Сглупил однажды, Чего скрывать. Но любовь дважды Нельзя терять.
*Bruno Major — places we won't walk*
пятое июля Дождь льёт за окном. Он громко отбивает свой ритм по деревянным рамам, по стеклу. Летний Лондон крайне жесток, если считает, что это именно то, что люди хотят видеть за окнами своих домов изо дня в день. К тому же, какой дурак в такой сильный ливень осмелится покинуть своё тёплое уютное жилище, чтобы посетить мой магазин? Одни убытки с этой чёртовой погодой… С этими невесёлыми мыслями я решил закрыться сегодня пораньше (Рона я отпустил ещё в обед, увидев, что ловить действительно нечего) и не спеша отправился обратно в квартиру, совершенно не ускоряя свой шаг и не боясь промокнуть насквозь. В Нору, сегодня совсем не хотелось, ведь ма обязательно сказала бы что-нибудь о том, что я «постоянно в своих мыслях», что я «не должен так заваливать себя работой» или (если остальные комментарии я пропущу мимо ушей) что я «плохо ем». Наверное, ей было бы куда спокойнее, живи я дома, а не отдельно, но я так и правда не могу. Этот дом связан у меня со всем счастливым, что было в моей жизни, но с тех пор оно омрачено болью. Невыносимой болью, которая всегда настигает меня врасплох. В последнее время я стал чаще задерживаться на работе, а выслушивать упрёки и нравоучения со стороны ма стало совсем непосильной для меня задачей. Неприметный и невысокий домишко, в котором я сейчас живу, находится совсем недалеко от «Всевозможных волшебных вредилок», так что, не успел я опомниться, как ноги сами меня привели по привычному протоптанному пути. Поднимаясь по каменным ступеням, я вдруг почему-то задумался о том, что промок до нитки и сейчас мне точно не помешала бы горячая ванна. Улыбнувшись собственной мысли, я с характерным щелчком провернул ключ в дверном замке и вошёл внутрь помещения. Уютная квартира встретила меня холодно и неприятно. Должно быть, утром, когда я проветривал квартиру, забыл прикрыть окно на кухне. Быстро сняв обувь и сбросив с плеч пальто, я вошёл в кухню и захлопнул дверцы окон, защёлкнув при этом щеколду. Пол под ногами был мокрым: дождевая вода, накапавшая от сильного ветра, просочилась сквозь ткань носков, заставляя поёжиться от неприятных ощущений. По шее пробежались мурашки, а пальцев ног словно коснулись иголочки-льдинки. — Чё-ё-ёрт, — выругался я вслух, закатав по локоть рукава белой рубашки. Найдя половую тряпку на привычном месте, я вытер поверхность досуха, а после облегчённо выдохнул, тыльной стороной ладони проведя по вспотевшему лбу. В дверь неожиданно позвонили. «Кого это нелёгкая принесла?» — подумал я, возвращаясь ко входу и оставляя по пути мокрые следы от носков. Я глянул в глазок. — Здравствуйте, Марта, — Я расплылся в улыбке, широко распахнув дверь и увидев перед собой знакомое лицо соседки сверху. Она выглядела оживлённо и радостно. Её улыбка, спрятавшаяся в уголках рта, словно заставила меня забыть о том раздражении и усталости, что терзали меня пару секунд назад. — Здравствуй, Джордж, — Та улыбнулась в ответ, поправив очки на носу и внимательно оглядев меня с ног до головы. — Ох, дорогой, ты весь промок, поди ещё заболеешь! Да-да, мой Джерри тоже как попадёт под дождь — сразу же простуду хватает! С этим шутки плохи, — В качестве подтверждения важности своих слов женщина подняла указательный палец, что меня немного рассмешило. — Не волнуйтесь, у меня иммунитет крепкий, — Было тяжело не засмеяться, но я сдержался, прикрыв смех улыбкой. Всё дело в том, что Марта уж очень напоминала мне ма в такие моменты. Только в отличии от ма она была более… спокойная что-ли. — Хотите зайти на чай? Я только пришёл с работы. У меня есть ваш любимый, эрл грей. — Нет-нет, спасибо, дорогой. Я пришла по другой причине, — проговорила женщина, переведя взгляд на что-то в своей руке. Только сейчас я обратил на это внимание: перепачканные краской пальцы Марты аккуратно сжимали маленькую стопку писем. — Твоя… сова снова по ошибке принесла мне твои письма. Вот, держи. Рука женщины медленно потянулась ко мне и я принял конверты, благодарно при этом кивнув. Бумага была нагрета её руками и передавала это тепло мне. — Спасибо большое. Кажется, пора сменить сову, — Я рассмеялся, сжав пальцами бумагу и оперевшись на дверной косяк. — Надеюсь, не доставил этим Вам проблем. — Что ты, что ты! Всё в порядке, Джордж, — Соседка начала отмахиваться, издав короткий смешок. Я же неловко улыбнулся, не зная, что добавить. — Это правда довольно странно, учитывая все эти новые технологии. Ты представляешь, вся молодежь сейчас в телефонах. Никак не привыкну к этому. Джерри тоже считает, что это глупо и очень вредно! Вот ты молодец, поддерживаешь старые традиции! — Это конечно удобно, — улыбнувшись подтвердил я, имея в виду, что волшебникам удобнее и безопаснее общаться посредством совиной почты. Но Марте этого знать конечно было нельзя, так что в подобных случаях я зачастую просто кивал, или говорил какую-то типичную чушь в надежде, что она пропустит всё мимо ушей, либо переведёт тему к своему мужу. Я постоянно выслушивал её рассказы о Джерри и о том, какие у них странные но довольно крепкие отношения… — Но мне нравятся больше обычные письма, чем эти… устройства. Перекинувшись ещё парой слов, я всё так же улыбаясь, попрощался с Мартой и закрыл за ней входную дверь. Зашёл в спальню, оставив кожаный тёмно-коричневый портфель на столе, и расслабленно откинулся на спинку стула. Он был так мягок, что я мигом потерял любое желание вставать. Решив перебрать письма, я начал зачитывать имена отправителей вслух, будто говорил с кем-то ещё находящемся в в спальне: — Та-а-ак, счёт за квартиру… это потом… — Я отбросил письмо на письменный стол, прямо на оставленные чертежи, — …письмо от Джинни… — Я мысленно прикинул, что мне было более важно в данную секунду: как можно скорее согреться в тёплой водичке, или же прочитать очередной рассказ от моей младшей сестрёнки о том, что я «расстроил ма своим уходом и мне следует немедленно вернуться», — …Могу прочесть после ванны. Это о-о-от… арендодателя, а это… от… ма? Я нахмурился: матушка обычно не писала мне письма, только в крайнем случае, если что-то плохое случалось. Тело напряжённо заняло неудобную позу, стул перестал быть таким мягким и удобным. А комната словно стала в разы холоднее и неуютнее. Жутко торопясь я вскрыл тупым ножом конверт и вынул оттуда сложенное втрое письмо. Оно было коротким, глаза сразу же ухватили одно до боли знакомое имя: «т/и». Я чуть не рухнул со стула от ударившего шока, чувствуя неладное, более вдумчиво пробежался по строкам и вернулся в начало, дабы убедиться в том, что мне это не привиделось: Джордж, Беда. Я не знаю, что и сказать, в голове нет слов, чтобы описать то, как мне больно. Артур рассказал мне сегодня, я до сих пор в шоке. Родители т/и вчера попали в ужасную автокатастрофу, они оба погибли. Когда прибыла помощь, Агата уже не дышала, а Джон умер по дороге в больницу. Дорогой, т/и сейчас находится в больнице Св. Мунго, с ней всё в порядке, но… говорят, что она пыталась покончить с собой. Я просто не верю в это, не могу поверить. Напиши домой, как можно скорее, мы с отцом очень сильно волнуемся и ждём от тебя ответа. Прошу, не делай глупостей. Я вновь и вновь перечитывал это письмо, сжимая его в своих дрожащих пальцах, всё ещё глубоко надеясь, что это лишь глупая шутка. Или, что я ошибся. Всё ощущалось сюрреалистично, будто я наблюдал за собой со стороны, но не был участником происходящего. К моему превеликому несчастью, это всё оказалось правдой… Горькой правдой, которую я не мог и не хотел принимать. Я подумал о т/и, о нежных чертах её лица, о том, что сейчас она полностью разбита горем, раз была готова проститься с жизнью… Как цепь сложного механизма, после её всплывшего в голове образа я начал вспоминать все те моменты, что нас с нею связывали. Стало больно. В груди неприятно защемило, привкус горечи во рту стал отравлять глотку. Я впервые за пару лет ощутил холодную чёрную пустоту, внутри себя, в этой квартире, в которой словно кого-то не хватало. Эта пустота всегда была рядом со мной, как вечная спутница, на которую я согласился по собственной воле, но просто перестал её замечать со временем, погрузив себя всецело в работу и в иллюзию того, что со мной всё в порядке. Со злостью и непониманием на кончике языка я смёл вещи, что покоились на столе. Чертежи разлетелись, прячась в самые разные тайные уголки комнаты, сосуд с чернилами треснул и чёрная жидкость понемногу начала выливаться на пол, пачкая мой ковёр и пергамент. Грохот упавших предметов отдался у меня в голове эхом, где-то там глубоко. Все звуки, доносившиеся из окна были похожи на призраков из прошлого. Я словно был под водой, утопал в океане горечи собственных ошибок и никак не мог выплыть, вернуться на поверхность. Я выключил настольную лампу. В кромешной темноте мои глаза начали цепляться за предметы, чтобы окончательно не потерять те жалкие остатки спокойствия, что у меня были. Мне было страшно, по-настоящему