Правила восемнадцати лет для куноичи. Альтернативная история

Сакура лежала в темноте и смотрела на потолок, слушая как спокойно, мерно дышит Мадара. Она вспоминала о сегодняшнем ужине, разговоре, прощании. Все поспешно, скомкано. Сакура даже сама зашла по дороге домой в цветочный магазинчик Яманака, и там сказала Ино о принятом решении, снова расстроив подругу. Ну что с ними такое? И почему ей стало легко? Может потому, что не ее теперь бросают – она уходит. И отчего-то совсем не хотелось переживать, плакать. А тут ведь вся ее жизнь, все восемнадцать лет, все самые дорогие в мире люди: ее родители, учителя, друзья… И розоволосая куноичи так просто уходит. Истинную причину поиска артефактов Сакура не рассказала: Мадара без того нервничал, что она может потянуть за собой вагон из друзей на поиски этих сокровищ Учихи. Что это? Что-то удивительное? Его оружие, которое он хочет, чтобы она потом продавала после его ухода и жила на широкую ногу…? - Не хочу, - Сакура зажмурилась и повернулась к мужу. Он стал так крепко спать, а у нее, напротив, бессонница от стольких мыслей. И утром ей будет не подняться, а они запланировали уйти очень рано, с рассветом. Сакура даже не сказала никому, когда они уйдут, чтобы их не провожали – еще разревется, а девушка ведь так хорошо держится. Однако это бесчувственное состояние, далекое от друзей и близких, теперь в ней крепко поселилось. Их чувства и эмоции дороги Сакуре, но куда дороже – она сама, ее самочувствие, ее дальнейшие шаги, ее новый взгляд на мир. И новая любовь, такая дикая, непослушная, и всеобъемлющая. Утром Сакура неожиданно обнаружила у ворот едва ли не половину Конохи. Тут собралась не только ее семья, друзья и коллеги – шиноби и медики, но и многие люди, вроде булочника или вот Теучи из Ичираку. Сакура даже подумала, что это не ее провожают, а скорее жители Конохи хотят убедиться, что угроза под именем «Мадара Учиха» покидает деревню. Но нет: ее обнимали родители, жали руку ее мужу, а мама даже сунула ему какой-то амулет в дорогу. Друзья прижимали Сакуру к своей груди, хлопали по плечу, желали удачи; коллеги скинулись на подарок – новую аптечку в дорогу. Хотя госпожа Учиха собрала свою, очень обрадовалась этой – с ее профессией никогда лишней не будет. Ей желали приятного пути все, с кем Сакура хоть как-то общалась. Она знала так много людей. Тут даже находилось несколько бывших пациентов госпиталя, которых она лечила. Последними с ней прощались Цунаде, Ино и команда Какаши. Ино искусала губы, чтобы не реветь, а Сакура уже видела как близко блондинка встала к Саске. А ведь Сай тоже проявил к Яманака интерес! Королеве Ино возвращают трон с уходом соперницы и сейчас ее ничто не будет сдерживать… Сакура поочередно обняла Капитана, Сая, Какаши, Наруто и… она лишь чуть помедлила, обняв его с чистым сердцем, сказала: - Будь счастлив, Саске-кун. Сакура махала всем, пока они с Мадарой удалялись от деревни, пройдя через главные ворота. Она то и дело поворачивалась на всех, выкрикивающие добрые пожелания в дорогу. И уже, когда друзья скрылись из виду, поняла, что не в силах сдержаться – сердце щемило от тоски. Надо было больше сказать, сделать, не брать сбережения родителей, обещая, что отдаст. Надо было… - Жалеешь, - спустя несколько минут спросил Мадара. – Хочешь вернуться? И как это будет выглядеть: я тут решила – ну его, это путешествие, извиняйте, что в очередной раз поплясала на ваших нервах? - Нет, - буркнула бывшая Харуно. - Я бы сделал это сам. – Добавил Мадара. - Только ведь мы теперь вечные подельники. - Так ты нас видишь? Романтик, блин… - недовольно бубнила девушка, под этим предлогом пытаясь вытереть накатывающие слезы. - А что? – он улыбался, даже Сакура ощутила, что их провожает АНБУ: само собой, Цунаде не могла отпустить его просто так. – Мы ведь как повязанные. Я буду тонуть и тебя за собой потащу. - А я перевернусь так, чтобы использовать твой труп как плот, и так и до берега догребу, - ворчала куноичи. - Ха…! Аха-ха-ха-ха! Сакура еще бормотала что-то про его неотесанность, но на деле была благодарна, что муж