*****
Англия, 1956 год. Утро никогда не бывает таким же добрым, как в субботний день. По негласному обычаю, Роберт проснулся первым, увидел как всегда украденное у него одеяло, ухмыльнулся, будто это происходит в первый раз, встал, задвинул шторы, чтобы засоня-Кая могла еще поспать, а потом отправился на кухню, попутно накинув халат на голое тело. Первым делом он, как и всегда, включил радио, на котором заиграла их любимая с Каей танцевальная песня «Rock Around the Clock», и Роберт, пританцовывая и доставая сковородку, тут же включил плиту. Яичница с беконом — ничего особенного, стандартный завтрак, который хозяину дома, в отличие от хозяйки, нравилось готовить, еще как. Конечно, высокие доходы Роберта позволяли ему держать в доме экономку, но Кая еще в начале их отношений сказала, что «лучше сама научится наконец-то включать все эти агрегаты, чем доверит это какой-нибудь посторонней женщине». Их роман начался вообще очень странно. С появлением Каи Роберт будто обрел смысл жизни. Он не знал, кто она такая, но был уверен, что Мерседес не взвалит на его плечи непосильную ношу. Сложнее всего было оформить документы и объяснить Кае, что это просто необходимо, потому что она не понимала, какие такие документы и почему она не может просто построить себе дом. В итоге они сочинили историю о потере всех удостоверений личности, а уж знакомые Роберта из полиции помогли им сделать паспорт, и таким образом в Великобритании появилась новая гражданка: Кая Клиффорд. Позже Роберт купил ей милую квартиру в Лондоне и обеспечил деньгами на первое время, а до этого заходил за ней по вечерам после работы и рассказывал о своем мире. Они скупили в магазине кучу разных платьев, штанов, шляпок, туфель, всего-всего, на что упал глаз. Ходили в рестораны, кафе, театры, кино. В особенном восторге Кая была от мыльных пузырей, на шоу которых побыла в шатровом цирке. Роберт познакомил её с машинами и английским меню, у него дома они смотрели телевизор, преимущественно «Би-би-си», и Кая иногда могла по старой привычке соблазнительницы лечь к нему на грудь и начать гладить шею. Но позже пришло время переезжать, Роберт остался один и начал остро ощущать, что ему чего-то не хватает. Одинокая жизнь превратилась в тюрьму, поездки к родителям не радовали, девушки, которых приводили друзья, больше не привлекали. Он скучал по живости Каи, её непосредственности, ему нравилось быть для нее в этом мире единственной опорой, как оказалось, у них было много общих интересов, а мнения часто совпадали. И вот однажды Роберт уже почти спал, когда зазвенел дверной звонок. Да так настойчиво. Кому могло понадобиться его общество ночью, да еще и так далеко от Лондона, в котором он жил не так уж часто? — Я не могу там спать. Там одиноко, — сказала промокшая до ниточки Кая в хорошеньком платье, бархатной шляпке с бантиком и чемоданом в руках. Не зная, что делает, Роберт схватил её за талию и поцеловал в губы. Он настолько был рад снова её увидеть. Она ответила не задумываясь. С тех пор они проводили вместе почти каждую ночь, а утром вставали, ничего друг другу не объясняя, делая вид, что ничего не было. Ночные горячие поцелуи превращались в утреннюю холодность, они почти не говорили днем, до тех пор, пока снова не садилось солнце. — Я люблю тебя, — сказал однажды Роберт, когда Кая принялась надевать нижнее белье после очередной бурной ночки. Её холодность его ранила, так больше не могло продолжаться. — Я тоже тебя люблю, — с секунду помедлив, ответила она, и Роберт посадил её к себе на коленки, сжимая в объятьях. С тех пор всё изменилось. На неделе они жили в квартире Каи в Лондоне, а вечером пятницы приезжали к себе в поместье, в дом, когда-то принадлежавший профессору Кёрку. И каждые выходные казались им лучше предыдущих. Вскоре Роберт шокировал всех, сообщив, что намерен жениться. И чем скорее, тем лучше. Помня о прошлом Каи, на медовый месяц он отвез её на Средиземное море, на остров, где она научила местных аборигенов некоторым штучкам из того мира, а они начали превозносить её как богиню. Даже её лицо на тотеме нарисовали. Молодожены плавали на лодках, отдыхали на пляже, купались, ездили на экскурсии, и Кая поняла: она не совершила ошибку, придя сюда. Это её мир. Так прошло почти два года. Весь первый они разбирались со своими отношениями. Роберт достаточно зарабатывал, чтобы обеспечивать их обоих, потому Кая нашла себе не самую высокооплачиваемую работу: диктор на радио. Ей нравилась здешняя музыка, потому она и студию оформила по-своему. Когда Роберт в обеденный час ловил волны радиостанции, то непременно включал то радио, где работает его жена. Её теплый веселый голос заводил его, у него тут же поднималось настроение. «Rock Around the Clock» уже подходила к концу, когда Кая наконец-то встала. Её рыжевато-русые волосы были в полном беспорядке, она даже умыться не успела, сразу побежала танцевать возле стола, завлекая вместе с собой и мужа. Они кружились под любимую песню, ничего друг другу не говоря и улыбаясь. Когда они услышали голос диктора, то коротко поцеловались и сели завтракать. Порой у Каи была привычка кидаться едой, но сегодня она решила поесть спокойно. Прогулявшись по саду, они вернулись в дом и включили телевизор. — Данные министерства Великобритании сообщают, что к концу тысяча девятьсот пятьдесят шестого года… — говорили в новостях, и Кая практически заснула, потому что политики её раздражали. Кая вздрогнула, когда что-то громко хлопнуло, упав на пол. Роберт дернулся, посмотрев в сторону платяного шкафа, встал и поднял увесистую книгу, как новую, но выполненную в старинном стиле. Открыв её на середине, Роберт узнал почерк Мерседес и вернулся к первой странице, в нее было вложено письмо. «Помнишь, однажды я тебе говорила, что сделала одно предсказание? Как видишь, мир не обрушился, а значит мы победили. Видит Аслан, это было нелегко. У меня уже прошло двадцать три года, не знаю, сколько у тебя. Но можешь меня поздравить, я замужем за королем Гальмы, я любимая народом королева, Мерседес Гонсалес. Мать наследника престола цесаревича Алекто и принцессы Диаспоры, пошедшей в отца всем, чем только можно. Мы с Алессандро счастливы и любим друг друга. Очень хотелось бы, чтобы и тебя так же кто-нибудь полюбил. Может быть, Кая. А может, вы уже пенсионеры с пятнадцатью внуками, время в этих мирах непредсказуемо. Книга, которую я тебе прислала, о Нарнии. Пусть и тот мир узнает о ней. Я вверяю историю Нарнии в твои руки. Позаботься об этой книге, я начинала её, когда мы с тобой были еще совсем молоды.С наилучшими пожеланиями, Мерседес».