страшно. И я знал, что ничего не могу сделать, ведь у меня связаны руки. «Моя вина. Это я виноват» — проносилось в голове, а следом и озвучивалось моими устами, что едва шевелились. Я нужен ей, нужен рядом. Но я… не могу. После всего, что было… И после того, как всё у нас закончилось. Я дал обещание… Стрелки на настенных часах тревожно тикали, напоминая мне о том, что время никогда не принадлежало мне. Что оно не подвластно прихотям обычных людей. Так же как и судьба. Что должно — случится, куда бы мы не убегали от этого, оно всегда настигает. Неожиданно и не спрашивая, готовы ли мы принять бой с жизнью. Готовы ли бороться за то, что нам дорого, за тех, кого любим. Не могу… Я так не могу! Я хочу её увидеть. Хочу убедиться в том, что она действительно жива, только и всего. Я хочу увидеть её глаза, вспомнить, как она улыбается и закрепить этот образ в своей памяти. Я должен её увидеть. И тогда смогу жить дальше. Так же, как делал это до сегодняшнего дня. Это лишь маленькая проверка на прочность, на силу моей воли. В ту же секунду я трансгрессировал в больницу Св. Мунго и стремительно вошёл внутрь здания, направляясь к привет-ведьме, что сидела за регистрацией. Она направила меня на пятый этаж, этаж недугов от заклятий. Людей было не много, я натолкнулся на парочку в одном из коридоров и лестнице. Дойдя до хорошо известного мне места, я начал в спешке бегать глазами по надписям на каждой из дверей в коридоре: «потерпевшие от наговоров и порчи», «отделение неправильно наложенных чар», «душевно больные пациенты»… Но нужного я так и нашёл. В эту же секунду, когда я потерял всякую веру и надежду, я встретился взглядом с одной из целительниц в лимонном халате, она как раз направлялась в мою сторону, осматривая меня на предмет ранений. — Здравствуйте, чем я могу вам помочь? — вежливо поинтересовалась молодая девушка, сжимая в руках блокнот. — Девушка. Её имя т/и. Она вчера или сегодня ночью должна была к вам поступить… — Попытка самоубийства? — резко отрезала та. Я горько сглотнул. Хоть я и прекрасно знал это, но не был готов к этим словам, сказанным вслух. Нет, только не она, только не моя т/и, которую я знаю всю свою жизнь. Она не могла с собой такое сделать… Не в силах ответить я кротко кивнул, не поднимая глаз с вышитой эмблемы больницы на её халате. Я не мог винить девушку в том, что эти слова меня ранили. Она лишь выполняла свою работу. — Прошу прощения, кем вы являетесь пациентке? — Целительница заглянула мне в глаза внимательней, я же не отвечал взаимностью. Её вопрос заставил меня задуматься. — Близким… другом… — замешкавшись ответил я. Всё же годы молчания между нами с т/и давали своё, трудно было определить, кем мы были теперь друг для друга и что мне нужно было сказать. Сложности и ожидание заставляли вены в висках пульсировать. Я отвлёкся на проходящую мимо парочку: молодая улыбчивая девушка держала за руку пожилого мужчину и что-то увлечённо ему рассказывала. Только задержав свой взгляд на лице мужчины я заметил, что глаза его были блеклые, совсем стеклянные. Старик глядел перед собой, но ничего не видел, он крепкой хваткой держался за руку молодой сопровождающей и с жадностью слушал её голос. На долю секунды взгляд мужчины коснулся меня, когда пара проходила рядом и в этот момент по спине моей пробежался холодок. Старик словно увидел меня, я отчётливо это ощутил и с ужасом отвернулся к целительнице. — Простите, но я не могу вас впустить. Сейчас мисс без сознания. Визиты разрешены только родным, то есть, родителям или её ближайшим родсв… — У неё нет родственников! — разозлился вдруг я, повысив тон. Все, кто был поблизости, косо глянули на меня, кто с осуждением, кто с любопытством. — Её родители погибли вчера в автокатастрофе. Она совсем одна. — Мне очень жаль, сэр, но я правда не могу вас впустить, — тише проговорила медсестра, глянув на меня с жалостью и положив руку на моё плечо. — Извините. — Скажите хотя бы, как она? С ней всё в порядке? Мне очень важно это знать, — прозвучал мой полный отчаяния голос. Немного сомневаясь, стоит ли отвечать, женщина всё же соглашаясь кивнула и раскрыла блокнот в поисках нужной страницы: — Сейчас мисс без сознания. Сюда прибыла в тяжёлом состоянии, у неё была очень сильная потеря крови. Происхождение заклинания, что её ранило, нам неизвестно, но это точно была магия. Сейчас мы стабилизировали её состояние и немного понаблюдаем как очнётся, она поправится. — Хорошо, спасибо, — то ли разочарованно, то ли обнадёжено ответил я, разворачиваясь. Она будет жить. — Сэр, постойте! Мы можем вам сообщить, когда девушка очнётся и тогда можно будет её посетить. Нужно заполнить некоторые бумаги, если обратитесь к женщине внизу на регистрации. Я слабо улыбнулся, внезапно осознав, какой это было ошибкой. Я не должен был сюда приходить. Не должен был позволять чувствам вскружить мне голову и потерять контроль. Сейчас у меня ещё есть шанс уйти и не тревожить её жизнь. — Она поправится, — повторил я облегчённо. — Это всё, что мне нужно знать. — Я спустился по каменным лестницам обратно вниз и вышел из здания. Я брёл по пустым незнакомым мне улицам, шёл очень сильный дождь. Он омывал дороги, смешиваясь с грязью и листвой. Моя мокрая насквозь рубашка неприятно липла к телу, но мне было сейчас совершенно не до этого. Теперь я ненавижу дождь. Он будет ассоциироваться у меня с этим днём, с больницей, со смертью… с ней. Когда надоело бессмысленно бродить по улочкам, я трансгрессировал обратно в квартиру и написал ма ответное письмо, в котором было только «Она в порядке. Спасибо, что рассказала. Обо мне не беспокойтесь». четырнадцатое июля — Джо-о-ордж, мы уехали! — прозвучал крик ма через весь дом. Я лениво потянулся на кровати, разминая мышцы, встал. Из-за отсутствия моей реакции ма опять громко позвала меня по имени, добавив сердитое «ты нас задерживаешь». Я улыбнулся. — Я иду! — крикнул я в ответ, распахнув дверь своей комнаты. Она поддалась неохотно, издав неприятный уху скрип. — ЧТО? — уже громче загорланила она. Так происходило всегда, с самого моего детства, до сих пор помню, как это глупо выглядело, когда мы все перекрикивались по дому вместо того, чтобы поднять свой ленивый зад и сказать лично. Но это был наш стиль общения. То, к чему мы привыкли. — СПУСКАЮСЬ! — так же громко ответил я, пропуская по ступеньке, а затем по две. Спустившись обнаружил, что вся моя семья уже была в сборе: кто-то стоял в проходе, остальные ждал снаружи, а Рон нахмурившись сидел в кресле у камина, лениво наблюдая, как танцующие языки пламени ласкали поленья. Я крепко обнял ма, от неё пахло выпечкой и землёй. В ответ на моё объятие она поцеловала меня в одну из щёк, нежно обхватив лицо обеими руками. Разница в росте не мешала мне вновь почувствовать себя ребёнком в подобные моменты. — Точно не хочешь с нами? — Её голос выдавал грусть и некое волнение, я лишь слабо улыбнулся на это. Мне хотелось побыть одному. — Да, точно, — закивал я спрятав руки в карманах брюк. — Ну, хорошо, дорогой. Мы будем в понедельник. Еда есть в холодильнике, и не забудь полить цветы, и… — Помню, ма: полить цветы, расставить ловушки для гномов в саду, разобрать травы на столе, починить дверь в сарае… — та лишь одобрительно кивнула. — Чарли большой привет от меня. — Хорошо. До понедельника, Джордж. Рон, на выход! Мы опаздываем! Вздохнув мой брат встал с кресла и кротко сжав моё плечо вышел из дома вместе с ма. Я застыл в проходе, наблюдая за своей удаляющейся семьёй, пока их голоса совсем не затихли, а они не растворились в воздухе, трансгрессировав на вокзал. Стоял тёмный дивный вечер, в сон вообще не клонило, потому я заварил себе чашку горячего крепкого кофе. Сахара в доме не было, но это не помешало мне насладиться вкусом любимого напитка. Я взял со стола один из пирожков со сладкой фасолью, и с чашкой кофе в другой руке вышел наружу, на крыльцо. Сидя на подвесной скамье я наблюдал за звёздами, думал о чём-то своём, и впервые за день ел что-либо. Честно признаться, мою голову не покидали сомнения о том, как я поступил: правильно ли то, что я вернулся в жизнь т/и? Повлечёт ли это за собой ужасные последствия?.. Не эгоистично ли я поступаю? Мне хотелось, как можно сильнее её поддержать, дать понять, что я прекрасно понимаю её боль и что я рядом. Для меня это было важнее всех слов, что я наговорил ей когда-то. Хоть я и чувствовал вину за них, и это никуда не денется. Но что-то внутри скреблось, нашептывало о том, что что-то может пойти не так. Я вспомнил, как без спроса вломился в её квартиру недавно… Тогда она отвергла мою помощь, и этому я совсем не удивился. Скорее был даже рад этому в какой-то степени. Я ухмыльнулся, в голове прокручивая эту встречу в её квартире. Пытаясь заглушить подступившие мысли и ностальгию я пригубил из чашки, кофе был жутко горьким, но я любил его таким. Сахар имеет свойство заглушать вкус напитка, в который его добавляешь, особенно если ошибиться в пропорциях. С этими мыслями я снова откусил пирожок. Вчера на похоронах т/и была такой