так просто спускает ей все эти грубости. Едва ли Мадара Учиха позволил бы еще кому-нибудь так с собой говорить. Он много вытерпел ради нее. И только из-за этого ему надо быть благодарной. Она невольно унеслась мыслями в возможную вероятность, где сидит себе, занимается важными делами, может посреди особенной операции близкого для нее человека. И вдруг пропадает из операционной и появляется перед Мадарой, который, в гневе и слезах, что должен выбрать себе невесту, иначе его не сделают, скажем, главнокомандующим армии или генералом, потому он вписал имя той, которая придумала эти Правила, чтобы поквитаться с коварной девчонкой. И вот, сам не ожидал, что девчонка теперь с ним как банный лист на причинном месте – и убрать бы, да срамоту прикрывать приходится. Он терпит ее плохое настроение, ее «там мой друг умирает, верни меня немедленно». Но просто так не выходит. Им надо предъявить людям ребеночка, иначе Мадара так и не продвинется по карьерной лестнице. Сакура расхохоталась, Мадара лишь хмыкал. Они смеялись, наверное, по разным поводам, которые совсем недалеко от грани сумасшествия, в которой сложно выжить даже с измененным сознанием. Ему непросто. Ладонь девушки ухватила его за руку и Мадара замолчал. Понял ли, но Сакура дала знак, что готова быть счастливой с ним. Пусть недолго, пусть считанные дни, пусть… На подсознании, Сакура готовилась совсем не возвращаться в Коноху, чтобы только быть с ним подольше… Это совсем не казалось нормальным. Она любила всех, кого сейчас так просто оставляла. Словно Мадара был в самом деле тяжелобольной и все его последние минуты жизни, молодая супруга хотела окрасить собой. Учиха остановился, и Сакура поняла, по тому как его рука приобняла ее за талию, что они сейчас скроются от своих преследователей. Так и случилось. Миг, и они переместились так далеко, чтобы незадачливые охранники потеряли желание искать их. На всякий случай оба подавили свою чакру, но Мадара снял сумку с плеча и предложил ей присесть. Он дал ей термос и онигири, сделанные матерью. - Успокоилась? – спросил он, когда она поела и, вытянув ноги, сидела у дерева, а рядом он. Было забавно, что прежде чем женушка плюхнулась на молодые ростки весенней травы, он подложил ей свою сумку, которую они купили на днях. Пришлось вытащить оттуда кучу контейнеров с едой, которые надавала мама и даже Ино. - Бережешь самое дорогое во мне? – с ехидцей спросила девушка и когда до нее дошел пошлый смысл этих слов, отчаянно раскраснелась. - Точно, - криво улыбнулся муженек. После они преодолели еще больше расстояний, будто никуда особо не торопясь, и устроились на ночлег на одном из деревьев, скрывшись листвой. Мадара просто усадил ее себе на колени, достав одеяло, укутал ее и, обняв, прислонил голову и спину к стволу, глядя на редкие звезды, видные из-за веток с молодыми листьями. Сакура хотела поворчать, что он ее каким-то дитём видит. Но голова, прислоненная к его груди, слушая монотонный звук сильного механизма в нем, того самого, который отвечает и за чувства, и за жизнь, будто усыплялась, делая все тише, словно все теперь пело ей колыбельную. Как тут ворчать? Несколько дней они просто шли, максимально избегая встреч с людьми: Мадара чувствовал их куда раньше нее, что не удивляло. А вот встреч с животными им не удалось избежать. Сакура чудом спасла оленя, на которого покусился ее муж. - Что, мясо же! – обиделся Мадара. В ее голове все олени, даже вдали от леса клана Нара принадлежали семье Шикамару. Сакура многое видела, но так выходило, что сама ни разу не охотилась именно на дичь. Рыбалка на миссиях бывала не раз, порой кто-то мог поймать птицу – уток или даже перепелку, но ни разу они не покушались на млекопитающих. Может просто голод не руководил ими, а может просто им не везло наткнуться за какого-нибудь кабанчика. И когда Мадара вдруг резко остановился и метнул кунай в сторону, потом вытащив из кустов кролика в кажется предынфарктном состоянии, девушка испытала смутное чувство жалости и дежавю. Она далеко не вегетарианка, но что-то в ней взмолилось: отпусти… Они прикончили