Перемены

Когда-нибудь она сожжёт это грёбаное место дотла. Работать официанткой — хуже не придумаешь, но Лу держится молодцом. Большая стеклянная банка с мелочью — единственное, что удерживает её от взрыва, но иногда посетители настолько перегибают палку, что у Лу стираются всякие границы дозволенного. Месье Гюлер исправно выдирает у неё из зарплаты несколько евро за недовольный взгляд, поджатые губы и крохотные затяжки на дешёвых колготках. Он — самый надменный мудак в этом ресторане, битком набитом надменными мудаками; только и ждёт, когда Лу не выдержит и закатит самую позорную истерику, чтобы с чувством выполненного долга вышвырнуть её пинком под зад. Лу бросает горсть из тридцати центов в банку. Монеты приятно звякают друг о друга, и этот воодушевляющий звук немного поднимает настроение. Ей остаётся совсем немного. Она почти собрала мотоцикл, остались лишь мелочи вроде покрышек, исправного заднего фонаря и неразбитых зеркал заднего вида. А потом она уедет прочь из этого города, чтобы на остатки накопленных чаевых начать жизнь в другом месте. Месье Гюлер может поцеловать её в зад и пойти на хер. Лу умеет быть терпеливой. *** Она исторгает из себя содержимое желудка так долго, что начинает казаться, будто ей суждено сдохнуть в грязном туалете самого ненавистного ею ресторана. Даже в кабинке слышно спокойную мелодию, доносящуюся из колонок в зале. Лу не хочет туда возвращаться, но чем больше она торчит у толчка, тем больше денег удержит Гюлер. Он предъявил ей долг в четыреста евро за пропавшую якобы в её смену дюжину бутылок вина. Потерять деньги — очень паршиво. Живот болезненно съёживается в ответ на мысль, как много времени было потрачено на эту сумму. Паршиво… Но больше всего Лу раздражает, насколько беспомощна она оказывается против очевидных домыслов и недоговорок. Её слово не имеет веса, её права заканчиваются на старой бумажке с контрактом, а власть Гюлера слишком велика, чтобы попытки оправдаться увенчались успехом. Лу умывает лицо, долго полощет рот, приводя тело и мысли в порядок. Гюлер может отобрать у неё деньги. Отнять сон, время и столько физической силы, сколько можно представить. Но у Лу есть кое-что, до чего не дотянутся его короткие грязные пальцы. Мечта. *** Лу обслуживала выездные банкеты и раньше, но этот — победитель в категории «самый скучный». Она прикладывает все усилия, стараясь не раззеваться, и еле-еле дожидается сменщика, чтобы урвать пять минут и перекурить. Место у миниатюрного искусственного болота живописно красивое, к тому же огромная ива идеально скрывает любого под своими ветвями. Лу крутит сигарету в руках, завороженно вглядываясь в тину и кувшинки, а потом чуть не подскакивает на месте, когда замечает у своих ног крошечную лягушку. Целую минуту они пялятся друг на друга, и Лу знать не знает, у кого из них вид глупее. Лягушка нарушает молчание громким кваканьем, а Лу прислоняется к дереву и ворчит с ноткой обиды в голосе: — Вот бы ты умела исполнять желания… — С этим могу помочь. Тихий мужской голос заставляет её вздрогнуть и выронить сигарету из рук. Лу с недовольством косится на темноволосого мужчину, который наблюдает за ней с чуть приподнятыми уголками губ. Она уже видела его на банкете среди тех суперважных шишек, ради которых и собрали целое мероприятие. Одно неуместное слово — и пропавшие четыреста евро покажутся Лу пустяком. Она выдавливает из себя улыбку, поправляя стрёмную униформу. — Месье. — Мадемуазель. — Незнакомец вежливо склоняет голову, как в старых фильмах с кирпичными особняками и неудобными платьями. — Мне требуется ваша помощь в деликатной проблеме. Согласитесь — и я исполню ваше желание. — Он бросает небрежный взгляд на часы. — В пределах разумного, конечно же. Он выглядит так, будто готов в любую минуту сорваться с места, но всё же молча возвышается над ней, ожидая ответа. Лу прикусывает губу. — Что за помощь? — Отвлечь журналиста. Лу фыркает и качает головой. Ей бы его проблемы… С другой стороны, кто она такая, чтобы оценивать его жизнь и делать выводы? Лу накидывает ему на плечи свой отвратительно красный пиджак так, что часть длинных тёмных волос скрывается под дешёвой тканью. А потом шепчет: «Прошу прощения, месье…», прежде чем прижаться к его губам. Лу не целует его в общепринятом смысле этого слова — Боже упаси, не настолько много в ней безрассудства. Лёгкого касания достаточно, чтобы со стороны они смотрелись парочкой официантов в убогой униформе, слишком занятой внезапно одолевшей их страстью. К счастью, странный месье не лапает Лу и не отталкивает от себя с пренебрежением. Лишь покорно принимает её помощь, а отстраняется только тогда, когда недовольный увиденным журналист убегает обратно к банкетному столу. — Я в долгу перед вами, мадемуазель… — Рид. Лу Рид. Незнакомец возвращает пиджак ей на плечи, а следом протягивает белую визитку — ни вензелей, ни кричащих рисунков. Простым чёрным шрифтом указано имя — Иво Мартен, ниже — адрес офиса и номер телефона. Лу сглатывает вязкую слюну в горле, борясь с нехорошим предчувствием. Месье Мартен — очень, очень влиятельный человек. И он в долгу перед ней за то, что она набросилась на него, словно дикая кошка? В любом случае он не выглядит злым или раздражённым, хотя по его каменному лицу в принципе сложно что-то прочитать. Лу мнётся несколько мгновений, а потом возвращает визитку обратно. — Мне ничего не нужно, месье Мартен. Хорошего вам вечера. *** Папа говорил ей, что злорадствовать — удел слабых, но Лу не может ничего с собой поделать, когда месье Гюлера уводят под руки. Местная сплетница направо и налево рассказывает о том, как Гюлер отмывал незаконно заработанные деньги через букмекера, а потом якобы купил на них свой ресторанный бизнес. Естественно, никто не знает, каким образом и почему эта информация открылась только сейчас. Как бы то ни было, Лу впервые за долгие годы чувствует, как тяжесть в груди уменьшается, а железные тиски вокруг сердца ослабляют хватку. Она выглядывает в зал и тут же встречается взглядом с месье Мартеном. Он приподнимает бокал с шампанским в знак приветствия, и, хотя его лицо по-прежнему ничего особенно не выражает, Лу готова поспорить на новые покрышки, что он чем-то невероятно доволен. Она фыркает, смущённо заправляя прядь за ухо. И позже, проходя мимо старого талисмана денежной лягушки, нежно гладит ту по холодной голове.