·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
— Да что с тобой не так? Ты должен радоваться приезду гостей, Сиэль. В твоем поместье слишком тихо. Граф невольно вздрогнул. — Что? — он оторвал взгляд от суповой тарелки и посмотрел через накрытый полотняной скатертью обеденный стол на своего гостя. И вздохнул. Собственно, именно поэтому визитеры были настолько утомительными. Неужели Соме всегда нужно выглядеть таким отвратительно серьезным? — Не вижу причин, — Сиэль пожал плечами. — Я не понимаю, почему ты не в восторге от того, что наконец-то произойдет что-то веселое. Разве тебе никогда не надоедают темные коридоры, унылые книги, хмурые слуги и мрачная угрюмость? — принц Сома пожал плечами в ответ. — М-м-м, — мальчишка отодвинул грибной суп, бросив быстрый взгляд на Себастьяна. Дворецкий был слишком занят разделкой ягненка и не поднимал глаз от сервировочной тележки, однако он явно прислушивался. — Должен признаться, у меня случаются такие моменты. — Меня это не удивляет. Здесь только и бывает, что дождь, — принц со вздохом оперся локтем о стол. — Нельзя во всем винить погоду, — сказал Сиэль с большей горечью, которой Сома не заслужил. — Ваш план, вероятно, увенчается успехом, мой лорд, — демон отложил разделочный нож, вытирая руки в перчатках со слабой снисходительной улыбкой. — Безусловно, так и будет, — резко. — Я не спрашивал твоего мнения. — Вот уже две с половиной минуты, юный господин, вы смотрите на какую-то абстрактную точку над буфетом, — дворецкий повернулся, чтобы убрать со стола суповую тарелку графа. — Поскольку я уверен, что вам уже хорошо знаком дизайн обоев, то могу с уверенностью предположить, что что-то давит на ваши мысли. — Не более, чем обычно, — Сиэль откинулся на спинку стула с видом холодной уверенности, которая была не совсем искренней, и уставился на блюдо перед собой. — Ты же знаешь, как я отношусь к моркови, — пробормотал он. — Лучше бы на десерт был заварной крем. Себастьян сделал вид, что не слышит, и мальчик плотно сомкнул губы. — Я тоже ее терпеть не могу, — сказал принц Сома с другого конца стола. — Приглашаю тебя отведать карри. Агни приготовил много, и в нем есть миндаль. Дворецкий поклонился принцу, даже не взглянув в сторону графа. — Боюсь, милорд не выносит даже намека на остроту в еде, ваше высочество, — почти удивительно, как непринужденно этот теплый голос мог рассеять столь явное презрение. — Видите ли, его детская палитра еще не развита, поэтому он предпочитает мягкое и простое детское питание. — Это неправда, — сухо возразил Сиэль. — Мне позволено иметь свои предпочтения. — Разумеется, господин. Кажется, заварной крем, — Себастьян поклонился. Мальчишка молча гонял горошину по тарелке, не поднимая глаз. Впрочем, граф едва ли был голоден. Он размышлял. Не было ни капли сомнения, что он справится с испытанием королевы, и у него было время. Двенадцать дней. Но было так много переменных. Так много игроков для этого смертельного званого ужина, который он запланировал. Даже если один из гостей как-то неожиданно отреагирует, начнет подозрительно расспрашивать... Это был риск. Однако жизнь и есть риск. Естественно, в этом был определенный элемент опасности, но все лучшие игры таковы. Слуга усомнился в нем? Неужели Себастьян думает, что его господин не способен перехитрить королеву и ее дворецкого? В любом случае будет лучше, чтобы демон поверил, что вся эта тревожность была из-за званого ужина. Если он когда-нибудь догадается об истинной причине, то станет просто невыносим. Сиэль злобно ткнул кончиком ножа в кусок баранины и принялся разрезать его пополам. В конце концов, граф неплохо управлялся со всем. Он держал голову очень ясной. Корпорация «Фантом» доложила о рекордной прибыли за Рождество, и ему удалось выполнить еще одну миссию для ее Величества с несомненным успехом. Если ценой полной победы является случайная неудача, то это не его вина. Выживание — это единственное измеримое достижение. И он выжил. Он выжил. Сегодня был почти обычный день, учитывая, что поместье