Наш герой

1 день Солнце садилось за тусклым, затянутым облаками небом, окутывая пейзаж мрачно-голубоватым оттенком. Район находился на приличном расстоянии от эпицентра землетрясения, поэтому ущерб был минимальным по сравнению с другими местами, где целые города превратились в пыль. Но даже здесь, где здания просто стояли с разбитыми окнами и обломками фундамента, где матери кричали, а дети плакали, где доносилась головокружительная смесь счастливых воссоединений и испуганных криков сквозь вопли машин скорой помощи, бьющих по ее ушам, работники службы экстренной помощи все еще продолжали бороться с последствиями стихии, переходя вброд через камни и бетон по остаткам знакомого офисного здания. К тому времени, когда она добралась до места, сквозь движение персонала, героев и волн мирных жителей, ищущих какую-нибудь защиту, весь офисный комплекс был полным хламом. Полиция и парамедики были упрямы, пытаясь удержать ее, но, честно говоря, Бакуго Мицуки не могло быть менее насрать на эти предупреждения. Из-за ее с сыном... деструктивных наклонностей, их телефонная компания была кучкой сук, когда дело дошло до замены ее только что разрушенного сотового телефона, разбитого в припадке гнева после особенно неприятной стычки с ее паршивцем на днях. В ту ночь Масару позвонил друг Кацуки с ярко-рыжими волосами и подтвердил, что панку удалось сделать то же самое. Разве они не были той еще парочкой? Закончилось тем, что весь остаток недели, ее небольшой срыв по-настоящему кусал ее за задницу. Потеря такой важной формы общения стоила ей пары предложений о работе и зарплаты, которая приходила с ними. Масару сказал ей не беспокоиться об этом и что он может просто работать сверхурочно, чтобы поддерживать стабильный доход, но это все еще раздражало, и все это время она чувствовала себя только помехой, что действительно ее беспокоило. И теперь жизнь решила, что будет сукой, позвав гребаную природу и посоветовав ей испортить всем жизни только чтобы похихикать. После первого землетрясения она быстро сбежала из своего дома, который, к счастью, по большей части все еще стоял, и почти мгновенно отправилась в путь к месту работы мужа. У нее не было возможности узнать, в порядке ли он в то время, поэтому единственный способ знать наверняка, рассуждала она, - это самой отправиться на его поиски. Мицуки доверяла UA, поэтому только надеялась, что ущерб в школе нанесен минимальный. В любом случае, ее ребенок упрямый. Он может позаботиться о себе. Мицуки не разговаривала с Кацуки с момента их последней ссоры, одной из худших, которые у них были за последнее время. Он орал, кричал и угрожал ей много раз, также как и она ему, но женщина не могла вспомнить, когда в последний раз они говорили друг другу сдохнуть или даже близко приближались к подобному. Даже Масару просил ее воспользоваться возможностью извиниться, а Масару - будучи настоящей тряпкой, по настоящему вмешиваться в дела матери и ребенка только тогда, когда ситуация была особенно плохая. Поэтому Мицуки не могла не задаться вопросом, возможно ли, что на этот раз она и вправду зашла слишком далеко. Они сказали друг другу убить себя. Вероятно, это было слишком далеко. По пути она наткнулась на Мидорию Инко, жилой комплекс в котором она жила, осматривали на предмет серьезных повреждений конструкции или раненых жителей, которые могли не выбраться. Она была в панике из-за всей ситуации, тем более что Изуку еще не ответил ни на один из ее звонков.Они вдвоем снова и снова проверяли последние новости от UA, но, похоже, они еще не делали никаких заявлений. "Это должно быть хорошо, правда?" - рассуждала Мицуки, пока Инко продолжала шагать. "Если что-то случится в школе, они нам расскажут, верно?" Инко кивнула в ответ, все еще с озабоченным выражением лица, ожидая новостей о местонахождении ее сына. Даже если урон был минимальным, у мальчика был сильный геройский комплекс, и он постоянно подвергался опасности, если это означало, что кто-то другой будет в безопасности. Ее собственный сопляк мог рассказать вам все об этом. Инко, благослови ее сердце, была достаточно любезна, чтобы позволить ей одолжить свой телефон, чтобы связаться с мужем. Волна облегчения захлестнула ее, когда запыхавшийся голос Масару прозвучал из динамика. Он быстро успокоил ее, даже несмотря на крики на заднем плане, и Мицуки пообещала встретиться с ним на его работе. Хотя Масару, казалось, не очень-то нравилась ее идея бросить вызов стихиям, чтобы добраться до него, когда повторные толчки все еще были очень реальной угрозой, он также знал, что его жена была силой природы сама по себе, поэтому в конце концов уступил и пообещал ждать ее. Ей потребовался целый день, чтобы добраться к ему, между афтершоками, героями и рабочими, которые постоянно мешали ей и пытались прогнать ее. Она была уверена, что позже появится в каком-нибудь блоге о героях из-за того, что чуть не ударила Камуи Вудса в челюсть, но, как уже говорилось ранее, она не могла ни на что распыляться. Она женщина на миссии, и ей нужен ее чертов муженек, большое вам спасибо. Теперь здесь, в модном агентстве, в котором работал Масару, когда ночь только приближалась и в Японии творился полный хаос, она чувствовала, как ее кровяное давление повышается каждую минуту, пока она не знала, где находится ее муж. Она едва ли заметила людей, буквально изо всех сил старавшихся убраться подальше с ее пути, когда она бушевала, выкрикивая имя Масару, подобно демону на тропе войны преследующему человека, убегающего от их пакта. "Прошу прощения," - заговорил голос позади нее. Должно быть, в данный момент ее взгляд был чем-то незабываемым, потому что человек позади нее отшатнулся в ужасе. Мгновение спустя она узнала в нем одного из коллег Масару, хотя и не в жизнь не смогла бы вспомнить его имя. Он нервно потянул за воротник рубашки. "Вы, ммм… Вы миссис Бакуго, верно?" Мицуки недоверчиво посмотрел на него. "Ага?" Мужчина выдохнул. "Хорошо. Твой муж сказал мне сказать тебе, чтобы ты встретилась с ним в больнице Мусутафу" - объяснил он и брови Мицуки взлетели вверх. "Лично меня недавно подвозил очень добрый полицейский, чтобы увидеть мою мать и убедиться, что с ней все в порядке. Если хочешь, можешь пойти со мной". "Больница?" - медленно повторила Мицуки. "Какого черта он в больнице? Что он сделал?" "Вам никто не сказал?" - спросил мужчина, и Мицуки почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом. "Он выглядел довольно напуганным. Он не сказал мне, что случилось, но это имело отношение к вашему сыну". "Кацуки?" Кацуки в больнице? Она даже не поблагодарила человека, который ее подвез. Она просто подсознательно села на заднее сиденье и проигнорировала свои собственные панические движения. Ни офицер, ни мужчина рядом с ней, ничего не сказали о ее беспокойной ноге или о ее ногтях, стучащих в окно. Ей потребовалась вся оставшаяся сила воли, чтобы не обрушиться на них всякий раз, когда они предлагали какую-либо форму утешения или поддержки. Мужчина сдался, когда она бросила на него взгляд, который мог бы легко превратить его в пыль, если бы у нее была такая способность. Она сильно хлопнула дверцей машины, и не стала проверять, сломала ли что-то, прежде чем нырнуть в толпу людей, кружащих вокруг больницы. Это был настоящий сумасшедший дом, особенно с частью здания, поврежденной в результате землетрясения и нуждающейся в ремонте. Некоторых из менее травмированных пациентов пришлось отправить в другие больницы в этом районе, чтобы приспособиться к притоку новых пострадавших. Толпа людей стремящихся увидеть своих близких, была такой плотной, что можно было оказаться в ловушке из тел, пытаясь передвигаться по вестибюлю больницы. Но для Бакуго Мицуки это не было проблемой. Как будто можно было почувствовать ее мощную ауру гнева, толпа разошлась перед ней, как если бы она была Моисеем перед Красным морем. Бедную девушку за стойкой регистрации, чуть не вырвало от страха от первого взгляда ей в глаза. "Я здесь ради своего панка" - отрывисто сказала она, ее нервы все еще грызли ее, пока девушка пыталась подобрать слова, чтобы ответить на ее требования. Мицуки не могла понять ни одной вещи, которая вылетела из ее рта из-за заикания. "Г-жа. Бакуго", - протянул знакомый голос, и Мицуки обернулась к тому, в ком она узнала классного руководителя Кацуки. Если она думала, что он выглядел усталым, когда она впервые встретила его, то теперь мужчина выглядел так, будто сейчас он упадет замертво. Его растрепанные волосы были в большем беспорядке, чем обычно, а под глазами были черные мешки под цвет его рубашки. В общем, мужчина выглядел так, будто уже умер. Он жестом велел ей следовать и она послушно пошла. В вестибюле было слишком шумно для нормального разговора, хотя она могла бы легко подавить это, если бы действительно захотела, но все равно молчала. В конце концов, она получит объяснение. Просто ожидание разговора сводило ее с ума. У нее внезапно возникло непреодолимое желание что-нибудь ударить. Она должна была закончить тогда с Камуи Вудсом. Ее отвели в отдельную комнату ожидания, благословенно тихую по сравнению с хаосом в вестибюле. В стороне стояла молодая на вид девушка, пристально глядя на свой телефон и стараясь не плакать, в то время как семья вдали была в глубокой молитве, по очереди разговаривая с каким-то богом, в которого они верили. В другом конце комнаты маленькая девочка блаженно раскрашивала книгу с большим ведром мелков, в то время как старик рядом смотрел на нее со слезами на глазах. А в дальнем углу были ее муж и Инко. Женщина, кажется, пыталась вывести Масару из предстоящей панической атаки, потому что он сидел в неудобном больничном кресле, теребя свои волосы руками, а его очки отсутствовали. Инко повернулась на звук приближающихся шагов, ее глаза расширились при их виде. Она громко всхлипнула, ее лицо исказилось, и она зажала рот рукой, пытаясь подобрать слова. Прежде чем Мицуки успел что-то сказать, пухленькая маленькая женщина подбежала и обняла ее, заплакав в блузку. "Мицуки…" - ее голос дрожал. "Мне очень жаль, Мицуки". "Что, черт возьми, происходит!?" - крикнула Мицуки, и Инко вздрогнул. Ее взгляд метался между обезумевшим мужем и невыразительным героем подполья. "Кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, что происходит?!" Ее глаза встретились с глазами Ластика. Мицуки не была дурой. Какой бы устрашающей ни была возможная картина, она могла сложить головоломку воедино. "Где, черт возьми, мой сын?!?" Учитель Кацуки - она ​​вспомнила, что его зовут Айзава - долго вздохнул и потер лицо. "В настоящее время он в хирургии". Хирургия не всегда вызывала панику. Хирургия не стала бы причиной того, что ее муж сейчас терял дерьмо. Когда Мицуки собиралась сказать это, Айзава поднял свободную руку, чтобы остановить ее. "Класс вашего сына был на прогулке в части города А, очень близко к эпицентру землетрясения, и он и еще один ученик попали в обрушение здания" - он объяснил. Его рука упала с глаз, обнажив нечитаемое выражение. "Его одноклассник в худшем случае получил переломы костей ... А ваш сын был смертельно ранен". Он демонстративно отвернулся от нее, его глаза были насторожены. «Его проткнул через желудок кусок арматуры, который сильно повредил орган и привел к большой кровопотере. Медицинский персонал делает все возможное, чтобы спасти его, но текущая ситуация не оптимистична. Мне очень жаль, но есть очень большой шанс, что он может не выжить ". Есть очень большой шанс, что он может не выжить. Он может не выжить. Не выжить. Мицуки могла только тупо смотреть на мужчину, разинув рот, и слова исчезли, ее голос слился с пустотой небытия, разъедавшей ее душу. Что-то болит. Что-то болит, и ей это не нравится. "Это... это не смешно", - она запнулась. Ее только, что восстановленный голос казался ей почти истеричным. "Ты-ты издеваешься надо мной, верно? Мой сын, мой мальчик, мой Кацуки? Ха! Этот парень, мерзкий панк-задница, отродье демона он или нет - один из лучших проклятых героев в будущем, которых когда-либо, черт возьми, увидит эта сторона Тихого океана, и ты говоришь мне, что он умирает?" В его глазах промелькнула тень сожаления. "Да." Она отрешенно подумала, на что похож удар молнии. Голос Инко казался приглушенным, тихое присутствие Масару было почти забыто, и Мицуки на секунду задался вопросом, действительно ли она вот-вот упадет в обморок. "Облегчи жизнь нам обоим и бросься под машину!" "Я не верю тебе", - резкий звук ее голоса раздался среди белого шума, окружающего ее. "Я хочу увидеть его." "Мицуки-" "Вы не можете", - просто сказал Айзава. "Лжец!" - закричала она, заставив всех в комнате, кроме усталого героя, подпрыгнуть. "Я хочу увидеть своего сына! Где он, черт возьми!?" "Мицуки, ты в истерике!" - крикнул Масару. "Пожалуйста, успокойся!" "Я ЧЕРТОВСКИ СПОКОЙНА!!!" - закричала она в ответ. Она совершенно не заметила нежного, далекого блеска в глазах Айзавы, прежде чем он полностью погас. По-видимому, она полностью потеряла свой гребаный разум и вошла в режим полномасштабной паники, потому что она перевернула журнальный столик и швырнула стул в дверь, прежде чем ее муж и Голова-ластик смогли как следует удержать ее и вытащить оттуда. Она ничего об этом не помнила, только внезапно обнаружила, что снова за пределами больницы, когда ее муж растирает ей спину, пока она блюет в урну. Так не должно было быть. Ее мальчишка был сильным. Слишком сильный. Слишком крутой, громкий и самоуверенный, чтобы позволить чему-то вроде смерти вывести его из боя. Он может быть сопляком, но он был ее сопляком. То, что она попросила смерть вмешаться в бессмысленном приступе кипящей ярости, не означало, что она действительно этого хотела. Она никогда этого не хотела. Ее жизнь - космическая шутка или что-то в этом роде?! Почему это всегда должен быть он!? С другой стороны, может быть, она единственная, кто не понимает шуток, потому что это была самая жестокая шутка, которую могла собрать вселенная. Сколько раз ее собственные слова и действия заставляли ее сожалеть? "Прошло много времени с тех пор, как ты полностью теряла рассудок вот так" - с нежностью сказал Масару, его голос был неустойчивым и хриплым. "И ты все еще сомневаешься, откуда это у Кацуки". "Закрой свой проклятый рот" - она закашлялась, хватая ртом воздух, как будто не дышала годами. Она встала, качаясь против него, как будто она была пьяна, и вскоре обнаружила, что сидит на скамейке, обняв Масару за плечи, наблюдая, как молодой мальчик играл в героев и злодеев со своей старшей сестрой, и они гонялись друг за другом по траве. Вместо этого она внезапно увидела тень мужчины рядом с ней, бегущего по их двору с маленьким ребенком с ярко-красными глазами и светлыми волосами. И Мицуки уткнулась лицом в грудь мужа и закричала. Потому что было несправедливо, что они могли оставить все так. Было несправедливо, что у нее даже нет возможности попытаться это исправить. Было несправедливо, что ее мальчик умирал. Кацуки еще мальчик. Он ребенок. Он ее ребенок. Ее ребенок сейчас умирает. Двое из них согласились