грустной, у меня просто сердце кровью обливается, когда вспоминаю это её выражение лица на службе… И опять шёл этот чёртов дождь! Он преследует меня, сопровождает нас и нашу историю. Благо, я хоть зонт сообразил взять с собой. Я просидел здесь ещё долго, разбираясь в записях по новой линейке продукции, выход которой мы с Роном уже прилично задерживали. Некоторые показатели не совпадали и мне нужно было разгребать бумаги годовалой давности. Бухгалтерия была не моей сильной стороной. Вдоволь намучившись и наконец сдавшись, я привстал и размял спину, что успела затечь. Хруст костей говорил мне о том, что тело моё не молодеет и меня это немного пугало. Я занёс бумаги на кухню и решил немного прогуляться вокруг дома, проветрить беспокойную голову, что никак не могла выбросить образ девушки из головы и сосредоточиться на работе. Поле как всегда беспокойно шелестело, издавая едва слышимый уху свист травы. Где-то вдалеке пели свою трель сверчки, передавая друг другу тайные послания и последние новости. Я любил эти звуки, любил жизнь в природе с юношеского возраста. Эта неотъемлемая любовь теплилась во мне с малых лет. Вдруг я навострил уши: прозвучал необычный звук, отличающийся от привычных, он исходил прямо из высоких зарослей неподалёкуи я знал, на что он был похож. Кто-то трансгрессировал. Я был не достаточно близко к месту, где этот незнакомец появился, и так же не достаточно близко к дому, входная дверь которого была открыта настежь. Я застыл в ожидании, рука тревожно сжимала волшебную палочку — я был готов атаковать в любую секунду. Неразличимый тёмный силуэт направился чётко по направлению к дому и я тихо наблюдал за ним. Как только его нога коснулась ступеней крыльца, я ступил пару шагов вперёд, преследуя злоумышленника и готовясь к худшему. Он действовал тихо, я не слышал и шороха пока тот был наверху (судя по грязным отпечаткам ног на полу, ведущим на верхние этажи). Я очень осторожно прошёл прямо по следам, готовый отобрать его палочку, если она у него конечно имелась. После того, как много лет назад (ещё до войны) сюда нагрянули пожиратели и сожгли наш прежний дом, я всегда был начеку. Меня сильно тревожила мысль о том, что пожиратель смерти может в любую секунду напасть на мою семью, поэтому мы с Фредом сразу после инцидента наложили на дом шутливые чары, которые бы остановили любого злоумышленника. Жаль только, что потом пришлось их снять, ибо все члены семьи попадались на это заклятие и ругались. Так что сейчас наш дом был полностью открыт для любого, желавшего зайти. Но что нужно было этому незнакомцу? Он явно не выглядел, как тот, кто хотел бы что-нибудь стащить или, к примеру, сжечь наш дом, он мог бы сделать это и не входя внутрь. Что же ему надо? Дабы получить ответ на этот вопрос я тихо поднялся по лестнице, огибая ту ступеньку, что скрипела. Следы обрывались на втором этаже и вели прямиком в мою комнату. Я очень тихо произнёс «люмос» и освящая себе путь прошёл к двери, она была открыта сильнее, чем я её оставлял. Он уже здесь. Было ужасно темно, но я чётко видел его застывшую спину, незнакомец был в разы ниже меня и стоял совершенно не подвижно. Воспользовавшись этим я протянул палочку вперёд и ткнул ею в человека, стоявшего впереди. — Руки вверх, чтобы я видел, и медленно повернись. Без резких движений. Незнакомец послушался и подняв ввысь руки развернулся. Я не мог поверить собственным глазам. — Т/и? Что ты здесь делаешь? — В удивлении я сделал шаг назад, но палочку так и не опустил. Я не понимал, что происходило и был, мягко говоря, в замешательстве. Когда т/и начала неразборчиво мямлить и всячески избегать ответа, я обратил внимание на внешний вид моей гостьи: её босые ноги полностью промокли, запачкались в грязи с поля и должно быть очень замёрзли; руки были в царапинах от режущей травы; глаза её полны отчаяния и страха. Я крепко обнял т/и, прижал к себе её дрожащее тело, и почему-то не мог себя простить за это. За этот встречный шаг, которым я разрушил своё обещание. двадцать первое июля Сегодня у меня был выходной. Хотелось просто пролежать весь день в постели и не вставать до ужина. Но, так как я просто не любил так бесстыдно растрачивать своё время, да и ма не позволила бы мне просто лежать без дела, я встал рано утром, как обычно, заварил крепкий кофе и сделал блинчики на завтрак. Все в доме ещё спали, потому я старался особо не шуметь, чтобы ненароком никого не разбудить. Утреннее пение птиц было моим сопровождением вместо музыки, а мысли в голове были моим собеседником. Прямо сейчас я вёл с собой бесполезную беседу о том, как должно быть глупо, что я забыл вчера поесть. Другой «я» отругал меня за это, а я пытался найти оправдание в том, что я элементарно забыл об этом. Когда теста у меня осталось примерно ещё на три небольших блина, ма вышла на кухню, убирая волосы в хвостик и немного сонно зевая. — Ой, Джорджи, доброе утро, — удивлённо проговорила она. То ли удивлённая тем, что я в хорошем настроении, то ли тем, что я готовлю. Это я видимо должен был додумать сам. — Чего вскочил так рано? Выходной же. Поспал бы на часик больше. Я сощурился. — Где моя строгая мать и почему вы, женщина, держите её в заложниках? — улыбнулся я, шуточно пригрозив лопаткой. — Да так, просто не могу подолгу лежать в кровати, ты же знаешь, я не из этих. Да и день такой хороший, чего мне пропускать такую прекрасную возможность. — Ты какой-то другой, — улыбнулась ма, сняв с крючка свой клетчатый передник. Завязав его на лёгкий узел она подошла ко мне вплотную, аккуратно взялась за мои щёки заставляя пригнуться и мягко поцеловала в макушку. Ма любила так делать, это навеяло воспоминания о детстве. — Разве это плохо? — Я отвернулся обратно к плите, наливая последний блин на раскалённую сковороду и попутно делая глоток кофе. Нужно будет обязательно заварить ещё. Сегодня вкусный вышел. — Будешь кофе? — Да, давай, — согласилась ма, сразу же потянувшись за своей чашкой в кухонном шкафчике. — Мне просто интересно: в чём причина этих твоих перемен? — Её глазки загадочно заиграли, словно намекая на что-то, что я скрывал от неё. Я опешил. Не зная, что ответить, я чуть не пропустил момент, когда нужно было перевернуть блин. Потом так же молча я начал насыпать молотые кофейные зёрна в жезву. Я залил в неё воду и поставил на плиту рядом со сковородой. Мне хорошо была известна причина такой смены поведения внутри меня. Т/и. Её имя всплывало в голове при каждой подобной мысли, при каждом удобном (и не очень) случае. В этом было нечто прекрасное, но и доля опасности тоже присутствовала. После того случая с т/и ма начала относиться к ней с осторожностью и сейчас я не был уверен, насколько вообще стоит начинать этот разговор. Я не отрицал того, что это точно должно было произойти. — Ты знаешь, в чём причина, — тихо ответил я, передавая ма чашку свежезаваренного кофе. Она состроила непонимающий взгляд приняв напиток. — Вернее, в ком. — Дорогой, если бы я знала причину — не стала бы спрашивать, — На лице ма всё ещё сверкала тень улыбки, но, как только мои глаза наполнились образом т/и, всем естеством девушки, которую я люблю… улыбка на лице ма вдруг завяла. — Дело в ней. Мы снова общаемся с т/и. Она чуть не поперхнулась кофе и уставилась на меня, ожидая, что я скажу, что просто пошутил. — В тот день, когда ты написала письмо о её родителях, я… я не смог ничего с собой поделать. Я был там в больнице, но не увидел её. Я подумал, что смогу просто жить дальше. И я её оставил. Но это всё сильнее меня, ты же знаешь… Так было всегда. Мы виделись несколько раз после этого и… кажется, чувства возвращаются. — Нет, — резко отрезала ма, взглянув на меня с призрением. — Не начинай этого, я тебя прошу. — Я люблю её и не могу иначе, ты же знаешь. — Ради всего святого, Джордж! — вдруг повысила она голос. Ма опешила, осознав, что могла разбудить этим одним криком всё наше семейство и вернулась к прежнему тону, даже перешла на шёпот. — Вспомни, чем всё закончилось. Ты этого хочешь? Чтобы всё повторилось? Горько было признавать её правоту, но ма была права. Какая-то часть меня всё так же протестовала, ругала меня за то, что я делаю и напоминала о прошлом. Я боялся этого, что всё будет так же, как и много лет назад. — Ничего не повторится, — уверенно ответил я, вкладывая в эти слова ровно столько своей смелости, сколько мог. — Тогда я был молодым и глупым… и неподготовленным. А сейчас я совсем другой человек. — Джордж, ты не понимаешь, о чём говоришь. Я не позволю, чтобы… — Ма, — прервал я улыбнувшись. — Не нужно. В этот раз всё иначе. Просто поверь мне. Я поставил высокую стопку блинов на тарелке на стол, потянулся за вилками для нас. — Моё отношение ты знаешь, — буркнула она выдохнув и отставив чашку так, словно это был самый отвратный в мире кофе. Меня это позабавило. — Потому и говорю тебе это сейчас. Я т/и ничего не говорил. Она ещё не знает. — Я не смогу тебя переубедить? — с надеждой во взгляде спросила ма. Я отрицательно покачал головой и снова улыбнулся. Взяв