посетили королевские дворецкие ее Величества, и ему были даны аккуратно сформулированный выговор и совершенно пагубный приказ. Учитывая, что после завтрака Сиэль опустился настолько, что попросил Себастьяна сделать это. Не попросил, нет — приказал. Но... Во всяком случае, дела у него шли неплохо. Граф ощущал лишь усталость, рассеянную нерешенную туманность, словно смотрел на мир через витрину, запотевшую от собственного зимнего дыхания. День выдался пустым. Ничто из этого не было реальным: ни обжигающее утреннее воспоминание о действиях дворецкого в перчатках, ни морковь на тарелке, ни блеск золотых сережек Сомы в отблесках света. Он уже несколько дней не чувствовал себя живым должным образом. — Во всяком случае, я закончил, — принц торжествующе отодвинул пустую тарелку и встал. — Ты такой медлительный, Сиэль. Агни готовит расгуллу на десерт, и она намного вкуснее теплой... Ты просто обязан спуститься на кухню, и мы сможем ее разделить. — Я не хожу в помещения для слуг, — невозмутимо ответил граф. — Но сахарный сироп, Сиэль! Себастьян поклонился. — Если вы хотите съесть свои шарики, ваше высочество, я бы посоветовал вам поспешить. Когда я был там в последний раз, Бардрой уже приступал ко второй тарелке. Мальчишка приподнял бровь, глядя на дворецкого, когда дверь столовой захлопнулась за испуганными шагами принца. — Эффективное управление. — Никогда не стоит недооценивать человеческую жадность, юный господин, — улыбка демона была пустой, как блюдце с молоком. — По крайней мере, в доме будет немного поспокойнее, когда принц вернется в Лондон. Действительно. Они не могли допустить, чтобы Сома бродил посреди дикой паутины, которую они собирались сплести в поместье Фантомхайв. — Когда они уезжают? — Завтра после обеда. — Хорошо. — Я не склонен с вами не согласиться, господин. Себастьян встретился с глубокой синевой напротив, неожиданная вспышка согласия, и его глаза были холодными и яркими. Сиэль отвел взгляд. Спокойный, твердый; это мгновение солидарности никак не отменяет настороженного злого умысла. Но собственное дыхание было прерывистым, и он покраснел, потому что быстрый яркий взгляд демона внезапно поймал его — с жаром и резкостью. С жаром, которого граф ни разу не почувствовал под этой услужливой рукой сегодня утром, этим кратким и пустым удовлетворением, которое было хуже, чем вообще ничего. Пустым, потому что дворецкий даже не смотрел на него. Унижение от признания. И стыд от того, что он в этом нуждается; желание быть желанным. Недолгое удовольствие стоило меньше, чем даже взгляд. Если бы это было совсем другое прикосновение — ничем неприкрытые пальцы, согревающие тело. Если бы это было ощущение этих прекрасных губ под его собственными. Сиэль отложил нож и вилку. — Я закончил. — Не совсем так, мой лорд, — Себастьян взглянул на тарелку с едой, тщательно перемешанной, но почти не съеденной. — Мне кажется, слово, которое вы ищете, — «заскучал». — Не поправляй меня. Думаю, я знаю, что у меня на уме. — И впрямь, — демон убрал тарелку. — Было бы весьма опасно, если бы это было не так, господин. Полагаю, обладать умом, которого не понимаешь, — это все равно что спать рядом с заряженным оружием. Мягкий, довольно мягкий тон его богатого голоса. — Что касается этого... — граф прищурился. — Я имею полное право спать вооруженным. Во всяком случае, сегодняшние события лишь доказывают это, — дворецкий не ответил, только остановился у края стола и посмотрел на него все тем же мрачным взглядом. Сиэль почувствовал, как его начинает охватывать волна раздражения. Ему не нужны были ни сомнения Себастьяна, ни чьи-либо еще. — Опасность окружает мой дом, мое положение, и мы собираемся впустить ее через парадную дверь. Возможно, мы еще не знаем точно, какая ловушка ожидает нас, но несомненно, что моя жизнь и жизнь моих гостей будут подвергнуты опасности. Было бы глупо ложиться в постель без пистолета под рукой. — Я понимаю, милорд, — сказал демон, и его губы так быстро дернулись, что Сиэль едва не пропустил это. — Я не имел в виду ваш