остаться на ночь в больнице, ожидая каких-либо новостей о состоянии Кацуки и смирившись с тем фактом, что они не могли уснуть этой ночью. Их предупредили, что даже если он выживет после операции, по-прежнему существует угроза перенапряжения его тела, его психического состояния и возможной инфекции. Шансы были не в их пользу. Самым сложным было признать, что они ничего не могут с этим поделать. Она даже не могла быть рядом с ним. Когда Мицуки, наконец, разрешили вернуться в комнату ожидания после ее психического срыва, все остальные ушли, и единственным посетителем в комнате был знакомый мальчик с ярко-рыжими волосами. В тот момент, когда их глаза встретились, бедный ребенок залился слезами, закрывая лицо руками, и фонтан извинений хлынул с его губ. Она не знала, был ли это материнский инстинкт из глубин ее сердца, которого ей так часто явно не хватало, но ее немедленной реакцией было подбежать к мальчику и обнять его. Он схватился за нее, и мгновение спустя его собственные сильные руки обвились вокруг нее. "Мне очень жаль. Мне жаль, что я позволил этому случиться. Я сделал все, что мог, я действительно сделал. Я обещаю." "Успокойся, детка", - прошептала она, ее глаза слезились, потому что, чем ее сын когда-либо заслужил такого замечательного друга, как этот? "Я верю тебе. Большое спасибо." Он всхлипнул в ее уже испорченную блузку, его приглушенные крики и всхлип ее мужа - единственные звуки в пустой комнате ожидания, и, честно говоря, Бакуго Мицуки было на это плевать. Она просто хотела вернуть сына. ************************** День 2 Сначала она не поняла, почему была выбрана для доставки, но, возможно, из-за того, что сравнительно с другими, они не были особенно близки. В конце концов это изначально была ее идея. Яойорозу не хотела здесь находиться. Она действительно не хотела быть здесь прямо сейчас, но ради одноклассников ей пришлось терпеть это. В конце концов, теперь она стала сильнее. Герой в процессе становления. В ее руках было три букета, два из которых уже были доставлены получателям. Сначала она зашла в комнату Мидории, веснушчатый мальчик все еще крепко спал и поправлялся. Врачи сказали, что он, вероятно, будет без сознания еще некоторое время и, возможно, проснется с небольшой потерей памяти, но с ним все будет в порядке. Яойорозу была очень благодарна, что ее не заставили рассказывать ему, что произошло. По крайней мере, она могла украсить его комнату прекрасным букетом, который она, Урарака и Тодороки собрали вместе, а теперь оставила его просыпаться. Она искренне чувствовала себя чрезвычайно виноватой за то, что пошла на попятную и попросила медсестру передать розовые розы Ашидо, сказав, что они были от «ее мальчиков» и что она поймет, что это значит. Она не хотела сообщать ей обо всей ситуации. Возможно, Айзава-сенсей уже сделал это, но Яойородзу не рисковала, пытаясь воспользоваться этим шансом. Она не хотела, быть той, кто все ей расскажет, и Айзава так же осторожно отнесся к этому вопросу. "Пока молчи", - сказал Айзава-сенсей. "Я дам вам знать, как идут дела. Если случится худшее, я сам сообщу вам". Яойорозу и Иида обменялись серьезными, пустыми взглядами. Иида глубоко вздохнула. "Каково его текущее состояние?" "Он пережил операцию", - ответил их учитель, - но он все еще в критическом состоянии и на аппарате жизнеобеспечения. Из-за серьезности его травм Девочка Восстановления не может вылечить его прямо сейчас, так как внезапное падение выносливости может убить его". Он был прямым, как кувалда по гипсокартону, и Яойородзу почувствовала, как ее тело ослабло против ее воли, когда Иида стал неестественно жесткой рядом с ней. Одно дело - сталкиваться с опасностями через день, становясь героями. Было совершенно другое дело, когда нужно было сказать, что ваш одноклассник, с которым ранее обращались несправедливо, находится в серьезной опасности, и вы ничего не можете с этим поделать. Мягко говоря, это было обескураживающим. "Отдыхайте, пока можете", - Айзава вздохнул, проходя мимо них. "Прямо сейчас все, что мы можем сделать, это ждать. Что бы ни должно произойти, произойдет". Последний букет в ее руках внезапно стал тяжелее. Класс коллективно согласился, что тигровые лилии были наиболее подходящим вариантом, но, покупая цветы, они в конечном итоге решили, что создание Яоёродзу пластиковых цветов, будет к лучшему. Никто не упомянул, что это решение было принято потому, что сама мысль об этих красивых оранжевых цветах, ярких и живых, символизирующих богатство и гордость, которые в конечном итоге загибаются и увядают в течение недели, заставляла их всех чувствовать себя плохо. Ее внимание неожиданно привлекли длинные распущенные светлые волосы, показался взлохмаченный Настоящий Микрофон в штатском. В руке он держал два горячих напитка, он был необычайно тих, скользя сквозь толп людей незамеченным. Яойорозу не знала, что ей руководило, но внезапно она обнаружила, что тихо следует за ним. Ей пришлось быть особенно осторожной, ярко-оранжевые цветы все еще были у нее в руках, словно маяк, выдающий ее местонахождение. Она пробиралась сквозь плотные группы людей, наблюдая, как герой исчез за углом, отделенным от остальной части коридора. Осторожно на цыпочках, девушка пробралась туда, куда он ушел, спрятавшись за углом, где царила тишина. Прижав тигровые лилии к груди, она выглянула из-за угла. Сущий Мик стоял перед сидящим Айзавой, его волосы были собраны в растрепанный хвост, и он устало смотрел на напиток, который теперь был у него в руках. Настоящий Микрофон вздохнул. "Как ты себя чувствуешь, Ластик?" "Устал", - был его монотонный ответ. Еще один вздох. "Ты всегда устал…" Айзава сделал большой глоток своего напитка, скорее всего кофе, и продолжил тупо смотреть в никуда. Дело в том, что мужчина не просто выглядел усталым. Он был совершенно измотан, у него были мешки под глазами, а цвет лица был бледнее обычного. Он потер лицо, его движения были вялыми, и через мгновение уронил руку. "Знаешь, Шота…" - начал Настоящий Микрофон с задумчивым взглядом в глазах. "Парень снова и снова доказывает, что он довольно стойкий ребенок. Я думаю, у него есть шанс. Это плохо, но…" "Мик", - голос в ответ был опасным, но его глаза все еще были тусклыми и усталыми. "Что я говорил тебе о героях и оптимизме?" Не часто Яоёродзу видела Настоящего Микрофона таким серьезным, как смерть и печальный взгляд сочувствия нахлынул на него. Не часто он говорил так тихо. К тому же, не очень часто ее классный руководитель, человек, который подбадривал и подталкивал ее вперед, выглядел таким подавленным, тяжело вздохнув, поставил свой стакан и позволил своим плечам опуститься, закрыв лицо руками. Это был самый уязвимый момент, который она когда-либо испытывала. И никогда в своей жизни она не чувствовала, что так сильно нарушала чью-либо частную жизнь. Она тихо и быстро скрылась с места преступления, не желая вторгаться больше, чем она уже успела. Девушка знала, что не должна видеть ничего из этого. На самом деле, она никогда не хотела быть здесь. Цветы в ее руках внезапно показались не такими яркими. Когда она наконец добралась до места назначения, ее ноги были тяжелые и неповоротливые, медсестры указали ей на поразительно спокойного человека с мягкими, напряженными глазами и доброй улыбкой, независимо от того на сколько фальшивой она была. Когда она вручила ему цветы, сказав, что они были для его сына от одноклассников, он разрыдался, схватив ее за руки и обильно поблагодарив. Яоёродзу обнаружила, что не может подобрать слов, не зная, как она должна ответить. В конце концов она снова отступила, сказав, что ей нужно вернуться в школу, и поблагодарила его за уделенное время. Опять же, Яоёродзу чувствовала себя ужасно из-за этого, но она просто не могла справиться со всем этим, отчасти наказывая себя за бездействие, хотя, возможно, она могла каким-то образом предотвратить все это в зародыше. Прошлой ночью она не смогла спать, и, видимо, сегодня будет так же. Она уже знает это. Конечно, девушка думала, что на этом ее работа завершена, что ее день теперь может закончиться и она может погрузиться в жалость к себе в долгожданном одиночестве своей комнаты в общежитии, затаив дыхание, ожидая судьбы своего одноклассника. Как оказалось, она ошибалась. Быстро выйдя из дверей больницы, пытаясь как можно быстрее отделиться от трагической реальности этих стен, она заметила периферийным зрением копну волос, которую она никогда в своей жизни не смогла бы пропустить. Парень был один, молча сидел на скамейке, сложив руки на коленях, и рассеянно наблюдал за проходящей мимо толпой. Яойородзу подошла к нему, несколько осторожно заглядывая через его плечо, чтобы не испугать своим внезапным присутствием. "Тодороки?" Названный мальчик повернулся, чтобы посмотреть на нее, моргнув, прежде чем издать тихое «ах» и подвинуться, в качестве безмолвного приглашения. Как бы она ни хотела уехать как можно подальше от этой больницы, она просто не могла найти в себе силы отказаться, поэтому села рядом с ним, отряхивая пыль со своей юбки. Она демонстративно проигнорировала пластиковый оранжевый лепесток, который, должно быть, оторвался с одного из цветов и до сих пор цеплялся за ее одежду. Она не упустила из виду, как Тодороки смотрел на него даже после того, как тот упал на землю. Она не знала, сколько времени они просидели в комфортной тишине, просто наслаждаясь хорошей погодой и обществом друг друга, прежде чем она нашла в себе силы нарушить тишину и, возможно, начать разговор. "Итак, что ты здесь делаешь, если ты не возражаешь, если я спрошу?" Тодороки взглянул на нее, прежде чем снова уставиться на городской пейзаж. "Я пришел с Ураракой и Асуи, чтобы проверить, как там Мидория. Они ждут, его пробуждения с дня на день". "Я понимаю", - Яойородзу кивнула. "Я была там не так давно, разносила букеты, хотя ни одной из них не видела. Должно быть, они пришли после того, как я ушла". Тодороки издал звук признания, теперь глядя на свои руки. "Не знаю, почему, но мне было неудобно там, поэтому я жду их здесь.Учитывая, что они еще не вернулись, думаю, они решили навестить и Ашидо". "В этом есть смысл". Эти двое снова замолчали, Яойорозу играла с подолом своей юбки, а Тодороки продолжал смотреть на свои руки. Сначала казалось, что ничего не изменилось, но затем она заметила, что воздух вокруг нее постепенно становится теплее, прежде чем внезапно вернуться в нормальное состояние. Она случайно взглянула на своего компаньона, который теперь практически смотрел на свою левую руку, прежде чем медленно сжать оба кулака. Это было почти прекрасно - наблюдать, как маленькие огоньки облизывают костяшки его левой руки, а на солнце мерцает иней справа. Момент прошел через секунду, его руки расслабились, когда стихия исчезла вокруг него, и его руки безвольно упали ему на колени, его плечи опустились вместе с ними. "Сегодня у нас должен был быть матч-реванш". Яойородзу заметно вздрогнула, не ожидая, что он внезапно заговорит после такого короткого времени. Когда ее брови недоуменно нахмурились, он указал головой на землю, где у трещины на тротуаре, все еще оставался оранжевый лепесток. Ой. Сердце Яойорозу упало. Она закусила губу, а Тодороки продолжил. "Это было намного раньше на этой неделе. Он снова жаловался на это фиаско на спортивном фестивале, и когда он потребовал провести матч-реванш, я решил на этот раз согласиться. Я не могу сказать вам почему, но я чувствовал, что... я чувствовал, что это было уместно". Он наклонил голову, глядя в небо, когда облачко на мгновение скрыло солнце. "Я хотел бы думать, что к тому времени мы были на нейтральной позиции или, по крайней мере, в понимании того, где мы находимся друг с другом. Возможно, дело в доверии", - его пустое выражение медленно превратилось в хмурое выражение. "А потом я узнал обо всем этом, и внезапно мне показалось, что с первого дня между нами ничего не изменилось". Вдумчивый взгляд промелькнул в его чертах, прежде чем он слегка покачал головой. "Нет, это было нечто большее. Это было похоже на... регресс. Тяжелей. Своего рода предательство. Ты ведь понимаешь?" Яойорозу кивнула, не говоря ни слова, какой случай он имеет ввиду. Это было, безусловно, самое большое, что она когда-либо слышала от него. "Я буду честен с тобой, после этого я хотел этого матча-реванша больше, чем когда-либо, просто чтобы отомстить. Сбить его с ног. Я действительно сказал ему об этом в какой-то момент, хочешь верь, хочешь нет. Возможно я даже угрожал его убить, хотя я не совсем помню и сомневаюсь, что когда-нибудь смогу зайти так далеко. Я был просто... так зол. Однако странно то, что он, казалось, искренне обрадовался моей угрозе. Я только недавно понял, что это потому, что я хотел дать ему именно то, что он хотел". Он вздохнул. "Я действительно хотел бы, чтобы мы могли подраться. Я сам начал с нетерпением ждать этого, даже если это было по неправильным причинам. Возможно... Возможно, мы могли бы что-нибудь придумать. Теперь все кажется перевернутым и неправильным. Это... сбивает с толку". "Я понимаю, что ты имеешь в виду", - тихо ответила Яойорозу. "В общежитии сейчас так тихо, и все кажутся такими... грустными". "Теперь будет намного тише, правда?" Яойорозу почувствовала, что побледнела. От слов Тодороки по спине пробежали мурашки. Она сжала руки в кулаки, которые покоились у нее на коленях, ее зрение было несколько расплывчатым. "Ты говоришь так, как будто он уже ушел", - сказала она голосом чуть громче шепота. Тодороки ответил не сразу, его лицо оставалось пустым и осторожным. Тишина внезапно стала тяжелой, давящей и почти удушающей. Шум толпы был приглушен для ушей Яоёродзу, пока она смотрела на профиль его лица, ярко-голубой глаз, обычно сияющий и светящийся на фоне окружающего его темного шрама от ожога, казалось бы, потускнел и его цвет был приглушен. "То, как я на это смотрю", - наконец начал он, с отсутствующим взглядом, - "...