верхний блин я скрутил его в трубочку и откусил. — Ты правда её любишь? Хотелось ответить, но слова были явно лишними, потому я кивнул в ожидании дальнейших слов. — И последствий не боишься? — Ма, я обещаю, всё будет хо-ро-шо, — ответил я с полным ртом. Ма тоже взяла блин с тарелки и сделала такую же трубочку. Я посчитал этот жест знаком того, что она сдалась. В конце концов, я уже взрослый, и какие бы ошибки не совершал — это всё моя жизнь и мои проблемы. — Я не могу тебе запретить, Джордж, только предостеречь. В жизни слишком много плохого, а она так коротка. Я не прощу себе, если запрещу тебе быть счастливым… Но ты ведь уже и так знаешь, что я сказала бы. — Знаю, — не сдержался я от смешка и расплылся в самой идиотской в мире улыбке. — Будь осторожен. — Обещаю. — И не надо мне так улыбаться, мистер, а то передумаю и запру тебя навсегда в твоей комнате. Мы обнялись и в тот день вновь вспомнили, какого это быть настоящей сплочённой семьёй. Я давно этого не испытывал, этой гармонии и спокойствия дома. Того, как всё было раньше. Того, как всё было до смерти Фреда. тридцатое июля Стоял противный дождливый день. Мы с Фредом сидели на небольшом каменном балкончике в одной из заброшенных башен замка, о существовании которой, кажется, все забыли или же просто не знали. Кирпичная крыша защищала наши головы от воды, и только время от времени некоторые капли дождя всё же ухищрялись упасть нам на нос, на губы, на щёки. Брат сидел, свесив обе ноги вниз и покачивая их из стороны в сторону. Я рассказывал какую-то историю, кажется, о том, как Снейп отреагировал на наш розыгрыш на прошлых выходных. Тогда на отработку отправили нас раздельно, потому Фред не увидел того, как Снейп выглядел рассерженно. Я заметил, как на половине моего рассказа о том, как наш любимейший профессор строит меня и называет «неотёсанным идиотом», мой брат вдруг задумался о чём-то и умолк. Его глаза загадочно вглядывались в темноту Запретного леса вдалеке, а рука лёгким движением потянулась за бутылкой сливочного пива, которое мы притащили сюда с собой. — Не хочу взрослеть, — коротко заключил Фред, отпив из горлышка. — Что? — спросил я, чтобы дать себе больше времени на размышления о его смене поведения. — Я говорю, что не хочу взрослеть, — повторил тот, устремив свой внимательный взгляд на меня. — Понимаешь? — Не уверен, — честно ответил я немного посмеявшись и тоже сделав глоток пива из бутылки. Мокрый ветер ударил мне в лицо и я боковым зрением заметил, как что-то сверкнуло в небе. Это была молния. Фред загадочно улыбнулся, словно реагируя на слова в собственной голове, которым так и не было суждено вырваться наружу. — Я не хочу становиться взрослым, Джордж. Это так… так паршиво! Ты только представь меня серьёзным мужчиной, с какой-нибудь заурядной работой, с тремя карапузами и женой-умницей, ждущей меня дома… Я молчал, обдумывая услышанное. Почему-то в голове не появлялась эта картинка. Было довольно тяжело представить Фреда взрослым. Только я не знал, почему. — …это же вообще не про меня. Не про нас с тобой! — продолжил мой брат, немного повысив голос. — Но мы и не должны становиться такими. Ты ведь всегда знал, кем хочешь быть и кто ты есть. Почему ты вдруг задумался об этом сейчас? Я заметил, что сегодня Фред какой-то более задумчивый, но думал, что это лишь реакция на скорые экзамены, но никак не размышления о будущем. Он никогда не говорил о своём будущем настолько грустно и пессимистично. Это же Фред, у которого всегда был при себе план Б, а если он не срабатывал, то импровизация была следующим ходом. — Это всё так сложно… Я… — Ты в порядке, Фредди? — Мой голос был обеспокоенным. — Все хотят от нас чего-то другого. Родители будто только и ждут, чтобы мы с тобой изменились. Все эти наши проделки, розыгрыши… для них это всего лишь ребячество, детские забавы. Я… я больше не знаю, кто я. Кажется, я больше не знаю, какое будущее меня ждёт. Я нахмурился. Ни слова не сказав, притянул Фреда к себе и крепко обнял, понимая, что меня тоже терзали подобные мысли в последнее время после того, как ма прислала нам уже которую кричалку за этот месяц. Она злилась потому, что не понимает нас. Потому что не верит в то, во что верим мы с братом. — Всё хорошо. Я здесь. Я с тобой. И всегда буду рядом. Мы с тобой близнецы Уизли, короли веселья. Мы никогда и никого не слушаем, поступаем по-своему, нарушаем любые существующие правила! Схватив брата за за плечи и вглядываясь в его глаза, я продолжил: — У тебя великое будущее, Фред. С карапузами или без, с женой, ждущей дома, или без неё — твоё будущее определяешь только ты. В этот момент он издал смешок, опустив голову при этом продолжая улыбаться. — …мы оба проживём прекрасные жизни, полные счастья и смеха. Мы снова будем седыми и ворчливыми стариками, прямо как тогда на шестом курсе. Но всё такими же красавчиками! — Заметив смену настроения Фреда, я понял, что двигаюсь в правильном направлении и добавил. — Я конечно же больше. — Ещё чего! — засмеялся Фред, пихнув меня в плечо. — Все знают, что по части красоты природа одарила меня больше, чем тебя, братец, — Рот моего старшего брата близнеца расплылся в благодарной улыбке. — Спасибо тебе. За это. Мы продолжили разговор уже на более лёгкой ноте: я рассказал Фреду о том, как снова повстречал т/и, как мы вернули наше общение и что она мне до сих пор очень нравится. Я вдруг вспомнил о её скором выступлении в баре, на которое собирался прийти и мысль пришла сама собой. — О, ты тоже приходи! Уверен, она будет рада тебя видеть спустя столько лет. — Я не смогу приехать… — Лицо брата заметно помрачнело. У меня на глазах он приобрёл очень расстроенный и жутко болезненный вид, отчего я снова забеспокоился. Что-то было не так. По спине пробежали мурашки. — Почему, Фред? У тебя уже есть какие-то планы? — Джордж, я не вернусь, — Его некогда ясные голубые глаза заполнились тёмным ядом, вглядываясь внутрь моей светлой души, отравляя её. Мне стало так неуютно здесь находится. Это был не мой брат. Не Фред, которого я знал. — Что? Я не понимаю, о чём ты. — Я умер. Много лет назад. Джордж, тебе нужно отпустить меня и жить дальше. Ради меня. Я резко проснулся, голова была тяжела, а на сердце застыла тревога. Дыхание совсем сбилось и я никак не мог успокоиться, ведь сон был таким реалистичным… Фред не снился мне уже довольно давно, но сегодня почему-то он снова посетил мои сны. Этому точно должна была быть веская причина. Меня это настораживало. тридцать первое июля — Для кого-то особенного? — с улыбкой спросила владелица цветочной лавки, набирая ветки свежесрезанных лилий в израненные руки. Вероятнее всего она поранилась шипами, когда срезала дикие розы на кустах. Вернее, так мне подумалось в тот момент, и этой мысли мне было вполне достаточно. — Очень особенного, — улыбнулся я в ответ, вдыхая свежий, немного отдающий влагой, аромат белоснежных бутонов. Я протянул смятые магловские деньги ей в руку, та перебирала пальцами купюры, пересчитывая сумму, и начала было копаться в своих карманах, но я её остановил. — Без сдачи, — коротко объяснил я, учтиво кивнув. — Вы уверенны? Тут так много, я… — Всё в порядке, — Я снова улыбнулся и на душе стало так тепло и солнечно, что тяжело было даже и слово сказать. — Спасибо и хорошего вам вечера. — Спасибо Вам большое. Хорошего вечера! Уверенна, они ей понравятся. — Очень на это надеюсь, — уже более тихим голосом для себя самого проговорил я, направляясь в сторону бара, где т/и должна была сегодня выступать. Я не взял сдачи по двум простым причинам: во-первых, я зарабатываю достаточно денег, чтобы иметь такую возможность — обрадовать незнакомую мне торговку цветов с изрезанными руками, ну, а во-вторых, я мало смыслил в магловской валюте, и до сих пор немного путался в ней. Выйдя на более оживлённую часть улицы, я заметил, как вокруг действительно много парочек. Знак ли это? Может, мы с т/и достойны простого счастья после всего того, что с нами было? Эта мысль казалась мне такой простой, но внутри вызывала лишь противоречия. Было что-то, что меня окрылённого всё же возвращало на землю. И это были её глаза. Её заплаканные глаза в ту ночь, и эта отчаянная улыбка на лице, что навсегда врезались в моей памяти. «Всё будет хорошо» — твердил мне её дрожащий голос. И я ему верил. Тогда, возможно, верил меньше. Но сейчас было другое время. Мы были другими. Надеюсь, я не совершаю ошибку.***