пистолет, господин. Себастьян повернулся к тележке, накрыв серебряными колпаками тарелки с приглушенным звоном маленьких колокольчиков, а мальчик молча скомкал салфетку. Но зверь был прав. Граф сделал это, не так ли? Лег спать рядом с самым опасным существом, которое он когда-либо знал. И никогда не спал столь крепко и безопасно. — Я знаю, что у меня на уме, — отчетливо произнес Сиэль, однако даже в его собственных ушах прозвучала тревога. Демон поклонился, и, видимо, это был ответ. — Полагаю, вы готовы к десерту, мой лорд? — Естественно. — Тогда я принесу малышу его заварной крем. И дворецкий бесшумно покинул застеленную коврами столовую и закрыл за собой дверь прежде, чем яростный румянец успел подняться над воротником его господина.·•════·⊱≼♞≽⊰·════•·
Граф мог очаровательно покраснеть при малейшей провокации, но он умудрялся есть заварной крем с таким аппетитом, какого Себастьян не видел уже в течение нескольких дней. На этой неделе мальчишка почти ничего не ел, не считая сладостей и вечных чашек чая. Дворецкий мог бы запретить это в другое время, или же быть более строгим в соблюдении правил приема пищи. Однако его забавляло наблюдать за тем, как вилка скользит по нетронутому мясу, а розовые, посыпанные сахаром губы посасывают глазурь абрикосового варенья на липких кончиках пальцев. Его юный господин мог бы попытаться насытиться выпечкой, но это никогда не сработает. Он все еще жаждал сладости. Демон улыбнулся, шагая следом за миниатюрной фигуркой и бесшумно ступая между столовой и желтой гостиной. — Позови Сому сыграть партию в шахматы, — сказал граф, усаживаясь у огня. — Мне нужно что-нибудь простое, чтобы отвлечься сегодня вечером. — Как пожелаете, милорд. Высокомерие господина было бы забавным, если бы не было столь крайне серьезным. Себастьян слушал из-за кресла, как они играли вместе — гость и господин, принц и граф, громкий высокий голос юноши и холодные короткие комментарии мальчика. — Это не ладья, это замок. Я вижу башенку. — Это чертова ладья. Шах. — Грач — это птица. Я выучил это слово. Грачовник — это место, где живут вороны. Эта фигура не птица, это замок, похожий на маленький замок, который находится на спине слона. В моей стране мы зовем эту фигурку слоном. Поэтому ее нужно называть замком. — Грачовник для вóронов, а не для ворóн. Я думал, что слонами называют епископов. Ты все еще под шахом. — Я не буду называть ее ладьей. Это глупость. — Объясни ему, Себастьян, — устало. Дворецкий поклонился гостю. — Ваше высочество, шахматная фигура, о которой едет речь, действительно называется башней на многих европейских языках. Во многих частях Индии ее называют слоном, хотя в некоторых странах это имя используется для обозначения епископа. Разумеется, граф не мог скрыть своего самодовольного удовлетворения. — В английском языке, однако, эта фигура зовется ладьей, ваше высочество; не в отношении птицы, которая, как сообщил вам мой господин, является общим названием ворона, а от персидского «rukh», что означает «колесница». В древних персидских войнах колесница была тяжелым транспортным средством, способным прорваться сквозь ряды врага. Однако она не была гибким орудием, и, несмотря на свою дальность, остается негибкой игровой фигурой. — Она моя любимая, — сказал принц Сома. — Крошечные башенки столь очаровательны. Какая твоя любимая фигурка, Сиэль? — Естественно, король. Ты собираешься спасать своего или нет? — Но король такой скучный. Он просто сидит там, а все его солдаты бегают вокруг и делают всю работу за него. Я думаю, он очень эгоистичен. — Не могу не согласиться, ваше высочество, — Себастьян повернулся и посмотрел на своего господина. — Нам было бы интересно узнать, почему король — ваш любимец, милорд. Мальчишка повернулся и уставился на него из-под темных волос, подперев подбородок кулачком. — Потому что нет игры без короля. Едва ли имеет значение, как много он делает или не делает. Армия в его подчинении. — Он даже не самая могущественная фигура, господин, — дворецкий медленно заложил руки за