лучше предполагать худшее и, может быть, позже приятно удивиться, чем ожидать лучшего развития событий, только для того чтобы разбить себе сердце". При этом он встал, и Яоёродзу вздрогнула от внезапного движения. "Я слышу голоса Урараки и Асуи", - сказал он несколько поспешно. "Вернемся в общежитие". И он ушел, встретив двух девушек на полпути, и оставив Яоёродзу разбираться с этими новыми, яростно комком эмоций, заставляющих ее живот чувствовать себя так, будто она делает сальто. Девушка слышала, как одноклассницы говорили об Ашидо, упоминая, насколько она, кажется, подавленной; как они о ней беспокоятся. Она слышит, как они упоминают, что Мидория отказывается от лечения Девочки-выздоровления, твердо придерживаясь естественного исцеления, хотя она не понимает почему. В конце концов, безмолвно следуя за ними из больницы, она могла быть только благодарна за возможность вырваться из такой удушающей атмосферы. Она никогда не хотела там быть. ************************** 3 день Деку проснулся рано утром, и Урарака просто не могла заставить себя первой увидеть его. Судя по всему, он пришел в себя в панике, последнее, что он помнил, это то, что его «чувство героя» полностью пошло наперекосяк. Казалось, он помнил намного больше, чем ожидали доктора, и он был так наполнен решимости выяснить, где находятся Бакуго и Ашидо, что им буквально пришлось ввести ему успокоительное, чтобы он не поранился. В тот же день он проснулся снова, усвоив урок и терпеливо ожидая любых новостей, которые он мог получить. Его мать пришла к нему на, ожидаемой от нее, волне эмоций, и Урарака могла только предполагать, что она уже знала, что произошло. Айзава-сенсей и Всемогущий также отправились навестить его, и ушли вскоре после этого, чтобы обсудить усилия по восстановлению города с другими героями и персоналом службы спасения. Несмотря на все, что произошло, единственная хорошая вещь, во всем этом, заключалась в том, что родители Урараки наконец получили оплачиваемую работу, чтобы помочь с ремонтом города А. Она могла только надеяться, что они не переутомятся. Прошло немного времени после того, как Всемогущий закончил разговор с Деку, Урарака и Иида были прямо у его больничной палаты, оба очень хотели увидеть своего друга. Урарака поймала понимающий взгляд, которым Иида поделился с их классным руководителем, когда тот подошел к ним. "Вам двоим не обязательно навещать его сейчас, если вы не готовы, но если вы это сделаете, и он что-нибудь спросит", - сказал он, обращаясь к представителю класса, его голос звучал пугающе и строго. "Я разрешаю вам ответить. Он имеет право знать". Иида, казалось, побледнел, но, тем не менее, кивнул с энтузиазмом. На мгновение Айзава выглядел чрезвычайно извиняющимся, прежде чем последовать за отступающей формой бывшего героя номер один, в то время как двое студентов вглядывались в комнату. И Урарака чуть не потеряла сознание. Деку, с повязкой на лице, левая рука и нога в гипсе, повернулся к ним и просиял. Улыбка расплылась по его лицу, когда он помахал им неповрежденной рукой, и его глаза практически искрились в лучах полуденного солнца, яркие, живые и счастливые. Он не знал. Он никак не мог знать. Айзава оставил им сообщить эту новость. Она собиралась подобрать несколько очень отборных слов для своего учителя, как только это приближающееся крушение прояснится, хотя такие вещи просто не в ее характере. Плохая шутка. "Я так рад, что с вами все в порядке!" - воскликнул больной с очевидным облегчением. Если Урарака присмотрится повнимательнее, она увидит хорошо скрытый нарастающий страх в его глазах, как будто чем дольше он ждал, тем больше понимал, что происходит что-то плохое. В конце концов, он был умным парнем. "Я действительно беспокоился обо всех". "И все беспокоились о тебе!" - воскликнул Иида. "Тебе нужно перестать быть таким безрассудным, Мидория! Это вредно для твоего здоровья!" "Я знаю, знаю. Мне жаль." Он совсем не выглядел сожалеющим. "Я просто хотел убедиться, что все благополучно выбрались. Другая девушка была спасена, верно?" "Думаю, да," - сказала Урарака. "Это была та семья с маленькой девочкой, еще старшей, и их родители, верно?" "Ага! Слава Богу." Урараке нравилось думать, что она дружила с Деку достаточно долго, чтобы уловить некоторые мелкие нюансы в его поведении. Через мгновение она заметила, что он выглядит несколько нервным, его рука держалась за металлический стержень кровати, а его свободная ступня слегка подпрыгивала по матрасу. Казалось, он борется с бровями, как будто практиковал контроль над своими эмоциями, его зубы слегка скрипели друг о друга. Он волновался. Он все еще волновался, потому что был умным парнем и знал, что происходит что-то плохое, и чем дольше его вопросы игнорировались, тем ближе он подходил к краю. Он имеет право знать. "Итак, ммм…" - начал он, слегка ерзая. "Как дела у остальных ребят? Все ли благополучно вернулись?" Ни один из них не ответил сразу. Урарака на мгновение слишком поздно осознала, что ясно подчеркнула тишину, когда лицо Деку внезапно упало, и лежащее в основе беспокойство всплыло на поверхность. "Что случилось? Урарака почувствовал, как ее сердце сжалось, когда он наклонился вперед. "Вы должны мне сказать. Мне никто ничего не говорит! Ни врачи, ни медсестры, ни мама. Я собирался спросить Айзаву-сенсея, но Всемогущий хотел поговорить со мной о чем-то наедине, и они оба торопились". Ах. Так вот что случилось. Урарака все еще не оценила это. "Больше никто мне ничего не скажет, а я начинаю сильно волноваться, ребята!" - сказал он, его руки дрожали. :"Пожалуйста, просто расскажите мне, что происходит!" Он сглотнул. "Где Каччан и Ашидо?" Как будто кто-то высосал весь воздух прямо из ее легких, и Урарака осталась без голоса, просто открыв рот в поисках какого-то звука, который, как минимум, можно было бы принять за человеческую речь. Она безнадежно надеялась, что не заплачет. "Ашидо будет в порядке". Иида ответил почти сразу, уже приготовившись к неизбежному, и Урарака не могла не восхищаться его силой в этот момент. "Насколько я знаю, в какой-то момент, она упала с большой высоты. У нее сломана лодыжка, сломаны позвонки, сломано несколько пальцев и легкое сотрясение мозга. Тем не менее, она полностью в сознании, и находится на пути к полному выздоровлению. Она в порядке, обещаю". Деку закусил губу, лицо его сжалось, когда он сглотнул, и Урарака готова была поспорить на все свое пособие, что это было чувство необоснованной вины, снова скатившееся по его горлу. Он смотрел на свои колени слезящимися глазами, глядя на свое изломанное тело, как будто оно серьезно его обидело. Такое заботливое сердце, так опасно носимое на его рукаве со шрамами и трещинами, которые он копил, как золото дракона. Возможно, она никогда не сможет полностью понять эту его сторону. Это была мысль, которая пронеслась у нее в голове, когда Деку обернулся и выжидательно посмотрел на них. "А Каччан?" Иида замолчал, Урарака делала все, что в ее силах, чтобы не разреветься тут же. Как будто она прятала кинжал, ожидая момента, чтобы нанести удар, когда ничего не подозревающая, невинная и доверчивая жертва приветствовала ее с распростертыми объятиями. Шли секунды, и каждый звук и нюанс в комнате усиливался в ее ушах. В некотором роде было болезненно увлекательно наблюдать, как взгляд в глазах Деку трансформировался в нечто совершенно иное, знакомое и приветливое сияние угасало, когда он начал поддаваться нарастающему чувству неконтролируемого ужаса. Иида была намного сильнее, чем она. Все они были намного сильнее нее. Он имеет право знать. "Мне…" Иида резко вздохнул. "Мне очень жаль, Мидория... Он... Он был тяжело ранен во время катастрофы и находится в критическом состоянии. Айзава-сенсей не настроен оптимистично... и врачи не думают, что он продержится дольше". Урарака увидел точный момент, когда мир Деку рухнул, его глаза потемнели, когда он уставился на них с полным и крайним недоверием. В глазах Ииды было выражение поражения. "Мне очень жаль, Мидория". Он не ответил, только повернулся, чтобы посмотреть вперед, и тупо уставился невидящими глазами, широко распахнутыми от необузданного шока, зрачки опасно расширились. Его свободная рука яростно дрожала, легкое зеленое сияние то вспыхивало, то исчезало. Проходят долгие, мучительные секунды, когда реальность обрушивается на него, как приливная волна, заставляя его задыхаться, прежде чем его окончательно затянет в прилив паники. "Мидория, дыши". Голос Ииды прорезал ее запутанные внутренние мысли, как нож для мяса, заставив ее обратить внимание на гипервентиляцию Деку. Иида парил рядом, прикидывая, как подойти к своему другу, когда слезы потекли по лицу веснушчатого мальчика, и он свернулся клубочком. "Урарака, у него паническая атака", - срочно сообщил ей Иида, указывая на кнопку вызова. "Пожалуйста, вызовите медсестру". Дыхание Деку участилось до головокружительной, когда он свернулся еще глубже, не заботясь о своих раненых конечностях. Его рука с работающими пальцами зарылась в волосы и резко дернула. Урарака не была ни эмоционально, ни ментально готова к тому, когда он закричал, наклонив голову вниз . Она сразу же поняла, прямо здесь и сейчас, что это то, как звучит горе. "Почему ты это сказала?!" - отчаянно спросил Деку, пока они протискивались через тесный коридор, заполненный студентами, хотя злоба в его голосе была очевидной. "Потому что он должен думать лучше, прежде чем толкать людей", - Урарака фыркнула, глядя в другой конец зала, где Бакуго и Киришима шли одни, рыжий мальчик обнял Бакуго за спину с чуть потускневшей улыбкой. По какой-то причине она проигнорировала эту деталь. "Наши плечи почти не задевали друг друга! В обеденное время в залах многолюдно, Урарака! Я даже не думаю, что он меня заметил! Ты несправедлива!" "Ну, может быть это то, чего он заслуживает!" - горячо ответила она, ее лицо было надутым, а кулаки сжались даже при мысли о том, что кто-то осмелился так плохо поступить с ее другом. Оглядываясь назад, Деку выглядел готовым ударить ее. В то время она только заметила, что на его глазах появились слезы, и Урарака запаниковала. "Э-эй, эй! Не плачь, Деку! Все в порядке! Ты наш друг, поэтому мы защитим тебя, несмотря ни на что, хорошо? Мы его не боимся". Ее обещание, казалось, только еще больше расстроило его, что сильно ее смутило. Когда она наклонила голову и наблюдала, как слезы хлынули, и он вытер мокрое лицо. "Я не могу больше доверять вам всем", - он сказал. "Я доверял вам, ребята! Я доверял вам, а теперь вы просто кучка хулиганов! Урарака вздрогнул. "Хулиганов?! Деку, это несправедливо…" "Стой", - Деку предупредил, и Урарака немедленно замолчала. "Мне это надоело, Урарака! Я пойду обедать один". "Деку, подожди-" "Не разговаривай со мной, пока не извинишься перед Каччаном!" Это буквально поставило ее в тупик и очень удивило. Это было не правосудие, а защита. Это не Деку, с комплексом героя, а Деку, полный желания защитить. И он тоже сдержал свое слово, избегая ее, как чумы, весь оставшийся день со странной, пугающей смесью детской надутости и праведной ярости, горящей в его глазах, перекрывающей глубокую печаль. Всякий раз, когда они встречались глазами, казалось, что она смотрит на другого человека. С этой новой изолированной точки зрения, в которую она попала, она начала замечать такие вещи, как недостаток энергии у Киришимы и постоянное плохое настроение Деку, который огрызался почти на всех в классе. Как ни странно, казалось, что никто этого не заметил. И Бакуго сознательно избегал его. Если Деку был там, он либо держался как можно дальше, либо полностью покидал комнату. Сначала Урарака подумала, что тот зол на Деку за то, что он раскрыл правду, но она не была настолько слепа, чтобы не видеть несостоятельность своих предыдущих обвинений. Позже она поняла, что Бакуго просто пытался избежать конфликта. Единственным человеком, с которым он пытался поговорить все это время, был Киришима, и именно тогда она начала замечать сутулость в его позе и усталый взгляд в его глазах, и начала задаваться вопросом, не зашло ли дело слишком далеко. Если она недостаточно доверяла их только что завязанной дружбе, а может быть, это разрушило завоеванное ею уважение. Она подумала, что, может быть завтра, отправляясь в город А, она найдет время, чтобы обсудить с ними что-нибудь днем. С ними обоими. Что ж, хватит об этом. Урараку и Ииду вскоре выгнали из комнаты, поскольку Деку действительно удалось потерять сознание из-за шока и недостатка кислорода из-за гипервентиляции, и врачи хотели убедиться, что это не какая-то чрезвычайная ситуация. Несмотря на то, что он сохранил жесткую позу, Иида выглядел совершенно опустошенным, тяжело усевшись на неудобное больничное кресло и сняв очки, чтобы потереть покрасневшее лицо. Урарака предположила, что даже у лучших героев есть переломные моменты. Она смутно вспомнила, что Айзава на самом деле был достаточно добр, чтобы предупредить их о приближающемся шторме. По крайней мере, она знала, что Иида уловила это по выражению его лица. "Нам не нужно было этого делать". Иида остановилась на мгновение, но только на мгновение. "Тебе не нужно было этого делать, Урарака, но как представитель класса и честолюбивый герой, я считаю своим долгом противостоять этим препятствиям с высоко поднятой головой". Он случайно взглянул на нее, и печаль, очевидная в его мягком лице, разбила ее сердце. "Но я благодарен, что ты осталась. Ваше присутствие успокаивало". Было ли так на самом деле? Она все время чувствовала себя в полном беспорядке. Могло ли просто ее пребывание там действительно так сильно помочь? Иида отвернулся. "Я просто хочу, чтобы я мог сделать больше. Наш одноклассник находится в такой ужасной опасности, и никто из нас не может буквально ничего с этим поделать. Я чувствую себя таким беспомощным". "Ага…" - вздохнула Урарака. "Он всегда был магнитом для неприятностей, а? Слишком амбициозный, чтобы мир мог с ними справиться, и слишком хардкорн, чтобы нам понять". "Урарака…" Ее дыхание задрожало. "Деку не следовало со мной разговаривать. Я еще не извинилась". Мир стал расплывчатым. Она не могла узнать свой голос. "...Я хочу извиниться". Сильные руки обвились вокруг нее, и тогда Урарака поняла, что действительно плачет. Ее колени подогнулись, Иида легко принял на себя весь ее вес, когда она упала на него и открыто рыдала. Она плакала из-за горя Деку. Она плакала из-за затруднительного положения Бакуго. Она плакала о гибели тысяч невинных людей. Она плакала от страха, боли и полной безнадежности, с которыми они все остались. Она плакала, потому что это было несправедливо. Все это было несправедливо. Она плакала, потому что они были несправедливы. В ретроспективе было действительно ужасно, как все эти попытки подружиться с ее самым непостоянным одноклассником были так легко отброшены. Как было зря потрачено уважение, которое она заслужила собственными силами. А теперь, насколько ей известно, он тоже может уйти. И вот она стояла на колени на выложенном плиткой больничном полу, в объятиях одного из своих близких друзей, и плакала. ************************** День 4 Джиро не знала, чего ожидать, когда почувствовала, что ее дернули за штанину, и, взглянув вниз, обнаружила, что Минета снова смотрит на нее. В общей комнате было неприятно тихо, и большинство ее одноклассников прятались либо в своих комнатах, либо в больнице. Уроки в тот день были серьезным препятствием, и, по словам Айзавы, их коллективные выступления на уроках героики были ужасными. Из разговора между Сущим Миком и Владом Кингом она услышала, что Айзава и Всемогущий были непреклонны в отмене запланированного совместного занятия с классом 1-B, которое должно было произойти в тот день, и Джиро не могла быть более благодарна за это. Сато выпекал свой стресс, уже застряв с несколькими партиями печенья и тремя тортами в количестве, в котором невозможно было бы съесть все вовремя, пока они не не зачерствели. Серо сам играл в видеоигру по телевизору в гостиной, полностью на автопилоте и просто выполняя движения. На первый взгляд его лицо показалось скучающим, но при ближайшем рассмотрении выяснялось, что он не сосредоточен и просто задумался. Хагакурэ и Оджиро заснули на кушетке напротив нее, слишком довольны своей близостью, поскольку Хагакурэ едва ли не лежала на нем. Джиро не могла не думать о том, как безжалостно Ашидо дразнила бы их, будь она здесь. Вздрогнув, Джиро отключила телефон и с раздражением посмотрела на своего извращенного одноклассника с того места на диване, где сейчас сидела. "Нет, я ни при каких обстоятельствах не отправляю тебе фотографии Яомомо. Твои глупые щенячьи глаза не тебе ни капли не помогают". Минета надулся на обвинение. "Нет! Это не про Яоёродзу!... На самом деле, это вообще не имеет отношения к девушкам. Это важно, честно". Джиро приподняла бровь, наклонившись вперед с дивана, скептически глядя на него. "Ах, да?" "Да... Мне было интересно, можешь ли ты поговорить с Каминари". Это привлекло внимание Джиро. Любое раздражение немедленно покинуло ее, когда она посмотрела на него с серьезным видом и приглушенным беспокойством. "Что-то случилось?" "Он не разговаривает со мной", - уныло сказал Минета. "Он больше не открывает дверь. С… того дня, вы знаете, с того дня он становится все тише и тише. Теперь он... полностью закрылся". Теперь, когда Джиро подумала об этом, Каминари был особенно подавлен сегодня. Плохая успеваемость в учебе была само собой разумеющимся, но сегодня он провалил буквально все - викторины, свои задания, и даже чуть не погиб на уроке героики, находясь на крыше, поджарил себя и подошел прямо к краю. Асуи едва успела его поймать, а у Джиро чуть не случился сердечный приступ. Сегодня ему даже удалось набрать всего четыре балла на тесте по английскому, а это был его лучший предмет, который он серьезно учил на прошлой недели.