Мне было безумно приятно находиться там, слышать, как она поёт и как смотрит на меня. Это было так словно… произошло впервые. Мне действительно удалось её удивить, притащив с собой Джинни. Наверное мне не хотелось идти на такое мероприятие одному после того, как мне накануне приснился кошмар с Фредом. Внутри всё ещё бурлило непонятное чувство, и при виде неё оно только разгоралось внутри, вырывалось наружу, хотело быть услышанным. Мне было и больно и отрадно видеть т/и частью своей жизни. Снова. Но были и странные чувства, не покидавшие меня весь вечер. Казалось, что чем больше она снова вовлекается в мою жизнь и становится её неотъемлемой частью, тем больше разрастается та рана внутри, боль от которой давно притупилась. Воспоминание, которое она сегодня упомянула за игрой в «правду или действие», было хорошим. Правда. Оно вызвало внутри меня неподдельную радость. Но также оно повлекло за собой цепь моих собственных воспоминаний, которые я так настойчиво старался забыть. Мне было неясно, как избавиться от этого противного ощущения внутри. Чё-ё-ё-ёрт… Я внимательно взглянул на свои чертежи: углубившись в размышления, я не заметил, как наделал кучу ошибок. Нахмурив брови я выдохнул, кажется, громче обычного. И тут же посмотрел в сторону дверей, словно ожидал там увидеть кого-то. Надеюсь, не разбудил её. В раздражении я смял этот лист и взял следующий, выводя новые линии одна за другой. В комнате было немного прохладно, но ветер помогал мне думать в подобных ситуациях, оставаться с трезвой головой. Здесь царила тьма, лишь свет от лампы освещал бумаги и мои руки, что никак не хотели меня слушаться. Нужно было закончить с планом новых стеллажей, ибо сроки выполнения уже были превышены неделю назад. А я ещё умник отговорил Гермиону этим заниматься, мол «чего там такого сложного, сам всё сделаю»… Я снова настроился на рабочий лад и продолжил чертить, допивая остатки вина. Но, как только я вновь подумал о т/и, окончательно потерял концентрацию и не смог выкинуть её из своей головы. Я начал неоднократно перечитывать список закупки материалов и зелий, которые нужно было утвердить, решив, что сегодня этим я пожалуй ограничусь. Со стороны входной двери послышался шорох и я застыл, вглядываясь в темноту. Т/и молча стояла в проходе и наблюдала за мной. Её взгляд бегло окинул бумаги на постели, а затем снова вернулся к моим глазам. Сколько она уже там стоит? Это… Получается, я её всё-таки разбудил. Как только я задал вопрос об этом, т/и начала отнекиваться, ссылаясь на то, что она даже не спала. И я всё понял в тот момент. Я смерил девушку на своём пороге сочувствующим взглядом, давая понять, что она не одна. Никогда не была и не будет. Только вот, в чём вопрос: понимала ли т/и эти знаки, как и прежде? Или… забыла всё с течением времени? Мысль закралась мне в голову прежде, чем я успел её проанализировать и я произнёс одно простое: — Хочешь, чтобы я… Она прекрасно понимала меня и без слов. Дав знак согласия кивком, т/и мирно стояла и наблюдала за тем, как я сворачиваю все бумаги и убираю канцелярские принадлежности в письменный стол. Дождавшись пока я закончу, она нырнула под одеяло, я повторил это за ней и крепко прижал к себе. Мне это было нужно не меньше неё. А может даже и больше, учитывая все обстоятельства. Я укрыл её одеялом, как делал раньше, и, осознав это, на моём лице вырисовались невидимые для т/и тревога и боль. Кажется, она молчала по причине того, что не заметила этого. Я чувствовал сквозь ткань футболки её прерывистое дыхание и то, как она понемногу начинала дрожать. — Так будет всегда? Лишь одного заданного ею вопроса хватило, чтобы я напрочь забыл о своем прежней осторожности, и ответил ровно так, как чувствую и думаю. — Вот увидишь, всё наладится, я обещаю. Я буду рядом, если ты позволишь мне. Если я действительно тебе нужен. Т/и ничего не ответила, но это было и не нужно. Я прекрасно понимал, что этими словами только что сделал кое-что непоправимое. Я окончательно поддался своим чувствам, хоть и давал обещание этого не делать… Как только с её стороны послышалось тихое посапывание, я тут же успокоился и расплылся в умиротворённой улыбке. Некоторое время не мог уснуть, прокручивая в голове сегодняшний день от начала и до конца, перед моими глазами всплывали её тонкие руки, походка, то, как она любила заламывать пальцы и кусать губы, о чём-то думая. Всё, о чём я мог думать сейчас, это то, как в эту холодную дивную ночь т/и появилась на пороге моей комнаты: такая печальная, истощённая, но всё такая же красивая, как и прежде. Хотелось запечатлеть этот момент в памяти навечно. Чтобы было куда вернуться. Чтобы было к кому вернуться. двадцать четвёртое декабря. — Джинни, ты не видела т/и? — Я осмотрелся по сторонам. Сердце стучало тревогой, мне нужно было как можно скорее успокоиться. — Нет, они с Гарри ещё не вернулись. А что? Сестра смотрела на меня с лёгким укором, но она даже и не подозревала, почему я был сейчас такой нервный. Я попытался спокойно выдохнуть. — Мне нужно ей срочно кое-что сказать, — коротко ответил я, словно это помогло бы Джинни понять моё поведение. — Поищи на кухне. Кажется, они шли в ту сторону. — Хорошо, — бросил я, разворачиваясь в другую сторону. — И Джо-ордж! — крикнула та мне в вдогонку. Я остановился и раздражённо глянул на младшую сестру, тут же отругав себя за то, что злюсь на неё. Джин тут совершенно ни при чём. Я почувствовал вину, что тут же поглотила меня всего. — Лицо попроще, ты весь на нервах. Меньше стресса, Джорджи, дерзай! Я отчётливо чувствовал, как покраснел, вдруг осознав, что Джинни догадалась о причине моей встревоженности. Благодарно кивнув сестре и улыбнувшись на удачу я продолжил искать т/и, чтобы сказать ей обо всём, чтобы окончательно нарушить своё обещание.*Phoria — saving us a riot*
***
Треск льда. Словно скрежет по стеклу, он пронёсся по моему позвоночнику, вызывая неприятные мурашки. В момент, когда я понял, что т/и оступилась и земля под ней начала проваливаться, время для меня замедлилось. Я наблюдал, как глаза её моментально наполнились страхом и виной, и меня прошибло это насквозь. «Как я мог подвергнуть её опасности?» — крутилось в голове, но времени на то, чтобы их отогнать, не было и я взял себя в руки. Пусть я упаду, провалюсь под этот лёд, но спасу её. Всё произошло так быстро, что я и не заметил, как отпихнул т/и на безопасное место (наложив до этого на поверхность, куда она приземлится, чары застывания), как сам провалился в лёд и был в шаге от того, чтобы пойти ко дну. Я упал на неё и, сам того не ожидая, не смог оторвать глаз от неё. Вот она, в паре сантиметров от моего лица, так близко… так непростительно близко. Если т/и творит такие необдуманные вещи, если… позволяет мне сейчас быть так близко… слова, что я сказал ей вчера, когда мы наряжали эту чёртову ель, моё признание в любви. Неужели это оно так на неё подействовало? Я на секунду представил, что было бы, если бы я не оттолкнул т/и в сторону. Я бы потерял её. Снова. Только в этот раз стало больнее от одной только допущенной мысли, от ударивших в голову воспоминаний. Я всё ещё безумно люблю т/и. Меня словно током ударило. Я осознал, что именно я виноват в том, что только что произошло. «Я не могу подвести тебя, не могу подвергнуть опасности. Пусть я нарушу это обещание вновь, и тогда гореть мне в муках вечных, достойных моего проступка» — пронеслось у меня в голове в ту же секунду. Я сжал палочку в замёрзших от долгого контакта со льдом пальцах и встал, направляясь к берегу озера, совершенно не зная о том, что немного позднее т/и поцелует меня и сделает этот день самым прекрасным днём за последние годы. двадцать пятое декабря. Прошло уже довольно много времени с того момента, как т/и поднялась наверх. Из-за того, что Джинни запачкала её свитер, т/и пришлось подниматься в нашу комнату. Я хотел подняться и помочь, но она возразила… Как только я спросил у Джинни, та сказала, что т/и устала и скорее всего уже спит. Но в глазах сестры я увидел нечто странное. Я быстро понял, что это была ложь. Я прекрасно знал, когда Джинни врёт, она всегда отводит взгляд в такие моменты, вот и сейчас она повторила это же движение. Я вернулся ко всем с этой тревожной мыслью в голове. Чуть позже ребята начали уже понемногу трезветь и собрались на улицу, чтобы проветриться. Мы договорились, что я узнаю, как там т/и и если что пойдём все вместе, или же я останусь с ней и они пойдут без нас. Поднявшись по лестнице я краем уха услышал тихий голос из своей комнаты. Зайдя внутрь обнаружил т/и, что лежала на моей кровати с закрытыми глазами и с кем-то разговаривала. Только вот никого в комнате не было. Это меня насторожило. — Дурак, — прозвучал её тихий голос, затем она слабо засмеялась так и не раскрывая глаз. Я возмутился и хотел было поинтересоваться, почему это я дурак, но т/и продолжила, — А вот и увидим. Я всегда всё-ё-ё по-о-омню… Девушка широко зевнула, явно проваливаясь в сон. Я застыл в дверном проёме, так и не решаясь сделать шаг. Полностью протрезвев я слабо улыбнулся. — Т/и, с кем ты разговариваешь? Кажется, мой вопрос окончательно развеял сонливость и разбудил её, потому что девушка моментально открыла глаза и уставилась в мою сторону. Было видно, что т/и пытается сфокусироваться на мне, но в упор меня не видит. Меня это позабавило. Но отчего-то меня не покидало чувство, что т/и наяву говорила с кем-то, потому что диалог выглядел довольно логичным. Она ответила, что это был всего лишь сон. Лёгкая догадка подкралась в моё подсознание, но я тут же отбросил её, полностью сосредотачивая своё внимание на т/и. Она напилась, а я