спину. — Я полагаю, что этот титул должен принадлежать ферзю, чьи ходы неограниченны в любом направлении. Граф усмехнулся в сложенные пальцы. — Тогда слишком мало аналогий с реальным миром. Наша королева должна работать незаметно и сама не шевелиться. Ребенок, должно быть, был в скверном настроении, чтобы дурно отзываться о своем монархе, но, в конце концов, не было никакой опасности быть подслушанным здесь этим вечером; он был наедине со своим гостем, которого мало заботила флегматичная королевская семья Европы, и со своим слугой, который умел хранить осторожное молчание. Во всяком случае, большую часть времени. — Вы забываете, милорд, что в персидской игре эту фигуру называют не ферзем, а советником. Визирь, сила, стоящая за троном; предводитель войска, который действует по приказу своего короля. — Хм, — бледное личико оставалось спокойным. — Полагаю, это твоя любимая фигура? Себастьян позволил себе улыбнуться. — Не совсем так, молодой господин. Я питаю к рыцарю неоспоримую привязанность, милорд. Принц Сома хмуро обдумывал свой следующий ход, решая, пожертвовать ли слоном или ладьей ради своего осажденного белого короля. Граф не оглянулся на доску. Дворецкий тоже. — И почему же именно рыцарь? — спросил господин. — Он уникален среди шахматных фигур, мой лорд, — мальчишка пристально наблюдал за ним своей ясной синевой, и демон почувствовал вызов в самой глубине его зрачка. — В отличие от ферзя, ему не нужно пустое поле, чтобы пронестись через него, — он ловко перепрыгивает через препятствия и движется сквозь толпы. Рыцарь может поворачивать за острые углы и неожиданно появляться. Способен приземляться как на черные, так и на белые клетки, в отличие от своего более узкого родственника, слона; и он показывает себя сильнее всего в ограниченном месте, где путаница сгущает игру, и более прямая движущаяся фигура не может помочь. Мальчик задумчиво покусывал кончик большого пальца, и, приподняв брови, сунул его обратно в кулак. — Тебе это нравится, потому что в темноте он действует бесчестно. Себастьян почувствовал жаждущую дрожь в крови. — Да, господин, — он улыбнулся. — Совершенно верно.·•════·⊱≼♚≽⊰·════•·
На самом деле шахматная стратегия Сомы быстро улучшалась, и Сиэль не мог притворяться, что это не так. Проблема принца никогда не заключалась в недостатке интеллекта, лишь в блуждающем уме и ребяческом перескакивание от одной идеи к другой, которое не позволяло ему сосредоточиться на поставленной задаче. Граф не одобрял рассеянности. Ты либо делаешь это, либо нет. Он вновь повернулся к игровой доске, проигнорировав дворецкого. — Твой ход. Однако Сома только сейчас заметил, что узор парчовой ткани на его стуле выглядит точно так же, как забавная рожица с рогами, если правильно прищурить глаза и слегка наклонить голову, нет, совсем не так... — Так ты играешь или нет? — мальчик вздохнул и медленно потер виски. — Играю. Конечно, играю. Мне будет так одиноко, когда мы вернемся в Лондон. Агни оборудовал для меня теннисный корт, так что я могу играть всякий раз, когда... — Сома, — Сиэль посмотрел на него. — В особняке нет теннисного корта. — Ох, нет, но эта комната со всеми картами вообще ни для чего не использовалась, и я был уверен, что ты не станешь возражать. Она выглядит намного лучше, чем теннисный корт. — Просто убери чертового ферзя, пока не потерял его. — Хорошо, хорошо. Я знаю, что делаю, Сиэль. Сома потерял своего ферзя. — Еще две минуты, и Себастьян окончит игру. Я отказываюсь гоняться за твоим королем по доске, как за хромым кроликом, — граф устало вздохнул. — Мне так жаль, Сиэль. Должно быть, тебе гораздо интереснее играть с Себастьяном, чем со мной, — принц перегнулся через подлокотник кресла. В тишине потрескивал огонь. Мальчишка не соизволил даже взглянуть в сторону демона. В груди у него нарастал жар. — Я не играю в игры со своим дворецким, — сказал он наконец. Ему показалось, что позади кресла донесся приглушенный шум. — Ах, но ты должен! — воскликнул Сома. — Себастьян так много знает о шахматах, что, я уверен, он