OST: — Алексей Шелыгин — Возвращение (из т/с «Бригада»)
Санкт-Петербург
За окном балтийский дождь, небо неприветливое, облака тяжелые. Вполне обычная природная картина для питерского марта. Двенадцать часов дня, полет нормальный. Привычная обстановка, ничего удивительного. Если бы не молчаливое гнетущее напряжение, витающее в воздухе и грозившееся вырваться на свет человеческий. Бам!.. Делая старательный вид, что рисует гелиевой ручкой в блокноте, Лиза впервые за долгое время пытается пропустить слова тётки мимо ушей. Конечно, Елена-Ёлка для неё — ближе матери, предчувствия редко её обманывают, но Павлова не собирается изводить себя пустыми переживаниями, которых извечно хватало, если не падало на голову с избытком. Жизнь достаточно пестрит неприятными сюрпризами, чтобы разводить суету без меры, и надо ли поддаваться панике? Причин для которой не существует! Однако нервозность Елены Владимировны ясна и понятна. Тётя волнуется и накручивает себя, боится, что Москва закрутит в водоворот. Да и привыкли они жить под одним северным кровом, покидая родной Питер лишь по причине служебных командировок. Но в этот раз всё иначе, масштабнее и радикальнее. Ёлка не скрывает волнения из-за того, что племянница снова решила обосноваться по старым адресам, которые явно несли за собой и возрождение прежних знакомств. Как будто медом поманили Лизу на эти галеры. Сердце материнское чувствовало. Тяжёлый случай… Знать бы, где соломку подложить на случай вероятного падения. Хоть и помнят, как бывает тяжко и больно, птицы битые и закалённые. Чернова убеждена, что полузабытые грабли поджидают Елизавету за первой московской заставой. Год, два или больше? Насколько долго Лиза сможет терпеть Москву или она её? Шут его знает, пусть и Санкт-Петербург будет оставлен не только в силу личных причин. Перевод в одну из районных прокуратур, где начальствовал старый приятель семьи Павловых — дело решенное. Елена знает, что с головы её Лизы не упадёт и волоса, тем более она фигура не слишком приметная; занимается вопросами семейного правопорядка. Послушно ходит на судебные процессы, заключения ночи напролет пишет и проявляет себя дисциплинированным сотрудником. Всем бы так! Но Елена Владимировна не сомневалась, что приезд Лизы в город юности готовит определенные сценарии драмы, и держаться бы её хорошей питерской девочке подальше от московских волков. Но где там? Если Лизка что-то втемяшила в свою светлую голову, то пиши-пропало… — Мы же уже сто раз обсуждали, — не отрывая взгляда от желтоватой бумаги, спокойно произносит Павлова. — У моей лучшей подруги, которую ты прекрасно знаешь, случилась огромная беда. Филатовы приезжали к нам не раз. Ты можешь убедиться, что Томе без Валеры очень тяжело. Она одна почти, а наша Софочка слишком упорно следит за Витей! — Что ты мне каждый день рассказываешь одно и то же? — Елену не поколебать в уверенности: не помощью Филатовым дело закончится. — Взяла бы отпуск для зондирования почвы, поехала бы на месяцок, но зачем с согретого срываться? Тебя же тянет, как будто вакцины вечной от этой белокаменной нет! Давно уж уяснила, что там за обстановка. Нашей не лучше, но тебе ли туда соваться? — На то и есть она вакцина безразличия, что мне абсолютно фиолетово на всё в этом городе, кроме своих, — Лиза старалась вложить в голос гораздо больше убедительности, чем обычно. Говорить о прошлых потерях нет никакого желания, а метаться поздно. — Билеты куплены, Пчёлкина предупредила. Баста, еду! — Да, а твой брат готовится встречать тебя в Домодедово с транспарантами, — не пытаясь напомнить Лизе о том, чего ей действительно следовало опасаться, Ёлка продолжает говорить загадками. — И его вечные провожатые тоже. Нет, дочка, ты вообще думаешь? А вдруг?.. — Думаю о том, что уже давно не была в Москве, где меня ждут близкие, и о том, что куда направили по приказу — там и служу, — Павлова сохраняет максимальное спокойствие, хоть и получается это с трудом. Тонкие костяшки пальцев стучат по столу заведёнными механизмами, и Лиза надеется, что у неё не вырвется имя того, о ком нельзя говорить. Заколдованная, блин, сказка! — Образцовый