*****
Теперь лето подходило к концу, но погода была всё такой же теплой, только вот закат начинался всё раньше и раньше. Стефани вышивала гобелен, когда к ней пришел дворецкий и сказал, что есть какие-то проблемы с сервировкой стола, а Сьюзен он нигде не мог найти. Вежливо улыбнувшись, Стефани вернулась к своей работе и посоветовала за вопросами декора обращаться к принцессе Мии, она уж точно лучше остальных разберется в том, как украсить зал для бала. Вскоре вошел Эдмунд и довольно хлопнул в ладоши, поцеловав жену и позвав её к качели. Её недавно отремонтировали, потому что при Ренате её успели снести. Точнее, расхватать на доски для растопки. Стефани довольно оглядела качелю и села на нее, а Эдмунд принялся раскачивать жену. С высоты огромного холма было видно, как в замок съезжаются самые значимые гости: и тархистанцы, и орландцы, и гальмианцы, и теревинфийцы, и тельмарины, и вулфхоллцы. Что бы кто ни говорил, а победа над Таш и Ренатом — это общая победа. Эдмунд раскачивал Стефани всё больше, и она смотрела на небо, как когда-то после падения Белой Колдуньи. Азирафаэль пролетал тогда над морем и помахал ей крылом. Он был её другом, которого она никогда не забудет, ничего из того, что было. Закрыв глаза, Стефани представила, что она летит, а Азик — вместе с ней. Он ворчит, ругает её за то, что она медленная, но изо всех сил старается помочь. — Да, я тоже скучаю по его ворчанию, — будто прочитав мысли жены, сказал Эдмунд и остановил качелю. Он погладил Стефани по плечу и поцеловал в щеку. — Слишком многое произошло на этой войне, чтобы радоваться балу в честь победы, забыв о грусти, — сказала Стефани, и по её щеке пробежала слеза светлой печали. — Но скоро мы все будем танцевать, а со временем… Всё снова станет как раньше, всё будет хорошо. — Не думаю, что всё станет как раньше. Как раньше уже не будет, но… конец — всегда новое начало. Эдмунд сел на качели рядом с женой, и она положила голову ему на плечо. Они взялись за руки и долго-долго смотрели на закат и блеск голубого моря, поражаясь тому, что когда-то им было по шестнадцать и что всё казалось проще, даже с Колдуньей. По воде проплыла рыбацкая лодка, люди ставили сети, в небе летели птицы, а вокруг шептались деревья, рассказывая друг другу одни им известные секреты. Тишина убаюкивала, но спать не хотелось, как и уходить отсюда. Положив щеку на голову Стефани, Эдмунд услышал шаги и лениво повернулся к источнику звука, а потом увидел Эмму. Она была одета в простенькое платье, а её волосы были убраны наверх. На её запястье Стефани рассмотрела подаренные Эриком браслеты. — Я пришла попрощаться, так и знала, что найду вас здесь, — с грустной улыбкой сказала Эмма, подойдя поближе. — Джон и Доротея сказали, что у них нет времени на то, чтобы остаться на церемонию, они договорились с кое-какими моряками, что встретятся на острове к концу августа, время поджимает. И раз уж их курс всё равно намечен через Одинокие острова, я решила уплыть с ними. Даже вещи практически собрала. — Я думал, Джон и Доротея останутся на торжество. Это ведь и их победа, — по лицу Эдмунда было видно, что он очень расстроен. Даже слишком. — Я был уверен, что и ты уедешь не раньше сентября. Хотел вывезти вас с Гарольдом и Юстасом на охоту. — Я никогда так далеко от дома не уезжала в одиночку, поэтому мне будет спокойнее, если рядом со мной будут Доротея и Джон, помогут мне заселиться в новый дом. Спасибо тебе за него, Эдмунд. Мой дворецкий прислал мне письмо, говорит, почти всё устроил. Если бы не ты, всего бы этого не было, — расчувствовавшись, Эмма обняла Эдмунда так крепко, как могла. А он прижал её к себе в ответ, не веря, что эта милая девочка-заучка, безцеремонно указывающая на недостатки других, так выросла, что готова теперь жить одна. Вдоволь наобнимавшись, все трое пошли к порту, где минотавры укладывали последние вещи, а моряки готовились к отплытию. Эмма не стала собирать всю свою одежду, что-то осталось, и Стефани поняла, что Эдмунд прав: ничего уже не будет так, как раньше. И это прекрасно, несмотря на то, что очень грустно. Юстас плакал, а этого с ним давно не бывало. Он сжимал дочь в крепких объятьях, не хотел отпускать, а по его щекам струились слезы. Даже Джил держалась более стойко и давала последние напутствия, не желая отправлять дочь в столь дальнее путешествие. Не только на Одинокие острова, но и от себя, чтобы Эмма могла попрощаться с другими. Но она всё же вырвалась. На очереди были Айдан и Агния, держащие что-то большое в руках. — Я думаю, это будет напоминать тебе о Кэр-Паравале. Надеюсь, понравится. Сделал его по памяти, — Айдан попросил Агнию придержать вещь, а сам принялся развязывать веревки. Чем больше спадало покрывало, тем становилось понятнее, что принц держит в руках чей-то портрет. Покрывало спало полностью, и Эмма зажала рот ладонями. На полотне был изображен Эрик, будто бы живой: такой же милый и красивый, каким он был при жизни. Айдан решил изобразить его на кухне, немного замаранным продуктами, в фартуке и с печеньем, стоящим возле его локтя. Глаза, казалось, смотрели прямо на Эмму, с любовью и желанием порадовать, как это было всегда. Айдан передал полотно в руки кузине, и она расплакалась, совсем себя не сдерживая. Лучшего подарка для нее и придумать было нельзя. Эмма провела по лицу Эрика пальцами и бросилась в объятья к Айдану, тоже не сдерживающего слез. — Спасибо… Айдан, огромное тебе спасибо! Ты не представляешь, как для меня важен этот портрет. — Я тебя люблю, — сказал Айдан и выпустил Эмму из объятий. На очереди были Сьюзен, Джейсон и Эльза. — У меня тоже кое-что есть для тебя, — Джейсон достал из кармана золотую камею на цепочке и подал её Эмме. Открыв её, она увидела два маленьких портретика: рисунок Эммы и Эрика вместе и Эрика одного, миниатюрный портрет, который списывали с того образа, который создал Айдан. — Если бы я мог, я бы попросил Дискорд отдать свою жизнь за него, а не за себя. Если бы я только мог, Эмма. Но я не могу. Даже пещера меня больше не примет, я изучал этот вопрос. Второй раз больше не примет. — Я хочу, чтобы вы были счастливы, Джей. Я верю тебе и рада, что ты вернулся. Я ни в чем тебя не виню, — Эмма ощутила себя в объятьях сразу троих: Джейсона, Сьюзен и Эльзы. Все они прощались со слезами на глазах. — До свидания, Мисс Вредность. Я буду ждать тебя здесь или навещу, даже если мне придется плыть под водой вместе с Тефией, — сказал Гарольд, изо всех стараясь улыбаться, хотя хотелось рыдать. Эмма — его самая близкая подруга, а не только кузина, и ему казалось, что с её отъездом он потеряет еще и часть себя. — Я буду скучать. — Не будешь, если действительно приплывешь ко мне, — отшутилась Эмма, наконец улыбнувшись. Следом она обняла и Тефию, взяв с нее обещание, что та будет держать Гарольда в узде и не давать делать глупостей. Питер и Кэрол подошли следующими, а с ними Стэнли и Мия. Эмма прощалась со всеми и говорила им хорошие слова, что-то обещала, слезы светлой грусти текли из её глаз. Дамир был последним, и Эмма дотронулась до живота Пенелопы, уверенная в том, что Эрик будет жить в этом малыше, который должен вот-вот родиться. А тем временем Джон гулял с Доротеей и Орландо по берегу. Они успеют со всеми попрощаться, важнее было поговорить с сыном о том, что происходит между ним и Милой. Вернее, о том, как он себя ведет по отношению к ней. Принцесса теперь с Орландо даже не здоровалась, а только воротила нос и демонстративно проходила мимо. Конечно, это не могло не ранить его. И чувство вины его добивало. Он плохо помнил свое признание, но понимал, что оно было ужасным. Кажется, его даже вырвало. Теперь Орландо даже заговорить с Милой не пытался, настолько сильно он чувствовал силу её отвращения к нему. — Я думаю, Мила ждет извинений, — строго сказал Джон, когда они скрылись от чужих глаз и ушей. — И ты просто обязан их принести. — Она не захочет меня видеть, — возразил Орландо, вспоминая её высокомерный взгляд и высоко поднятую голову. — А ты всё же попытайся. Не попробуешь — не узнаешь. Мне кажется, она ждет твоих извинений. Она любит тебя, это же очевидно, — сказал Джон, остановившись на одном месте. Ему не верилось, что через несколько минут он покинет сына на год, а то и больше. Хотелось бы взять его с собой. — Это я люблю её, — не унимался Орландо, тяжело вздохнув. — И она права: она достойна лучшего, чем я. Я ей не ровня… ни по манерам, ни по смелости, ни по силе духа. У нее хватило храбрости намекнуть мне о своих чувствах, сделать первые шаги, а вот у меня… Я не могу снова к ней прийти, не могу сделать это, потому что это невозможно. — Твой отец приплыл в Гальму ради меня, забрался ко мне на балкон, хотя меня охраняли, и хотел устроиться ко мне личным телохранителем, чтобы защищать и быть рядом, — мечтательно вздохнув, сказала Доротея и обняла руку Джона, а он поцеловал её в макушку. — А я была готова убежать с ним и жить в маленькой квартирке его семьи. Когда любишь, то знаешь, что нет ничего невозможного. И поверь, пойти и извиниться — просто пустяк, если вспомнить, что пришлось пройти нам с Джоном. Ты упускаешь свой шанс, сынок. Уедешь — и ты не вернешь Милу. Мы желаем тебе счастья, — Доротея нежно положила ладони на щеки сына, который теперь был выше нее почти на целую голову. — Мам, я буду скучать, — Орландо