справился бы с ними гораздо лучше, нежели я. Ой, я даже не заметил там этой пешки. Это совершенно несправедливо. Столь незначительная фигурка не должна угрожать кому-то вроде короля. — Мой дворецкий, — подчеркнуто произнес Сиэль, — Знает так много о многих вещах, но это не значит, что у меня есть намерение играть в шахматы с одним из моих слуг. Это шах и мат, Сома. Я иду спать. — Ох, нет, Сиэль! — запричитал юноша. — Приберись здесь, Себастьян, — граф резко встал, не обращая внимания на взгляд дворецкого. Однако он услышал слова демона, когда тот склонился над шахматной доской, расставляя маленькие фигуры по раскрашенным клеткам. — Шахматы, — начал Себастьян. — Слово происходит от персидского. — Я знаю, — сказал Сиэль. — Shāh māt... — Доброй ночи, принц Сома. — ...то есть король беспомощен. — Иди и налей ванну, Себастьян. Я буду в своей комнате. Нельзя садиться и играть в шахматы с дворецким. У такого рода фамильярности есть свои последствия. Есть разграничения, разделения. Никто не берет слугу в свою постель. И животное тоже. И не просыпается в слезах от сна об их горячем теле. Граф медленно поднимался по лестнице. Нельзя допускать и приветствовать прикосновения непристойности. Если... Если он позвонит в колокольчик, призвав демона, и прижмется губами к этому насмешливому рту... Никто не целуется.·•════·⊱≼♞≽⊰·════•·
Мальчишка беспокойно возился на коврике, пока Себастьян его раздевал. — Гробовщик ждет нас? — В пятницу утром в Лондоне, господин. — Если кто-то и может дать нам информацию о торговце алмазами, так это он, но в любом случае нам она вряд ли понадобится. Вудли, без сомнения, занимается контрабандой оружия. Одного этого достаточно; если возникнет необходимость, он будет вполне пригоден. Тихий, плавный голос графа, далекий от его обычного резкого тона. Ребенок размышлял вслух, не требуя ответа. — Лау еще не ответил на наше письмо. Но у нас есть время. Двенадцать дней. — Безусловно, милорд. — Как ты думаешь, Грей раскроет свои карты? Он может спровоцировать конфликт или... — послышался приглушенный звук, когда Себастьян стягивал через голову рубашку. — Возможно, выдвинуть против меня обвинение. Странно, что господин обсуждает дела после ужина. Должно быть, это было очень тяжело для его ума. — Грей не станет привлекать к себе внимания, — медленно ответил Себастьян. — Он захочет выглядеть наблюдателем. Он будет действовать через пешку, заставит невольного глупца действовать от своего имени. В конце концов, именно так ведет себя аристократ. Ах, мальчик слушал; этот краткий взгляд был довольно острым. — Они попытаются убить Сименса. Это совершенно очевидно, — граф дрожал в прохладном вечернем воздухе, хотя в спальне по ту сторону ярко горел огонь. Дрожал до самых голых крошечных коленок. — Несомненно, мой лорд. — Они попытаются убить меня, и мы примем меры, чтобы устранить убийцу, — он положил руку на плечо Себастьяна для равновесия, пока дворецкий снимал с него плотные шерстяные гольфы. — Разумеется, господин. То есть я приму меры, и вы сочтете себя хитроумным, милорд. — Вина ляжет на меня. А если они убьют еще одного гостя, которого мы не ожидали? — естественно, «Цепной пес» не горел желанием вновь подвергнуться осуждению со стороны своего монарха. Обнаженное бедро коснулось локтя демона, когда ребенок отвернулся. — Ваши враги не упустят такой возможности, устранив невинного, господин; они воспользуются ею, чтобы уничтожить свою собственную цель, хотя вина снова ляжет на вас. Граф шагнул в ожидавшую его ванну и вздохнул — то ли с раздражением, то ли с облегчением от внезапного погружения в глубокую горячую воду. — Это, по крайней мере, не составит труда, согласно моему плану. — Используя мою смерть как алиби, милорд. — Уверен, у тебя нет никаких претензий, — разномастные глаза были закрыты, когда он устраивался поудобнее. — Нет, господин, — эта невозмутимость была почти невыносима. — А когда кто-нибудь из ваших гостей решит просто позвонить в Скотланд-Ярд? — если в голосе Себастьяна и прозвучала нотка раздражения, то