сотрудник! Выучила тебя на свою голову… — Больше в моей жизни ничего не изменится, а всё остальное давно устоялось. — Тебе двадцать шесть лет, ты настолько в этом уверена? — У тебя есть аргументы против, каких я ещё не слышала? — В конце концов, Лиза, ты умеешь бронировать билеты! Чернова поднимает белый флаг. Спорить с этой неугомонной бесполезно, как и удерживать. А надо будет, то сама поймет, куда следует идти. Однажды же сообразила и не ошиблась. Не могло же быть иначе?!.. В последнее время Елена приходила к мысли, что очень даже могло. Вину свою в чем-то чувствовала, зачем глупой юной девчонке потакать стала, почему пустила ход событий так, как захотела Лиза. Не была же Чернова сторонником жёстких методов общения с людьми, во всем искала компромиссы, а тогда отразилась в зеркале покойной матерью-НКВДшницей. Не к ночи упомянутой. — Это отработанный навык, а кассы в Москве работают без перебоев. — Я помню. — Прости, я умею разочаровывать. — Ну не меня же? — Обнадёживает, родная! Лиза осознает, чего опасается Ёлка. Более того — она и сама боится, что о ней вспомнит тот, кому этого делать не следует. Ведь прошло семь лет с последнего нелестного разговора, поставившего точку в трепетно-страстных отношениях, затмевающих разум. Павлова могла сказать, что давно выплыла из омута, в который кинулась без раздумий и сомнений, выбрав размеренную дорогу без оглушительного стука сердца. Она сделала ставку на себя, не приехала, отделилась и сумела начать с чистого листа. Без шуток, но… Если бы в девяностом году всё пролетело для неё ровно и бесшовно. Без последствий, слёз и безнадежной тоски, которая ничего не могла вернуть на прежние круги. Поздно поняла, что допустила ошибку. Променяла настоящую любовь на отчуждение, загоняя бедное сердце в клетку. И с каждым годом сильнее то осознавала, не высказывая потаенной грусти. Никакая она не умная Лизка. Брат ошибался. Но Космосу Холмогорову должно быть всё равно на ту, с кем не случилось совместной дороги. Достиг всего того, о чём когда-то мечтал, а до несчастной тени прошлого дела нет. И правильно, и не надо. Слишком много чести. Забыть, Павлова! Кому какая важность, что она может чувствовать? Сама же сделала выбор. Прекрасно! — Хорошо, закрыли тему. И что это я? — молчание прерывается возгласом Елены, старающейся настроить себя на рабочий и бодрый лад. — У тебя всё хорошо! Полный порядок. Езжайте спокойно, а я вырвусь в московское логово по первой возможности. В отпуск. Держу пари, что в квартире на Профсоюзной ремонт делался при царе Горохе! — На том и договорились, а самолеты задом не летают, и дорога зовёт, — послезавтра помощник районного прокурора Павлова улетит в столицу, и проживание в Петербурге останется воспоминанием. Возможно, что самым важным на свете. — Готова к труду и обороне! — А я, пожалуй, пойду на кухню, — Ёлка поднимается со старого отцовского кресла, чтобы наконец-то снова ощутить себя хозяйкой медной турки. — Мне кажется, что эта кошка таки столкнула мою посудину с кофе на пол, подозрительная тишина! — Отлично, мне нужно сделать пару звонков, — Лиза забыла сообщить брату про час прилёта, — и все для Пчёлкиных. — Что же, дорогая, передай привет рыжему бедствию и его прайду! — Может, не такое уж он и бедствие? Состоятельный человек! — Вопросы к Софе, которая поймала его за загривок. — Так поступают продуманные хваткие девочки, не в пример мне! — Я в этом сильно сомневаюсь. — У каждого своя философия… Через полчаса необходимые звонки совершены, а родные обнадежены тем, что стоит готовиться к встрече. Пусть и пересекаются в Петербурге примерно два-три раза в год — всех к себе приглашает Ёлка, но теперь всё иначе, меняется. Лиза может прикрыть глаза, борясь с накатившей обеденной усталостью. Кофе бы ей тоже не помешал. Наверное, дожди на неё плохо влияют, делая сонной и рассеянной. Или зима уходит из оков подсознания именно так поступательно. Странно, а в детстве любила зиму. Сейчас же относится к ней с сомнениями. — Ты про меня забыла? — в дверном проёме появляется хитрющая физиономия с характерным прищуром. — Я всё помню, — отвечает Павлова нарушителю спокойствия, — жди меня в коридоре. Шапку не забудь! — Ненавижу шапки! — Не спорь со мной! — Ладно, не буду… — Не будешь, знаю тебя! Вскоре просторный кабинет с видом на Мойку пустеет, а дождь перестает тарабанить по подоконникам. Последнее служило добрым знаком. С тучами следует попрощаться, хороших новостей они не приносят. И нечего прозябать в четырёх стенах.***
