Сказ о серых стражах, инквизиторах, храмовниках и не только...

Зеркало запотело и больше не холодило лоб. Жаль! Прохлада стекла прогоняла жгучую боль хотя бы на пару минут. Кэтлин провела ладонью по стеклу, вгляделась, скривилась. Тени под глазами стали ещё глубже, чем неделю назад. Кожа стала сероватой, сухой. Ещё немного, и на ней появится первая язва. Королева прерывисто вздохнула. Пока струпья расцветали только на спине и плечах, она могла их спрятать. Могла быть собой... Холли вошла бесшумно, как всегда. Кусок широкого полотна лёг на стол, полные руки служанки ловко разрезали его на ровные широкие полоски. Кэтлин казалось, что она привыкла к утреннему ритуалу "мумифицирования". На самом деле, привыкнуть к виду своего заживо разлагающегося тела было невозможно. А тем более - к его запаху. Холли не поднимала глаза на свою королеву, и Кэт была благодарна ей за это. Отстранённость слуг тяготила её, когда-то весёлую и благожелательную. Но страх и отвращение были ещё хуже. Кусланд не винила их. Она бы тоже, наверно, шарахалась от того, кто так страшно воет по ночам и царапает стену осколками ногтей... Алистер зашёл в купальню, когда самая неприятная часть процедуры была позади. Он продолжал твердить жене, что любит её, как и прежде. Но Кэт знала: он изучил график её процедур, чтобы больше не видеть этого. Она слишком хорошо помнила момент, когда он случайно заглянул без стука. Холли как раз обрабатывала одну из язв на её спине, терпеливо вычищая мутно-зелёный гной. Кэтлин не видела его лица, лишь услышала стук двери и поспешно удаляющиеся шаги. Алистер не прикасался к ней две недели. Даже к лицу... Кэт давно привыкла, что муж не трогает её. Не обнимает. Не ласкает. Сначала это было мучительно больно. Потом стало безразлично. Умирающее тело не испытывало похоти. Только грусть... Королева всегда была внимательна к своему супругу. Она понимала: смерть - не повод отлынивать от своих государственных и матримониальных обязанностей. То, что король не хотел её, не значило, что он не хотел вообще. Кэтлин прекрасно научилась улавливать момент, когда нереализованное желание переплавлялось в гнев, затмевавший разум. В такие вечера она ждала его в спальне, погасив свечи, расположившись в самой откровенной позе. Она не хотела видеть его виноватых глаз. Того, как кривится его рот, пытаясь изобразить улыбку. Ей проще было смотреть в пустоту, пока он поспешно вбивался в неё сзади, стараясь не коснуться её ненароком. Кэт же чувствовала только бесконечное унижение. Тем легче ей стало, когда три месяца назад Алистер перестал приходить совсем. Улыбчивая и мягкая, Никки справлялась со своей миссией. - Доброе утро, дорогая, - за все эти годы король так и не научился убирать с лица это щенячье виноватое выражение. - Спасибо, Холли. Можешь оставить нас ненадолго? - Кэт всё ещё пыталась казаться вежливой. Смерть - не повод забывать манеры. - Мне нужно с тобой поговорить, - сказала она ровно, как только шаги горничной затихли в конце коридора. - Я знаю, я могу объяснить!.. Кусланд запрокинула голову в приступе неудержимого хохота. Она знала, как дико это выглядит со стороны, но остановиться не могла. Алистер смотрел на неё с таким ужасом, будто она уже стала порождением тьмы. - Хаха, Алис... хаха! Ты что, правда думал, что... хахаха! - Кэт жадно ловила воздух ртом, пытаясь надышаться. Приступ закончился так же резко, как и начался. - Святая Андрасте, Алистер, мне плевать на Никки и прочие твои похождения! - ей показалось, или он вздохнул с облегчением? - Я ухожу. Кэтлин не стала смотреть на его вытянувшееся в недоумении лицо. Ей не хотелось видеть, как расслабятся его скулы и повеселеют глаза. Она просто повернулась к бывшему мужу забинтованной спиной и вышла из купальни. Впервые за последние три года ей было легко. Мир вдруг стал простым и