все запасы матери и уже нужно было добывать пищу самим. Для Мадары это не составляло труда. Казалось, он походя, просто протягивал руку, шагая с Сакурой по лесной тропе, и вот уже в его лапище кто-то брыкается. - Считаешь, я странная? - Жалеть кролика, но убивать людей, - он вроде и не осуждал, однако верно же мыслил. - Не могу объяснить. Прости. - Просто скажи, что хочешь, и я достану. - А если я хочу то, что не водится в лесу? Она хотела чипсики, газировки и особенно пудингов, что-нибудь сладенькое. - Просто скажи. - …рыбы хватит. На пятый день они вышли к реке и пока она сидела, Мадара голыми руками ловил им обед, а то и ужин. Она не спрашивала куда они идут, как долго им идти. Несмотря на монотонность похода, казалось они углубляются в какую-то глушь и, если ненароком выходили на селение, тут же сворачивали обратно – по его желанию. Ей даже стало казаться, что муж опасается встречи с людьми. Но и это едва ли. Может он просто пытался скрыться от погони? Сакура отчего-то совсем не скучала, видя только его сначала сутками, потом неделями, а вот и прошел месяц их путешествия, совсем скоро лето, в лесу хорошо, правда они теперь приблизились к границам Страны Огня и вот-вот могли покинуть ее пределы. Мадара будто просто водил ее по лесу, делая большие перерывы на ее тренировки, которые, если это было тайдзюцу или ниндзюцу, создавали такой шум и грохот, что пара быстро покидала это место. Они сидели в какой-то пещере, шел дождь, было сыро, дуло откуда-то, пасмурно, но Мадара развел огонь и отдал ей свой плащ. Она пригрелась и, расположив на коленях дощечку, писала письма. Это был уговор с Цунаде. Сакура призовет маленького слизня и через нее передаст письма. А в Конохе Цунаде призовет этого же слизня уже с весточками от ученицы. Сакура писала четыре письма: почти отчет Цунаде, правда без указаний где они, что ищут и нашли ли; письмо родителям, что хорошо питается, что здорова и ей весело – что было, в общем-то, правдой; письмо Ино, что чудовище еще не съело ее, хотя облизывается на нее регулярно; и письмо команде – самое длинное, потому что, хотя писала на имя Какаши, в нем обращалась ко всем, с теплом вспоминая каждого, к каждому проявляя заботу и внимание даже на сотню километров от них. - Это обязательно? – спросил Учиха, глядя на то, как она вырисовывает сердечки к друзьям. - Да. - Думаешь, им такое нравится? - Мне нравится. Мадара фыркнул. Забавно узнавать, что этот всесильный мужчины ревнует ее к друзьям. По крайней мере Сакура так себе это объясняла. И ей нравилось. Пусть ревность может быть и к вещи, но то, что она для него важна – уже много. Пусть ревновал он как-то нелепо, по-детски, будто большой мальчишка. - Рисовала бы что-то еще… - Например? Мадара задумался и взял веточку от хвороста для костра и нарисовал что-то на земле. Сакура присмотрелась и одновременно прыснула, и возмутилась. Он нарисовал кучку… - Серьезно? - Я не очень хорошо рисую. - Да? И что же это такое? Сакура засмеялась и продолжила писать. Дождь шел еще долго, а их запасы стали иссекать. К тому же Сакура чувствовала, что если бы не она, Мадара давно бы уже прошел большую часть пути. Жалеет он ее или бережет? Мило. И отчасти давало им возможности узнать друг друга ближе. Хотя куда уж ближе? Когда нечего было делать, особенно в такую погоду и когда Мадара был занят, Сакура стала развлекаться с его волосами и заплетала ему косу. - А тебе идет, - хихикала девушка. Отчего-то в такие моменты Мадара теперь совсем не злился, будто воспринимая ее действия как шалости ребенка, с которым нужно перетерпеть, он потеряет интерес и отстанет. Только Сакуре больше не к кому было приставать, как только к своему мужу. Пока он чистил их оружие, готовил ужин или их лагерь, она или писала письма, или вплетала ему в волосы цветы или душистые растения. Сакура с ним совсем расслабилась. И пусть ходя рядом с ним, собирала и воду, и хворост, и травы, ягоды и орехи, а если повезет и что-то вкусное, но основную работу Мадара выполнял сам. И отчего-то им обоим было совсем не странно, что готовит он. Они чаще всего