OST: — Григорий Лепс — Вьюга
Москва
День Холмогорова не задался в одиннадцать утра. Встал не с той ноги. Телефон, обнаруженный почему-то под кроватью, сверкал пятью пропущенными вызовами, но перезванивать никому не хотелось. Обойдутся. Этот мерзкий март, за которым пакостно скрылся мразотный февраль, сотворивший с «Бригадой» злую шутку по велению одного заднеприводного режиссёра, можно признать сносным. Если можно сквозь пальцы смотреть на то, что Фил не выходит из комы, Пчёла также с придыханием считает несметные зеленые бумажки, а Белый продолжает искать свои точки опоры. Управляет. Вот такие дела в королевстве. А как делища у Космоса? Где потерялся, Ёжик в тумане? Начнём с того, что дня три не появлялся в офисе на Цветном; настроение к тому не располагало, да и не было важных сходок, требовавших его участия. Один день посвятил ремонту машины: деньги деньгами, а отправлять железную птицу на металлолом раньше времени Кос не желал. Другой день методично выяснял отношения с Боровицкой, заметно встревоженной происшествием с Филатовым. Казалось бы, успокоил эту суровую дочуру полковника, но дело не сдвинулось с мертвой точки — каждый остался при своём. Карина требует невозможного, а выходить из игры раньше времени Кос не собирался. По крайней мере, пока не урвёт своё. И второй день, дорожкой… известного свойства и райского эффекта, перетекший в третий, прошёл в приятном тумане. Ни о ком не думалось, ни за что не болело. Часа полтора так точно вокруг плясала радуга и чистый кайф, но после надоедливые звонки пытались привести Космоса в чувство. Он сбрасывал, а в один момент просто кинул трубку об стену. Как оказалось, чудо техники улетело под кровать, а Холмогоров почти сразу же уснул, видя цветные сны, в которых точно не было будничной сатиры. Сегодня четвертый день молчания ягнят. Космос открыл глаза, прополз к ванной и понял, что очень даже похож на адекватного человека. Пусть временами смеётся как-то нервно, но это не он такой плохой, а жизнь его так лупцует. Стал подозревать, что все пять пропущенных от Карины. Собственно, догадка оказалась верной, предсказывать поведение Карыча он давно научился, не переставая дивиться тому, как их на азартных поворотах свело. С его-то стороны точно солнце не грело, растратился Кос уже в своё время, а с её… Впрочем, Космос не веронский влюбленный и не надо мучить его горячий котелок дурацкими вопросами. Себе дороже. Часа в три к Холмогорову приходит осознание, что всё-таки следует доехать до матери. Не виделись уже месяца два, потому что Ада Борисовна вместе с мужем-адвокатом кочевала по Европам. Счастливая и беззаботная женщина без возраста, однажды сделавшая выбор в пользу себя. К слову, за это Космос никогда не корил мать, понимая, что с отцом ей ничего не светило. Глухо. Но отчима по малолетству принять не смог, и получилось… Что стал головной болью отца, который думал, что сформированную личность можно перевоспитать. Мама подобной стратегией не пользовалась, потому что знала о Космосе главное — он её характерное эксцентричное подобие. Не пытайтесь сломать. Может, поэтому отношения с матерью всегда были на порядок лучше. Ада просто понимала сына. Собравшись с силами и приведя себя в божеский вид, Космос вышел на улицу, чтобы сразу спрятаться в автомобиле. Погода баловала не только свежестью, но и зябкостью и холодом. Телефон тревожно взревел ещё раз, и, нажав на кнопку принятия вызова, Кос услышал голос Голиковой, которая в девяносто втором году всё-таки оказалась Пчёлкиной. Опять муженька разыскивала, многострадальная. — Генераловна, блять, я для твоего мужа нянька? Охуели вы там с ним оба! — на роль всевидящего ока Космос Юрьевич точно не номинант. — Братец, ну вдруг знаешь! — Софа говорит с Холмогоровым достаточно