться в более четкие фигуры. Что ж, по крайней мере, теперь я знаю, что при падении солидно приложилась головой об пол. Прикрыв веки и героически решив действовать полагаясь на тактильные ощущения, я слегка приподнялась на трясущихся руках, которые были измазаны чем-то до жути липким и отватительным. С трудом оторвав корпус от пола и найдя удобное положение для опоры, я вновь попыталась воспользоваться зрением. Приоткрыв левый глаз, я обнаружила, что хоть способность видеть не восстановилась полностью, теперь для меня всё же представлялось возможным отличить, к примеру, Деймона от лося. Ну, хоть что то. Эфемерное чувство лёгкости потихоньку сходило на нет, так что я попробовала пошевелить ногами. Как оказалось, весьма успешно. Покрутив головой я с радостью обнаружила, что моя тушка приземлилась не далеко от стены, так что опираясь на неё, я осторожно поднялась на ноги, но пока не спешила отходить от неё. Зрение практически вернулось в своё нормальное состояние, но на смену слепоте пришла лёгкая тошнота и головокружение, очевидно, от резкой смены положения. Ну вот, пыталась аккуратно, а получилось как обычно. Но заниматься самобичеванием было абсолютно некогда, поскольку в голове начали возраждаться утерянные воспоминания. Перед глазами промелькнула картинка счастливых Джо и Аларика, которые влюблённо смотрели друг на друга, красное пятно на белоснежном платье невесты, а затем ненавистное лицо сифона, который хрен пойми как выбрался из тюремного мира. Вот он делает величественный взмах руками, и всё вокруг в миг обращается в руины. После этого следует боль. И темнота. От осознания произошедшего мне на секунду жутко поплохело, но, сумев взять себя в руки, я оглядела помещение, и тут же наткнулась взглядом на сгорбленную фигуру старшего Сальваторе. Тот склонился над телом бездыханной красавицы-Елены, смотря на ту взглядом полным страха и, почти что, отчаяния. Он что-то невнятно бормотал (а может я теперь ещё и оглохла), но не нужно было быть шибко умным, чтобы понять - она не просыпается, а так быть не должно. Рядом появились Стефан и Кэролайн, очевидно, не менее взволнованные, чем Деймон. Вот блонди уже начала что-то лепетать, как вместе со своим дружком-риппером грохнулась на пол с свернутой шеей. Но это не главное. Важно не то, что с ними сделали, а то, кто это сделал. Над телами вампиров возвышалась высокая фигура в черном костюме. Гадство. Кай. Моё сердце, наверно, остановилось на секунд эдак пять, перед тем как начать биться в бешеном темпе. Так, спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох, или как там? «Держи себя в руках, Эмбер. Ради всего святого, просто держи себя в руках» - как мантру повторяла я про себя. Ты не имеешь право дать слабину, только не сейчас... Меня, очевидно, не заметили, хотя сейчас присутствующим было не до этого. Впрочем, о каких присутствующих я говорю? Вокруг меня валялись горы трупов, и лишь изредка виднелись всё ещё живые люди, но те и так были на последнем издыхании. Деймон куда-то исчез, за то недалеко от него материализовался Рик, держащий свою мертвую невесту на руках, обнимая и лелея, словно она всё ещё была жива. По лицу мужчины не переставающим потоком лились слезы, а в некогда сверкающих счастьем глазах буйствовал океан боли, снося собой всё хорошее и светлое, что было в этом человеке. Мы с ним никогда не были близки, но моё сердце всё же болезненно сжалось при виде этой картины. В какой-то момент эти грусть и печаль так захлестнули меня, что я даже не заметила, как Паркер присел рядом с Зальцманом, крутя в руках внушительных размеров сколок. Он был повернут ко мне спиной, так что я не видела его лица, за то несмотря на слабое и размытое восприятие звуков я отлично услышала его слова, которые теперь набатом стучали в черепной коробке. «Когда твоя семья считает, что ты неисправимый мерзавец, всё, что остаётся - подтвердить их мнение». Не известно почему, но эти слова буквально ворвались в мой разум, отпечатались в сознании, потекли вместе с кровью по венам. Разумеется, я догадывалась, в чем дело, но даже себе признаваться в ни в чем подобном не желала даже под страхом отсеченой головы. Это было так неправильно, так отвратительно и мерзко, что мне было откровенно противно от самой себя. Как ты можешь, а? Как? Не смей жалеть эту тварь, даже не думай об этом. Ты не можешь предать себя. Ты не можешь предать её. Мысли о той, которая была главным человеком в моей жизни