Тогда он постоянно говорил о том, насколько хорошо он справляется и насколько уверен в своих шансах пройти после стольких эффективных занятий с ... Ой. Верно. Теперь, когда она подумала об этом, это могло быть решающим фактором. Блядь. Джиро фыркнула, поднимаясь на ноги. "Он в своей комнате, верно?" Минета быстро кивнул, развернулся и поспешила прочь, а Джиро шагнула за ним. Она не упустила тот факт, что он предпочел подняться по лестнице вместо лифта, в котором бы он оказался в тесном контакте с одной из своих одноклассниц, но она предпочла не зацикливаться на этом. Достигнув третьего этажа общежития, Джиро практически почувствовала плотную атмосферу, давление ощутимое кожей. Из-под двери Ииды не было видно света, поэтому она могла только предположить, куда он пропал. Тем не менее, она могла слышать топот лап по полу в комнате Куды с того места, где она стояла. Она не знала, какие и сколько животных бегало по его комнате, но очень надеялась, что сегодня парень не выпустит их в общежитие. Джиро очень сомневалась, что сейчас хоть кто-то был в настроении для шуток. Она встала рядом с Минетой у комнаты Каминари, и они оба прислушались к движениям за дверью .Свет также был выключен, что заставило ее задуматься, выскользнул ли он из общежития незаметно для всех, или он просто спрыгнул с балкона или что-то в этом роде. Однако, воткнув наушники в стену, она могла слышать его дыхание, чуть более быстрое, чем ей хотелось бы, и приглушенное, словно из под одеялом. Взгляд на свой телефон показал 17:42. Минору выжидательно наблюдал за ней, и она постучала в дверь костяшками пальцев, прислушиваясь к движению. Последовало несколько секунд тишины, прежде чем она глубоко вздохнула и постучала сильнее. "Ками, это я". Она услышала при этом шорох, говорящий, что мальчик, вероятно, поднялся на кровати. Джиро искоса взглянула на Минету, кивнув и подняв вверх большой палец, как сигнал скрыться и предоставить остальное ей. К счастью, он, казалось, понял эту идею и быстро побежал обратно по коридору, скрываясь вниз по лестнице. Вернув свое внимание к текущей задаче, она заметила, что снова воцарилась тишина. "Каминари". Она слышала, как он медленно выкатился из-под одеяла, вылез из кровати и упал на пол с изящным стуком. Она подавила желание закатить глаза, когда пол скрипнул под его весом, и он поднялся. Его шаги были медленными, волочились по земле, и Джиро внезапно не понимала, во что влезает. Каминари был не единственным тихим. Никто из них не говорил о том, что произошло. Трое парней и Ашидо не раскрывали подробностей того, что произошло в той воронке, и это начинало действовать ей на нервы. По конечному результату она поняла, что это плохо, но насколько плохо, еще не выяснилось. Она не могла представить, что такое знание делало с ними. Из всех троих Серо лучше всего скрывал эмоции, почти не разговаривая и просто оставаясь сам с собой. Он действительно разговаривал только с Киришимой и Каминари и каждый день ходил в больницу, чтобы посмотреть, как поживает Ашидо, и узнать новости о Бакуго. Он не возвращался с улыбкой. Киришима же всегда был в больнице. Как только занятия заканчивались, он переодевался, регистрировался у Айзавы и уходил, возвращаясь только перед комендантским часом. Очки за преданность с его стороны. И Каминари пытался. Он очень старался продолжать жить, как всегда, и делать вид, что все в порядке, но по мере того, как его оценки падали ниже, чем когда-либо прежде, а его социальная жизнь сокращалась до почти полного отсутствия, становилось все более и более очевидным, что он медленно самоуничтожался. Ей нужно что-то придумать. Возможно, беспокойство Минеты было правильным. Вмешательство было определенно необходимым, и если она единственная, кто может это сделать, пусть так и будет. Дверь распахнулась, и Джиро внезапно почти ослепила самая фальшивая улыбка, которую она когда-либо видела в жизни. "Эй, Джиро!" Каминари без энтузиазма поздоровался. Его волосы были спутаны статическим электричеством, и он даже не потрудился переодеться,стоя в своей теперь взлохмаченной форме. Под глазами были мешки, а склеры покраснели. "Не ожидал тебя увидеть! Как дела?" "Хорошо, я думаю." - небрежно сказала она, не обращая внимания на то, как упал ее живот при его виде. "Могу ли я войти?" На мгновение в его глазах промелькнула паника. "Хаха, я не думаю, что сейчас хорошее время. Здесь полный бардак". "Раньше с этим не было проблем". Джиро ответила. "Я просто хочу поговорить, вот и все". Каминари пытался сохранить самообладание, но Джиро могла сказать, что он готов уйти от разговора. Он внезапно взглянул на свое пустое запястье. "Ой, ой! Только посмотри на время! Пора делать домашнее задание! Знаешь, наверстывать и все такое!" Джиро врезался ногой в закрывающуюся дверь, фактически отрезав ему путь к отступлению. "Нам нужно поговорить, Ками". Каминари выглядел все более и более паникующим, и его лицо превратилось в разочарование. "Послушай, я сейчас не в настроении. Можем ли мы сделать это в другой раз?" "Нет." "Джиро, да ладно тебе!" "Я не уйду, пока не выясню, что тебя беспокоит". Выражение лица Каминари внезапно превратилось в нечто зловещее. "...Ты прекрасно знаешь, что меня беспокоит". Джиро и глазом не повела, впиваясь взглядом в своего друга-идиота, изо всех сил старающегося усмехнуться так, как будто он на самом деле пытался ее запугать. Любой другой сценарий, и она могла бы предположить, что он пытается произвести впечатление на Бакуго. Однако она в этом сомневалась. Вздохнув, она распахнула дверь, борясь с хваткой Каминари. "Просто впусти меня, идиот. Меня не волнует, что ты хочешь сказать. Я пришла сюда, чтобы заниматься тем, что у меня получается лучше всего". "Жалить?" "Слушать, но все равно спасибо". Они снова впились глазами друг в друга, взгляд Каминари был неуверенным, а Джиро - непоколебимым. Он сначала отвел взгляд, сверля дыры в полу и закусив губу. В конце концов, он отпустил дверь, отступив назад и дав Джиро достаточно места, чтобы протиснуться мимо него в тускло освещенную комнату. Честно говоря, она ожидала худшего, но это был тот же беспорядок, что и всегда, хотя цвет казался ей приглушенным, а атмосфера тяжелой. Молча она подошла к кровати и устроилась поудобнее, в то время как Каминари сел на стул, закрывая свой компьютер. Джиро ненадолго увидел новостную статью о землетрясении, прежде чем экран потух. "Забыл выключить его перед сном". - он невесело усмехнулся. "Верно." Сидя сейчас здесь, прямо перед ним, Джиро внезапно не могла подобрать слов, которые можно было бы использовать в этой ситуации, прежде чем, наконец, остановилась на более прямом подходе. "Ты всю неделю молчал". Каминари грустно смотрел на свои руки. "Да ... Да, это было тяжело". После этого он ничего не сказал, оставив Джиро хвататься за соломинку. Дурак обычно был таким разговорчивым, и когда она однажды хотела, чтобы он заговорил, у кошки был язык. "Что-то произошло, о чем мы не знаем?" Каминари вздрогнул. "Я думаю... Ха-ха! Думаю, я просто разочарован своими оценками, вот и все! Уф! О, чувак, я отстал! Думаю, я действительно идиот, а?" Его улыбка была настолько искусственной, что Джиро удивилась, как на ней нет наклейки «Сделано в Китае». "Если бы это было всем, что тебя беспокоило, то тебе не на что надеяться всю оставшуюся жизнь". "Эй, это..." "Каминари, возможно, ты не самая яркая лампочка в люстре, но если уж на то пошло, ты не совсем глуп, раз ты носишь эту форму. В этом проблема? Тогда у меня тоже. Просто будь откровенен со мной, хорошо? Единственный человек в этом здании, который может ясно слышать сквозь стены, - это я, и я сижу прямо перед тобой. Итак, в чем дело?" Каминари съежился, заламывая руки и многозначительно глядя в сторону. "Думаю... Думаю, я действительно беспокоился об Ашидо. Вообще-то она меня пугает." Теперь это было то, чего она ожидала, потому что эти темы связаны. Она подозревала, что это могло иметь отношение к Ашидо. И она знала, что все это связано с Бакуго, учитывая, что даже ребята, которые никогда не были близки с ним, теряли свое дерьмо, потому что, черт возьми, он умирает. В этом проблема? В уравнении все еще были переменные, которых она не знала, а решить его, без дополнительной информации, довольно сложно. В любом случае, это казалось хорошим началом. "А как насчет Ашидо? Она что-то рассказала?" "Она не позволила Девочке Восстановления лечить ее". - уныло объяснил он. Джиро вспомнила, что Урарака упоминала нечто подобное. "Она сказала, что хочет, чтобы она исцеляла в первую очередь других людей, которым это нужно больше, чем ей, даже если ее рука в очень плохом состоянии. Судя по всему, к ней присоединился и Мидория". Джиро хмыкнула. "Как благородно". "Я имею в виду, да. Она всегда была такой самоотверженной, думала в первую очередь о других, даже когда это... могло быть неправильным выбором... ну, знаешь… такой выбор, как изгнание кого-то". Он продолжал смотреть на свои руки, сгибая их с видом, будто они сделали что-то неправильно. "Она действительно напугана, понимаешь? Я не был там с самого начала, но насмотрелся достаточно, и я... " Он сделал резкий вдох, и Джиро с поразительной ясностью поняла, что шлюзы вот-вот откроются. "Все было действительно плохо, Джиро. Весь его гребаный живот был разорван". Джиро почувствовал, как у нее перехватило дыхание, когда ее друг уставился в никуда, погружаясь в воспоминания, которых она не могла видеть. В тусклом свете его кожа казалась мертвенно-бледной, а голос опасно дрожал. "Ашидо сказала, что он в основном был в сознании, пока мы не нашли их. Я не могу представить, как сильно ему было плохо". - он сглотнул, и его глаза снова опустились на руки, слегка вспыхивая. "А потом... А потом он... Он…" "Каминари?" "Черт, Джиро, мы действительно потеряли его". Ход мыслей внезапно остановился. Она осталась запыхавшейся, как будто кто-то дал ей поддых. Она не знала, было ли это тем, на что было похоже, но для нее это была новая информация. Никто не позаботился рассказать классу точные мрачные подробности произошедшего, только то, что жизнь их изгнанного одноклассника висела на волоске, но остальные решили оставить этих троих наедине с собой, потому что им нужно было время, чтобы осмыслить все. "Ты имеешь в виду, как..." - она замолчала, используя свою руку, чтобы сделать резкое движение по своей шее. Глаза Каминари лишились эмоций. "Я не... Я не знаю подробностей того, что чуть не убило его, но да. Пульса не было. Его просто не было." Джиро внезапно стало плохо, она рассеянно задалась вопросом, что в последний раз она сказала каждому из своих одноклассников. Сказала ли она когда-нибудь Яомомо, насколько она дорожит их дружбой? Говорила ли она когда-нибудь Серо, как ей нравится разговаривать с ним или с Токоями, как удобно быть рядом с ним? Благодарила ли она когда-нибудь Хагакурэ за то, что она изо всех сил старалась вовлечь ее и других в классные выходки, или Коду за то, что он всегда был рядом, когда ей просто нужно было тихое присутствие? Сказала ли она когда-нибудь Каминари, насколько он важен для нее? Говорила ли она когда-нибудь Ашидо или Мидории, насколько она их ценит и что без них класс был бы другим? Она хоть раз благодарила Бакуго за то, что помог ей организовать концерт для Культурного Фестиваля? Признавала ли она когда-нибудь факт того, что первым человеком из их класса, которого Бакуго спас и открыто признал это, была она? Не Киришиму. И не Каминари. Не Мидорию. Ее. Ей так хотелось проигнорировать тот факт, что имя Мидория было одним из тех имен, которые сразу же всплыли в ее голове раньше ее собственного, что оно всплыло даже раньше Ашидо или Серо, но, учитывая все, что произошло, наименьшее, что она могла сделать, это признать свои ошибки. И она могла начать восполнять это, оказавшись рядом с одним из людей, которые страдали больше всего, потому что даже если пепельный блондин - яростный злой засранец, он также верный и готовый защищать яростный засранец, человек, который никогда не будет слабым и уклончивым. Каминари судорожно вздохнул. - "На самом деле, ты первая, кому я сказал. Серо и Киришиме пришлось объяснять все Айзаве и врачам за меня... Я... я не знал, что делать в то время. Это было просто... Я не мог осмыслить это. Мне это казалось нереальным", - сказал он, тупо глядя на свои искрящиеся пальцы. "Он всегда такой сильный, просто неудержимая сила. Это так неправильно видеть его таким. Видеть его... " Он подавился собственными словами. "Мертвым... Я видел, как он умер. Ашидо пришлось смотреть, как он умирает". В своем уме Джиро могла только начать понимать, представляя себя в положении Каминари или Ашидо, если бы в нее попала она или Яомомо. Эту мысль тут же сожгли на костре и оставили гнить. "Больше я ничего не мог сделать", - наконец сказал он, слезы текли по его лицу. Его руки заискрились. "Я не мог думать ни о чем другом, поэтому я..." Он снова подавился, выставив руки вперед и толкая воздух, электричество дико потрескивало на кончиках его пальцев и освещало тускло освещенную комнату. Сначала Джиро не совсем поняла, но внезапно ее осенило. Это было похоже на удар молнии. "Ты его реанимировал?” Каминари резко вдохнул. "Я знаю. Это было так глупо рискованно", - почти кричал он. "Но я не мог думать ни о чем другом, потому что я просто не настолько умен и я не мог просто сидеть и ничего