его господин это заслужил. — Грей не захочет лишнего внимания. Он их разубедит, — мальчишка протянул руку, передав дворецкому влажную льняную тряпочку. Демон окунул кусок розового мыла в горячую воду. Нежные, как погруженные в воду белоснежные лилии, усталые конечности. Причаленный дрейф мягкого члена. Бледный как утопленник. Бескровная смерть, утопление. Неутоленный. — Среди ваших гостей будет леди, милорд. Если бы она потребовала присутствия полиции, ни один джентльмен не смог бы ее ослушаться. — Среди моих гостей будут две леди, и я уверен, что кто-нибудь найдет способ развеять их опасения, — чопорно. — Я должен вас поправить, юный господин. Там будет одна леди и спутница мистера Лау, и так уж случилось, что я совершенно не боюсь за нее. Однако никто не должен видеть, как вы отказываетесь обратиться к властям. — Возможно, погода будет плохой, и власти не захотят покидать свое убежище и горячий суп ради часа скверных дорог и промокания. — Может быть, погода будет довольно хорошей, милорд. — Возможно, погода нам поможет. Насколько ты могущественен, если быть точным? — граф открыл один глаз, сверкнув небесной синевой. Себастьян остановился и медленно выкрутил тряпку. Что за вопрос? Чего еще ожидать от демона, чтобы он раскрылся? — Вы сомневаетесь во мне, мой лорд? — Всегда, — глаза мальчика опять закрылись. Что ж, если бы мечи были обнажены. — В какой момент вы столкнетесь с дворецким королевы, господин? — Я ни в коем случае не был бы так глуп. Грей олицетворяет ее Величество, и его нельзя трогать. У нас есть козел отпущения, дабы привлечь внимание свидетелей. Скооперироваться, сгруппироваться. — Тогда, полагаю, вы остановили свой выбор на наблюдении. «Цепной пес» — наблюдатель. — Нет необходимости, — граф откинул голову назад, позволяя руке в перчатке пройтись теплой тряпочкой по бледной изогнутой шеи и узкой груди. Розовые бутоны заострились. — Я послал приглашение Артуру Дойлу. Считаю, что автор детективов — самый подходящий выбор. — Вы сказали «автор», — Себастьян помедлил, вновь присаживаясь на корточки рядом с ванной. Это то, что он задумал? — Видимо, «Этюд в багровых тонах»? — Именно. Звучит прекрасно, не правда ли? — мальчишка сел в ванне, стряхивая с глаз мокрые волосы. — Мы подбросим улики, и он вообразит, что блестяще справился с их поиском. Артур будет, по всей видимости, непредвзятым умом, и мы будем оправданы. Думаю, он идеально подойдет. Тот, кто будет наблюдать, не прикасаясь ни к чему, — граф поднял на демона усталые разномастные глаза, в которых безошибочно угадывалась насмешка. — Вы очень уверены в этом незнакомце, молодой господин, — Себастьян быстро отжал тряпку. — Надеюсь, вы не будете разочарованы. Он встал и встряхнул махровое полотенце, держа его наготове. Писатель. Автор этих ужасных грошовых детективов, сплошных потрясений, сенсаций и отвратительных убийств. Это было хуже самой худшей шутки. Ребенок вылез из ванны с еще одним неохотным вздохом, и когда дворецкий обернул полотенце вокруг его плеч, он устало толкнулся в тепло. — Когда человек готов ко всему, его ничто не разочарует, — сказал граф. «Это можно сделать несколькими способами», — подумал демон, и в его теле медленно вспыхнуло пламя при пожимании хрупких плеч под собственными руками. — Понятно, — сказал он и осторожно подхватил господина на руки. Мальчик ничего не сказал, но тело, прижатое к груди Себастьяна, заметно напряглось, и он отвернулся, когда дворецкий понес его обратно под тихие звуки капель, разносящиеся монотонным эхом по всей ванной и тусклой гардеробной к сиянию свечей. Конечно же, он не отстранился. Больше некому было его нести. И когда они подошли к кровати и яркому канделябру, демону показалось, что он вновь услышал вздох своего господина, за мгновение до того, как поставил мальчишку на ноги. — Милорд, — потому что граф смотрел в стену с рассеянностью, не имевшей ничего общего с сонливостью. — В чем дело? — коротко. — Вы весьма озабочены этим вечером, господин, — Себастьян опустился на колени, чтобы пройтись