ели рыбу, так как шли всегда рядом с рекой, или же ловили птицу. Сакура бы и рада поесть мяса, но все еще не была готова к тому как просто Мадара чистит от перьев или тем более внутренностей живых существ. И если рыбу ей было не жаль совсем, птицу чуть-чуть, то с млекопитающими себя побороть не могла. Все стало бы проще, если бы Учиха мог отойти от нее, сделать все эти кровавые преступления где-то в стороне, и принести привереде вкусное жаркое или шашлычок. Они устроились спать тут же, в пещере, рядом с костром, девушка расстелила свой спальник и Мадара, обняв ее, улегся рядом. - Как думаешь, письма дошли? – спросила она, глядя на дождь. - Скучаешь? Розоволосая не могла четко ответить на простой вопрос. Вроде должна, а вроде, если не сразу ответила – не очень. Вероятно, еще мало времени прошло, чтобы соскучиться. - Не отказалась бы от данго, хочется чего-то сладенького, - мечтательно поежилась девушка, глядя из убежища на моросящий ночной дождь. Может из-за нее, а может их путь лежал через ближайший городок, но вот они впервые за месяц вышли к людям, и Сакура аж засияла, когда Учиха повел ее в сторону кафе с выпечкой, где на вывеске красовались рисовые шарики данго. Она лопала, не понимая своего предела: всего месяц, а соскучилась не по родным или друзьям, а по сладкому! Вот тебе и верность. - Мммм! Как же вкусно! – от счастья замотала ногами девушка, сидя на лавочке при кафе. Сакура не сразу поняла, сколько внимания привлекает, а ведь Мадара не хотел этого. Они еще в пределах Конохи, почти у южной границы, но за все это время мужчина даже не шелохнулся что там по поводу артефактов – будто выдумал их. А ей стало все равно. Главное – быть рядом с мужем. Куноичи не пыталась спрашивать куда и за чем они идут. Сакура, как и обещала себе – наслаждалась каждым днем рядом с любимым. Иногда уже не казалось, что он видит в ней теперь большого ребенка, потому что мог просто взять ее на руки, если они шли долго или же было слишком грязно после дождя. И она даже не беременна, а он так ухаживал за ней, что девушка тужилась вспомнить: а не это ли говорили ему родители? Но вроде нет. Мадара берег ее, кажется, если обоим дать свободу сбежать друг от друга – не дернутся даже. Порой ей хотелось, чтобы он видел в ней равную. Но их регулярные тренировки в тайдзюцу, ниндзюцу и гензюцу ставили ее хотелки на место. Здесь он не жалел ее совсем. И часто после изматывающих трнировок она просто падала там, где стояла – ноги тряслись, чакры совсем не осталось, а она все равно проиграла своему чудовищу. Может потому Мадара взял на себя все заботы, чтобы дать ей больше времени и сил на тренировки, все еще видя в ней слабости. Однако, когда выдавалась возможность, совсем иначе смотрел на нее. Даже олени не удостаивались такого жадного взгляда, как тело Сакуры. Розоволосая куноичи и сама поддавалась его влиянию и давно перешла границы стеснительности, купаясь перед ним обнаженной в реке или озере, пока он рыбачил или смотрел на нее. Их поход выдался на самое благодатное время – теплело, наступило лето, вокруг полно пищи даже без животных. Но как там мама говорила: «кормить сбалансированно». И сейчас, после того как он ее накормил данго, они прогуливались по улочкам, торговым рядам. Сакура понимала, что муж для нее это делает – ему хватит общения и со своими жертвами, пока он вынимает из них внутренности, и из которых он делал им обеды, а ей все же не хватало людей. Вроде выросла в деревне, но Сакура абсолютно городской житель, о чем вспомнила, остановившись у прилавка с заколками: она давно не смотрелась в зеркало... - Госпожа, вам очень пойдут вот эти, - тут же подсуетился продавец, давая парные заколки с цветком сакуры. Сакура для вида примерила и сморщила нос: - Боюсь, на моих волосах они не сильно заметны. - Госпожа, тогда посмотрите эти… Им не по карману такие украшения. Надо беречь деньги на действительно нужное, но взгляд не удержался и тоскливо проводил те парные заколки. - Сколько? – спросил позади нее Мадара. Она повернулась на него и, ухватив за руку, быстрее потащила от прилавка. - Ты