не делать! Он не дышал, и я думал, что не смогу жить с собой, если я не…" "Ками". В акте самоотверженного забвения, которым мог бы гордиться любой из ее коллег-героев, она обвила его руками, чувствуя знакомое жужжание и статическое электричество, пробегающее по ее телу, когда электричество пронзило ее систему, заставив ее звенеть в ушах и болеть конечности. Свет почти сразу потускнел, Каминари застыла в ее руках. "Ты такой гребаный идиот, Ками", - сказала она и внезапно поняла, что очень похожа на него голосом. "Единственная причина, по которой он все еще жив, - это ты". Он наклонился в ее объятия, его дыхание опасно срывалось в ее ухе. "У него все еще есть шанс из-за тебя. Если он выживет, то это будет благодаря тебе, Ками, так что перестань жалеть себя, потому что ты сделал для него намного больше, чем любой из нас мог даже надеяться сделать". И тогда он обнял ее, уткнувшись лицом в ее плечо и издав приглушенный крик. Джиро не знала, как ей на это отреагировать, поэтому она просто крепче сжала его и позволила ему плакать ей в плечо. Потому что потерять одноклассника тяжело, потерять друга труднее, потеря одного из ваших лучших друзей разрушительна, а потеря одного из ваших лучших друзей, от которого вы отвернулись, - это конец света. Она сидела так несколько часов, прижимая к себе своего друга, пока он выпускал все, что скрывал в течение последних четырех дней. Она держала его, когда он выпустил поток извинений, сожалений и ругательств, из-за которых они оба были до невозможности истощены. Взглянув на свой телефон, было почти восемь часов, когда Каминари, наконец, полностью обмяк на ее ключице. Вздохнув, она встала, оттащила его бескостное тело к его кровати и подняла на нее, оставив его спать в таком спокойствии, на которое она могла расчитывать. Отправив ему быстрое сообщение, чтобы позвонить ей, если ему снились кошмары, она выключила его лампу и выскользнула из его теперь уже безмолвной комнаты. Она была удивлена, обнаружив, что Серо стоит у своей двери, нахмурив брови и прикусив губу. "Он будет в порядке?" Джиро тихо закрыла дверь, выдохнув, она даже не подозревала, что задерживает дыхание. "В итоге. Я пока буду за ним присматривать". "Хорошо." Серо вздохнул. "Что ж, ужин готов, так что спускайся, если проголодаешься". "Звучит отлично." - сказала Джиро, следуя за ним, когда он повернулся к лифту, чтобы вернуться в общую комнату. Войдя на него, Джиро повернулся, чтобы посмотреть на своего спутника, когда тот нажимал кнопку первого этажа. "Хей, Серо, я когда-нибудь говорила тебе, как сильно я тебя ценю?" ************************** 5 день Киришима выскочил из машины Презент Мика еще до того, как она остановилась, Каминари, Серо и Джиро выскочили вслед за ним мгновением позже, когда он прорвался через парадные двери больницы. Хотя Ашидо и Мидория оба узнали о том, что происходило около полудня, новости не доходили до общежитий до прошлого вечера, Мидория отправил панический звонок Ииде, а Ашидо послала поток сообщений, захвативших телефон Киришимы. Очевидно, им не разрешили ничего сказать, пока они не получили разрешение непосредственно от Мицуки, и теперь все общежитие коллективно потребовало, чтобы учителя отвезли их всех в больницу. Все семнадцать из них и Всемогущий забились в машины Настоящего Мика, Айзавы и Миднайт, не дав им особого выбора в этом вопросе, и приготовились к адской ночи. Обычно хирургические инфекции были редкостью, но, учитывая грязный металл, длительность операции по его удалению и ослабление его иммунной системы из-за того, что его считай протащили через блендер, это должно было быть очевидным в ретроспективе. Поздно утром у него была опасно высокая температура, и днем ​​его снова отправили в хирургию. Если инфекция дойдет до его кровотока, все кончено. Он умрет до восхода солнца. Это напугало Киришиму, окончательность тяжким бременем давила на все его существо. Как будто это был кульминационный момент, когда напряжение достигло предела и был решен окончательный исход. Врачи были уверены, что вторая операция пройдет гладко. Они не были уверены, что он переживет ночь. Его единственным утешением были воспоминания о первой ночи, где был предсказан очень похожий финал, и он выжил, только потому, что это был Бакуго, гребаный, Кацуки. Смерть боялась его, сука. Киришима мягко улыбнулся воспоминаниям, которые последовали за этим. Всего несколько недель назад, после ужасной встречи с неистовым злодеем, который чуть не убил некоторых из них, после того как они вмешались, не сказав об этом учителю (а в тот раз это был даже не весь класс!). Все они спокойно пережили испуг, хотя тот факт, что никто не пострадал, определенно успокоил их нервы. К тому моменту они уже привыкли к неожиданным атакам. Сама битва была так незначительна на фоне всех остальных их злоключений, что мало кто из класса даже хорошо вспомнит подробности той драки. Но первая причина, почему этот инцидент так надолго застрял в их памяти, была ужасающая реакция Айзавы на это (он поистине проявил яростную ауру достойную Бакуго, он был так зол на них, и это было "охуенно страшно"), и второе, - это потому, что придумана эта точная цитата, была самим Бакуго. Он не понял в чем дело, но тогда это было просто так забавно, что все общежитие взорвалось добродушным смехом. Явная фобия смерти по отношению к их взрывному однокласснику в конечном итоге стала мемом в их классе на долгое время после этого, оставив другой класс героики и несколько учителей чесать затылки. Что касается Киришимы, он не мог не вспоминать все это с нежностью, когда Бакуго решил подыграть, и все это привело к тому, что в один уик-энд он убил гигантского паука, который пугал всех в общей комнате только своей босой ногой, потому, что они все уже признали, что он полный сумасшедший. Ашидо вылезла из-под диванной подушки с огромным облегчением, окоасившим лицо. "Наш славный герой, братия! Слава ему!" - она драматично плакала. Бакуго только фыркнул на нее, хотя Киришима уловил искорку веселья, хорошо скрытую в его глазах. "Ага, тебе бы лучше! Я, Бакуго, гребаный, Кацуки, и я ничего не боюсь! Смерть меня боится, сука!" - он заорал, вонзив пятку в ​​раздавленные останки восьминогого демона, и все в комнате коллективно потеряли свое дерьмо. Киришима вздрогнул, когда кто-то толкнул его в плечо, когда пробегал мимо, и вернул его в реальность с такой силой, что он испытал хлыстовую травму. Он бежал вслепую, внезапно обнаружив себя в очень знакомой части больницы, когда он, спотыкаясь, остановился. Он с трудом зарегистрировал собственное затрудненное дыхание, чувствуя, как учащается его пульс, когда он смотрел в коридор на, до боли знакомую, пару двойных дверей. Он пришел сюда полностью на автопилоте, позволив своему телу двигаться за него. Но его здесь не должно было быть. Как бы он ни хотел, как бы он ни хотел быть там, где большинство его одноклассников будет собрано в следующие несколько минут, он дал обещание, и это обещание он намеревался сдержать. В конце концов, пойти против его слова было бы не по-мужски. Итак, втягивая воздух и заставляя свое тело повернуться на пятках, он пошел обратно тем же путем, которым пришел, хотя рывок в груди заставил его тело гореть. Сделав несколько неверных поворотов и спросив у нескольких медсестер дорогу, он наконец нашел пункт назначения - небольшую комнату несколькими этажами выше, где один человек свернулся калачиком, насколько это возможно, с травмированной спиной на ближайшей к двери кровати. Киришима мог видеть, как ее розовые волосы и рога едва выглядывают из-под белых простыней, ее тело трясется и каждый вздох мягко срывается. Ящики у ее кровати были завалены карточками и игрушками, а в стороне гордо стояла ваза с красивыми розовыми розами. Розовый плюшевый медведь и фигурка инопланетянина сидели у изножья кровати, удобно устроившись на одеяле с сердечками, беспорядочно накинутом на край. Кровать казалась ей слишком большой, как будто могла поглотить ее целиком. Как это сделала Земля. Она резко вздохнула, ее большие золотые глаза резко повернулись к нему при звуке. Диапазон и глубина переполнявших их эмоций вызвали у парня головокружение, и он схватился за дверной косяк, чтобы приземлиться, когда мир вокруг них рушился. Она перекатилась на спину, вздрогнув, и всхлипнула. "Кири…" Киришима вошел в комнату, сел у ее кровати и со вздохом провел пальцами по волосам. "Кири…", - она попыталась снова, ее голос дрожал от эмоций. "Нет, Кири. Нет." Киришиме не нужно было смотреть на нее, чтобы его сердце разбилось. Он поморщился, стиснув зубы, и слишком сильно дернул себя за волосы. Он только сейчас осознал, насколько размытым стало его зрение, маленькие капельки бесшумно падали из его глаз на белый кафельный пол. Рискнув снова взглянуть на нее, он видел, что Ашидо больше не смотрит на него, ее руки обхватили лицо, когда она лежала на ноющей спине, и с ее губ сорвался пронзительный вой. "Тебе не следует плакать", - неуверенно сказал Киришима. "Он был бы расстроен, если бы узнал, что ты плачешь из-за него" "Я знаю…" Она снова заскулила, крепче сжав лицо. Киришима едва понимал, что она говорила за стеной эмоций, искажающих ее слова. "Но я боюсь. Мне так страшно, Кири. ” "Нам всем", - сказал он ровным голосом, от которого сам удивился. "Все пришли сегодня вечером. Это ничем не поможет, но, знаете ли. Моральная поддержка". Он вспомнил, как покинул общежитие вместе с остальными, Каминари в состоянии шока, когда Джиро потащил его за собой и Серо с тяжелой гримасой на лице. Яойорозу и Куда держались рядом с Джиро и выглядели готовыми заплакать, в то время как лица Тодороки и Ииды были пустыми. Иида и Асуи помогали тащить за собой рыдающего Урараку, кричащую что-то о Деку, молчаливо извиняясь, в то время как Оджиро шел за ними, его рука крепко сжимала парящую перчатку. Остальные в классе выглядели торжественно. Как и учителя, ехать в машине Презент Мика было устрашающе и неприятно тихо. Даже радио не играло. Они действительно думали, что он не выживет, не так ли? Каминари и Серо вошли и обнаружали, что Киришима свернулась калачиком рядом с Ашидо на ее больничной койке, девушка цеплялся за него и плакала ему в грудь. Киришима взглянул на них, узнавая цвет их волос сквозь размытое зрение. "Любые обновления?" - осторожно спросил он. Серо вздохнул. "С ним нет. Ничего нового не слышал. Что касается класса, большинство из них собрались в одной комнате ожидания. Урарака, Иида, Тодороки и Асуи тусуются в комнате Мидории. Судя по всему, он еще хуже, чем Урарака". Киришима мог понять это, учитывая что Мидория был ориентированным на спасение, насколько, насколько это вообще было возможно. И конечно, вероятность того, такая постоянная в его жизни внезапно исчезнет, и у него нет возможности остановить это. Эйджиро рассеянно подумал, не сможет ли бедный парень, каким-то образом обвинить во всем этом беспорядке себя. "У тебя все хорошо?" - неожиданно новый голос напугал его, и только тогда Киришима заметил, что Джиро стоит в дверном проеме, пристально наблюдая за Каминари, хмурясь, скрывая свое беспокойство. Каминари судорожно вздохнул, глядя на всех в комнате, прежде чем повернуться и кивнуть ей. "Ага. Да, я думаю, я в порядке". Джиро кивнула в ответ, бросив последний, долгий взгляд, прежде чем исчезнуть в коридоре, направляясь обратно туда, где ждала большая часть класса. "Знаешь", - сказал Серо, занимая место, которое освободил Киришима. "Все ребята там, они услышат новости раньше нас". "Но здесь мы столкнемся с этим вместе", - Каминари ответил, съеживаясь от собственной сентиментальности. Или, может быть, это было следствием его собственных слов. Ашидо захныкала, цепляясь за Киришиму достаточно сильно, чтобы мешать его дыханию, и Киришима почувствовал, как тяжелые повязки на ее руке натирают ему спину. Серо выдохнул, он, вероятно, даже не осознавал, что задерживает, позволив себе опереться на кровать и накинуть руку на живот Ашидо. "И вот оно. Что бы ни должно случится - случается". "Это не значит, что нам это должно нравиться", - Каминари влажно пробормотал, прислонившись лицом к спине Киришимы, там, где рука Ашидо все еще прижимала его. "Отряд?" - приглушенный голос Ашидо был едва слышен, но Киришима все равно обвился вокруг нее. "Ага. Отряд." "Отряд." "Отряд." Так они заснули через несколько часов - неполная катастрофа. ************************** 7 день Несмотря ни на что, этот засранец каким-то образом был жив. Это было чудо, которое оставило врачей в полном недоумении. Учитывая, насколько слабым было его тело, он не смог бороться с инфекцией, даже с усилиями хирургов. Они утверждали, что это невозможно, но, похоже, не понимали, о ком именно они говорят. Серо улыбнулся на это. На следующее утро они вернулись в общежития очень рано, и почти потеряли сознание из-за недосыпа и онемения. Айзава решил проявить милосердие, позволив всем им поспать до обеда, полностью отменив уроки по героике и заставив их заниматься утренними уроками, которые они пропустили. Учитывая, что Всемогущий был так же истощен, он был столь же благодарен за неожиданный перерыв как и все. Итак, вставая этим утром, большинство из них были гораздо более живыми, чем они могли бы быть в противном случае, выполняя свои утренние распорядки с новой энергией, приходя в класс с ясными глазами и пушистыми хвостами, как могли готовые к тишине, которую принесут приближающиеся выходные. Серо удовлетворенно вздохнул, удобно устраиваясь на стуле, Каминари чуть не упал со своего, когда он почти бросился в него и заслужил фырканье от Джиро. В переднем левом углу класса Хагакурэ взволнованно разговаривала о чем-то с Ураракой и Яоёродзу, в то время как Сёдзи что-то уточнял у Одзиро. Справа Серо услышал стук, когда Киришима плюхнулся за свой стол и запрокинул голову с таким же удовлетворенным вздохом. "Братан, я не чувствовал, такого… с последней проклятой среды ". Серо сухо и невесело рассмеялся. "Честно говоря, чувак, и даже после всего этого, мы можем только ждать". "Послушайте, теперь у меня хотя бы действительно есть надежда", - сказал Киришима с улыбкой. Она было тусклой, но, тем не менее, улыбкой. "Я не сомневался в нем и раньше" "Я имею в виду, он не был так близок к смерти раньше, но я понимаю, что вы имеете в виду". Серо вздохнул, вытаскивая свои книги, когда Иида вошел в комнату и замахал руками, предлагая всем сесть на свои места. Через несколько мгновений все собрались и расселись, класс намного лучше научился игнорировать пустые места по обе стороны комнаты. Часть Серо действительно начинала ненавидеть то, что они к этому привыкли. Каким... удовлетворенно это было. От этого слова его почему-то тошнило. "Доброе утро." Скучающий монотонный голос Айзавы был особенно протяжным. По какой-то причине мочки ушей Джиро и пара рук Сёдзи оживились от этого тона. Класс ответил тем же, усталый, но живой и готовый идти своим чередом, потому, что жизнь не собиралась останавливаться и ждать, пока они все оправятся. "Что ж, вы кажетесь странно энергичны", - Джиро и Шоджи все еще сидели на краю своих сидений, и Серо не мог не задаться вопросом, что такого они слышали, что остальные - нет. "Но я полагаю, это просто означает, что все начинает возвращаться в норму". "Вы сегодня ужасно разговорчивы, сенсей". - заявила Джиро, слегка повернув голову, чтобы взглянуть на Каминари. "Есть что-то, что ты хочешь нам сказать?" Айзава повернулся и пристально посмотрел на нее, оглядывая всех с осторожным подозрением. Через мгновение он снова повернулся к ней, приподняв бровь. Джиро замерла на мгновение, прежде чем медленно пожать теперь уже расслабленными плечами. "Просто говорю." - она вздохнула, почти разочаровано. "Казалось сегодня немного иначе. Больше... бодрости в твоем голосе. " Айзава что-то хмыкнул в ответ, листая стопку бумаг в руках. "Значит, вы не знаете". В комнате воцарилась тишина, весь шёпот и постукивание немедленно прекратились. Серо был почти уверен, что слышал, как пара шей сломалась, учитывая то, как быстро они подняли головы. Рядом с ним Киришима, морщась, потирал затылок. Айзава снова посмотрел на них, вздохнув после долгой паузы, с каким-то странным принятием, и положил папку на свой стол. "Нет смысла откладывать неизбежное.