понятным. Ей предстоял долгий путь до Глубинных троп, и в этот раз она проделает его одна. Только попрощается кое с кем.... *** Антива пахла морским ветром, вином и пряностями. Цветы дикого винограда, омытые утренним дождём, пьянили не хуже бокала в её руке. Южная весна дурманила и дарила сумасшедшую надежду. Её последняя весна... Уютная терраса на Бульваре морей дышала спокойствием. Кэт смотрела на мачты пришвартованных в порту кораблей и невольно улыбалась. Скрытая от всех широким капюшоном, неузнанная, она чувствовала себя почти нормальной. Почти счастливой. Ей не хватало лишь... ...Она почти пропустила его появление. Без привычного доспеха Воронов его можно было спутать с удачливым любовником одного из иерархов. Кэтлин скривилась: кружева на манжетах и расшитый бисером жилет. При ней он не посмел бы носить такое! Зевран присел за дальним столиком, привычно улыбнулся официанту. Кусланд могла процитировать его заказ наизусть: свежесваренный кофе без сливок, сахара и корицы, "чтобы не привыкать". Столько лет прошло, а она всё помнит. Всё... ...Тесная палатка на опушке долийского леса. Пахнет хвоей, дикими цветами, кожей и... "Ты пользуешься духами?" "А ты предпочитаешь, чтобы от меня воняло, как от твоего мабари?" Кэт громко хохочет, откинув голову ему на плечо. Его мягкие губы скользят по напряжённой шее. Его руки... Ааааах!.. ...Тонкое лезвие упёрлось в основание черепа. Кэтлин даже не успела испугаться, услышав над ухом знакомый шёпот: - Не люблю устраивать сцены, особенно в людных местах. Но и слежку тоже недолюбливаю. Кто тебя послал? - Я сама, - Кусланд почувствовала, как хватка на её плече ослабевает, как лезвие дрожит и исчезает с её затылка. - Кэтти! - тёплые пальцы срывают капюшон, скользят по пожелтевшему, иссохшему лицу. Но Араннай будто не видит печати скверны. Он всматривается в улыбчивые карие глаза, беспокойно гладит взъерошенные локоны. - Кэтти. Амора. Ты здесь... ...В небольшой, но светлой комнате пахнет травами и пылью. Широкое окно, распахнувшись, впускает крики чаек и запах сохнущей на солнце кожи. - Комната над борделем. Как символично! - Кэт не могла отказать себе в удовольствии. Она проводит пальцами по письменному столу у окна. - Отсюда ты писал мне в Амарантайн? - В Амарантайн, Денерим, Рэдклифф, Киркволл и Вал Руайо. Только вот, сдаётся мне, писем моих ты не получала, - его голос улыбается, но Кусланд умеет читать в обманчиво-ясных глазах эльфа. - Ты был со мной без всяких писем, - краснея как девочка, шепчет Кэт. Зевран вопросительно изгибает белёсую бровь, и она робко поднимает рубашку. Язвы пока не тронули кожу на животе. Бывший ворон прерывисто вздохнул, упал на колени и прижался губами к серёжке, столь неуместной в пупке бывшей королевы. Его серёжке. - Ты... сохранила её? Кэтлин лукаво улыбнулась: - Алистер всегда говорил, что... - Пошёл бы он к Архидемону! - пальцы антиванского убийцы уже скользили выше, и Кэт невольно всхлипнула, когда они коснулись кромки бинтов. - Зевран, я не... - Тише, Амора! - подушечка большого пальца касается её губ и ненавязчиво проникает в рот. Кэтлин неуверенно проводит языком по кромке ногтя, срывая непрошенный стон. - Дай мне посмотреть. Араннай не терпел возражений. Рубашка полетела на пол, бинты устремились следом красно-бурой змеёй. Последние витки давались тяжело: по пути в Антиву Кэт не могла обрабатывать спину, язвы наполнились гноем, открылись и намертво прилипли к полотну. Кусланд хотелось плакать, но смерть - не повод терять королевское достоинство. Она зажмурила глаза, закусила губу и услышала плеск воды. Широкая каменная ванна медленно наполнялась, а Зевран уже растворял в ней пахучую розоватую соль. Вода оказалась тёплой и почти бархатистой. Деликатные прикосновения тонких пальцев успокаивали. И всё же Кэт хотелось рыдать. Она твёрдо знала, что