что?! Я же просто смотрела! И тут дорого! И вообще мне ничего там не понравилось. - Ты все еще неумело лжешь, - заметил муженек. - И пусть. Лучше снимем номер в гостинице и помоемся нормально… Номер в гостинице в самом деле лучше заколок – Сакура после ванны блаженно валялась на полу, пока Мадара читал книги, которые взял в холле. Раньше девушка бы жаловалась на скуку или что-то вроде, но даже сейчас, когда она ничего не делала, ей совсем не скучно. На все хватало времени: даже наоборот, ей никогда не хватало вот этого времени, когда просто бездельничаешь. И вдруг в коридоре раздались крики и Сакура с Мадарой переглянулись. - Простите! – к ним постучались и Мадара открыл. Перед дверью стояла бледная работница гостиницы. – У одной из наших гостей начались схватки. Нет ли среди вас доктора…? Сакура старалась не думать о том, что это ее недалекое будущее. Женщина, которой приспичило навестить родственников, старше нее лет на пятнадцать, это не первая ее беременность, но она нервничала – малыш желал появиться раньше срока. У куноичи не было опыта акушерства, она лишь наблюдала раза три, помогая при случае. Но как медик, Сакура прошла все стадии помощи. Роды длились часа четыре, несмотря на то, что схватки частые, женщина нервничала. Еще больше нервничал ее муж и двое детей, которые находились за дверью и громко молились. Мадара не помогал, он просто сидел рядом, а когда все закончилось, и счастливая мама и все ее семейство благодарило судьбу, что Сакура оказалась рядом, сама же девушка поспешила в свой номер, обессиленная и молчаливая от напряжения, которое ждет и ее. Она не беременна, а страх стал лишь больше. Сакура так разволновалась, и теперь жалела, что они вышли в город. Лучше бы сидели в какой-нибудь пещере, было бы спокойнее. Мадара молчал. Он как истукан стоял рядом, пока она кесарила женщину – Сакура выбрала этот вариант из-за неправильного положения плода, а потом и от обильной кровопотери едва ли не пришлось подумать, что мамочка не выживет. Ничем не помог. Даже муж роженицы, хотя и паниковал, больше помог, чем ее всесильный мужчина. А вообще, странно, что она до сих пор не беременна, учитывая, что его теперь ничего не сдерживает, да и Сакура в недотрогу перестала играть. Не то чтобы она торопилась. Но разве Учиха не спешит обратно в свой мир, к своему клану? Разве ему не важно едва ли не тут же оказаться в своем мире? А каждый день, который она не беременна – будто проходит впустую. Ну, как бы. Эти беспощадные тренировки... Когда он не охотился, и не терроризировал ее тело своими поцелуями и ласками, Мадара муштровал жену как не каждый мужчина тренирует парня-ученика. Никаких скидок на ее пол, возраст, силы - ничего. Порой она так уставала, что лежала, а он уже успевал набраться сил и теперь требовал с нее что-то. Было какое-то странное ощущение, будто они старые супруги и Сакура начинала ворчать и ныть. - Ты совсем меня не бережешь. Тебе нет дела до того, как я себя чувствую! Не видишь – умираю! - Но на нытье время находишь. Значит не так уж и умираешь. - Совсем перестал меня оберегать, - ворчала девушка, когда Мадара поднимал женушку ни свет, ни заря на тренировки. Она в общем-то понимала отчего он ее так изводит. Хочет убедится, что Сакура будет способна защитить его ребенка… Но оказалось у него был и другой план. - Не все артефакты без хозяина. За какие-то придется побороться. И я хочу быть уверен… Что она не будет обузой за его спиной. Это и обижало и, как ни странно, дало ей новый стимул для стараний. - А если потом мне мстить будут за то, что отобрала их оружие и ценности? – заметила как-то Сакура, сидя без сил на коленях, опираясь на дрожащие ладони в землю и с нее просто ручьями стекал пот от проявленного усердия. - Некому будет мстить. К тому же у тебя будут такие ценности, что к тебе сунется только сумасшедший. - Ну, этого добра в мире навалом. - Хех. Иди, я тебе ванну приготовил. Что было чудесного в тренировках, так это то, что после Мадара довольно нежно ухаживал за полуживой женой. Он готовил ей купальни, вот как сейчас, в камне с помощью