Если говорить прямо к делу, на сегодняшний день жизнеобеспечение больше не требуется. Подтверждено его выживание". Была секунда задержки, класс приостановил свои попытки обработать эту информацию. Это было похоже на фейерверк, грохот грома над головой, а затем, будто стены горящей комнаты рухнули перед ними, открыв им улыбающегося Всемогущего. А потом все в комнате коллективно потеряли дерьмо. "НИ ЗА ЧТО!!" "ВЫ СЕРЬЕЗНО?!" "О, слава Богу!" "ОН БУДЕТ В ПОРЯДКЕ!?!" "Я же говорил тебе, что этот болван слишком упрям, чтобы умереть!" Иида вскочил из-за стола, высоко подняв руку. "ЗНАЮТ ЛИ МИДОРИЯ ИЛИ АШИДО ОБ ЭТОМ???" "Меня проинформировала об этом мать Бакуго только сегодня утром, и несколько минут назад персонал больницы подтвердил это". "ТОГДА Я ПОЗВОНЮ НЕМЕДЛЕННО, ЕСЛИ ВЫ РАЗРЕШИТЕ!!!" "Да, конечно. Вперед, продолжай." - Айзава вздохнул, хотя Серо заметил, что тот закатил глаза. "Я звоню Ашидо!" - крикнул Каминари, его телефон уже был у уха, а на глазах стояли слезы. Джиро что-то прошептала ему, но Серо не уловил что. Тем временем Иида упал на свое место и достал собственный телефон, ошеломленная Урарака практически заползла ему на плечи, чтобы подслушать. Тодороки появился рядом с ними, полностью покинув свое место. Он бросил понимающий взгляд на Яоёродзу, которая просто одарила его водянистой улыбкой и кивнула в ответ. Класс в тот день был никоим образом не продуктивным. Все закончилось тем, что это было сборище кричащих детей, которые плакали из-за того, что непреднамеренно были кучкой придурков и почти потеряли одного из своих в разгар этого общеклассного дерьма. Но теперь все в порядке, потому что с ним все будет хорошо, так что они могут стать лучше тоже. После всего, что произошло, после всего, что он видел, Серо с трудом мог в это поверить. Киришима толкнул Серо в плечо. "Наверное, сейчас они начнут пропускать больше посетителей. Хочешь пойти со мной сегодня, чтобы увидеть его? Думаю, в последний раз вы его видели…" Серо выдохнул, кивнув прежде, чем Киришима успел закончить фразу, потому что не хотел ее слышать. Все, что он хотел, - это погреться в этом эйфорическом чувстве полного облегчения. "Да, я бы хотел пойти". ************************** 9 день Букет уже увял. Мидория хотел сделать для прекрасных цветов больше, чем попросить медсестру переместить вазу, которую его мать принесла ему, к окну, но он знал, что лучше не думать, что они будут стоять вечно. С одной стороны, беспомощное наблюдение, за медленно умирающими растениями, заставляло его желудок неприятно переворачиваться, а зрение размываться, но в то же время, это был такой продуманный подарок его дорогих школьных друзей, что он не мог заставить себя избавиться от их. Не раньше, чем упадут все лепестки. По какой-то причине идея так эффективно отсрочить неизбежное давала ему странное, но отчасти удовлетворяющее чувство контроля. Откусив последний ломтик яблока, оставшегося с последнего визита матери, Мидория посмотрел на выздоравливающий город, который работал до конца дня, залитый оранжевым оттенком. Из своей комнаты в больнице ему был предоставлен довольно приличный вид. Он наблюдал за пролетающими птицами и разными знакомыми героями, перемещающимися по местности по своим служебным делам. Он даже успел поздороваться с парочкой мойщиков окон, которые проходили мимо его комнаты. Несмотря на полное и всеобъемлющее опустошение, все делали всё возможное, чтобы поддерживать хорошее настроение. Какими бы натянутыми ни были улыбки, они бросали все свои силы, пытаясь развеять гнетущее настроение. Было действительно невероятно наблюдать, как люди собираются вместе после такого страшного разрушения. Мало того, что другие страны мира оказали ссуду, но и уровень преступности резко упал за последнюю неделю. Было ли это намеренно или нет, значения не имело. Мидория всё ещё был благодарен. Он вздрогнул, почуяв булавки и иголки, бегущие по его больной ноге. Востанавливающая Девочка сказала, что кости заживали сами по себе, и, кроме шрама, могло показаться, что он вообще никогда не ударялся головой. Судя по всему, его бок тоже сильно пострадал, но боль была тупой и терпимой по сравнению с прошлым опытом. Другими словами, несмотря на то, что он отказался от лечения, он, по-видимому, вообще не нуждался в Девочке Восстановления, даже если ее причуда могла бы вытащить его из больничной палаты к началу этой ночи. Он проглотил чувство вины, которое переполняло его желудок при этой мысли. Он не должен так плохо себя чувствовать из-за того, что его собственное тело исцеляется само. Он не мог заставить себя назвать это виной выжившего. Он отказывался. Как бы он ни любил видеться со своими друзьями, как бы он ни был счастлив видеть Урараку и Ииду почти каждый день, а Тодороки через день; как бы он ни ценил неожиданные визиты Асуи и Яоёродзу и все подарки его одноклассников, и он понимал заботу, которая приходила от Киришимы, искренне заходящему поздороваться каждый Божий день - их хлопоты ничего не делали, чтобы помочь гнойной, иррациональной пустоте возникающей в сердце Мидории каждый раз, когда кто-то входил в дверь, и каждый раз это был не Каччан. Он почти не видел его с того дня, когда он вынес Мидорию из этого здания и побежал обратно за Ашидо. Мидория не был полностью в сознании, когда здание рухнуло, и сама Земля открылась, чтобы поглотить их целиком. Он не был в сознании, когда раненых вытаскивали из-под обломков. Все, что он помнил, - это воспоминания о чувстве героя, которое взорвалось, оставив необъяснимый ужас в его сердце. И тогда ему наконец была открыта правда, Иида в мрачном сожалении, Урарака близкая к тому, чтобы развалиться прямо на месте, Мидория полностью потерял свое хрупкое самообладание. Эта боль осталась с ним даже сейчас, когда все, наконец, начало успокаиваться и, возможно, даже идти своим чередом. Тетя Мицуки, его друг детства, разрешила ему прийти и увидеть его собственными глазами, когда ему будет угодно. Он осмелился навестить его только дважды, один раз на четвертый день и вчера, после поистине чудесного сообщения от Ииды накануне. Это было разительно не похоже на тот день, когда он обнаружил беспорядок из трубок и проводов, привязывающих Каччана - пепельного, безжизненного и неподвижного - к миру живых всего несколькими нитями по сравнению с обычной стойкой, только с кардиомонитором и защитной кислородной маской. Почти как если бы Каччан просто вздремнул или, как обычно, переборщил с тренировками и оказался в офисе школьной медсестры. Мидория не преминул признать, что оба визита он ревел: первый раз от столкновения со смертью дорогого человека, а второй - от ошеломляющего облегчения. За это время он очень близко познакомился с мозолями на ладонях пепельного блондина. Единственный момент слабости, акт безрассудства, который спас одного и стоил Мидории шанса спасти другого. И теперь его друг детства, его главный друг, с которым он, наконец, начал восстанавливать связь, как он всегда мечтал, был ранен. Из-за этого единственного момента. Его разум вернулся в лес, окутанный тьмой ночи и удушающим синим пламенем, когда он, переломал тело, до уровня не подлежащему восстановлению, перед лицом предотвращения убийства ребенка. И все это только для того, чтобы оказаться полностью бесполезным, когда багровые глаза, полные ужаса, исчезли в водовороте дыма, сомкнувшегося всего в пяти футах перед ним. Так много возможностей учиться на своих ошибках. Он был сбит с толку, когда дверь в его комнату со скрипом открылась. Мидория свернулся клубочком и быстро потер лицо, пытаясь скрыть любые намеки на слезы, которые могли незаметно выскользнуть из его глаз. Знакомая долговязая фигура появилась в дверном проеме, сутулость в позе и изгиб в плечах резко срезали рост. Его лохматые светлые волосы остались такими же растрепанными, как всегда, а глаза были немного более тусклыми чем обычно. "Как поживаешь, юный Мидория?" Парень не поднял головы, чтобы встретиться взглядом со Всемогущим, только прогудев что-то в ответ. Герой тяжело вздохнул и подошел к кровати. "Могу я сесть?" Мидория оцепенело кивнул, настолько погрузившись в свои мысли, что даже не заметил, как рядом продавливается кровать. Он схватился за простыни и уткнулся в них лицом, стараясь дышать нормально. Прошлая пятница действительно была моментом чистого восторга, передышкой от безнадежного ужаса, разъедающего его с того дня, как он проснулся. Он не думал, что когда-нибудь забудет тот телефонный звонок, возбужденный крик Ииды и волна радостных криков почти заглушивших его голос. После того душераздирающего страха всего два дня назад это было такое ошеломительное облегчение, что Изуку был очень близок к потере сознание, и это даже не преувеличение. В тот день он крепко цеплялся за последние кусочки своего рассудка, поскольку ему ничего не оставалось, кроме как ждать новостей о выживании или смерти Каччана? Дни слились воедино в его сознании, но он очень отчетливо помнил ночь, когда он кричал о своей боли, прижимаясь к Асуи и Урараке, а Иида и Тодороки стояли рядом - безмолвная поддержка. Пятеро детей, герои на тренировке, беспомощные перед самой судьбой, которая тянет и утаскивает их одноклассника, как покрытый шрамами злодей в лагерном лесу. "Юный Мидория?" - парень был явно поражен, но эти слова снова вернули его в реальность, заставляя обратить внимание на звук голоса своего наставника. "Ты в порядке, мой мальчик?" "Д-да". - Мидория запнулся, вялым движением потирая глаза. Он внезапно почувствовал, что может проспать тысячу лет. - По крайней мере, лучше, чем было. Это должно что-то значить". Всемогущий прогудел: - "Я предполагаю." Мидория рискнул взглянуть, смотря в озабоченные голубые глаза. "Итак, ммм... Как он? Любые изменения?" В ответ он получил лишь грустную улыбку. "Нет, ничего нового, но он все еще стабилен. А это само по себе то, за что мы должны быть благодарны". "Ага." Мидория согласился, с легкой улыбкой на губах. "Да, ты прав." "Это должно быть, тяжело для тебя. Ты был таким сильным, юный Мидория". "Ах... я так не думаю". Мидория не мог не отвести взгляд, рассматривая свои руки. "Я ничего не сделал. Вообще ничего. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным". "Но ты же не сдался, не так ли?" - упорствовал Всемогущий, и Мидория снова посмотрел на него. "Скажи мне, Мидория, что бы ты сделал, если бы случилось худшее?" Мидория побледнел при этой мысли, свернувшись в себя. "Я..." "После горя, после страданий, через всю боль - бросил бы ты все, за что боролся? Будь честен со мной." Мидория проглотил ком в горле, глядя на окружающее его ничто. Это была отвратительная мысль - потерять кого-то, кто был таким постоянным на протяжении всей его жизни, даже если идти по этой дороге было нелегко. Он мог видеть это мысленным взором, печаль, которая могла настигнуть его и других, отсутствие волнения и хаоса после умирающей звезды, тишину. Жутко, очень тихо. Всемогущий вздохнул. "Ты бы по-прежнему был героем?" Это было похоже на удар молнии, оглушающий удар грома. Впервые с того первого дня, как он проснулся, его глаза снова загорелись, а голос звучал твердо с непоколебимой убежденностью. "Конечно. Это то, что он хотел от меня". Прошло много времени в тишине, что звук падающей булавки только укрепил его решимость. Он почувствовал, как его сердце раздувается, когда улыбка Всемогущего росла. "Ты такой сильный, юный Мидория. Я восхищаюсь этим". Всемогущий запрокинул голову, смотря на простой белый потолок над ними, и взгляд в его глазах, Мидория мог описать только как мягкий. "И даже в своем горе и неуверенности, ты никогда не теряешь надежды на то, что он будет продолжать сражаться, не так ли? Чтобы так сильно поверить в кого-то, кроме себя, требуется много сил". Мидория на мгновение замолчал, подбирая нужные слова. Его взгляд скользил по покрытым шрамами рукам, трофеям из прошлых побед и остаткам прошлых неудач, навсегда пронесенным сквозь время до самого его последнего дня. Символы его борьбы, упорства, продолжающиеся попытки наверстать упущенное . И там, вдалеке, ближе, чем он когда-либо думал, был четкий вид чьей-то спины, цель, константа, символ победы, которую он мечтал достичь, нет, превзойти, как если бы это могло поставить его на вершину мира. Мидория улыбнулся. "Легче верить в кого-то, кто вправду силен, не так ли?" Улыбка на лице Всемогущего говорила обо всем. ************************** День 10 "Ты готова к этому?" Киришима вздохнул, подсознательно крепче сжав ручки инвалидной коляски. Ашидо была не обычно тихой, ее здоровая ступня расположилась на подставке, а руки крепко вцепились в колени, пока она смотрела на закрытую дверь. Киришиму ошеломило, что из-за своей вины Ашидо ни разу не навещала Бакуго. Он знал, что Мидория приходил, Каминари и Серо тоже были там несколько раз, в том числе сегодня. Некоторые из их одноклассников и учителей наведывались минимум хоть один раз, рады принять тот факт, что, дорогой Боже, он все еще как-то жив. Айзава вообще приходил регулярно. И Киришима был там каждый божий день. Каждый проклятый день, от окончания школы до комендантского часа, он был там, первым слышал новости, первым видел его в часы приема, и уходил самым последним, потому что это был его лучший друг. Каким-то образом он знал, что Бакуго сделает для него то же самое. Мама Бакуго, похоже, тоже так думала. Хотя он проводил большую часть своего времени с Бакуго, он все же проверял Ашидо, оставаясь постоянным источником моральной поддержки и новостей. Было странно, как поменялись их роли в этом кризисе, когда Киришима был сильным, а Ашидо разваливалась по швам. На самом деле, это было довольно неприятно. Это было так же неприятно, как когда он как обычно, вошел в палату Ашидо, и прежде чем он успел сказать хоть слово, девушка попросила отвести ее к Бакуго. Очевидно,Серо и Каминари уговорили ее, пообещав, что они пойдут все вместе. Киришима только подтвердил это.