полотенцем вдоль гибкой спины. — Естественно. Я не могу отдохнуть от своих обязанностей. — Не все можно предвидеть, мой лорд. — Многое из того, что люди называют изобретательностью, является всего лишь предвидением, — ребенок пожал плечами и едва скрыл дрожь, когда полотенце коснулось его паха. — Изобретательность заключается не в предвидении, юный господин, а в адаптации. Воцарилась тишина, пока граф сушил волосы. Мальчик вынырнул из-под полотенца раскрасневшийся и взъерошенный. — Я не могу подготовиться к адаптации, — он устало моргнул из-под спутанных темных волос. — Это мне не поможет. Столь мягкое, теплое маленькое тельце, все еще было покрасневшим и благоухало розовым мылом. — Тогда вам не о чем беспокоиться, милорд, — Себастьян наклонился на коленях вперед и провел рукой в перчатке по влажным волосам, аккуратно убирая их назад. Взгляд господина был полон презрения. — Если я не буду думать о таких вещах, то кто тогда? Я не жду, что меня спасут, — он оттолкнул руку дворецкого, однако его щеки залил румянец. И вот оно: ребенок мгновенно реагировал на малейшую нежность — настороженный, высокомерный и полностью возбужденный. Демон легонько коснулся обнаженной груди. — Если вы настаиваете на том, чтобы считать себя одиноким, то это не моя вина, мой лорд, — дуга ребер под гладкой кожей. — Перестань, — тело господина тяжело вздымалось от беспокойных вздохов. — Вряд ли я найду утешение в твоем подобии сочувствия, Себастьян. Но граф уже произнес его имя и стоял с приоткрытыми сладкими губами. — Не сочувствие, милорд, — сказал дворецкий. — Я бы не стал оскорблять ваш интеллект подобным сравнением. Демон скользнул пальцами ниже, к выступу бедренной косточки, и граф съежился, прижавшись к кровати, словно хотел раствориться в ней. Однако его тело, безусловно, отреагировало. — Что, черт возьми, ты делаешь? — пленительные разномастные глаза были широко раскрыты и находились на одном уровне с его собственными, а влажные пальчики судорожно сжимали одеяло. Себастьян вздохнул. — Вы прекрасно знаете, что я делаю, господин, — он легонько провел другой рукой по обнаженному розовому бутону и был вознагражден вздрагиванием под пальцами. — Разве я дал тебе разрешение? — маленький, холодный. Острый. — Вы прикажете мне как-то иначе, мой лорд? — дворецкий, не дожидаясь ответа, притянул графа на край кровати, расставив стройные теплые ножки. — Себастьян. Себастьян... — Да, господин, — демон прижал руку к груди мальчишки и толкнул его обратно на одеяло. Он снова приподнялся, заостренное личико дрогнуло. — Ах, я не... — Мне об этом известно, милорд. Не двигайтесь, — Себастьян обхватил раздвинутые бедра и наклонился, чтобы лизнуть трепетную плоть между ними. Дворецкий услышал вздох, когда его язык коснулся нежной сладостной кожи. И он выждал мгновение, но на сей раз граф не пинался и не брыкался от прикосновения, а лишь откинулся назад и прикрыл лицо обеими руками. Ох, он учился очень быстро. Демон вздохнул, горячее дыхание коснулось впалого живота, и вновь склонил голову. Как это восхитительно — не торопиться с десертом. В свете свечей виднелся блеск тоненьких белесых волосков под безупречными бедрами, припорошенных над прелестным аккуратным членом, и Себастьян скорее почувствовал, нежели увидел их; шорох, щекотание на его приоткрытых губах. Он легонько провел языком, и господин застонал сквозь зубы. Паховая складочка была теплой и все еще влажной после ванны, благоухающей розовой водой. Дворецкий прижался губами к сгибу и двинулся ниже. Поджатый мешочек, упругая кожа мягко сжалась под его языком, и возбужденная малиновая, слегка блестящая плоть так и манила оставить на ней укус. Линия крошечных укусов вдоль бархатной внутренней поверхности бедра; вслед за ними ряд покрасневших щипков и подрагивание плоти. Быстрое посасывание дрожащего тонкого ствола, и мальчишка издал звук из-под своих рук; он пытался молчать. Как же чудесно. Себастьян слегка улыбнулся, и, прислонившись к кровати, правильно расположил стройные бедра у себя на плечах. Он взял