чувствовал свою вину в этом. Я не мог понять, почему именно я чувствовал, что виноват. Ведь весь этот вечер, как только я заметил, что т/и решила в тайне от всех напиться, начал подливать ей воду и обычную содовую в бокал вместо алкоголя… И в какой-то момент ей вроде бы стало лучше, но я понял, что после этого что-то произошло. Что-то, что её расстроило и ей не хотелось мне об этом говорить. Потому я и не настаивал. Поболтав с т/и я плавно перевёл свой взгляд в сторону стола у стены, на нём стоял странный предмет: что-то похожее на небольшой деревянный сундучок, или шкатулку, а рядом — листы пергамента и разорванная упаковка. Не придав этому особого внимания я продолжил разговор с т/и наслаждаясь прекрасным вечером. двенадцатое января. Я резко проснулся от голоса т/и, она говорила во сне. Её голос был тихим, а слова еле разборчивыми, но я точно понял, что она была чем-то расстроена. Глубокая ночь в этом домике на берегу моря была такой спокойной, что я даже не помнил, как быстро мы уснули. Сейчас, кажется, было уже почти раннее утро. — …где оно? Я не могу найти… что ты сделал… Я не расслышал последнюю часть предложения и улыбнулся краем губ. Т/и вдруг перевернулась набок, ко мне спиной и вытянула руку вперёд. — Ты чего? — спросил я. — Что случилось, утёнок? — Кольцо… — тихо прошептала девушка тяжело при этом выдохнув. — Что? — искренне удивился я, пытаясь не засмеяться. — О чём ты говоришь? — Кольцо… я… проверяла кольцо. Мне приснилось, что наша сделка отменилась и ты исчез… А мне осталось это кольцо на мизинце. Тут я не сдержался и улыбнулся ещё сильнее, прильнув к тёплому телу т/и и обнимая её со спины. Она ощущалась такой крохотной сейчас, что мне казалось, что кто-то сейчас украдёт её у меня, что все на этом белом свете хотят её обидеть. Но я бы им этого не позволил. Никому не позволил бы. — Я никуда не исчезну, т/и. Никогда. Я всегда буду рядом с тобой. Не бойся, я здесь, — Лёгкий поцелуй лёг на затылок девушки и тепло разлилось по моему телу. Было приятно, что она рядом, и что она позволяет мне быть рядом с ней. Как оказалось, именно этого так сильно не хватало моей душе. — Мгм, — сонно протянула та, засыпая обратно. — …оно было такое красивое… — Я взял т/и за руку, поглаживая хрупкие пальчики. — Кольцо? — Мгм. Немного описав кольцо, которое приснилось ей, т/и снова провалилась в сон, а я больше не смог уснуть. Было уже раннее утро, море шумно билось о скалы, птицы звали меня выйти наружу своими песнями, встретить новый день. Около получаса я пролежал, наблюдая за сладким сном девушки, время от времени поправляя пряди её волос, нежно касаясь её лба и очертаний лица. Тёплые поцелуи приятно ложились на её бархатную гладкую кожу. Спустя некоторое время, проведённое за моим особым новым ритуалом, который я был готов делать каждое утро, я высвободился от одеяла, напоследок поцеловал т/и в лоб и вышел наружу, накинув рубашку. Приятно поморщившись я босыми ногами прогуливался по песчаному берегу, убегая от холодных волн и благодаря жизнь за этот прекрасный новый день. Чуть позднее, вернувшись в дом, я лениво взлохматил свои волосы и, заварив себе непростительно огромную чашку чёрного горького кофе, принялся готовить завтрак. Настроение сегодня было просто замечательным. «Т/и будет явно голодна, когда проснётся» — подумалось мне, когда я оценивал внешний вид нашего завтрака. Улыбнувшись собственной мысли, я лёг в гостиной с книгой в руках, ожидая пока т/и проснётся. двадцать пятое января. — Чёрт возьми, опаздываю… — раздражённо промямлил я себе под нос, складывая коробки с новой продукцией в кладовую. Сегодня у нас с т/и праздничный ужин, и я почему-то очень сильно нервничал. Что-то внутри меня трепетало и не могло никак успокоиться. Не смотря на то, что я уже закрыл магазин и вывесил табличку «закрыто», зазвенел колокольчик, что оповещал о посетителе. — Мы уже закрыты, прошу вас, приходите завтра! — крикнул я, не выходя из кладовой. Коробки были тяжелее, чем я думал, и я мысленно отругал себя за то, что отпустил Рона сегодня раньше, так бы помог мне с этим. Но после моего замечания посетитель не вышел, что меня немного вывело из себя. Я отставил коробки, решив, что спихну это завтра на брата и хлопнул дверью кладовой. — Я же сказал, что мы закрыты, вы что не… — начал было я, но выйдя в зал я встретил знакомую пару глаз. Только глаза я и узнал, потому что внешность этого человека была совершенно иной. Передо мной стояла Алисия, Алисия Спиннет, с которой мы когда-то вместе учились на Гриффиндоре. — Какой кошмар, с каких пор ты стал таким грубым? — улыбнулась девушка, перебросив сумочку на плечо и вызывающе взглянув на меня. — Мерлин, прости, я не… — улыбнулся я, замешкавшись. — Рад тебя видеть, Алисия, ты так изменилась! — Спасибо, Джордж. А ты всё такой же высокий, рыжий и с грустным взглядом, — Девушка наклонила голову в бок, словно оценивая мой внешний вид. — Как твои дела, Уизли? Времени болтать не было от слова совсем, но моя типичная английская вежливость (что частенько была занозой в одном месте) помешала прогнать старую знакомую. Я предложил присесть за крохотный столик в тесном помещении за прилавком. Я даже удивился, как мы смогли тут поместиться вдвоём. Пока Спиннет разглядывала фотографии и списки прикреплённые к стене, я рассказывал ей о том, что за это время произошло у меня в жизни. Когда я разливал сливочное пиво по сосудам ненадолго задумался и замолчал, чего совершенно не заметила моя собеседница, моментально взяв разговор в свои руки и начав рассказ о своих путешествиях по миру. Как странно, подумал я. Во мне было одновременно такое сильное желание рассказать ей о т/и, и умолчать о ней. Оставить всё, что произошло между нами, как секрет. Что-то, что принадлежало только мне и т/и. Прежде у меня не возникало такого собственнического желания, и это меня немного тревожило. — …столько всего привезла оттуда! Ты бывал там когда-нибудь? — оживлённо поинтересовалась Алисия, принимая у меня из рук напиток. Я лишь отрицательно покачал головой, сделав большой глоток пива. — Дай угадаю: ты слишком занят здесь в этом твоём магазинчике, верно? — сделала догадку та и щёлкнула пальцами. — Мне здесь нравится, — улыбнулся я и отставил сосуд. — Дела процветают. Нет нужды в путешествиях. — Но разве ты никогда не хотел чего-то… большего? — загадочно протянула девушка, от чего мне сразу стало горько. Я искренне не понимал её вопроса. Мне показалось, что в окно кто-то постучался и я обернулся в сторону звука, но там никого не было. Только моё встревоженное отражение. — Я хотел именно этого, Алисия, — отказал я с такой неприсущей мне грубостью, что я и сам удивился, внимательно глядя на собеседницу. — И этого мне вполне достаточно. Уголки губ бывшей квиддичистки растянулись в странной улыбке, скрытый смысл которой мне было не суждено разгадать. Да и не уверен, что я хотел этого. Удивительно было то, что мы оба прекрасно понимали, что разговор совершенно не клеится, мы слишком давно не виделись и наши со Спиннет жизни сейчас настолько далеки от статуса «хороших знакомых», что это казалось просто какой-то постановкой из дешёвого театра. Сколько я не наблюдал игру актёров на спектаклях, мне вечно чего-то не хватало. Я почему-то воспринимал их игру на сцене, как просто хорошо (а иногда не очень хорошо) выполненную работу, за которую они просто получают деньги. Но ведь так и было. Вот и сейчас мне отчётливо не хватало чего-то. Я почувствовал себя до тошноты отвратительно. Словно это я сейчас был на сцене, окружённый скучающими зрителями, освещённый десятками софитов. Мы были в центре этой постановки, хоть я и понимал, что никаких зрителей и прожекторов тут нет. Но одна вещь всё же была мне чётко понятной: мы изображали не пойми кого и не пойми зачем. Осознание того, чего именно мне не хватало, ударило резко и без предупреждения. В принципе, как и всегда. Образ т/и вспыхнул огоньками у меня в воображении: вот она передо мной, сидит и хохочет надо мной. «Ты так паршиво играешь!» — заливается смехом она. И я был с ней согласен. — Джордж, я пришла сегодня не случайно, — вдруг напомнила о своём присутствии Алисия и образ т/и мигом растворился, оставляя после себя сладкий запах её парфюма, что тут же ударил в нос. Мне снова стало противно от самого себя и от ощущения того, что будет дальше. — Если тебе нужно что-то купить можешь написать список, завтра отправим тебе по почте, — лениво проговорил я, глазами выискивая хоть небольшой лист чистого пергамента. Я встал и потянулся за одним из листков, висящих на стене. Мне казалось, это было отличным решением, нейтральным предложением, после которого все были бы довольны. Меня остановила рука Спиннет, что плавно легла на мою, но довольно сильно сцепившаяся в столь интимном для этой обстановки, практически умоляющем жесте. Мысленно я ударил себя по лбу. И выругался. Дважды. — Что ты делаешь? — я рефлекторно выдернул руку из-под её цепких длинных ноготков и застыл на том самом месте, так и не сняв со стены наполовину