обнял двумя руками обоих родителей, и только теперь вполне осознал, что они уезжают. И надолго. — Спасибо вам за всё. Не знаю, как я буду без вас. — Мы ненадолго, — пообещал Джон, хотя понимал, что может пройти больше года, прежде чем они вернутся. Еще немного посидев втроем, они вернулись к причалу, где Эмма заканчивала прощаться со всеми. Джил не прекращая держала её за руку, не в силах унять слезы. На корабль загрузили последние вещи, а потом капитан прокричал, что они готовы отплывать. Доротея наконец отпустила Орландо, а потом ощутила, как на её руки прыгнул Алекто. А потом подошел Алессандро, уперший руки в карманы. Старался улыбаться, но глаза были слишком грустны. — Джон, ты за нее отвечаешь, — сказал Алессандро, понимая, что теперь он не может защитить сестру, одного из самых близких для него людей. — Нашла ты себе приключения на свою голову. Я ведь буду переживать. — Не всё же только мне за тебя переживать, — усмехнулась Доротея и первой обняла брата за плечи. Он положил подбородок на её голову и сжал так крепко, как только мог. — Я буду скучать, Ал. Ты даже не представляешь, насколько сильно. — Тогда возвращайся поскорее, — Алессандро насилу отпустил сестру, и Доротея, понимая, что дальше тянуть с прощанием не имеет смысла, взяла Джона и Эмму за руки. Взобравшись на корабль, Эмма увидела, как убирают трап и поднимают якорь. Капитан выкрикивал какие-то команды, моряки бегали туда-сюда, для них это плаванье было ничем иным, как обычной работой, очередным маршрутом, который они должны были пройти и потом вернуться. Даже для Джона и Доротеи это всего лишь путешествие, на год или два, после которого они вернутся домой, в свой замок. Но для Эммы это не просто плаванье, она не уезжает, чтобы вернуться. Это начало новой жизни, совершенно еще ей неизвестной, и никто не знает, что ждет её на пути. Эмма смотрела на лицо каждого: и на плачущих в обнимку родителей, и Гарольда, машущего ей рукой, друга, с которым она делила секреты; Эльзы, столько лет прожившей с ней в одной комнате, Айдана, сделавшего ей такой великолепный подарок. Вскоре близкие превратились в несколько точек, а потом и вовсе скрылись за горизонтом. Башни Кэр-Параваля всё еще торчали из-за облаков, но вскоре перестало быть видно и их. И тогда Эмма наконец отошла от борта, открыла подаренную ей камею, нежно провела пальцами по портрету Эрика, и сказала шепотом, так, чтобы никто не слышал: — Ну что ж, Эрик, сегодня мы начинаем нашу новую жизнь.*****
Бал практически начался, гости с разных концов страны съезжались в замок. Некоторые только-только выходили из дорожных повозок или кораблей, надеясь переодеться в Кэр-Паравале и сразу прийти на праздник. Погода стояла солнечная, вечер ласкал теплым ветерком, и большинство гостей собиралось в садах, чтобы пройти в зал только к началу церемонии. Люси и Тумнус тихо разговаривали, облокотившись на перила террасы, временами здороваясь с гостями. А Мелоди в это время бегала из одного конца замка в другой, стараясь найти знакомое лицо. Она написала милое письмо, которое хотела отдать Ричарду лично в руки; там было то, что она не могла сказать лично. Ведь не мог он так быстро её забыть, должен был приехать ради нее! Или же она ошиблась, и Ричард испытывал к ней лишь дружеские чувства. — Ты можьешь не ждать, он не приедет, — Мия села на скамейку рядом с отчаявшейся Мелоди, которая готова была расплакаться. — Не думай, что он не хотел, он хотел. Недавно я получила от него письмо, он спрашивал о тебе, думал, что ты обрадуешься, если он приедет. Но его не отпустила учеба и наша мать. Он пока вынужден ей подчиняться, — Мия успокаивающе провела рукой по темным волосам Мелоди и увидела в кармане её платья письмо. — Ето для Ричарда? — Да, но теперь это уже неважно. Я его сожгу, — Мелоди вынула конверт из платья и хотела его смять, но Мии вовремя удалось его забрать. К ней тут же пришла любящая гулять по саду Серафима и уселась к хозяйке на колени. — Отдай, это мое! — Да, ето твое. Но если ты хочешь, чтобы оно тайно дошло до Ричарда, я могу помочь. И никто, включая мою приехавшую мать, об етом не узнает, — Мия заговорщески повела уголком губ, и глаза Мелоди зажглись. Если Ричард хотел приехать и не забыл о ней, то далеко не всё потеряно. — Моя мать приехала сюда от имени Теревинфии, больше посмотреть, как я живу, нежьели для чего-то другого. Если хочешь, я обеспечу вам с Ричардом тайную переписку с помощью своих доверенных лиц. Мне кажьется, он бы тожье етого хотел. — Если он меня не забудет, конечно… — Ну что ты, солнышко, нет, — Мия снова погладила её по волосам, как младшую сестру. — Ричард не ветренен, он никогда ничего не забывает. Тебя невозможно забыть. — Тебе легко говорить, ты красивая. Даже Стэнли в тебя влюбился, даже женился, значит ты особенная. А я так… Просто одна из принцесс этого мира… — Мелоди грустно пожала плечами. — Ты просто не подросла, не раскрыла всю себя. И я тебе обещаю: если Ричард вдруг посмеет тебя игнорировать, я сама сделаю ему выговор, — Мия, несмотря на то, что Мелоди съежилась, крепко-крепко обняла её. — Ты и твоя семья приняли меня, как родную, теперь моя очередь что-то сделать для вас. Но а пока пойдем, ты ужье наряжьена, значит мы можьем повеселиться и потанцьевать. По дороге они встретили королеву Амелию собственной персоной, сопровождаемую свитой своих личных фрейлин. Она лет пятнадцать не была в Нарнии, хотела посмотреть, как её дочь здесь живет. Всё не могла успокоиться, потому что не сама выбрала мужей Мии и Розите, да и Элизабет, считай, тоже. Та просто умело продвинула свою кандидатуру. Про поведение Каталины вообще можно промолчать, а Ричард… Было трудно не замечать, что и у него есть кто-то на уме. Этот молодой дурачок ходил с улыбкой до ушей вот же несколько дней и просился в Нарнию, как на ярмарку в честь весны. Стэнли и Питер вместе встретили Амелию, распустив свое королевское обаяние, и проводили её в зал, уступив почетное место. Стефани позаботилась о том, чтобы там было всё необходимое. А Кэрол тем временем встречала тархистанцев и узнала кислое лицо Тахира из сотни других. — Кажется, нашему тисроку не очень нравится сопровождающая его сына, — прошептал сестре Джейсон, едва сдерживаясь от смеха. Было видно, что у дамы Разиля отнюдь не королевское происхождение. — Думаешь, он хоть немного изменился? В последний раз, когда мы разговаривали, он мне угрожал, а в Теревинфии даже на пушечный выстрел не подошел. — Сколько тархистанцы нас с тобой мучали… так что теперь они нас боятся, вот и не подходят. Особенно к тебе, — Кэрол ехидно улыбнулась. — Хотя я тоже выколола паре тархистанцев глазки. Поделом им. И я рада, что ты теперь с нами, можешь любоваться на их кислые морды, — взяв брата за руку, Кэрол снова посмотрела на Тахира и неестественно тепло улыбнулась ему, поглядывая на Разиля, а Джейсон показал большой палец в знак одобрения. У Тахира сразу же дернулся глаз. Так и думал, что не надо тащить сына и эту девчонку сюда. Бал открыл танец королей и королев. Продолжить его должны были принцы и принцессы, но Эльза уезжала на могилу к Ренату и до сих пор не вернулась, а Рилиан начал оглядываться по сторонам, всё больше переживая. Стефани сделала в танце изящный разворот, не в пример тому, когда она в первый раз танцевала старый нарнийский танец времен Золотого века. Эйлерт не отрывал глаз от лица Люси и от диадемы на её голове. Солнце светило в огромные окна, корона Питера отражала его свет, и в такие моменты он казался воистину великолепным. Сегодня у них важный день, только короли и королевы знают, насколько. Это небольшой сюрприз для детей. Музыканты доигрывали мелодию, начинали другую, настала очередь принцев и принцесс. Рилиан, как самый старший, должен был начать первым, но Эльзы не было, и Айдан тут же спас положение, выведя Агнию на танцпол. Она двигалась так, будто всю жизнь занималась древними нарнийскими танцами. — А вот я в свой первый раз упала, опозорив всех вокруг, — тяжело вздохнула Стефани, глядя на расслабленное смуглое лицо Агнии, двигающейся, словно богиня. Эдмунд в ответ только поцеловал жену. Никак не может забыть случай, произошедший двадцать лет назад. Стэнли и Мия вышли следующими, и только теперь подоспела Эльза, вошедшая через черный ход, так что её внезапного появления никто не заметил. Она уже была наряжена и причесана, схватила Рилиана, вздохнувшего от облегчения, за руку и вывела на танцпол. И только потом вышли Гарольд с Тефией, Дерек с Диаспорой, Мелоди с каким-то своим другом и Мила с кавалером, который первым попался ей на глаза несколько дней назад. Она не собиралась приглашать Орландо после случившегося с ним на мальчишнике и девичнике, и теперь тот грустно стоял в стороне. Маргарет, как не достигшая двенадцати, стояла возле отца и матери, потных от интенсивных движений. Всё шло так, как должно было, и родители хотели плакать от того, насколько их дети уже взрослые. — Ты можешь им гордиться, он перестал истерить, — прошептала Каспиану на ухо непонятно откуда взявшаяся Кассандра, наряженная в бальное платье. Ей не удалось толком побывать на девичнике, иначе бы она нашла Мию быстрее всех, зато сегодня она хотела отложить все дела и просто развлечься. — Ты хорошо его воспитал, твой отец гордился бы своими внуками. — Иногда я