в течении последних лет, отрезвили меня. «Ты можешь делать что угодно, вредить кому угодно, идти против кого угодно, но не против неё. Не против Бонни.» О боги, Бонни! Лихорадочно начав перебирать воспоминая несколько часовой давности, я пыталась вспомнить, была ли девушка на свадьбе, или нет. Страх за мулатку сжал сердце в тиски, заставляя глаза начать активно слезиться. Нет, пожалуйста, нет. Слава всему святому, девушка не успела явиться на мероприятие. Это заставило меня расслабленно выдохнуть, ведь если она не здесь, значит должна быть в порядке. О большем и молить не смею. Что ж, не всё потеряно. Раз Бонни в безопасности, значит можно спокойно продумать план по спасению своей тушки. В моей голове уже начали зарождаться версии побега с этого дурдома, но мимолётное видение так и не смогло облачиться в более менее внятную мысль, так как чёртов сифон резко вонзил себе в шею тот самый осколок, который держал в руках, после чего падая на землю с мстительной улыбкой на лице. Нет Нетнетнетнет Наверняка в моих глазах сейчас можно было прочитать невероятную обречённость, так как уже в который раз за вечер глаза наполнились противной солёной жидкостью, а ноги слегка подкосились. Не успела я окончательно осознать происходящее, как всё члены ковена, до этого твердо стоявшие на ногах и все как один читающие непонятное мне заклинание, упали на землю без чувств вслед за своим лидером. Крепко зажмурившись и пытаясь стереть эту отвратительно кровавую картинку с своей памяти, я слегка сжала кулаки. Не вздумай расклеиться. Тебе плевать. Тебе совершенно точно плевать. И так оно, в принципе, и было, но вся обречённость обстановки плохо влияла на меня. Моя и без того знатно расшатанная психика теперь вообще размахивала руками и со всей силы звала на помощь. Жаль, это уже не возможно. Мне просто нужно взять в себя в руки. Как тебя там учил Деймон, а? Ах, да: «В критической ситуации плюй на всех, думай только о себе». Пожалуй, старый добрый вампир был совершенно прав. Жаль, не поняла этого раньше. Сделав глубокий вдох и вновь распахнув глаза, я наконец набралась мужества и сил и оттолкнулась от стены. Плевать на все, нужно смываться. При чем так быстро, как это возможно. Слава богу, ноги остались практически невредимыми, и я без проблем передвигалась на своих двоих. Минуя обвалы и стараясь не наступить на осколки, я почти что добралась до выхода из помещения, как услышала чей-то глубокий, судорожный вдох. Впрочем, вполне понятно чей. Жизнь, скажи, ну за что? Мои плечи устало опустились, а из глотки непроизвольно вырвался смешок. Такой, знаете... немного сумасшедший. Да, сегодня определенно не мой день. — Далеко собралась? - прозвучал слегка хриплый голос за моей спиной, — В общем, это был риторический вопрос, отвечать не надо. Это я так, напоминаю, вдруг мозг при падении из головы вылетел. Господи, это балоболище вообще когда-то затыкается? — О, не переживай, обошлось, - в ответ сьехидничала я, слегка запоздало понимая, что возможно только что подписала себе смертный приговор. — Не могу сказать, что рад, ибо мне как-то всё равно, но давай сделаем вид, что мне всё таки не побоку, ага? - как будто серьезно спросило это недорозумение, профессионально скрывая сарказм. Я слегка усмехнулась. Похоже, теперь он стал ещё более больным. Стараясь выглядеть максимально непринужденно, я обернулась на невысоких каблуках своих когда-то вполне симпатичных туфель. Перед глазами тут же замаячила фигура мужчины, рубашка которого почти полностью была залита кровью. Волосы были слегка взъерошены, а лицо было в многочисленных порезах. Но даже несмотря на далеко не презентабельный вид, этот мерзавец умудрялся выглядеть едва ли не ещё привлекательнее, чем до этого. Интересно, если привести его в божеский вид, он сможет затмить собой солнце? Тряхнув головой, я послала такие мысли в лес собирать мухоморы, а сама сложила руки на груди, пытаясь сделать так, чтобы всё это выглядело словно это я здесь руковожу положением. Бесполезная попытка, но я хотя бы пыталась. Между нами воцарилось молчание. Оно словно паутина, было соткано из грусти и отчаяния, которое затягивало меня в свои сети так ловко и проворно, что мне в какой-то момент действительно показалась, что дышать стало труднее. Но наверно я была сильнее, чем думала, ведь смогла избавиться от этого чувства так же быстро, как оно проникло в мою душу. Для меня время словно замерло, а все мысли покинули