исписанный лист. Теперь мне эта идея казалось бесполезной. — Прошу, выслушай меня, — настояла девушка, серьёзно посмотрев. — Только не хватай меня больше. Алисия согласно кивнула и я вернулся обратно за столик, ментально отгородившись от девушки. Возможно, она почувствовала это и подсела немного ближе. — Как ты мог заметить, замуж мне так и не посчастливилось выйти, — Она поднесла свою руку к лицу, оттопырив голый безымянный палец. — Я не обратил на это внимания, — честно ответил я. В глубине души я всё ещё надеялся, что сейчас Спиннет просто выльет мне душу, расскажет о своей несчастной жизни или же попросит о помощи. Но её глаза говорили мне обратное. — На твоей руке я тоже не вижу кольца, Джордж, — подытожила та, — к моему счастью. — С такими темпами ты можешь то же самое сказать большей половине мужчин в Лондоне, что без колец. Это не говорит об отсутствии женщины. — В том-то и дело, мне не нужны другие мужчины. Мне нужен ты. Только ты. Столько лет я вынашивала эти чувства в себе и… — …и именно сейчас решила всё выложить мне? — рассмеялся вдруг я. Мне стало до банального смешно выслушивать эту ересь. Если бы наш разговор действительно был постановкой — то только комедией. Или комедийной драмой, судя по выражению лица моей бывшей однокурсницы. — Это не смешно! — Спиннет покраснела, вероятнее, от осознания того, что повысила на меня голос. Если до этого я и хотел ей помочь и имел только добрые намерения, то теперь мне начинало это всё порядком давить на нервы. — Так, Алисия, давай не ломать комедию. У тебя своя жизнь, у меня своя. Мы никогда не были с тобой настолько близки, чтобы сейчас сидеть вот так и общаться об иллюзорном совместном будущем. Этого не будет. Даже не думай. — У тебя есть кто-то? — улыбнулась вдруг та. Я замешкался. И это было моей ошибкой. Теперь Алисия сама ответила себе на свой же вопрос. Скажи я сразу «нет» — возможно она бы и не сказала того, что я так не хотел слышать. — Неужто та молоденькая? Как её звали?.. Т/и, кажется? — хитрые глазки проткнули меня насквозь. — Угадала! Мне стало неприятно, что Спиннет произносит её имя, что она строит какие-то ужасные образы у себя в голове. — Давай просто забудем о том, что этот разговор был, хорошо? — я устало выдохнул. — Нет нужды нам с тобой ссориться. К тому же из-за такого пустяка. — А ты, как я погляжу, всё такой же верный щенок на побегушках, — противно плевалась ядом гриффиндорка. — Чуть что — сразу к ней под юбку. Надеюсь, она хотя бы хороша в постели, потому что… Но Спиннет не договорила, так как я прервал её триаду резким ударом по столу. Полупустые бокалы со сливочным пивом громко прозвенели, не давая ей повода продолжить говорить. Я поднял свой взгляд на испуганную девушку. — Достаточно. Уходи, Алисия. Не сказав большое ни слова, она словно в трансе подвелась и поцокала каблуками прочь из этой комнатки, а позже и из самого магазина. Я просидел так не больше пяти минут, прокручивая всё в голове. Не заметил, как рука сама достала телефон из портфеля и набрала номер т/и. Я хотел услышать её голос, только это избавило бы меня от стыда, хоть я ничего такого плохого и не сделал. Я хотел слышать голос т/и. Хотел сказать, как сильно я её люблю. двадцать восьмое января. Перекинувшись парой слов с Гарри и согласившись, что сегодняшний ужин однозначно удался, я вернулся на кухню в надежде встретить тут свою девушку, но т/и тут не оказалось. В прочем, как и моей сестры. Приятно улыбнувшись тишине на кухне Поттеров я пригнулся, чтобы увидеть из окна звёзды в небе. Что-то подсказывало мне, что нужно подняться наверх. Это чувство меня не подвело: девушка стояла над кроваткой малютки Лили, и внезапно я осознал, что девушка держала её на руках. Т/и что-то тихо напевала, успокаивая ребёнка от неприятного сна. Я не хотел портить этот прекрасный момент, потому так и не решился ступить дальше и как-либо тревожить их. Я так и остался стоять в дверях, прикрыв глаза и удалившись мыслями куда-то далеко вперёд, на многие года вперёд, когда я вот так же слушал бы пение т/и и оно согревало бы моё сердце, даже в самые холодные зимние вечера. Только тогда она пела бы уже нашим с ней детям. пятнадцатое февраля. — Здесь так холодно. Тебе тоже холодно? Мои руки в крови, в её крови. Моя рана меня совершенно не заботила, я точно знал, что нужно делать. Я мысленно готовил себя к этому. Но вся эта подготовка потеряла всякий смысл, когда я встретился с её глазами, в которых стремительно гас огонь жизни. С каждой секундой, что я всеми силами старался удерживать т/и в сознании, она всё больше от меня отдалялась. Я не мог удержать её здесь. Совершенно не важно, что между нами произошло сейчас. Мне нужно мыслить трезво, я нужен ей. Я должен что-то сделать. Даже когда т/и потеряла сознание, я продолжал звать её по имени, словно она и дальше могла меня слышать, но просто не могла отвечать. Вариантов было не много: в такое время я мог перенестись в больницу Св. Мунго, или в Нору, никаких вопросов не последовало. Но я был слишком слаб, чтобы перенести нас обоих так далеко. Вариант оставался только один. Я схватил палочку и трнсгрессировал с т/и на руках в пустую улочку. Я точно знал, что он здесь, что он сможет нам помочь. Дойдя до нужных дверей я начал колотить по ним. Т/и была бледнее снега и обездвижено висела у меня на руках. Дверь распахнулась, свет от волшебной палочки, знакомое мне лицо, гримаса удивления на нём. — Мерлинова борода! Что с тобой произошло, Джордж?! — голос Невилла звучал чуть громче, чем я ожидал. — Помоги, — слабо выдавил из себя я. — Т/и. Всё повторилось. Взгляд парня направился за мою спину в поисках ненужных нам свидетелей, мы вместе занесли т/и в квартиру. Я аккуратно положил её на письменный стол. Невилл выпроводил меня за двери и закрыл их за собой. Я оказался в тесном коридорчике, окружённом картинами и колдографиями в рамках. Я облокотился на стену спиной и сполз вниз по ней, не в силах больше держаться на ногах. Я сидел молча, ни единого звука не выронил. Только и слышал из комнаты нервные похождения Лонгботтома, звон склянок и как он бормотал какие-то заклинания. Я всё ждал, когда услышу хоть какой-то звук от т/и: вскрик, всхлип, как она звала бы меня по имени, хоть что-нибудь. Но ничего не происходило довольно долгое время. Спустя неизвестное мне количество минут меня начала пожирать мысль о том, что я опоздал. Я не успел вовремя, теперь её кровь будет на моих руках вечно. Я не смогу смыть того, что натворил. Мысль о том, что из-за меня т/и может больше не очнуться, выводила меня из себя, мне не хватало воздуха и я захотел что-то сделать, куда-то выплеснуть свой гнев. Я опёрся рукой на старенький стул, стоявший рядом, но он пошатнулся от моего веса и я чуть не рухнул вниз из-за этого. Нервы сдали моментально: я схватился за стул, как за последнюю надежду и со злостью отбросил его в конец коридора. Я подошёл к нему и сильно пнул ногой, предмет ударился о стену и хрупкие деревянные ножки разлетелись в стороны. Мне было всё равно, сколько стоил этот стул, насколько он был важен Невиллу… и я ненавидел себя за это. Словно карма меня настигла боль от открытой раны на животе. Только сейчас, когда я передал судьбу т/и в руки другого, рана дала о себе знать и заставила меня ощущать ещё более острую боль. Я рухнул вниз и начал хватать губами воздух. Холодный пот коснулся лба. Нужно было остановить кровь. Я пошарил рукой в поисках волшебной палочки, направил её на живот и наколдовал, паршивую повязку, которая скорее не останавливала кровь, а просто впитывала её вместо моей и без того пропитанной кровью футболки. Не способный больше вымещать свою злость на мебели я перенаправил её на самого себя. Я взглянул на свои окровавленные трясущиеся руки и дорожки слёз начали скатываться по щекам. Боль накрывала волнами, я не хотел её чувствовать. «Это моя вина… Она может умереть. По моей вине.» Я делал всё, что мог, чтобы не отключиться прямо там на полу коридора. Невилл вышел спустя очень долгое время, с окровавленными руками. Правая ладонь сжимала палочку, он освящал себе путь ко мне. Появление Лонгботтома меня тут же оживило. Встать я уже не мог, ноги онемели и я не мог сменить положение самостоятельно. — Джордж, ты как? — Парень перевёл свой взгляд вниз, на мою окровавленную одежду и вмиг побледнел. — Мерлин! Ты что, тоже ранен? Почему сразу не сказал? Дай-ка я взгляну. Выглядит ужасно… — Не нужно, я в порядке! Как она? — Я раздражённо отбросил в сторону протянутые руки брюнета. Мне не хотелось, чтобы меня сейчас трогали. Но вины Невилла в этом совершенно не было. — Тяжело, — честно выдохнул тот, делая вид, что игнорирует мою злость. — Сейчас боле менее стабильно, но она была на волоске от смерти, Джордж. Минутой бы позже и… — но он не договорил, увидев, как я побледнел ещё больше от этих слов. — Повезло, что вы прибыли так скоро. — Я могу… увидеть её? Сейчас? — Не стоит. Она без сознания, и я не знаю, если очнётся то… — «Когда», — процедил я сквозь зубы. — Что? — удивился