думаю, гордился ли бы он хотя бы мной, увидев в этом зале фавнов и минотавров, — усмехнулся Каспиан, давно смирившийся с тем, что он поломал все надежды своей династии. — Зато ты поступил правильно, — Кассандра положила ладонь на его предплечье, — иначе я бы не воплотила все свои мечты и не имела того, что имею сейчас. Как и сотни других девчонок. Это твоя заслуга, Кас. И ты имеешь право этим гордиться. Собой и своей семьей, — Кассандра погладила по спине и Лили и пошла танцевать, так как принцы и принцессы уже закончили. Клинт тут же схватил супругу под руку и повел в самую гущу толпы. Заиграла волынка, гости подключились к веселью, приглашено было всё королевство, от мыши до кентавра, от фермера до герцога, и все веселились. Королям и королевам то и дело подносили подарки и благодарили за то, что те вернулись. Одна женщина сообщила Лилиандиль о том, что назвала дочь в честь нее и что следующего их ребенка — дай-то Аслан, это будет сын! — они назовут Каспианом. Правители Нарнии просто купались во внимании и блеске бриллиантовых люстр. Давно они не проводили таких роскошных балов, но народу был нужен праздник, и даже Лили с Питером, вечно пекущиеся о расходах, были полностью с этим согласны. Фавны вытанцовывали различные движения, прыгали, брали за руки дриад и наяд. Тефия чувствовала себя своей и кружилась в вальсе, положив голову на плечо Гарольда. Алессандро тоже не отрывался от Мерседес. Они давно не танцевали в бальном зале Кэр-Параваля, и королю вдруг вспомнилось то время, когда он еще был женат на Хавве, а его Мечи следила за ним, в чем-то подозревая. Он тогда сказал ей, что её трудно проглядеть и что он еще получит свой поцелуй. Алессандро не смог сдержаться и прямо в танце прижал жену к себе и крепко-крепко поцеловал в губы. От неожиданности она не сразу ответила. — Мне нужно помочь Орландо и Диаспоре, я скоро вернусь, — тихо проговорила она, завершив поцелуй. Голова немного закружилась, бабочки в животе вновь защекотали крыльями, а потом дружно мечтательно вздохнули. Это ощущение никогда не покидало Мерседес, сколько бы лет брака ни прошло. — Я потом тебя найду, погуляем по саду. Только не прогляди меня, ладно? А то ведь я знаю своего глупенького имбецила. — А я знаю свою деревенщину, и её трудно проглядеть, — ответил Алессандро, поцеловал руку жены и пригласил на танец Сьюзен, чтобы отвлечь её. Джейсон кое-что готовил для нее, ему нужно было помочь. И тем временем Эйлерт стоял на улице вместе с Орландо в ожидании Люси. Та прибежала через несколько минут, сказав, что Мерседес и Диаспора заканчивают последние приготовления. Дерек тоже кое над чем трудился и прибежал как раз вовремя. Орландо так и трясся, еще больше, чем на мальчишнике. Это его последний шанс, им нужно было воспользоваться, тем более что он обещал родителям. — Прости, что так сильно подталкивал тебя к Диаспоре. Я не понимал, насколько признания в любви действительно волнительны, — сказал Орландо другу, пока они ждали весточки от Мерседес. — Мне кажется, Мила откажет мне, я слишком сильно оскорбил её в прошлый раз, не говоря уже о той истории с Франциской. — Ей понравится то, что мы готовим, будь уверен, — Дерек старался, чтобы его голос звучал утешающе. — Главное не струсь. А там обговорите, что и как вам делать в будущем. Как мы с Диаспорой. Вот увидишь, сегодня всё удастся. — Надеюсь, что ты прав… Услышав шаги, Орландо тут же спрятался. Он услышал возмущенный голос Милы, которую вела Диаспора. Принцессы танцевали и радовались, они хотели остаться там до полуночи, раз случай особый, а тут вдруг зачем-то срочно понадобилось выйти в сад. Конечно, когда Люси пришла за ними, Диаспора сделала недовольный вид, подыгрывая, а Мила была слишком зла, чтобы это заметить. Увидев кузину, Дерек дал особый знак фавнам и наядам, и те заиграли на инструментах. Это Эйлерт подсказал идею, однажды он уже устраивал подобное свидание для Люси. Как только Мила встала на одном месте, то увидела, что дриады выращивают стену, а за ней — маленький домик между деревьями. Оглянувшись вокруг, Мерседес проследила за тем, чтобы никто посторонний не вздумал погулять в этом участке сада. Когда домик был закончен, из-за дерева вышел Орландо с букетом розовых тюльпанов в руках. Он был хорошо одет, причесан, специально переоделся в любимые цвета Милы. Она поджала губы и несмело подошла к принцу, а Диаспора подтолкнула её. Вручив цветы, Орландо попросил пока отложить их и протянул руку, сделав предварительный поклон. — Мы не потанцевали на балу. Может сейчас? — он ждал, и Мила, ничего не отвечая, сделала робкий реверанс. Она пока еще не доверяла ему. — Я знаю, что ты любишь романтику. Надеюсь, тебе понравится. Мне так хотелось загладить вину, исправить предыдущие ошибки… Я знаю, что не замечал тебя, был глуп, не верил, когда ты сказала, что Франциска меня обманывает. А ты помогла мне, утешила, так много сделала для меня. Я был дураком, не знал, как тебе признаться в том, что… ты сама знаешь. — Скажи, — мягко попросила Мила, тронутая до глубины души. Она сделала в танце поворот и хотела уловить момент, чтобы посмотреть ему в глаза. Обида еще не прошла, но постепенно исчезала. Да, Мила ждала именно такого признания. — Пойдем в домик? — предложил Орландо и взял её за руку. Когда Мила вошла, то тут же присела на деревянный гладкий стул, всё было сделано искусно, чтобы она не порвала платье. В маленькое окошко кто-то подал два кубка с вином, принцесса узнала руку Дерека, его длинные пальцы, и поняла, что кузен еще как в этом замешен. Орландо поставил напиток на стол и попросил Милу попробовать, потому что он сам выбирал. Тархистанское гранатовое… Это вкусно. Они сидели вдвоем молча несколько минут, не зная, что друг другу сказать. У обоих в головах кружилась тысяча мыслей, но собрать их в кучу не получалось. Когда вино в кубках иссякло, Орландо наконец набрался смелости и, боясь, что он выглядит несколько глупо, сел на одно колено. — Мне еще рано выходить замуж, папа не одобрит, — посмеялась Мила, чтобы немного расслабить и его, и себя. — Я знаю, но мне хотелось предложить тебе другое. Мила, я давно хочу тебе сказать, что я влюблен в тебя. Не уверен, что это любовь, но у меня к тебе сильное чувство. И, если ты хочешь, если чувствуешь то же самое… Может, нам стоит попытаться что-то начать вместе? Я могу остаться в Нарнии, до тех пор, пока не приедут мои родители или хотя бы на полгода… В смысле, я хочу спросить… Ты хочешь стать моей дамой? — Только обещай, что ты больше не будешь так напиваться, — посмеялась Мила, стараясь не заплакать от счастья. Она подняла Орландо с колен и крепко-крепко обняла его. Ей было тяжело обижаться на него и быть в ссоре, и из всего, что он мог подарить ей, его чувства — самое ценное. — Можно я тебя поцелую? — спросил он, разжав объятья, и Мила прикрыла глаза. Орландо коснулся своими губами её губ без напора, с нежностью, поглаживая пальцем её щеку. Она взяла его за руку, а потом вновь обняла за шею, млея от радости и трепета первого в её жизни поцелуя.*****
Незаметно для гостей слуги зажигали всё больше канделябров, на улице становилось темнее, в зале — чуть холоднее, но горничные неустанно подкидывали в камины дрова, а музыканты играли, чтобы танцы не заканчивались. Молодежь веселилась больше остальных, а Мила и Орландо теперь не отходили друг от друга, изредка целуясь, пока никто не видит, особенно Питер. Алессандро поручил Эдмунду развлечь Сьюзен, и когда она наконец-то забеспокоилась, потому что её мужа долго нет, к ней пришла служанка и сообщила, что король Джейсон ждет её в их совместных покоях. Поначалу Сьюзен забеспокоилась, что он опять вляпался в неприятности и что позвал её, потому что ранен, но открыв дверь, она не увидела почти ничего, лишь почувствовала чудесный аромат роз. Когда глаза привыкли к темноте, она рассмотрела обстановку подробнее. Канделябры не были зажжены, на мебели стояло лишь несколько свеч, истончающих этот чудесный аромат, кресла были отодвинуты, а посередине комнаты стоял низкий стол, вокруг которого лежали мягкие подушки. Присев на них, Сьюзен заметила бутылку вина, тархистанские вкусности, много сыра, виноград, персики, ананас и яблоки. А также два золотых кубка, столик был явно на двоих. Вскоре королева услышала скрип двери, и из ванной вышел Джейсон босиком, в штанах с высокой талией, заправленной в них воздушной рубашкой с разрезом, которая просвечивала его тело, а на его голове был тархистанский тюрбан. Лицо мужа было так наполнено пафосом, что Сьюзен встала и тут же рассмеялась. — Знаю, знаю, тюрбан был лишним, — рассмеялся Джейсон и тут же стянул его со своей головы, отбросив в сторону. Тюрбан был сложен из простого платка из плотной ткани. — Не боишься, что нас потеряют? Самая ответственная часть начнется в полночь, это меньше чем через два часа, — отшутилась Сьюзен, хоть и не хотела уходить из своих покоев. Не сейчас точно. — Думаю, нас не успеют потерять, к тому же я попросил постучать за десять минут до полуночи и предупредить меня, — Джейсон упал на подушки, сложив ноги по-турецки, и попросил жену снять верхнее платье, чтобы было удобнее. Он разлил им обоим вино с пряностями и предложил выпить: — За мир в нашем доме и в наших душах. — С тобой в моей душе всегда мир, — Сьюзен сделала глоток и прикрыла глаза