голову. Всё, что я чувствовала до этого — тревога, печаль, грусть, боль — исчезло, кануло в небытие, оставляя меня бездушной куклой. Мне просто стало всё равно на происходящее, я забыла обо всём плохом, что произошло за последнее время, и это заставило меня почувствовать себя свободной. Впервые за столько лет я чувствовала, что не являюсь узницей собственных эмоций, принципов и привязанностей. На протяжении долгого времени я боролась с этим, твердила, что так будет лучше — ведь всё это делало меня человеком. Мне казалось, что я нашла правильный путь, превратив себя в какое-то жалкое подобие Елены Гилберт. Но я ошибалась. Я никогда не была хорошим человеком. Давно пора уже было это признать и перестать цепляться за неизвестно кем выдуманные моральные устои. Я всегда была такой — не похожей на остальных, больной, неправильной. Точнее, так считают они. Но с чего все решили, что что-то не так со мной, а не с ними? Меня никогда не волновало то, что обо мне думают. Мне было плевать на то, что обо мне говорят. Единственное, что заставляло меня проявлять эмоции, пускай и самые малые их крупицы — действия со стороны окружающих. Если они вредили мне, я просто делала это в ответ. Жутко? Возможно, но так и было. Так что хватит прятаться, Эмбер, просто прийми уже себя такой, какая ты есть. В конце концов, лучше поздно, чем никогда. Из мыслей меня вырвала небольшая вспышка боли, которая пришлась на мою руку. Резко очнувшись от некого транса, в котором я перебывала, я обратила внимание на то, что Кай материализовался рядом со мной, и теперь тащил в неизвестном направлении. В какой-то момент я подумала о том, что хотя бы для приличия не помешало бы попытаться вырваться, но быстро поняла, что это совершенно бесполезно. Хватка Паркера была довольно жёсткой, но недостаточно, чтобы принести серьезные повреждения. Но зная мою противную тонкую кожу, наверно будет синяк. Плевать, пару дней, и заживёт. — Что, решил в лес завести, перед тем как пустить мою кровь? Похвально, сразу и труп можно будет зарыть. Лопату, надеюсь, захватил? — нарушила я гнетущее молчание, которое немного, но всё же напрягало. Паркер не ответил. Варианта два — либо он о чем-то думает, и не услышал (что мало вероятно), либо считает меня лишь надоедливой мухой, на которую не стоит обращать внимание. А нет, таки услышал. — Ну и как поняла, что я должен обратиться? — прозвучал голос сифона, который постоянно оглядывался по сторонам, словно ища что-то. — Пфф, очень сложно, — фыркнула я, — Ты очнулся после того, как вонзил осколок себе в сонную артерию. Логично, что в твоём организме была вампирская кровь. Меня вообще больше волнует то, почему именно меня ты выбрал себе на ужин. — А знаешь, я мог бы даже посчитать тебя забавной, случись это всё до моего заточения в 1903. Но сейчас твоё поведение вызывает во мне лишь раздражение, вперемешку с желанием вырвать тебе язык, — нарочито безразлично пожал плечами почти-что-еретик, не удосужившись даже мельком взглянуть на меня. Ну и больно надо. Только сейчас я обратила внимание на то, что мы заметно отдалились от места проведения свадьбы, и теперь быстрым шагом передвигались по безлюдному шоссе. Вокруг был лишь бескрайний лес, выглядевший в ночное время суток довольно жутко. Не было слышно не одного шороха, вокруг была сплошная тишина. И все же, куда он меня ведёт? Вполне логично было спросить это у самого Паркера, но он сейчас явно был немного взбешён, так что я решила переждать бурю. Может мне повезет и он меня не прикончит, зато потом я смогу допросить его об этом, а пока можно обдумать все возможные варианты. Но этого делать мне не пришлось. Моих ушей коснулся какой-то шум, который с каждой секундой набирал обороты и становился всё громче. Через пару мгновений звук был уже совсем близко, словно в метре от меня, а на горизонте появились два ярких огонька. Машина. Она мчалась на невероятной скорости, за считанные мгновения преодолевая сотни метров. Объект неумолимо приближался к нам, и с каждой секундой моё сердце сжималось от страха всё сильнее. Вот творение человеческих рук уже в каких-то пяти метрах от нас, и приготовившись к неменуемой боли, я максимально плотно сомкнула глаза, моля Бога, в которого я не верю, о том, чтобы моя смерть была быстрой. Господи, пускай мне хоть сейчас повезёт. То ли мои молитвы действительно были услышаны, то ли всевышний решил, что на небо мне ещё рано, потому что удара и боли не