после такого он никогда не захочет... Кусланд спрятала пылающие глаза, укрыла лицо в острых коленях. Позже Араннай поставил её, обряженную, напротив окна. Кэтлин смотрела на снующих в порту грузчиков, пока бывший убийца по миллиметру обрабатывал исходящую скверной кожу. Ей хотелось просто исчезнуть, раствориться в пахнущей протухшим рыбьим супом воздухе (или это она так воняет?). Или просто вывалиться из окна. Она бы предпочла, чтобы антиванский Ворон запомнил её Серым стражем, победительницей Архидемона, королевой Ферелдена, а не полуразложившейся грудой мяса.                                                  Первый поцелуй обжёг кожу так неожиданно, что Кэтлин невольно дёрнулась. Это должно быть случайностью. Но второй, третий, четвёртый поцелуй чертят неровную линию, скользят по бледной коже, прямо по кровоточащим струпьям. Кэт замерла, боясь пошевелиться, спугнуть наваждение. Это бред, очередной кошмар. И комната вот-вот превратится в камеру пыток, а Зевран - в Архитектора. Поцелуи становятся настойчивее, смелее. Умелые пальцы нежно скользят по длинным ногам, худым бёдрам, и дальше, глубже... Кусланд захлёбывается стоном, тело, отвыкшее от ласки, выгибается дугой, подаётся навстречу движениям Аранная. Он не торопится. Смакует каждый всхлип, каждую дрожь пылающего тела. Кэт кажется, что её парализовало проклятием Морриган и магическая молния пронзает тело снова и снова. Она неуклюже валится грудью на стол, царапает подоконник, протяжно стонет, пугая голубей на соседних крышах. Когда всё резко заканчивается, Кэтлин издаёт отчаянный всхлип. Видение растворялось, оставив на губах привкус соли. Она уже хотела подняться, когда властная рука надавила ей на поясницу, заставляя прогнуться. Кожа прижимается к коже. Это забытое чувство ошеломляет. Подушечки пальцев чертят изломанные линии по животу. Бёдра нетерпеливо подрагивают, не в силах справиться со сжигающей изнутри истомой. Она тонет в кажущихся новыми ощущениях и почти не чувствует, как жарко и тесно стало внутри. Он что-то горячо шепчет ей на ухо. Кэт не понимает по-антивански. Мелодичные слова звучат как напев. И она поёт вместе с ним, взяв необычно высокую ноту, вся раскрываясь, как до срока отцветший бутон. Потому что знает: он любит её всю, целую, неприкрытую, ускользающую. Их голоса сплетаются, сливаясь в единую мелодию отчаянной страсти без вчера и без завтра... ...Кэт в последний раз целует татуировку на виске Зеврана и выбегает в свежесть рождающегося утра. Ночь осыпается звёздами в аметистовую гладь моря. Кусланд улыбается, безмятежно и задорно, глядя на золотистые росчерки рассвета на пушистых облаках. Она готова. *** Высокие своды Орзаммара смыкаются, давят, предупреждают. Кэтлин знает, о чём шепчет почерневший камень. Она не боится. Она устала. Она хочет, чтобы сны прекратились, чтобы боль отступила, хочет покоя. Она безмятежно шагает через врата, минует величественный тейг дома Эдукан, уверенно находит путь на Перекрёстке Каридина, и дальше, через тейг Ортан, к Мёртвым рвам. Тонкий мост дрожит, осыпается в бездну невесомой пылью. Кэт не отводит глаз от вибрирующих под ударами дверей. Смерть - не повод терять голову. Фамильный меч Кусландов в последний раз покидает изукрашенные ножны. Его некому передавать по наследству. Когда за спиной раздался едва уловимый шорох, Кэт молниеносно обернулась, вскинув меч в защитный блок. - Не нужно так нервничать, Амора, это всего лишь я, - Зерван обворожительно улыбнулся и, слегка коснувшись губами её виска, встал рядом, вскинув лук на изготовку. - Ну что ты так смотришь, - усмехнулся он, лукаво глядя на Кусланд. - Смерть - не повод переставать любить. Массивные двери, не выдержав, рухнули, выпуская ревущую волну порождений тьмы. Кэтлин вскинула меч и прижалась бедром к Араннаю, чтобы в последний раз почувствовать тепло.