от удовольствия, а потом приступила к фруктам и сыру. — Я сам нарезал и украшал стол. Для тебя, — Джейсон погладил её предплечье рукой, и она заметила на его костяшках, ладонях и ключице небольшие ссадины и синяки. Царапины были и на ногах, особенно возле голени. — Зачем тебе эти тренировки? — спросила она, зная, что ни за что не отговорит его от них. — Меча разве что, недостаточно? — Теперь нет, — Джейсон осмотрел себя с ног до головы и скромно улыбнулся. — Но давай поговорим о чем-нибудь поприятнее, чем мои царапины. Хочешь, я расскажу тебе историю? — Сьюзен активно закивала. Она соскучилась по его историям и принялась жадно слушать, иногда стаскивая с золотой тарелки виноград. — Ну тогда слушай. Давным-давно, правда, не так давно, как ваше первое правление, жил один человек. Ну, как человек, очень молодой человек по имени Эмир. Семья его была бедной, мать умерла, когда ему было около пяти лет отроду, а отец зарабатывал гончарным ремеслом, но почти никто ничего не покупал, только лишь потому, что у других жителей их деревни денег не было. А земля была пустынной, на ней ничего не росло, кроме некоторых фруктов, — Джейсон сделал широкий жест рукой, указывая на стол. — И была у того паренька старшая сестра, первая красавица на деревне, которая помогала отцу на рынке и зарабатывала плетением корзин. Звали её Сарра. И вот, в день, когда ничего не предвещало беды, она как всегда продавала корзины и горшки на рынке, да пристал к ней один проезжающий мимо молодой человек, явно небедный. Он хотел поскорее проскакать эту деревню и поехать дальше, как приглянулась ему Сарра: её смуглые руки, красивое тонкое лицо, длинная шея, черные, как смоль, волосы. Он спешился, и Сарра ему улыбнулась, как любому покупателю. «Что будет угодно вашей милости?» — сказала она. «А что ты продаешь, девушка?» — спросил путник. «Чем богаты, Ваша Милость, горшки да корзины, по небольшой цене», — всё так же улыбалась она. «Я здесь вижу товар, который мне хотелось бы купить больше, — путник подошел поближе и прошептал: — Это ты, красавица. Сколько я должен заплатить твоей семье, чтобы купить тебя?» — Отвратительно! — вдруг сказала Сьюзен. Подобные порядки всегда её возмущали, она порой не представляла, какого живется девушкам в Тархистане, а место действия сказки явно был он. — Да, ты права. Сарра ничего не могла ответить, её руки задрожали, но к счастью, рядом с ней оказался Эмир. Ему было всё равно, насколько богата одежда этого путника и сколько у него денег, и потому Эмир прогнал его. Незнакомец прошипел что-то и обещал вернуться, но никто не воспринял его угрозу всерьез. Когда прошло три ночи и Сарра проследила за тем, чтобы её отец лег спать, она задула свечу и направилась в свою комнату. Эмир спал чутко, ему послышался скрип двери, но он начал грешить на мышей. А потом он услышал пронзающий душу крик. Не помня себя от беспокойства, Эмир вскочил с кровати, бросился на кухню, увидел несколько золотых монет на подоконнике и копыта лошади, несущейся вдаль. Среди воя ночного пустынного ветра и топота лошади он различил крики сестры, которая звала его, просила о помощи. Эмир вскочил на их хилую кобылку, схватился за её гриву и понесся следом, но лошадь того незнакомца была явно лучше и быстрее, он ускакал далеко-далеко, а Эмир, поняв, что никого не догонит, пошел по его следам. Долго он брел по пустыне без капли воды и крошки хлеба во рту, как добрался до волшебного города, богатого, прекрасного. На каждом доме висел ковер, дети выглядели сытыми и бегали друг за другом, повсюду цвели прекрасные цветы, на базаре толпилось полно народу, а в центре всего этого великолепия стоял чудесный замок. Эмир слышал об этом городе, но прожив всю жизнь в деревне, он поверить не мог, что такая красота действительно существует, — Джейсон заговорщески улыбнулся. — Как ты понимаешь, Эмир попал в Ташбаан, который через несколько сотен лет стали украшать листы пергамента с моим лицом, потому что меня очень хотели повесить за дела мои прошлые. — Прекрати! — Сьюзен отпила вина, так как у нее в горле пересохло от учащенного громкого дыхания. Так её захватила обычная, на первый взгляд, история. — Не напоминай мне лишний раз, что тебя хотели убить и что ты был знаменит в Ташбаане. Лучше рассказывай, что было дальше. — Хорошо, хорошо, — рассмеялся Джейсон и сел поудобнее. — Все смотрели на Эмира, как на грязного оборванца, он вел свою клячу, держась за её гриву, и озирался по сторонам. И тут он вспомнил, что прихватил с собой деньги незнакомца, чтобы швырнуть ему их в лицо, но решил их использовать для того, чтобы купить новую одежду, найти ночлег и вкусно поесть. Он не знал, где сейчас Сарра, но собирался найти её во что бы то ни стало. Зайдя в первую попавшуюся таверну, Эмир сел, чтобы пообедать в трактире. В животе урчало, страшно хотелось есть, и тут он услышал, как говорят путники. Судя по одежде, это были купцы. Они рассказывали о каком-то неведанном маге из Орландии, к которому все приходят за надеждой и утешением. Поговаривали, что он сражается с мечом голыми руками. Эмир не мог в это поверить, это было просто невозможно, но как только принесли еду, он забыл об этом. Скитаясь по городу несколько дней подряд, наш герой уже отчаялся найти свою сестру, как вдруг протрубил рог, глашатай приказал всей черни отойти в сторону, Эмир повторил за всеми. «Едет тисрок, да живет он вечно!» — кричал глашатай, и тисрок тут же проехал мимо, а народ приветственно подкинул шляпы, а потом сделал поклон. «Едет визирь тисрока, да живет он вечно!» — прокричал глашатай следом. Эмир вглядывался в лица свиты и, когда визирь подъехал достаточно близко, Эмир опустился в поклоне и поднял глаза. Это был он! Тот самый незнакомец! А позади него ехала Сарра, она была одета в атлас и шелка, сияла красотой как никогда раньше, но лицо её померкло. Она скакала на красивой лошадке, опустив голову, и тихо плакала. Расспросив окружающих, Эмир узнал, что визирь Ильгиз женился на молодой красавице, сделав её своей третьей и самой молодой женой. И тогда Эмир впал в отчаяние. Украсть Сарру будет невозможно у такого влиятельного человека, да и как? Блуждая по городу в печали, Эмир ушел из него, упал на песок и горько заплакал. Что ему делать? Как спасти свою милую сестру, которая всю жизнь была для него опорой? Кто подарит ему и ей утешение? И вспомнив об утешении, Эмир припомнил и о том, что слышал в таверне. Терять ему было нечего, и он решился ехать в Орландию, — Джейсон сделал довольно большой глоток вина, в горле пересохло от проникновенного рассказала, а Сьюзен слушала его, как Эльза слушала в детстве, с таким же вниманием. — Долго ли, коротко ли, а оказался Эмир в Орландии и расспросил людей, как ему добраться до мага, хранителя скипетра, свитков и предсказаний. Чуть дрожа от страха, наш герой попал к нему, в весьма необычное место у озера, где тот делал странные движения, будто бился с невидимым врагом. Эмир долго за ним наблюдал, пока маг не сказал: «Подойди, сын мой, расскажи о своей печали, может, я чем-то помогу». — Это ведь один из тех магов, что хранили скипетр от хранилища? Уже после ухода Колдуньи? К одному из них ездили Мечи, Стеф и Эд, правильно? — Сьюзен не могла об этом не спросить. Удивительные дела творились после Золотого века Нарнии, все эти истории превратились в легенду, что уж говорить о древних королях и королевах из другого мира? — Да, именно так. Эмир рассказал магу о своей беде и спросил, что ему делать, как спасти сестру. Маг ничего не ответил. Он коснулся лба Эмира и почувствовал в нем чистую светлую душу, молящуюся в храме Таш, но на самом деле служащую одну лишь Аслану, даже если сам Эмир об этом не знал. Маг сказал Эмиру, что может помочь в его беде, дал ему большую увесистую книгу и семя цветка, а потом сказал: «Учись по этой книге, она теперь твоя, ведь я знаю о ней всё. Учись день и ночь, пока не прорастет в пустыне этот цветок, а как только это случится, сделай из него отвар и выпей перед боем. С помощью него и этой книги ты сможешь сразить визиря тисрока в честном бое и доказать, что правда на твоей стороне, ибо взял визирь Ильгиз девицу Сарру силой, а значит брак этот противен закону о справедливости». Не зная, чем всё кончится, Эмир так и поступил. Он посадил этот странный цветок в саду своего дома и день и ночь занимался с книгой. Прошло несколько недель, прежде чем цветок расцвел, настало время идти в бой, но Эмиру было страшно. И вот, сделал он отвар, как говорил маг, выпил его и почувствовал себя необычаянно сильным, смелым, как лев, гибким, как дикая лиана, и ловким, как пантера. Вернувшись во дворец Ташбаана, он попросил аудиенции у тисрока, сказав, что умеет сражаться без ятагана и меча, и тисрок не мог им не заинтересоваться. Он попросил Эмира продемонстрировать его умения, но Эмир обвинил Ильгиза в том, что тот силой женился на его сестре и что Сарра должна вернуться домой. Все рассмеялись нахальности деревенского мальчишки, и тогда Эмир вызвал визиря на честный бой, пояснив, что победит его без оружия. Ильгиз рассмеялся и сказал, что может сделать это хоть сейчас. Созвали народ, всё должно было произойти на главной площади, тисрок занял трон и смотрел свысока, предвкушая прекрасное зрелище, как голова мальчишки слетит с его плеч, или же как он упадет и