последовало. Послышался звук трения колес об дорогу, такой, словно притормозили в последнюю секунду, а затем рёв мотора затих. Вновь тишина. В нерешительности приоткрыв один глаз, а затем и второй, я поняла одновременно две вещи, первая — машина действительно затормозила в метре от меня и Паркера; вторая — инициатором сего действия был не водитель, а долбанутый на всю голову психопат, стоящий впереди меня с вытянутой вперёд рукой и слегка сбившимся дыханием. Он всё ещё стискивал моё запястье своей рукой, но теперь его хватка была в разы сильнее, что мгновенно вызвало у меня боль. Острые ощущения отрезвили меня, и я наконец то смогла прийти в себя после случившегося пару секунд назад. — Убери уже свою клешню от меня, знаешь же, что не сбегу! — гневно прошипела я, дёргаясь всем телом и пытаясь освободиться от его пальцев на своем запястье. Со стороны социопата послышался тихий вздох, явно скрывавший в себе холодную, как сталь, и острую, как лезвие ярость. Я не видела его лица, но была абсолютно уверена — сейчас его глаза были закрыты, и он старательно пытался отогнать от себя картинку моего хладного трупа, лежащего у его ног. Эта его нестабильность была бы довольно смешной, если бы не плачевные обстоятельства. Внезапно мне стало дико смешно от того, что если бы сифон мог бы только знать, сколько глумливых мыслей о нём ежесекундно проскакивает в моей голове, то наверняка бы смертельно оскорбился и надув нижнюю губу обиженно сопя потопал бы к ближайшему супермаркету искать пачку какой-нибудь не полезной гадости вроде шкварок. Это заставило меня тихонько хихикнуть, а после буквально согнуться пополам от смеха. Картинка обиженного гномика-Паркера так навязчиво стояла перед глазами, что я даже не обратила внимание на то, что виновник моего веселья обернулся ко мне лицом и прожигал злым взглядом. А стоило, ведь уже в следующее мгновение тот прижал моё тело к своему, обхватывая моё горло одной рукой и сжимая с такой силой, что надави он ещё немного и дышать стало бы невозможно. Его горячее дыхание опаляло мою шею, заставляя максимально уворачиваться от него. — Доигралась? — раздался тихий шепот над моим ухом, — Я надеялся на твоё благорозумие, Эмбер, но видимо зря, ибо твоему крошечному мозгу, судя по всему, не под силу делать элементарные умозаключения. Я отнёсся к тебе лояльно, предлагал путь, по которому я не буду причинят тебе вред, но ты сама его просрала, так что теперь пеняй на себя. Я забрал тебя, считай, в плен, так что на время твоего перебывания со мной тебе придется кое-что усвоить, — он всё ещё говорил шепотом, но теперь его голос не дрожал от злости, — Во первых — даже не думай о побеге. Что бы не случилось, куда и к кому бы ты не сбежала я найду тебя, и поверь, твоя и смерть твоих союзников будет долгой и мучительной. Во вторых — будь хорошей девочкой. Видишь ли, я немного морально нестабилен, так что не хотелось бы приложить тебе головой об стол во время выяснения отношений, — этот больной засмеялся, а от его бархатного и низкого смеха у меня по спине пробежали мурашки, — Ну и последнее. Не пытайся изменить меня. Твоя подружка Елена уже пыталась давить на жалость и искать что-то хорошее, но боюсь что такового во мне давно не осталось. Моя душа давно мертва, а на её месте лишь кромешная тьма — с того самого дня, как отец впервые назвал меня выродком. Так что если если у тебя осталась хоть одна клетка головного мозга — не надо. Последние слова Паркера растворились во тьме, которая окружала нас. На шее наверняка уже налился огромный синяк, а перед глазами слегка плыло от недостатка кислорода. Из меня пропала вся весёлость и беззаботность, возникшие, очевидно, от сильного шока. На смену им пришёл страх за свою жизнь, ведь как бы там ни было — жить я любила, и отправляться на тот свет по воле этой твари не собиралась. — Я ясно объяснил? — вновь раздался наигранно ласковый голос психа. Слащавые нотки в его голосе буквально заставили мою кров вскипеть, но я смогла сдержаться от порыва заехать ему по морде. — Вполне, — прошипела я, вложив в голос так много презрения, как только могла. — Вот и чудненько, — едва слышно раздалось за моей спиной, а затем ещё более тихое «Somnum», после которого я ощутила резкую слабость. Веки непроизвольно сомкнулись, а руки безвольно повисли вдоль тела. Последним, что почувствовала я перед полным погружением в тьму, были стальные объятия сильных рук и саркастичное: «Спи сладко, малышка Эм».