член между осторожными пальцами в перчатках, проходясь по всему основанию, и погрузил его в рот. Вздох, сдавленный звук, и демон притих настолько, насколько мог слышать учащенное дыхание тела над собой. Ствол уже утолщался между его губами; импульс, и еще один, отчаянно прижимающийся к его языку, и чувствительная кожа напряглась над жаждущим возбуждением. Дворецкий взял всю длину теплой маленькой дрожи, глубоко и мягко, дразня ее и посасывая сильнее, и сомкнул зубы, пока удлиненные клыки не пригвоздили пульсацию лихорадочного подрагивания. Снова и снова. Легонько, легонько; но во рту уже чувствовался слабый привкус, а усталые ножки дрожали у него на шее. Себастьян не собирался облегчать задачу своему господину. Влажный ствол выскользнул из его губ, твердый и скользкий, как рыбка, и он увидел, как граф выгнулся от нетерпения из-за внезапной потери. «Ох, милорд, вы не закончили. Я еще не закончил. Ещё нет». Он осторожно прикусил затвердевший мешочек и начал дразнить блестящий шов под ним, проводя кончиком языка по тонким складочкам. И когда демон приподнял стройные бедра, он последовал за ним ртом, ощущая глубокий солоноватый вкус, вплоть до розовых краев подергивающейся дырочки. И, прижав кончик языка, услышал писк. Мучительный жар сокровенной плоти его господина. Себастьян ощутил пульсацию в собственном спокойном теле, медленную, взволнованную. Проснувшуюся. Мальчик издавал звуки, приглушенное хныканье вокруг своего кулачка, когда он извивался от языка внутри него, и дворецкий приподнял дрожащие бедра немного выше. Шире. Еще глубже, и почувствовал, как мучительно сжалась тугая дырочка. Чувствительное, трепещущее и засасывающее волнение, когда Себастьян отстранился и вновь припал губами, посасывая и лаская языком внутри. И его обжигающий животный вкус. Демон зарычал. Маленькие ножки задрожали. Граф издал протяжный прерывистый звук, и Себастьян рассмеялся, прижавшись к дрожащему телу, к распустившейся щелочке, потому что так уже случалось. И когда дворецкий поднял голову, вздымающийся живот господина блестел от его собственных молочных капель. Полминуты поддразнивания, и ребенок был истощен. — Ох, Боже мой! — Себастьян встал, с наслаждением расправив плечи. Он наклонился над крошечным тельцем, прижав затянутые в перчатки кулаки к одеялу, и уткнулся носом в голый пупок, слизывая капли. Солоноватый, изысканный след на языке; яростный между ног. Медленная боль в позвоночнике. — Нам предстоит поработать над вашей выносливостью, милорд. Согнутые колени господина были прижаты к нему, и демон осторожно сдвинул одно из них, зажав стройное бедро между своими. Выпуклость его скрытого возбуждения дрогнула, и он со вздохом вжался в нее. И остановился. Руки мальчика упирались в застегнутую на все пуговицы грудь. — Довольно, — сказал граф. — А теперь уходи, — залившись румянцем, он отодвинул дворецкого от своего тела, его рот покраснел от усилия вести себя бесшумно. — Мне показалось, что вам это нравится. Возможно, я ошибся, господин, — Себастьян твердо встретил холодный взгляд. — Ты можешь быть свободен, — повторил он, и в его голосе послышалась вспышка гнева. — Для меня достаточно. Себастьян выдохнул. — Правда? — демон не выпускал теплую ножку между своими. — А для меня нет. Мальчишка дал ему пощечину. — Убирайся, — сказал граф, — Дрянь! — и он охрип от ярости. Щеку Себастьяна обожгло. Его тело напряглось. Медленное возгорание. — Манеры, милорд, — сказал дворецкий и, наклонив голову к трепещущей обнаженной груди, укусил, сильно, в гладкую кожу над соском; прижал отбивающиеся руки и колени к животу и укусил сильнее, впитывая вкус крови, и еще сильнее, пока крик господина не превратился в безупречный гул. Звон в ушах, как боль, как пульсация его тела, и тогда он отстранился. Синяк, похожий на темный лепесток, и след от зубов. — Ты мерзкий... — лишь дрожь от звука. — Ты... — Весьма вероятно, мой лорд. Могу я вас одеть? — Прочь... Себастьян оставил своего господина полулежать на кровати, рыдая в одеялах, и тихо закрыл за собой дверь.