умрет в муках. Сарру тоже привели, но она не могла смотреть, не понимала, зачем брат собирался сделать это, пошел в бессмысленное сражение. Эмир скинул рубашку, не надел доспехи и стал в стойку. Визирь насмехался над ним, взял ятаган и принялся атаковать, но Эмир легко увернулся от удара и пнул Ильгиза коленкой в спину, тот сделал косой удар, но получил по лицу. Битва продолжалась долго, все дивились умениям Эмира, он сражался храбро, как лев, и в конце, истекая кровью, брызжущей из его ран, он ударил Ильгиза ногой по лицу, выпнул его ятаган, ослепил и свернул ему шею. Всё произошло так быстро, что не все сразу поняли, что случилось. Тисрок первым встал, чтобы посмотреть, и спустился вниз. Обнаружив мертвого визиря, он посмотрел на окровавленного и запыхавшегося Эмиру, а потом повернулся к народу и сказал: «Таш рассудила этих людей! Мой слуга оказался коварным человеком и поплатился за это! Встречайте вашего нового визиря, господина Эмира!» Сарра бросилась к брату на шею и возблагодарила его за спасение, но позже осталась жить с ним во дворце. Эмир поклялся, что не возьмет себе жену, но выбрал лучшего ученика, чтобы передать ему знания из книги, а тот передал их своему ученику. Говорят, для полного усвоения нужен был отвар из того цветка, но нет. Это была лишь обманка, чтобы дать Эмиру почувствовать небывалую храбрость. Вот и конец истории. — А где сейчас эта книга? — с живым интересом спросила Сьюзен, и Джейсон полез под стол. — У меня, — серьезно сказал он и раскрыл книгу на середине. Сьюзен раскрыла рот от удивления. — Мудрец передал эти знания мне, но книга была утеряна. Не представляю как, но она оказалась в нарнийской библиотеке, я сам её там нашел. И теперь занимаюсь. Хочешь, покажу? Сьюзен послушно встала. Джейсон сложил все пальцы вместе и показал ей, выдвинул ладонь вперед, потом резко убрал локоть назад, а вторую руку приподнял. Жена всё повторила за ним. Потом он выставил ногу вперед, согнув её в колене, а вторую вынес вперед, будто нанося по кому-то удар. Затем его было трудно остановить, он прыгнул и сделал в воздухе поворот, но у него получилось не совсем верно. Сьюзен рассмеялась и сказала, что не сможет так, встав в предыдущую позу, а Джейсон подошел к ней, накрыл своей ладонью её ладонь и показал, как правильно. Она чувствовала, как его живот касается её спины. Они вместе сделали круг рукой, Сьюзен завороженно следила за их общим движением, а потом случайно упала на подушки, когда пыталась поставить колено, но запуталась, и повалила мужа за собой. — Теперь тебе ясно, зачем я всё это изучаю? Я делаю это, потому что хочу уметь защитить вас всех и себя без меча, чтобы вы больше никогда меня не потеряли, а я не потерял вас. Я научу и Эльзу, я хочу, чтобы она всегда чувствовала себя в безопасности, — в порыве откровения Джейсон взял жену за руку и приложил её ладонь к своему сердцу. — Я знаю, что я всю жизнь расплачивался за свою ошибку, за то, что предал Нарнию, предал тебя, даже не зная об этом. Но теперь я свободен, теперь мы свободны, и я могу поклясться, что отныне и впредь я всегда буду рядом с вами. Я люблю тебя, Сьюзен. И хочу пообещать тебе… Сьюзен притянула его голову к своей и поцеловала. Горячо и с желанием, как делала это часто. Она обласкала его плечи и грудь руками, провела по вырезу и расстегнула все пуговицы до одной. А Джейсон отвечал на её поцелуи и стягивал нижнее платье, расплетал её волосы, зато сплетал их языки. Легонько толкнув его, Сьюзен бросила его на подушки, ложась сверху и чувствуя его возбуждение. Он стягивал с себя штаны, а когда закончил, то притянул к себе её шею и ключицу и расцеловал их, слыша её сбитое дыхание у своего уха. Не в силах больше терпеть, Сьюзен села на него и вжалась в его бедра, хоть и отвыкла от таких ощущений. Она легла на мужа животом и позволила ему двигаться внутри нее самому, услышала его вздох и снова поцеловала в губы, издавая гортанные стоны. — Я боялась этого, — говорила Сьюзен, смахивая прилипшие к телу волосы, — быть к тебе так близко, потому что боялась окончательно поверить в то, что теперь ты снова рядом, после стольких месяцев слез и разлуки. Я приходила к тебе на могилу, говорила с тобой, целовала твой платок и боялась, что мне снова придется пережить то же самое, что что-то случится, что ты уйдешь, — Сьюзен шептала сбивчиво, прерываясь на вздохи и стоны, Джейсон становился всё напористее. — Родной мой… — она коснулась его лица ладонью и подарила короткий поцелуй в губы. — Моя единственная любовь… — О, Сьюзен… — протянул Джейсон, когда Сьюзен привстала и принялась двигать бедрами сама. — А я боялся, что ты была близка с кем-то другим так же, как мы с тобой. Знал, что ты имела на это полное право, но боялся. Видимо, зря, да? Это бы ничего не изменило, никаких чувств к тебе, но… — Мне никто был не нужен, кроме тебя, — заверила Сьюзен, и Джейсон снял её с себя, позволил запрыгнуть на него, прижал к стене и запутался рукой в её волосах. — А мне кроме тебя, — наконец сказал он, вновь впившись в её губы. — Мы всегда принадлежали друг другу и всегда будем. Я не могу… — он сделал резкий толчок, отчего Сьюзен вскрикнула. Кажется, это было слышно даже в коридоре, и Джейсон довольно усмехнулся. — Я не могу без тебя. Никогда не мог. Сьюзен забыла себя в агонии страсти. Было жарко, нечем дышать, она кричала и стонала, шептала ему в губы всё, что придет в голову, целовала его шею, чувствовала, как нежно он ласкает её грудь и прикусывает её затвердевшие соски, проводит пальцами по внутренней стороне её бедра, но ни на секунду не хочет отпускать. Джейсон дошел до финала и резко отстранил от себя Сьюзен, а потом упал на подушки и прижал к себе в объятья её обнаженное тело, изгибы которого всё еще видел в полутьме. Это был танец любви и тоски друг по другу, нежный и страстный одновременно. И Джейсон знал, что когда церемония в зале закончится, они вернутся в свои покои и будут продолжать танцевать так всю ночь, а может и всё утро. Не выйдут из этой комнаты, пока не побудут вместе так долго, как им самим то понадобится. — Что это был за цветок, который дал маг Эмиру? — спросила Сьюзен, чуть переведя дыхание. Её всё еще не отпускала эта история. — Роза. Обычная пустынная роза, — ответил Джейсон, чмокнув жену в нос. — Именно поэтому ты поставил свечи с запахом роз? — Нет, совсем не поэтому. «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». Так ведь говорилось в «Ромео и Джульетте»? — В этой истории про влюбленных идиотов? — со смешком спросила Сьюзен, зная, что Джейсону никогда не нравилось это произведение. — На самом деле, я много думал и пришел к одному интересному выводу, — Джейсон натянул нижнее белье и штаны, а потом подошел к окну, в котором увидел гуляющих за руку Эльзу и Рилиана. Сьюзен взяла из шкафа халат, накинула его и прильнула к мужу в объятья. — Это всё же произведение не о двух влюбленных идиотах, а о том, что творит власть, какой бы она ни была. Прежде всего «Ромео и Джульетта» о вражде и её семенах, о том, что слишком многое стоит над человеком, с чем он не может бороться. Власть родителей — очень сильная власть. От них многое зависит, и их дети часто не вольны выбирать, кем быть. Мне кажется, та любовь, что была у Ромео с Джульеттой, — это не вполне любовь, это способ бежать от обстоятельств. Они убили себя, потому что им незачем было жить. И дело не в любви, а в том, что их души были слишком светлы, чтобы принять ненависть, чтобы жить в мире, в котором царит вражда. Этот мир был просто не для них. И смерть победила. Семьи примирились, но какой ценой? — Джейсон вновь посмотрел на Эльзу и тяжко вздохнул. — Если бы не было вражды, если бы не было добра и зла, Ренат был бы жив. Они с Эльзой любили друг друга, пусть она и всего лишь как друга, но примирить их смогла только его смерть. Они не могли жить в этом мире вдвоем. Да, победила любовь, но другая, не их любовь друг к другу. Их любовь, как у Ромео и Джульетты, победила смерть. Но порой, чтобы семя проросло, его нужно бросить в самую глубокую яму, и тогда оно даст много-много всходов. Сьюзен молчала. — Я путано объясняю, да? — подняв уголок губ, спросил Джейсон, а Сьюзен погладила браслеты на его руке. — Просто думаю над тем, что ты сказал. Но ты знаешь, иногда любовь всё же побеждает смерть. Твоя любовь ко мне победила зло в тебе, ты не стал таким, как Ренат. Знаю, ты иногда видел в нем свое будущее, такое, каким оно могло быть. Но теперь смерти не будет, теперь у нас с тобой всё будет по-другому, — Сьюзен положила ладони на его щеки и ласково заглянула в его черные глаза. — Больше нас смерть не разлучит, и когда мы покинем этот мир в глубокой-глубокой старости, мы уйдем в страну Аслана, как муж и жена, и будем вместе. Навеки.*****