Лонгботтом. — Не «если», а «когда» она очнётся. Т/и поправится. И будет жить дальше. — Прости, — Невилл виновато посмотрел на меня, присаживаясь на пол рядом. — Я наверное устал и сильно перенервничал. Она ведь и моя подруга тоже… Джордж, ты правда молодец, что трансгрессировал сразу сюда. Не вини себя. Похвалы Невилла звучали сейчас максимально не к месту, я прекрасно понимал, что это всё лишь слова. Это ничто по сравнению с тем, что я натворил. — И ты меня прости, — Я опустил голову, тяжело выдыхая. Рана очень болела, но воспоминания, вызванные всем этим и которые я так старательно отгонял, игнорировал, наконец вернулись. И боль от них была намного сильнее, намного невыносимее. — Всё, как тогда… Я случайно стукнулся головой о стену, боль прозвенела в голове, опускаясь ниже и касаясь раны на животе. Сейчас всё резонировало туда. — Ты не виноват, Джордж, — моментально проговорил Лонгботтом, словно понимая, что творится у меня внутри. — Ты прекрасно знаешь, что это именно так. Я дал этому случиться. — Ты не мог знать наперёд. — Она начала задавить вопросы, Невилл. О прошлом. И я… не нашёл в себе смелости ей ответить. Всё пошло к чертям… Это сделал с ней я! — Хватит уже, угомонись, Уизли. Ты сейчас в состоянии шока. В тебе говорят ярость и страх, — Лонгботтом краем глаза заметил, как слёзы снова проступили на моём лице. Он встал с пола, протягивая руку. — Идём, прошу. Я осмотрю твою рану и дам немного выпить. Пойдём-пойдём. Рана серьёзная. Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться и довериться другу.***
Эти пару дней были для меня сущим адом. Я не спал, ни на секунду не сомкнул глаз в ожидании, что т/и вот-вот очнётся и мне нужно будет ей срочно всё объяснить. Сказать, что другого выбора у меня попросту не было, объяснить, почему всё так произошло и как нам теперь с этим жить… Стоило ли мне рассказать ей всё сразу? Я не знал ответа на этот вопрос. Температура т/и спала и пришла в норму, я постоянно проверял её лоб, следил, чтобы у неё не начиналась горячка, проверял пульс и дыхание, не мог спокойно выдохнуть сам, если вдруг казалось, что она не дышит. Из-за отсутствия сна мне казались некоторые вещи: несколько раз мне даже показалось, что я слышал её голос. В эти моменты у меня сердце уходило в пятки, а потом невыносимо болело в груди. Ожидание буквально убивало меня. Тяжелее всего было смотреть Невиллу в глаза: было что-то в его взгляде такое, что мне жутко не нравилось. Какая-то часть его, вероятно, допускала тот факт, что т/и может уже не очнуться. Но для меня такая мысль была непозволительной роскошью. Я считал, что если я тоже начну так думать, если впущу эту мысль в свою голову и позволю там поселиться, тогда у т/и, у нас, действительно не будет шансов. Я думал, что одна моя такая мысль убьёт её. — Может поспишь хоть немного? Соседняя комната пустая и… — начал было Невилл, но я сразу отрицательно покачал головой. Как и раз пятнадцать до этого. — Я должен быть здесь, когда она очнётся, — словно машина промямлил я фразу, которую уже, кажется, произносил не задумываясь. — Да, я… понимаю, Джордж, — Невилл похлопал меня по плечу и я отчего-то дёрнулся. Этот дружеский жест выбил меня из колеи, мне непривычен был контакт с другими людьми, ведь я сейчас полностью сосредоточился на другом, — но в таком состоянии ты ей ничем не поможешь. Иди, я посижу с ней, если придёт в себя — позову тебя. Обещаю. Глаза предательски начали слипаться. Мне захотелось зевать, но я сдержался. Ровно в тот момент, когда я уже было снова отказался, что-то во мне взвыло об этих нескольких часах сна. Беспокойного, но такого необходимого. Я напоследок коснулся руки т/и. Такая же мягкая и тёплая, но обездвиженная. Лишённая признаков жизни. — Дождись меня, утёнок. Прошу, дождись. Сдержав новый порыв слёз я вышел за двери вместе с Невиллом. Из-за бессонницы я становился таким уязвимым, подумалось мне, когда моя тяжёлая голова провалилась на мягкую подушку. Я сразу же уснул. — Из нас двоих я больше романтик, чем Фред. И, что очевидно, я красивее, — самодовольно ухмыльнулся я, идя под руку с девушкой. — Ему только не говори… И как настоящий джентльмен, я не позволю себе ничего лишнего, — Я целую в щеку т/и и сразу же отстраняюсь, — и проведу тебя до дома. — Ты наверное хотел сказать «до комнаты»? — У неё так мило раскраснелись щёки, что я пару секунд не мог отвести глаз. — Ну, в нашем случае — да, — рассмеялся я, — до твоей комнаты. Когда мы подошли к двери, ведущей в спальню, она вдруг распахнулась и оттуда вышел улыбающийся Фред, с ног до головы в чёрно-белых оттенках, словно сбежавший со страниц старых магловских комиксов, что пылились у меня на полках. Я искренне удивился появлению брата, во-первых, он вышел из комнаты т/и, а во-вторых, его просто не могло быть здесь. Только вот я никак не мог почему-то вспомнить, по какой именно причине. — Фред? Что ты там делал? — удивлённо спросил я, оглядывая пространство за Фредом. Больше там никого не было — Я пришёл за ней, — отчуждённо произнёс мой брат. По спине пробежал холодок. — За кем? — уже более обеспокоенным тоном спросил я, крепче сжимая руку т/и. Она была холодной, как лёд. — Я забираю её, Джордж. Я тут же глянул на т/и, что была под боком и всё это время молчала. Она с ног до головы, была такой же чёрно-белой, как и Фред. Мне стало невыносимо грустно, что-то в груди защемило. Улыбка т/и стёрлась с лица, словно её там никогда и не было. — Джордж, отпусти меня, мне пора идти, — произнесла она не своим голосом, удаляясь куда-то в тумане.*Tanerélle — nothing without you*
Я моментально проснулся, вспоминая её мертвенно бледную кожу во сне. Запаниковав из-за этого кошмара, тут же подвёлся и без стука ворвался в комнату, где т/и всё так же мирно спала. «До сих пор не очнулась». Одно только радует: она цветная. Я не мог не улыбнуться этой мысли. Глянув на настенные часы я понял, что проспал около шести с половиной часов. Хоть по ощущениям так и не мог сказать. Я словно прикрыл ненадолго глаза и встал спустя минуть десять. Но чувствовал себя намного лучше, чем до этого. Следующим в комнату ворвался Лонгботтом, подумав, что это т/и очнулась. Он тоже отлучился ненадолго поспать после меня. Сейчас мой друг стоял в одной пижаме и с палочкой направленной на меня. Мы сменили мою повязку, Невилл дал мне обезболивающую настойку и пожелал спокойной ночи. Но я точно знал, что и глаз сомкнуть не смогу. Я присел рядом с т/и, взял её руку в свою и легонько сжал. История повторялась, я снова видел её без сознания. Это ненадолго отнесло меня в школьные времена, когда т/и долго лежала в больничном крыле после того, как неудачно свалилась с метлы. А я пока она была в отключке сильно подрался со слизеринцем, что поцелил в неё бладжером, и, из-за кого она в итоге и поранилась. Даже наказание за это получил. Внезапно нахлынувшее воспоминание грело мне сердце и я расплылся в приятной улыбке. Мне хотелось столько ей сказать. Столько нужно было сказать раньше, до всего этого. Теперь ей только нужно было поправиться и очнуться. И тогда всё будет хорошо. Тогда я сделаю всё, чтобы это больше никогда не повторилось. Чтобы никакой «бладжер» не сбил т/и с её намеченного пути. Даже если этим «бладжером», что вёл её к опасности, был я. Я аккуратно наклонился к её красивому лицу, убирая прядь волос за ухо, по привычке. Слова нашлись сами собой. — Т/и, прошу тебя, не покидай меня. Я сделаю что угодно. Что угодно, слышишь?! Только живи, ты ведь так молода… ты просто не можешь сейчас уйти. Ты нужна мне, так сильно нужна, я просто места себе не нахожу. Без тебя всё потеряет всякий смысл. Я не должен был тогда на это соглашаться, не должен был делать то, что сделал, я правда сожалею об этом. Я не смогу без тебя, не вынесу, если с тобой что-то случиться, никогда себе этого не прощу… поэтому, прошу тебя, вернись. Вернись ко мне, т/и. Следующим утром я решил ненадолго покинуть дом Невилла. Я чувствовал, что должен сделать это до её пробуждения. Я трансгрессировал в квартиру т/и и прошёл внутрь. Медленно проходя по коридорчику, не смог сдержаться и заглянул в её комнату: почти ничего не поменялось. Интерес был сильнее меня, я подошёл к известному мне тайнику и поддел одну из досок в полу под ковриком. Она почти сразу же поддалась мне. Я отложил её в сторону и нащупал рукой небольшой спрятанный там свёрток. Я вытащил его и развернул ткань. Среднего размера железная коробочка, словно ударила меня током. «Всё на месте» Я не смог сдержать улыбку, увидев там знакомые мне лица на фотокарточках. К ним я не притронулся. Внимание привлёк серебряный медальон в форме сердця. Я не стал его раскрывать, ведь и так прекрасно знал, чьи там колдографии хранятся внутри. Предмет неприятно колол холодком кожу пальцев, и я вернул его обратно в коробочку. Завернув её в ткань, вернул вещь в тайник и вставил доску на место, так, словно я и не тревожил её минуту назад. Смерив взглядом пол, выдохнул. — Я пришёл сюда не за этим, — напомнил я сам себе и направился в другую комнату.