спокойно, пускай голосок выдает мнительность. — У него телефон в отключке, я волнуюсь… — Не передёргивай, мать, скоро позвонит, — и куда он денется, — а не перезвонит, то я датчик какой-нибудь ему куплю. Чтоб вы, два дурачка, не терялись. — Космос, блин, ты зараза, а! Как тебя земля выносит? — Я сам без понятия, Софико! — Ок, родственник, если жук тебе отрапортует, то направь его на родину. — Слушаюсь и повинуюсь, Пчёлкина. — Не пропадай… — Привет Темычу! Не получилось из Космоса купидона, но он не расстроился. Отправился в путь-дорогу, обманывая разрешенные скоростные режимы, чтобы быстро оказаться на улице Серафимовича. Дом второй, подъезд двенадцатый, этаж десятый. Здравствуй, мама! Ровно два коротких звонка. Когда-то они с матерью договорились, что именно так Кос будет звонить в её квартиру, чтобы не перепутать. Космос немного подождал, прежде чем мать появилась на пороге и не спросила: — Сын, почему не открыл своими ключами? — Забыл их у отца на квартире, да и неудобно как-то. — Неудобно на потолке спать, одеяло падает! — Мам, чего ты начинаешь? — Разгалделся, ворон! Проходи, разувайся, давно пора было прийти. — Сразу бы так! — Не спорь с матерью!.. Ада Борисовна жестом ладони пригласила Космоса за порог, и когда он оказался внутри квартиры, поспешила закрыть входную дверь. Она прислонила руки к щекам сына, вглядываясь в его темно-синие зрачки, которые без особой периодичности радовали её хорошим, однако её мальчик выглядит вполне презентабельно. Лёгкие сероватые круги под глазами уже не считались грехом. Живём. — Ма, ну чего ты? Нормальный я, — Космос не разговаривает, а будто бы рапортует матери. — Надеюсь, что дядя Кока надолго застрял в Люксембурге? — Угадал, застрял. В марте его не жду. — Сменил товарищ, значит, адвокатскую ниву? — Космос, Николай Владимирович очень хорошо к тебе относится, имей совесть! — Чего нет, того нет. — Тебе нельзя отказать в остроумии… — Есть в кого, мам! Ада обняла сына, незримо подавляя в себе неуместные эмоции полнейшей слабости перед судьбой. Космос — самая большая радость и самое большое горе её жизни. Она давно развелась с его отцом, а позже сама позволила непокорному подростку жить с Холмогоровым, а не с ней и отчимом. И этот жест доброй воли имел самые неблагоприятные последствия. Юрий не смог совладать с вулканом, а Ада невольно стала виновницей положения, в котором новости о сыне узнавала последней. Зато лично от Космоса, который не боялся рассуждать при матери вслух. Поздно искать виноватых. Всё зависит от самого Космоса. Но, как и всякая любящая мать, Ада Борисовна верила, что многие неурядицы её единственного сына будут побеждены. А она поможет ему, одного не оставит. — Что-то случилось, сынок? — обычно Кос заезжал к матери, когда собирался уехать из Москвы больше, чем на неделю. — Ты опять на самолёт? — Нет, — Космос прошел на кухню, соединённую с гостиной, где находился умывальник, — нас и тут неплохо кормят, маман! — Маман, придумал же! Но тебе бы, в свете последних событий, вообще послать свою камарилью далеко и надолго, — назидательно проговорила Ада, но следующим вопросом перевела тему. — Как Филатовы? Без изменений? — Хреново, мам. Никакого просвета пока нет, врачей надо других искать, а то одно вещают, — Космос присел на диван, думая, с чего начать собственную шарманку. — Ничего, блин, не меняется, все мозги вымораживают, а особенно другие стороны баррикад… — Карина? При всём уважении, Космос, но я тебе о ней уже всё поведала. Не дури ей голову, и сам себя не дури! — Мамк, что за песня новая на старый лад? Чем тебе Карыч не угодила? — Раньше головой своей надо было думать! — У меня в голове наполеоновские планы тогда были. — Были, — неудовлетворительно для себя отмечает Ада, — и все вышли! — Заладила! Нахер я ещё кому-то нужен? — Матери ты всегда нужен, — поставив чайник, женщина спешит вытащить из кухонного гарнитура банку с любимым печеньем Космоса, — что-то посерьёзнее есть будешь? — Нет, только чай! — Отлично, скоро закипит, — буднично замечает Ада Борисовна, — вот прям как ты… И вроде бы всем была хороша девочка, подобравшая Космоса на самом изломе, но