— Тебе не кажется, что наши отцы что-то затеяли? — спросил Стэнли у Рилиана, указывая на заговорщески переговаривающихся Каспиана и Питера. — Да и остальные тоже какие-то странные, чего уж говорить? Всё смотрят на нас двоих, хихикают. Неужели собрались сегодня объявить наследника? — Было бы логично, учитывая то, что сегодня день великой победы над Таш, — согласно кивнул Рилиан, а внутри его несколько передернуло. Он боялся услышать сегодня то, что слышать не хотелось, хоть уже и смирился с тем, что будущим королем станет Стэнли. — Смотри, Джейсон и Сьюзен вернулись. Должно быть, нас действительно ждет что-то важное, если они оторвались друг от друга и прибежали сюда сломя голову. Стэнли согласно кивнул, а потом, немного помолчав, повернулся к другу и сказал: — Я буду рад, если королем выберут тебя. Ты этого достоин, — Стэнли улыбнулся и протянул ладонь для рукопожатия. — Ты много сделал для Нарнии и для этой победы, а потому ты заслужил возглавить эту страну в будущем. — Ты знаешь, я много думал об этом, — сказал Рилиан, приобнимая друга за плечо, — и вот что решил: моя судьба была давно предопределена, не успел я родиться. И мне кажется, что я пришел в этот мир для того, чтобы спасти Нарнию, а ты для того, чтобы её возглавить и взять ответственность за нее, взвалить её на свои плечи. И ты этого тоже заслуживаешь, куда больше, чем я, — Рилиан ярко улыбнулся, а потом почувствовал, как Стэнли крепко и по-братски его обнимает. — Сейчас всё решится, — сказал неожиданно подошедший Эдмунд и вздохнул в предвкушении. — Что обсуждаем? — вмиг подлетел Гарольд. — То, что стоило всё же дать тебе прозвище Овощененавистник, тебе бы подошло, — не колеблясь ответил Эдмунд, и Стэнли тут же прыснул от смеха. — Но твоя мама и твои тети были против, чтобы ты вошел в историю под таким именем, поэтому можешь поблагодарить их. Мы с Питом, Касом и Джеем были только за «Овощененавистника». — В историю? С именем? — озадаченно спросил Гарольд, и ответом ему стала музыка. Гарольд посмотрел на подиум у стены, там сидел мистер Тумнус. Его свирель заиграла, красиво, плавно, за ней вступили клавишные, потом труба, хор тихо-тихо запел, так, чтобы можно было слышать музыку. К музыкантам вышел Эйлерт и, кристально улыбнувшись, заиграл на скрипке. Мелодия стала приобретать новые краски и оттенки, невиданную красоту звука. Это была та самая музыка, которую сочинил Эйлерт. Она чуть стихла, и на подиум вышел сам… Аслан. Все присутствующие, в особенности коренные нарнийцы, трепетно опустились в поклоне, а за ними короли, королевы, принцы и принцессы. Даже тархистанцы отдали дань уважения. — Встаньте, правители Нарнии, принцы, принцессы и их подданные, а также слуги Таш, — голос Аслана был грозным, напоминающим сдерживаемый рык, и в то же время мягким и добрым, а его львиное лицо улыбалось. — Вы собрались сегодня здесь, чтобы чествовать победу над злом, а также для того, чтобы удостовериться в том, что у этого мира есть будущее, — Аслан замолчал, к нему на подиум вышел Питер, а музыка продолжала играть. — И потому, посоветовавшись друг с другом и великим Асланом, мы пришли к единогласному решению о том, кто займет трон после нас, — сообщил Питер. — Мы хотим, чтобы наш народ знал, каким будет будущее Нарнии и в чьих оно будет руках. Питер сделал паузу, все застыли в ожидании, внимание обратилось на принцев и принцесс. Рилиан и Стэнли переглянулись, понимая, что выбор стоит между ними двумя. Мия взяла мужа за руку в знак поддержки, Эльза сделала то же самое, кивая Рилиану. — Именем Великих южных гор, да славится будущий Верховный король Нарнии принц Стэнли. Благородный, — проговорил Аслан, и в груди у Стэнли всё замерло. Он долго не мог опомниться, вышел на подиум только тогда, когда его подтолкнул Рилиан. Опустившись перед Асланом на одно колено, принц почувствовал, как кто-то надевает на его голову новую корону. Это была его мать. Она ярко улыбалась, а Стэнли едва сдержался, чтобы не броситься ей в объятья. — Именем Великих южных гор, да славится принцесса Мия. Чуткая. Мия вышла, сияя от счастья. Она была искренне рада за Стэнли, но не думала, что сама удостоится когда-нибудь такой чести. На её голову тоже опустили корону, и она заняла почетное место рядом с супругом. Королева Амелия смотрела на дочь и улыбалась ей, гордость за Мию застилала ей глаза. — Именем бурной северной реки, да славится принц Рилиан. Очарованный, — проговорил Аслан, и по залу пробежался шепот. Все всегда думали, что в будущем в Нарнии будет только один король и одна королева, но, кажется, ошиблись. Все обернулись на ничего не понимающего принца. Рилиан поднялся и, чувствуя, как дрожат его ноги, присел на одно колено, и Лилиандиль надела на него корону. Принц повернулся к всем собравшимся и увидел, как Кассандра показывает ему большой палец. Его прозвище было явно её идеей. — Именем бушующего северного ветра, да славится принцесса Эльза. Самоотверженная, — Аслан улыбнулся ей. Она никогда с ним не говорила, а только проклинала за то, что он допустил столько смертей. Но, кажется, всё было давно уже забыто. Музыка заиграла чуть громче, так Эйлерт пытался ободрить её, и Эльза тоже присела на одно колено, чувствуя, как руки матери кладут на её голову диадему. Принцесса встала рядом с Мией и почувствовала на себе счастливый взгляд отца. Он гордился ей, она это знала и готова была заплакать от счастья. «Спасибо, пап», — пронеслось в её голове, и Эльза судорожно вздохнула. — Именем западных хвойных лесов, да славится принц Гарольд. Преданный. Услышать свое имя Гарольд явно не ожидал. Сердце застучало быстро-быстро, он огляделся в поисках матери и увидел её на подиуме, держащую серебряную диадему. Тефия тронула его пальцы, и Гарольд вышел вперед, грациозный и величественный, как никогда раньше. Стефани надела на него венец и подняла с колен. — Именем восточной солнечной долины, да славится принц Дерек. Миротворец, — Аслан завершил свою речь и отошел, давая дорогу принцу. Люси возложила на его голову венец. Надо же, Дерек — будущее Нарнии и Орландии вместе. Он не мог сказать ни одного слова, только улыбаться. — Эти молодые люди напомнили нам о тех добродетелях, которые во время войны можно забыть. Показали нам пример отваги, чести, преданности, чуткости и благородства. И они поведут Нарнию в будущее, достойное её! — сказал Аслан, и торжественная музыка заиграла еще громче. Все, даже тархистанцы, зааплодировали нарнийским принцам и принцессам. Стэнли взял Мию и Эльзу за руки, разделяя с ними счастливый момент. Дерек почувствовал, как отец, отдавший скрипку, кладет ладонь на его плечо, а Гарольд ощутил теплый поцелуй матери в щеку. Питер вышел вперед и встал по центру, оглядываясь на брата и сестер. Аплодисменты не прекращались, загремели часы. Уже полночь, но из-за свеч в канделябрах было светло, как днем. Люси готова была плакать от радости, она посмотрела в гущу толпы и увидела львиную спину. Как только стало возможным спуститься с подиума, она бросилась из зала на террасу и смогла рассмотреть то, как Аслан идет вдоль моря, оставляя на песке следы могучих лап. — Не знаю, увидим ли мы его когда-нибудь снова, — вздохнув, сказала Люси. На сей раз она не питала надежд, что Аслан останется рядом. — Да, мне тоже хотелось бы знать, — сказал мистер Тумнус, сложив руки на перила. — Но однажды мы всё равно увидим его снова, каждый из нас. Хотелось бы только, чтобы этот день не приходил как можно дольше. А Великий Аслан подождет нас. Или придет тогда, когда будет время, но не днем раньше, ведь он же всё-таки не ручной лев.*****
2 года спустя… Невысохшая капля утренней росы скатилась по зеленому листику большого дуба, на котором обосновалась спящая дриада. В лесу тихо и мирно шелестели деревья, между ветвями которых гулял ветерок, летали стрекозы и божьи коровки, стрекотали милые кузнечики. Издалека был слышен приглушенный плеск пенившегося водопада, бросающего воды с огромной величественной скалы. Птицы перелетали с ветки на ветку и отыскивали свои гнезда, в которых уже вылупились птенцы, звери бегали и собирали себе пропитание, всё было тихо и мирно, так красиво, что ни одно перо не смогло бы это описать. И тут — вдруг! — в кустах послышался шелест. Дриаду тут же вытащило из её сладкой дремоты, она взялась руками за крупную ветку и посмотрела вниз, заправив волосы за ухо. Мимо дуба пронесся белоснежный олень. — Эд, догоняй его, он там! — прокричали издалека, дуб затрясся от ударов копыт могучих лошадей об землю, а потом показалось четыре всадника, и дриада рухнула с ветки в кусты. — Я вижу его, он близко! — прокричал Питер, хватаясь за веревку. Белого оленя нельзя было ранить. — Ну же, Сью, чего ты плетешься?! — Я потеряла его из виду. Мне кажется, он побежал в другую сторону! — будто оправдываясь, прокричала Сьюзен, и Питер притормозил своего коня. — Правда, Пит, мы упустили его. Снова. — Незадача, — нисколько не расстроившись, пожал плечами Эдмунд и отдышался. Охотничий азарт захватил его целиком и полностью. — Я, кажется, где-то потерял Лу. Если она, конечно, не побежала за оленем. Гиблое дело, нам не стоило и пытаться. Питер и Сьюзен молча согласились с Эдмундом, зато Люси была совсем не согласна. Она гнала свою гнедую лошадку дальше и дальше, постоянно пришпоривая её и прося скакать еще быстрее. Издалека королева увидела ветвистые рога и улыбнулась, видя перед собой только цель. Не останавливаясь и не мешкая ни секунды, Люси сжала бока лошади ногами, достала из дорожной сумки веревку, повертела её в воздухе, закусила губу и набросила удавку на шею оленя. Тот издал слабый хрип и упал на землю. Люси на скаку спрыгнула с лошади и бросилась к своей бедной жертве. Королева достала свой любимый кинжал, тут же перерезала им веревку и вынула целебный бальзам, надеясь, что он всё же не понадобится ей. Олень привстал на ноги и, не собираясь