Им пришлось уговоривать медсестру разрешить визит, пообещав что будут осторожно перемещать ее, ведь у нее все еще есть травма спины. Это было опасно, учитывая стресс, с которым она столкнулась, но Киришима просто отпустил это. Он определенно знал, что и сам не на сто процентов в порядке. И вот они, после целого часа споров с медсестрами, не считая времени, которое потребовалось, чтобы аккуратно переместить Ашидо с кровати на инвалидное кресло, аккуратно подъезжают к палате. Киришима не мог не нервничать при мысли, что Ашидо может навсегда повредить спину из-за собственного упрямства. Отчасти, это напомнило ему кое кого еще, кого он знал. "Ашидо?" - осторожно спросил Киришима, заметив долгую паузу между ними. "Все нормально?" Хватка Ашидо вокруг ее колена усилилась. "Да... Да, я в порядке... Давай". Киришима выдохнул, двигаясь и толкая дверь. "Хорошо." Комната была стандартной, с белыми стенами, плиточным полом и большим окном в дальнем конце. Киришима был хорошо знаком с обстановкой - с корзиной маленьких безделушек, любезно предоставленных Яоёродзу, стоящей среди других приношений, лежащих на полу, рядом с кроватью, и с самыми симпатичными наклейками, которые он когда-либо видел, наклеенными на окно, состоящими из палочек динамита, классических мультяшных бомб и взрывов со словами вроде "БAM!" и "ПАФ!" яркими жирными буквами. Он невольно улыбнулся, вспоминая день, когда Хагакурэ и Аояма их наклеивали. Оджиро, который был там для контроля повреждений и предотвращентя возможного взрыва "блестящей бомбы". Он рассказал, что наклейки изначально были идеей Урараки, но, как и Ашидо, она долго не могла найти в себе смелости для визита, поэтому Хагакурэ и Аояма вызвались вместо нее. Была одна наклейка, которая выделялась среди остальных, случайная наклейка Всемогущего в правом верхнем углу окна. Киришима очень ясно помнил, как Тодороки просто случайно вошел вскоре после того, как трое их одноклассников ушли, и бесцеремонно хлопнул ею там. Затем он тупо посмотрел на него и указывая на наклейку. "Мидория говорит, что он такой же большой фанат Всемогущего, как и он сам". - просто сказал он, его глаза упали на больничную койку. "Я подумал, что это будет уместно. Плюс Ультра". А затем он махнул рукой и вышел, оставив Киришиму в состоянии легкого замешательства. Жест был неестественным, но тем не менее добрым, и Киришима это оценил. На мгновение глаза Киришимы скользнул к большому столу сбоку, и его взгляд смягчился, просматривая десятки разбросанных самодельных открыток с пожеланиями выздоровления. В течение первых пяти дней все девятнадцать ребят сделали, по крайней мере, по одной, но между огромным испугом в тот пятый день и этим хорошим, счастливом заявлением на седьмой день, некоторые из них решили сделать еще несколько. Киришима легко нашел две собственные, красную и оранжевую бумагу, с жирным и грязным почерком. "Эй!" Раздался голос Каминари, электрический блондин развалилась на кушетке у окна. "Вечеринка здесь!" "Ну, разве ты не стал веселым слишком резко?" - Серо фыркнул из другого конца комнаты. "Братан, я пытаюсь поднять настроение, понимаешь?" Серо фыркнул и повернулся к Киришиме. "Он ничего не говорил с тех пор, как мы пришли. Я убежден, что он сейчас чертовски подавлен, или еще какое-то дерьмо". "Ну знаешь. Эмоции.” "Мы стараемся изо всех сил, ребята". Киришима попытался улыбнуться, но он знал, что его лицо выглядит немного болезненным, даже до того, как его взгляд скользнул мимо Серо к больничной койке. И вот, парень был там, где он его оставил. Здоровый светлый цвет его кожи был настоящим благословением на фоне его пепельно-светлых волос и ослепляющей белизны простыней. Киришима мог так же ясно, как вчерашний день, вспомнить, когда его друг был таким бледным, почти пепельно-серый, что сливался с белизной постели, словно был уже мертв. Он отругал себя за выбор формулировки. "Это странно, правда?" - сказал Серо ни к кому конкретно. "Я никогда не видел его таким расслабленным". Он выглядел таким мирным. Ашидо захныкала. Все трое мальчишек вскочили на звук, широко открыв глаза, пока девушка старалась сохранить самообладание. Рыдания были тихими, приглушенными, ее лицо болезненно исказилось, и она лихорадочно вытерала слезящиеся глаза, слезы текли по ее лицу, как будто плотина наконец сломалась. Опять плохая формулировка, Эйджиро. "Кири", - Ашидо икнула. "Толкни меня вперед". Киришима оцепенело сделал так, как ему сказали, а двое других ребят наблюдали в тишине, как будто свершалось какое-то священное общение, которое они не осмеливались прервать. Ашидо была расположена рядом с кроватью там, где она была вынуждена смотреть в лицо реальности, даже если она была намного лучше, чем всего лишь несколько дней назад. Он должен был умереть несколько дней назад. Они должны быть на похоронах прямо сейчас. "Привет, Бласти", - сказала Ашидо, прижав руки к коленям. "Это я, Глаза Енота. Извини, что не заходила так долго". Киришима скрестил руки, бросая все силы, чтобы не плакать. Тем временем Каминари так сильно закусил губу, что появилась кровь, а Серо внезапно был очарован определенной плиткой на полу. Ашидо глубоко и прерывисто вздохнула. "Не думаю, что ты меня действительно слышишь, но от разговора с тобой мне становится легче, понимаешь? Я такая болтушка. Я, наверное, свожу тебя с ума." Ее правая рука, жесткая и туго связанная тяжелыми бинтами, нерешительно зависла над его безвольной. "Итак, я захотела зайти, потому что та девушка пришла ко мне сегодня. Знаешь, та, которую мы спасли из здания, прежде чем оно упало на нас?" Как будто весь воздух был высосан из комнаты, три пары широко раскрытых глаз смотрели друг на друга. Никто из них не знал об этом. Что ж, они знали, что та семья была там, когда Мидория очнулся, но это была новая информация. "Ее зовут Саки, и знаешь что? Оказывается, она беспричудная, как ты говорил, что думал, что Мидория был когда-то, помнишь?" Еще один ик. "Она действительно хотела тебя видеть, и с ней была такая симпатичная младшая сестра, которая хотела поблагодарить тебя за «спасение ее и ее героя», но, знаешь... Ты спишь. Они хотели, чтобы я сказал вам, что они передали привет..." Ее нерешительная рука наконец упала на его руку, а другая скользнула под ними. Она подняла его руку и наклонилась вперед, прижимая ее к своему лицу, и вдруг зарыдала. "Прости..." Ее хватка сжалась настолько, насколько это было возможно, и Киришима почувствовал, как его сердце рушится, когда ее слова были утоплены в печали. "Мне очень жаль, Бласти. Мне жаль, что я плохой друг, и я сожалею о том, что была злой, и мне жаль, что я позволила этому случиться с тобой. Я никогда этого не хотела!" Она чуть не подавилась воздухом и закашлялась, ее голос подскочил на октаву. "Мне правда очень жаль, понимаешь? Я усвоила урок, так что ты можешь сейчас проснуться, хорошо?" И тогда время сново пошло, и Киришима, качнувшись вперед, обнял свою одноклассницу, свою подругу, когда она тряслась в его объятиях и крепче сжимала руку Бакуго, как будто только это удерживало ее на земле. "Я усвоила урок", - всхлипнула она. "Теперь ты можешь проснуться". В комнате было тихо, если не считать ее рыданий и непрерывного биения кардиомонитора. "Вернись..." Вернись. Вернись. Вернись. "...Мы скучаем по тебе." Они не заметили подергивания его руки. ************************** 14 день Урарака действительно устала от тишины. После землетрясения прошло две недели. Целых две недели, и тихая задумчивость, отсутствие шума и возбуждения начинали сводить ее с ума. Было ли это беспокойством и чувством вины, пожирающими ее заживо, или атмосферой, которая наконец сказалась на ней, она не была полностью уверена. По крайней мере, у Ашидо наконец появился какой-то разум, который позволил Девочке-Выздоровления вылечить ее спину и убедиться, что ее пальцы зажили правильно. Еще немного, и девушка могла бы навсегда искалечить себя. С Деку, однако, было немного сложнее. Тот упорно отказывался от лечения сломанной ноги. Он утверждал, что оно само заживет само по себе. Дошло до того, что Айзава угрожал начать отмечать его в классе отсутствием без уважительной причины. Да, им всем было очень тяжело и больно, как если бы их затягивало в трясину, но, по крайней мере, они ранили себя. Урарака сглотнула. Она ненавидела это. Она ненавидела видеть своих друзей в боли. Она ненавидела постоянное чувство вины, которое возникало в ее животе каждый раз, когда заговаривали о Бакуго. Она ненавидела тихую печаль, охватившую класс. Она ненавидела эту тишину. Она все это ненавидела. "Ты в порядке, Урарака?" - голос Хагакурэ прервал ход ее мыслей, Урарака слегка подпрыгнул от звука. Хотя она не могла видеть ее лица, по языку тела она могла сказать, что та взволнована, ее ступня постукивала по земле, а ткань ее рубашки растягивалась и собиралась так, как если бы невидимка мяла и одергивала ткань по нервной привычке. Урарака свернулась калачиком на своем месте на диване, глядя на Джиро рядом с ней. Урарака не забывала о том, что девушка была не подключена к своему телефону, явно прислушиваясь ко всему, что ее окружало. На другом диване Оджиро разговаривал по телефону, а Яоёродзу спала рядом. Кода сел на пол рядом с ней, играя со своим кроликом. Урарака слышала грохот на кухне, когда Сато испек гораздо более приемлемое количество сладостей с помощью Асуи и невежественного Тодороки, пытающегося понять, как все работает. Посреди комнаты Каминари и Серо играли в файтинг, Каминари еще раз доказывал свое мастерство в игре, в то время как Серо храбро сражался против него. Токойями и Сёдзи сидели за столом, и насколько она знала, играли с Темной Тенью в какую-то карточную игру. За исключением Киришимы, который, как и ожидалось, был в больнице. "Все хорошо!" - весело сказала Урарака, улыбаясь тому месту, где должно быть лицо Хагакурэ. "Не беспокойся обо мне! Просто надоело все! Серьезно, сегодня был длинный школьный день, а?" На мгновение Хагакурэ все еще была недоступна для чтения реакции, но, тем не менее, она вздохнула. "Хорошо, если ты уверена". "Да!" - радостно сказала Урарака, когда Хагакурэ ушла, чтобы заглянуть через плечо Оджиро, узнать, что тот делает. Только после этого радость исчезла с лица, даже если Очако не знала, смотрит ли на нее еще девушка-невидимка. Тишина вернулась. Та ужасная тишина, которая охватила их, не оставляя ничего, кроме собственных мыслей, в попытке заполнить пустоту. Урарака не думала, что когда-либо осознавала, как привыкла и насколько комфортным и знакомым стало бормотание и заикание, хлопки и смех, проклятия и взрывы. Две недели непреодолимой печали Ашидо. Две недели самовольного заключения Деку. Две недели полного молчания Бакуго. Было просто... слишком тихо. А потом Киришима внезапно ворвался в парадную дверь и закричал . Все до единого в общей комнате подпрыгнули, Яоёродзу вздрогнула ото сна, и вокруг групп послышались звуки удивления. Сато, Тодороки и Асуи мгновенно появились из кухни, напряженные и неуверенные в том, что, черт возьми, только что произошло. "Какого черта, чувак?" - пожаловалась Джиро, массируя виски. "Буду признательна за предупреждение в следующий раз, черт возьми". "Ты в порядке, Кири?" - окликнул Каминари обеспокоенно, Серо приостановил игру, прежде чем выглянуть поверх него. Киришима выглядел так, как будто он только что пробежал марафон, его были руки на коленях, пока он восстанавливал дыхание. Пот катился по его телу бусинками и пропитывал одежду. Его волосы были распущены и полностью забыты, в полном беспорядке. "Тебе нужно сесть?" - обеспокоенно спросила Урарака, подбегая к хрипящему рыжему. Киришима поднял руку, как бы говоря, что с ним все в порядке, и выпрямился. Его лицо покраснело, а волосы вблизи казались влажными, когда он тяжело вздохнул и покачнулся к дивану, чтобы опереться на спинку. Урарака только тогда заметила, что он улыбается как идиот, его острые зубы полностью видны, а глаза красные, как будто он плакал. Он практически упал на диван и задыхаясь, засмеялся. "Ха, это лучший день в моей долбаной жизни!" "Что, он проснулся или что-то в этом роде?" - спросил Каминари несколько понимающе, за его взглядом скрывалось грустное выражение. Серо хлопнул его по плечу. Джиро вопросительно посмотрела на них, но ничего не сказала. Пауза была ответом и улыбка Киришимы стала невероятно широкой. Минуточку. - ПОДОЖДИТЕ… - крикнул Каминари мгновение спустя, и в наступившей тишине, голос был оглушительным. Парень практически споткнулся и упал на землю, пытаясь подняться на ноги. "Тебе лучше не шутить надо мной, Киришима!" "Какого черта я должен шутить над чем-то вроде этого!?" - несмотря на резкость слов, Киришима все еще сиял, его глаза сияли, как утреннее солнце. Казалось, прошло много лет с тех пор, как кто-либо из них в последний раз видел его таким счастливым, таким живым. Серо был на ногах. "Подожди, так Бласти проснулся?!" Киришима качнул дрожащим кулаком в воздухе. "Смерть его боится, сука!!!" Вся общая комната взорвалась криками, начиная от Тодороки, позволившего легкой улыбке украсить его черты лица, до Каминари и Серо, кричащих, как маньяки, в одном из самых жестоких объятий, которые Урарака когда-либо видела, Каминари втянул в это бедную Джиро. Хагакурэ визжала, ее рукава были обернуты вокруг улыбающихся Оджиро и Яоёродзу, в то время как Сато подбежал и дал Киришиме пять. Сёдзи и Асуи ярко улыбались, последовало счастливое «керо ~» от девочки-лягушки, в то время как Токоями удовлетворенно вздохнул. Еще несколько их одноклассников в замешательстве заглядывали в общую комнату, и тут же оказались втянуты в дикое импровизированное празднование, когда все они начали мозговой штурм идей для надлежащего воссоединения и, возможно, даже групповых извинений. Так громко... Так чудесно громко. С усталой, но искренней улыбкой, намного легче на сердце, чем раньше, Урарака выскользнула, чтобы позвонить. "Ты слышал?" - спросила Урарака, крепко сжимая телефон. Теперь она удобно уселась на кровать, прижав колени к груди. "О Каччане?" - раздался голос Деку из динамика. Он казался грубым, и Урарака могла только предположить, что он плакал. “Да, я слышал. Он проснулся очень рано утром, еще до восхода солнца. Я думаю, он снова заснул, но вроде, настоящим сном, а не... " Тихие рыдания достигли ушей Урараки, и она мягко улыбнулась. "Я действительно рада, что с ним все в порядке". "Я тоже…" - выдавил Деку, когда его тело содрогнулось от рыданий. "Я так рад... Мне так было страшно…" И Урарака сидела там, оставаясь с Деку по телефону, когда он выплескивал свой сдерживаемый страх и подавляющее облегчение в разговоре. Она не знала, как долго сидела так, но к тому времени, как Деку успокоился и убедил ее, что она может просто навестить его завтра, а не разбивать лагерь в его больничной палате на выходные, солнце уже село. После долгой, удовлетворяющей растяжки и зевка, Урарака решила отказаться от позднего отбоя на выходных, и лечь спать рано. Скрытая усталость легко настигла ее. В ту