Ада не могла объяснить причин, по которым категорично считала — ничего из этого союза не выйдет. И не только потому, что Карина Боровицкая — дочь старого приятеля Юрия Ростиславовича. Максимум, что замечалось за Космосом по отношению к Карине — это добрая привязанность, помноженная на давнее знакомство, и чувство банального удобства близкого существования. С одной стороны, можно было обрадоваться — гостевой брак ничем не обременял сына, а с другой — от души посочувствовать девушке, которая заслуживала чего-то большего, чем скользкий тип, к тому же ведущий борьбу с наркотическим пристрастием. Но если они вместе уже четыре года… Видит Небо, Ада не препятствует! И не высказывает, что ни Карина, ни прочие мимолётные шашни Космоса не выдерживали сравнения с… Её несостоявшейся невесткой Ады, фотография которой до сих пор прячется где-то на старом письменном столе Коса в квартире на Ленинском проспекте. Но история минувшая и болезненная. Не трогать. Взрывоопасно. Если бы ещё Космос не бередил себя не угасшим помешательством. Для его матери это не было большим секретом… — Хорошо, Космос, я зря завела эту тему, — Ада разливает кипяток по фарфоровым чашкам, переводя свое настроение в сторону мира и добра, — а ты во всем разберёшься. Старой маме сложно в тебя не верить. — Мам, ну чего ты? — Космос допускал, что, глядя на Аду Борисовну, женщину сорока восьми лет, никто не верил, что у неё настолько великовозрастный сын. — Говорю с тобой об обыкновенных вещах, чтобы не забывал. — Я люблю о таком говорить, если уж по чесноку… — Тогда меня понимаешь. — Без дураков! И если мать сдалась, переставая влиять на Космоса в вопросе его профессиональных занятий (проще остановить на скаку резвую лошадь), то в чем-то не собиралась сдавать позиций. Он знал, кого она попыталась припомнить сегодня, в пользу кого сравнивала всех его пассий. И самое худшее: Холмогоров признавал за Адой Борисовной её абсолютную правоту. Но лишнее напоминание являлось ключиком к бешенству Космоса. В какие-то закоулки души он никого не пустит, оставляя их тайнами, покрытыми мраком. Занято. Да и можно ли вернуть Небо?!.. Байховый чай стынет в чашке, Космос развлекает мать разговорами о последнем просмотренном кино и ремонте своего «Мерседеса». Ада делает вид, что увлечена важностью поднятых сыном тем, но в действительности терзает разум другими вопросами. Почему жизнь складывалась так, а не иначе? Больше настойчивости, а где-то уступчивости, и, может, скомпонуйся оно по-другому? Но поздно пить «Боржоми», когда почки не к чёрту. Надо жить настоящим. Таковы реалии!.. — Приезжай ко мне чаще, — произносит Ада, когда Кос засобирался домой, — правда! Вот так, не дай Бог, конечно, подженишься на ком-то, а я не буду знать! Или ещё что похуже. — Мам, не выдумывай, — мимолётно бросает Космос, завязывая шнурки на черных лакированных ботинках, — я коллекционирую неудачи, но не чтоб прям сказочный придурок! — И, Кос, прошу, — более строго продолжает далеко не молодая мать (хоть ей и любили льстить по этому поводу), — береги себя! Это все, что я от тебя, в самом деле, прошу. Ты знаешь, что я от тебя требую, но это задача твоей воли и ответственности. Ещё вопросы? — У матросов нет вопросов, — в руке Космоса звякнули ключи от машины. — Звони, пиши, если нужно — я на месте. Коке передай привет, и харе ему уже скакать по заграницам на старости лет. Спечётся! — Так, это следовало говорить твоему папашке-академику, когда он женился на сызранской доярке. Надя или как её звать? Неважно! — не могла не уколоть бывшая Холмогорова, а ныне Переяславская. — Спёкся же! Хорошо, что без особых потерь. — Мам, — Космосу остаётся прокачать головой, нисколько не удивившись, — прости ты его! — Равнодушие не прощают, — и Ада в этом искренне убеждена, — а за любовь надо бороться! — Совет беспроигрышный! — У твоей матери других не бывает… — Я это учёл. — Верю, верю! Скоро от сына в квартире остаётся лишь запах терпкого французского одеколона. У её мальчика хороший вкус! Ада Борисовна вынуждена считать часы до следующей встречи, надеясь, что Космос не набьет себе новых шишек. Со старыми разобраться бы.