убегать, опустил перед Люси голову. Если поймать белого оленя, то можно попросить его о чем угодно, твое желание обязательно сбудется. — Ты играешь только честно, да? — спросила королева и погладила оленя по носу, наслаждаясь светом его белоснежной шерсти. — Можно тебя попросить кое о чем? Но это только между нами, ладно? — фыркнув, олень приник носом к ладони Люси еще плотнее, как бы говоря «да». — Не знаю, в твоей ли этой власти, но я хочу только одного: мира для всех моих близких и семьи. Пусть всю свою жизнь они проживут счастливо, хватит с них тревог. А больше мне ничего и не нужно. Олень величаво покачал головой и, покрасовавшись перед королевой, побежал дальше в лес. Люси долго провожала его взглядом, не зная, сбудется ли её желание, но очень надеялась, что так оно и будет. Она снова села на лошадь и подъехала туда, где, по её мнению, находились её сестра и брат. — Ну что, поймала? — с доброй издевкой спросил Эдмунд, скармливая своему коню непонятно какое по счету яблоко. Люси ничего не ответила, лишь загадочно пожала плечами. — Неужели?.. Лу, ты его поймала? — Всё может быть, — и Люси пришпорила лошадь. Через несколько минут, болтая между собой, четверка Певенси вернулась ко всем остальным. Теплый август баловал хорошей погодой, было тихо и хорошо, а на фонарном столбе снова горел неугасающий огонь. Эдмунд тут же спрыгнул с лошади и побежал к Стефани, чтобы всё-всё рассказать ей об их небольшой охоте. Уставшая Сьюзен тут же легла головой на коленки Джейсона, оживленно болтающего о чем-то с Каспианом и Лилиандиль. Поодаль от них сидели Агния и Айдан. Они сыграли свадьбу пару месяцев назад и ни на минуту не отходили друг от друга, постоянно милуясь и обмениваясь комплиментами. И пока они не видели, их изображали Кэрол и Стэнли, тихо-тихо хохоча. Питер отделился от этого детского сада и сидел рядышком с донельзя загорелыми Джоном и Доротеей, вернувшимися из путешествия два дня назад. Алекто, Орландо, Мила, Гарольд, Тефия, Диаспора, Маргарет и Дерек лежали возле них на широком пледе и жадно ловили каждое их слово. Оказывается, проплыв далеко-далеко на запад, Джон открыл еще один материк, совсем новый, где жили люди с узкими глазами и говорили на непонятном языке. Дерек держал Диаспору за руку и вздыхал от удивления. — Представьте себе, они там едят палочками рис, я пробовала много раз, но у меня так и не получилось, — посмеялась Доротея, убрав выгоревшие волосы за спину. — А еще там великолепные шелка. — Но не лучше гальмианских? — недоверчиво спросила Диаспора. — Уж не знаю. Но их шелка мне кажутся мягче, — сказал Джон. — И мы для всех привезли подарки, отдадим уже в Кэр-Паравале. И для тебя, Эмма, тоже. — Что? — весело откликнулась она. Эмма болтала с родителями. Юстас хотел знать всё-всё о том, что происходит с его дочерью, и она, вернувшая свою деловитость, докладывала обо всём, ей было не жалко. Джил хотела было приспроситься о том, встретила ли Эмма кого-то, но нет. Она носила на шее подаренную камею не снимая, ей было не до романов, она вся ушла в учебу и работу. Стала секретарем наместника Авры, хотела с головой внедриться в эту сферу. Эмма всё время ходила с забранными наверх волосами, что зрительно добавляло ей возраста и серьезности, и Джил даже успела восхититься дочерью. Они с Юстасом тоже хорошо обосновались в тельмаринском замке. Академия была достроена, Вред тренировал новобранцев, и супруги почувствовали, что их отношения и они сами стали куда счастливее, чем были в Кэр-Паравале. Уехать жить в Тельмаринский замок было правильным решением. — Элвин, ну что ты делаешь, ты сейчас уронишь её! — ругалась Пенелопа, снова став раздражительной. Хохочущую малышку Эрику успела подхватить Веста, пока та не упала. Подбежал, стуча копытами, и Тумнус. — Прости, мам, я отвлекся! — прокричал Элвин, и Маргарет пришла ему на помощь. — Тихо, тихо, тебе нельзя волноваться, — Дамир посадил супругу обратно. Пенелопа снова была беременна, в третий раз. — А то наш Элиас и ты пострадаете. — Красивое имя, — похвалил Питер. — Хоть кто-то, помимо меня, будет многодетным отцом. — Клянусь, Элиас последний, — фыркнула Пенелопа. — В четвертый раз я этого не выдержу. Но согласна, имя красивое, потому что выбирала я. И я уверена, что будет снова мальчик. — И снова на ету букву! — чуть обиженно вскричала Мия. — Вы надо мной издеваетесь! Я ни одного вашьего имени спокойно не могу выговорить. — Кстати да, мое имя выговаривать ты так и не научилась! — подал голос Джейсон, и Мия, обиженно махнув веером, направилась в кусты, потому что заметила в них одну интересную фигурку. Там, в полном одиночестве, сидела Мелоди и строчила письмо. К пятнадцати годам её фигура стала еще прелестнее, лицо вытянулось, теперь она окончательно могла сойти за молодую леди. И всё-таки принцессе казалось нечестным, что Диаспора и Дерек уже встречаются в открытую и все знают, что они пара, а Ричард хочет хранить их с Мелоди отношения в тайне, пока той не исполнится шестнадцать. Таковы уж были порядки в Теревинфии, что пока дама не достигнет этого возраста, за ней нельзя было ухаживать. И мостиком между влюбленными стала Мия. Она нашла способ тайно отправлять письма от Ричарда к Мелоди и обратно, и никто не знал о том, что между этими двумя что-то есть. Они виделись редко, по праздникам и международным турнирам, но их сердца уже принадлежали друг другу. Оставалось подождать только год, а пока пусть даже родители не знают. Дописав нежное послание и оставив отпечаток помады на бумаге, Мелоди подала конверт Мии, и та спрятала его в рукав, чтобы отправить его в Теревинфию, как только у нее будет возможность. Пока Мелоди и Мия ходили по кустам, то же самое делал кое-кто еще. Рилиан вел Эльзу на звук воды, шептал ей нежные слова и очень волновался. Принцесса уже знала, что сейчас случится, и потому не сильно удивилась, когда Рилиан, глубоко вздохнув, опустился перед ней на одно колено и сказал: — Я не умею говорить красиво. Я не готовился к этому, потому что всё равно забыл бы все слова. Всё, что я хочу тебе сказать… Я люблю тебя, Эльза. И хочу, чтобы ты была моей, — Рилиан нежно улыбнулся и спросил: — Эльза, ты выйдешь за меня? — Из всех вопросов, что ты мог мне задать, этот самый глупый. Конечно же да, я выйду за тебя, — Эльза опустилась на колени рядом с ним и поцеловала, а потом крепко-крепко обняла. Кто бы что ни говорил, как бы ни повернулась жизнь, Эльза всегда знала, что любит одного только Рилиана и будет продолжать любить его всегда. Иногда она приходила на могилу к Ренату, приносила ему свежие цветы и говорила с ним так, как если бы он был для нее тем самым другом, когда она еще не знала об обмане и предательстве. Эльза помнила его лицо и всегда говорила спасибо за то, что он снова её выслушал, и придет к нему снова, сказать, что скоро она выйдет замуж, попросит порадоваться за нее. Тот Ренат, каким он был, будет счастлив за нее, она это знает. А пока Эльза целовала Рилиана, прерываясь на объятья, и они долго лежали рядом, смотря на облака. Трава была мягкой, как перина, на деревьях пели соловьи. Эльза и Рилиан вернулись к остальным нескоро, а когда пришли, то увидели Эйлерта, сидящего рядом со спорящими Алессандро и Мечи. Мерседес всё никак не могла решить, точно ли она красиво закончила свою книгу или надо что-то в ней поменять, Алессандро же говорил, что всё прекрасно, в этом убеждал и Эйлерт. — Хорошо, а с названиями точно всё ладно? — Давай посмотрю, но уверен, что всё великолепно, — Эйлерт взял книгу и посмотрел на содержание. 1. Племянник чародея. 2. Лев, колдунья и волшебный шкаф. 3. Конь и его мальчик. 4. Принц Каспиан. 5. Покоритель Зари. 6. Справедливый. 7. Стеклянная кровь. 8. Серебряные крылья. 9. Сахарное королевство. 10. Соколиная песня. — А почему пять последних на «с»? — вдруг спросила Стефани. — Не знаю, так совпало, — пожала плечами Мерседес. — Поменять? — Нет, нет, всё отлично, — заверила её Стефани. — Можешь отдавать Роберту. Письмо вложила? — Да, письмо на месте. Что ж, пора, — сказала Мерседес, встала и подошла к фонарному столбу. Где-то рядом с ним должен быть шкаф, и Сьюзен указала, где именно. Оглянувшись на всех, Мечи заметила, что все замерли в предвкушении. Она бросила книгу под ёлку, и она тут же исчезла. Значит, сработало. Предсказание было исполнено полностью. Кассандра и Клинт вынули из корзин для пикника всю еду и, немного перекусив, Клинт достал гитару, привлекая всеобщее внимание, и сказал, что хочет кое-что спеть. Все отвлеклись от разговоров и окружили своего любимого музыканта со всех сторон, зная, что его песня будет прекрасной, как и всегда. Собравшись с силами, Клинт заиграл по струнам веселую мелодию, а его голос разнесся по всей Фонарной пустоши. — Нащупываю путь в темноте. Следуя голосу сердца, Я не могу сказать, где закончится путешествие, Но я знаю, с чего всё начинается. Они говорят мне, что я слишком молод, чтобы понять, Они говорят, что я попал в ловушку сна. Что ж, жизнь пройдет мимо меня, если я не открою глаза. И я не строю планов. Я бы хотел навсегда остаться таким молодым И не бояться закрывать глаза. Жизнь — это игра, созданная для всех, А любовь — это награда… И пока Клинт пел, в небо поднялся сокол и, вскрикнув, пролетел над Фонарной пустошью. Там где всё началось, там, где начинается Нарния.