ночь она спала хорошо. ************************** 15 день Ашидо внезапно с поразительной ясностью осознала, что не знает, где находится. Было так темно, что она не могла видеть свою руку перед лицом, чернильная чернота, казалось, существовала здесь вечно. Как будто ее втянули в пустую вселенную, в ловушку бесконечной пустоты, в которой не было ничего, кроме собственных мыслей, составляющих ей компанию. И все же по какой-то необъяснимой причине она просто знала, что она здесь не одна. "Хей?" - крикнула она, и ее голос отозвался эхом в ее ушах. Она протянула руки перед собой, ища твердую поверхность, стену, хоть какую-то границу. Что угодно. Но тьма продолжала расширяться. Вдали послышались легкие шаги, эхом отражающиеся от небытия и усиливающиеся. Она ахнула, обнаружив, что бежит к неизвестному шуму, как будто она уже знала, что это безопасно. Это было знакомо. А вот что не было знакомо, так это низкий гул и угрожающее рычание, разносившееся вместе с этим по открытому пространству. Ашидо почувствовала, как волосы на ее шее встали дыбом, кровь в венах замерзла, а сердце гулко колотилось о грудную клетку. Рычание было гортанным, глубинным, как у дикого зверя, но имело причудливое, потустороннее качество, от которого у нее начиналась гипервентиляция. Тьма начала приближаться к ней, кружась и корчась, когда на нее упал низкий гул. Это вызвало в ней странное жужжание, ее кости вибрировали под кожей, и внезапно каждая клеточка ее существа кричала ей бежать. Шаги, единственное, что вырвало ее из нисходящей спирали паники, внезапно прекратились, и Ашидо против воли захныкала. На одно прекрасное мгновение тьма расступилась вокруг нее, как если бы это было физическое проявление, и перед ней предстал пустой мир. Пустота, казалось, тянулась бесконечно далеко, как открытая вселенная, в которой нет ничего, кроме девушки. Девушки, и еще одного человека. Её глаза внезапно обратились к знакомому пепельно-русому цвету на фоне темноты и встретились с малиново-красным взглядом. Что он здесь делал? Тьма снова сомкнулась, лишив ее зрения, и сердце Ашидо остановилось где-то в горле, неизвестная сила тянула ее к нему. Внезапно вопрос о том, когда и почему, перестал иметь значение. Важно то, что он здесь, она не одна, и они в опасности. Она всё ещё не видела, что преследовало их, но она могла чувствовать это в земле, движение неизвестного существа, как будто оно скользило, ревущий гул, сотрясающий ее тело, и неописуемый стон, который не мог принадлежать ни одному живому существу, запускающий ее разум от паники в режим овердрайв. "Бакуго!" - она закричала, ее рука вслепую потянулась в небытие. Почему она ничего не видит?! "Бакуго, где ты?!" "Черногазая!" - крикнул он в ответ, почти прямо перед ней, и она почувствовала, как его рука сжала ее собственную. На один-единственный момент все было хорошо. Но затем раздался крик боли, и ее резко толкнуло вперед. "НЕТ!" - закричала она, спотыкаясь, прежде чем встать на ноги и отпрянуть изо всех сил. Она ничего не видела, даже своих рук, но чувствовала, как теплые знакомые мозоли прижимались к ее ладони. Она чувствовала оглушительный гул, овладевающий ее телом. Она чувствовала, как ее хватка против ее воли ослабляется, расслабляясь от грохота, сотрясающего ее тело. Она почувствовала, как его хватка усилилась. "Черноглазая!" - крикнул он снова, и если бы она не знала лучше, она бы подумала, что его голос звучит испугано. На чернильном фоне возникли туманные образы, мелькающие так быстро, что она едва могла что-либо понять, но в какой-то момент девушка смогла увидеть их двоих и еще одного человека, убегающих от грохочущего и рассыпающегося пейзажа вокруг. А потом внезапно оказались только они двое, отрезанные со всех сторон самой смертью, ревущей вокруг них в виде металла и бетона. В пыли она видела парня всего лишь мгновение, но рассеянно осознала, что никогда раньше не видела его так открыто испуганным. А потом они были поглощены. Ашидо боролась с силой, пытаясь увести своего друга, другой рукой рванулась вперед и обхватила его запястье. Его хватка в ответ была невероятно крепкой, безмолвное подчинение ее воли к спасению. Ей было разрешено спасти его, и она не могла позволить себе отказаться от него. И все же ее тело не работало. Она чувствовала, как слабеет, ее ноги скользят по пустому небытию, которое должно было быть полом. Она заплакала от разочарования, заставляя свою хватку оставаться сильной, несмотря на то, что гул достиг невыносимого пика. Слезы текли по ее лицу и исчезали в темноте, и Ашидо с ужасающим пониманием осознала, что он выскользнул из ее рук. Но она не могла сдаться. Она должна была его спасти! Но ты не можешь. Она не может снова его подвести! Не тогда, когда он зависит от нее! Но ты будешь. Он этого не заслуживает! "Ашидо! ” Зачем тебе это нужно? Он отпустил ее руку. И внезапно она проснулась в больничной палате, слезы текли по ее лицу, а легкая кислота прижигала белые простыни. Она заставила свои руки расслабиться, вдыхая настоящий воздух, видимый в свете низкого солнца, струящегося через окно. Это были длинные резкие вдохи кислорода, как если бы она не использовала свои бедные легкие годами. Она позволила слезам упасть, ее сердце заикалось от непрекращающегося страха, когда она приспособилась к новой, безопасной среде, и она пристально посмотрела на свои коварные руки. "Тебе просто нужно стать сильнее", - сказала она себе. "Стать лучшим героем, которым ты можешь быть. Ты просто должна не отставать". Судя по всему наступило время заката, и вся комната была залита оранжево-розовыми оттенками. Все осталось так, как было до того, как она заснула, они вчетвером навестили своего взрывного друга в надежде наконец получить шанс наверстать упущенное. Когда ей сказали, что он практически вернулся, это был момент, который Ашидо не забудет скоро. Она и Киришима снова свернулись вместе, плача от чистого облегчения, а не от горя. Ей действительно не хватало этого прекрасного чувства. Кстати говоря, казалось, что Киришима тоже заснул, скрестив руки и неловко прислонив голову к стулу с другой стороны кровати. Он тихонько храпел, его выражение лица было таким расслабленным, и спал мирно. Ашидо не могла удержаться от улыбки, видя, насколько легче ему стало, даже до того, как получил шанс убедиться, что с его лучшим другом все будет в порядке. Она не могла быть более благодарной. Такой добрый и замечательный человек никогда не заслуживал такого горя. Осматривая комнату, она в конце концов нашла двух других парней в дальнем углу у окна, злорадно наблюдая их нелепые позиции. Каким-то образом Серо занимал меньше всего места, свернувшись калачиком лишь на подлокотнике кресла, в то время как Каминари практически падал со своего места на кушетке. Она могла гарантировать, что он проснется именно так, упав на пол, как мешок с картошкой. С нежной улыбкой она покачала головой и хихикнула про себя. Ее мальчики могут быть сборищем чудаков и маньяков, но это ее мальчиками. Ее дикие, сумасшедшие, беспокойные мальчики. Её лучшие друзья. Если бы только она могла относиться ко всем как к таковым, вместо того, чтобы быть сукой, и лезть, не зная всей истории. Ее улыбка стала кислой, глаза снова наполнились слезами. Внезапно ее руки стали тяжелыми, как будто гравитация давила на них сильнее, чем на остальное тело. Она стряхнула темные мысли, пробивавющиеся в ее сознании, обратно, отказываясь продолжать жалеть себя. Это не то, чего он хотел бы. Вздохнув, она повернулась. Золотые глаза встретились с алым, и время остановилось. Он просто смотрел на нее, пристально наблюдая, как будто оценивая, измеряя ее, и Ашидо внезапно почувствовала, как будто мир начал яростно собраться вместе, прежде чем она смогла полностью осознать это. Казалось, что она видела его только вчера. И в то же время это было так много лет назад. Это было так много чувств сразу, что она даже не знала, как отреагировать. Так что она просто развалилась. Потому что он в порядке. Он действительно в порядке! "Бласти?" - она попыталась, не совсем уверенная, был ли это очередной гребаный сон, потому что она разозлится, если сейчас проснется. Но он выглядел от этого только несколько раздраженным, бледным отражением своего обычного хмурого взгляда, но в то же время такой знакомый и реальный. "Бласти …" - пискнула она, и в любой другой день она могла бы быть хоть немного смущена из-за того, что плакала, как маленький ребенок, но в тот момент ей было все равно. Она подтолкнула себя и бросилась обнимать его так, как будто прыгала на реальную гранату. Он был все ещё таким крепким в ее хватке, даже когда корчился от дискомфорта. "Эй, черт возьми, как ты думаешь, что ты делаешь? Отстань от меня!" Его голос был грубым, хриплым и неиспользованным, но его слова были очень четкими и звонкими, как колокольчик. Ашидо могла только крепче обнять, боясь, что если она на секунду расслабится, тьма снова сомкнется над ними. На парня это не произвело никакого впечатления. "Бля, Ашидо! ” "Мне так жаль." - выпалила она, не задумываясь, заставив его вообще прекратить бороться. Ашидо практически чувствовала, как его взгляд проникает в ее голову, но ей было все равно, потому что его глаза были открыты, и он дышал, разговаривал, жил, и, дорогой Господи, с ним все будет в порядке . Слова полились из ее рта, когда она крепче вцепилась в него, слова, которые она могла только предположить, были извинениями, били фонтаном. Она смогла вовремя догнать собственный рот, понимая, что она только что выпалила, но она не пожалела ни о единого слове. В конце концов, она дала ему возможность дышать, вывалив все, что, по ее мнению, было необходимо сказать. По крайней мере, на данный момент. И была встречена самым недоверчивым взглядом, который она когда-либо видела. Ее сердце треснуло. "Что!? Это так! Слушай, я была плохим другом, хорошо? Было неправильно с моей стороны так о тебе думать, когда ты больше не такой. Ты ведь знаешь, что то, что ты сделал, было действительно неправильным, не так ли?" Его глаза слегка расширились, он отвернулся. Внезапно Ашидо почувствовала себя каким-то эквивалентом человеческого мусора. Хулиган или нет, но сейчас, прямо здесь, в данный момент, было настолько очевидно, что он чувствует себя виноватым. Бакуго действительно не нужно, чтобы она повторяла его ошибки ему в лицо, когда он пытается двигаться дальше. "Я... долго думала об этом... и на меня накричал Мидория". - начала она, съеживаясь от воспоминания о том, как впервые у нее появилась возможность высказать ему все. В то время Мидория полностью потерял рассудок, кричал на нее и винил почти во всем, а затем резко успокоился и больше не подходил к Ашидо. Он искренне извинился перед ней, когда они встретились в следующий раз, но Ашидо не могла не подумать, что, возможно, его гнев был оправдан. "Когда я узнала обо всех тех вещах, которые ты сделал, я... Я почувствовала себя действительно преданной. Как будто я даже не знала тебя". Ее бывшее «я» со средней школы, вероятно, было бы абсолютно огорчено тем, что сейчас один из ее лучших друзей был бывшим хулиганом, но ее «я» в средней школе могло пойти в жепу. "Я пыталась делать то, что считала правильным. И все, что я сделала - это причинила боль своим друзьям". Она глубоко вздохнула и продолжила. "Я поняла, что... что человек, которого я и не знала, давно уже нет... Кири был прав. Ты больше не такой". Мне жаль. Я буду повторять это столько раз, сколько потребуется. Мне так невероятно жаль. Ашидо слышала, как он гудит, пристально наблюдая за ней, поскольку он, казалось, тщательно обдумывал ее слова. Это было похоже на удар по животу, как легко он рассматривал ее и уделял ей своё время после всего, что произошло. Он предпочел смотреть вверх, а не на нее. "Я бы в конце концов признался в этом". Он был более спокойным, чем следовало бы в данной ситуации, и это напугало ее. Он болен? Было ли все-таки повреждение мозга? Она действительно все еще спала? Она успокоила себя, позволив вине овладеть собой, доказывая, что этот момент реален. "Я знаю. Мидория сказал мне. Он был действительно зол". Бакуго, казалось, принял это. Либо так, либо комментарий пролетел мимо него. "Это наше дело. Наша история, которую мы должны принять, так что с этого момента просто держись подальше от этой темы". "Я…" - легко сказала она, как будто только это могло сохранить ему жизнь, - "обещаю." "Хорошо." - просто сказал он, рассматривая её, и она быстро отвела взгляд, теребя руками простынь. Это внезапно превратилось из прекрасного воссоединения в неловкое молчание, и ей это не понравилось. Она не хотела, портить этот момент, даже сейчас, когда она уже сказала все, что была должна. Он внезапно заговорил снова. "Кстати, я не сержусь". Ее сердце ёкнуло, глаза с недоверием встретились с его. "Нет?" Он фыркнул, как будто это было очевидно, в то время как Ашидо продолжала отмечать, насколько терпеливым он сейчас был с ней. "Честно говоря, все это казалось одним гигантским актом кармы за все те годы мучений. Я ждал этого уже давно". "Но ты не заслуживаешь страданий". - сказала она убежденно, потому что теперь она понимала этот факт гораздо лучше, чем когда-либо хотела. "Так ли это?" Ее чертовски сердце взорвалось. Что? "Нет!", - закричала Ашидо, ударив кулаком по маленькой тумбочке. Бакуго казался слегка удивленным ее внезапной вспышкой. "Ты не заслуживаешь страдать!" Недоверчивый взгляд, который она получила в ответ, вероятно, будет разрывать ее сердце в клочья следующие несколько ночей. Потому что она не помогла в ситуации с этим полным фиаско, произошедшим до того, как Земля устроила свою чертову истерику. После всего, что он сделал, чтобы стать лучше, всего, что он сделал для нее, других мальчиков и их одноклассников, это было неправильно. Как он посмел себя ненавидеть. Ему не должно было быть дела до того, что думают другие люди! Он должен быть лучшим! "Нет!" воскликнула она, глядя прямо ему в лицо. "Тебе нельзя так думать! И я собираюсь провести остаток школьных дней, выбивая эти мысли из твоей головы, понял?" И она имела в виду каждое произнесенное слово. Глаза Ашидо опасно горели той решимостью и жизнью, от которых ее собственное тело содрогнулось, когда она ответила ему взглядом, десятикратно передающим ему это. Руки были сжаты в кулаки, игнорируя боль в правой части тела от вызванного напряжения, которое было без видимой причины. Она отказалась, категорически отказывалась позволять этому продолжаться. Не после того, как почти потеряла его. Не после того, как ей пришлось столкнуться с реальностью, в которой Бакуго больше нет. От этого её мутило, и, черт возьми, она не позволит ему продолжать не понимать, насколько он важен для них. Если говорить его собственным словам - к черту это. Он первым прервал зрительный контакт. "Делай, что хочешь, Хорнс", - наконец уступил он, отпуская тему, и Ашидо не могла быть более счастливой. "Сделаю. Спасибо." - ответила она удовлетворенно, улыбка кажется могла разделила ее лицо надвое. Внезапно ей показалось, что у них есть все время в мире.