техник продолбил ей чашу, наполнил водой, подогрел. Даже какие-то цветочки бросил. А потом и плечи помнет, ножки помассирует. Она не узнавала мужа, но помнила: что-то такое говорила мама… Ей было приятно, но и смешно как этот грозный зверь старался, словно чувствовал вину от того, что Сакура едва поспевает за ним, а он даже не подумает ослабить давление. И что действительно стало беспокоить: прошло уже три месяца их отношений, они достаточно близки, а она все не беременела. Не то чтобы хотела, но мысли закрадывались сами собой. А если это состояние продлится годами? Мадара также будет обходителен с ней? Или раздражен, что застрял с… бесплодной женой? У девушки раньше не было повода проверяться на такой неутешительный диагноз. На четвертый месяц их путешествия они снова вышли в город и Сакура записалась к местному врачу, чтобы провериться. Она волновалась. Ведь если не родит – Мадара отсюда никуда не исчезнет. И это… радовало. Сакура ловила себя на мысли и после – когда прошел еще месяц и еще, что его лицо – почти все, что видела девушка, они редко выбирались в людные места. Отчасти так и деньги экономили, с другой стороны, Мадара легко мог спустить все накопления, если Сакура чем-то интересовалась. Сам он проявлял крайнюю аскетичность, ему будто ничего не хотелось. И вот в очередной раз в городе он принес ей паровых булочек с бобовой и мясной начинкой, от которых шел дурманящий аромат, Сакура просто стонала от удовольствия вкуса и запаха и даже мотала ногами, сидя на лавочке в парке. - Попробуй! Вкуснятина! Он кусал, кивал. И все… По сути, кажется они тратились только на нее. Такая экономность похвальна, однако Сакура едва не психанула, когда не смогла затащить его в салон подравнять кончики и челку, лезшую на глаза. Уже в гостинице он вытащил кунай и дал ей. - Сделаешь сама? Сакура дулась, но вот послушно стоит и стрижет его. Не кунаем правда, а маникюрными ножничками – других не было. - Так все сломаю, - ворчала девушка, - из твоих волос только канаты плести. - Хе… И все. «Хе» - муж не обижался, а будто принял роль родителя при ворчуне-ребенке. Ей не нравилось, когда он смотрел на нее вот так – сверху вниз, как на неразумное дитя, которое так долго обучается, что вот уже прошло полгода, а у них ни одного артефакта. - А ты их не выдумал? А если он просто хотел свободы? Если это и есть его наследство – обучить ее так, чтобы Сакуру и ребенка враги обходили за километры? Если он просто хотел сделать из нее такую сильную женщину, чтобы никто даже не подумал, что Сакура Учиха недостойна этого звания? Они снова были в гостиничном номере и Сакура, сидя на муже сверху скребла мокрой ладошкой по его вспотевшей обнаженной груди. Ей сейчас стало неловко. Кажется, она не сдержалась и несколько раз сильно простонала. Так их могут и выселить. - У тебя все хорошо? – вдруг спросил муж, беря ее руку и сцепляя свои пальцы с ее. - О чем ты? – как можно после такого спрашивать – разве сам не видит по ее распаренному ласками и залюбленному телу, что с ней?! - Что сказал доктор? Такое дело: не скрыть ничего от мужа, которому от нее не отойти, чтобы она в обмороках не валялась. Пусть Сакура поставила перед фактом этим походом к врачу, пусть в кабинете доктора она находилась одна, но едва ли ему безразлично, что с ней происходит такого, что не может вылечить сама ученица Цунаде-сама. - Просто проверялась. – Не хотелось говорить; девушка отчаянно жевала губу, и не выдержала. – Мне кажется, учитывая, что мы не предохраняемся, а у нас так часто все это, что… Я должна бы уже… - Она приподнялась и видимо напугала его влажными от сомнений глазами. - Может быть, я не могу…? - Мы предохраняемся. – Внезапно огорошил Мадара. Сакура смутилась. Пусть она молода и это ее первые сексуальные, да что там – это ее первые во всем отношения! Но так врать?! Ирьенин знала разные методы предохранения. Сама Сакура ничего не принимала, значит, это делал Мадара? Презервативы, видимо даже если бы ему дать в руки, не использовал. Метод «авось» - вытащить член из влагалища, до эякуляции – тоже непопулярен у мужа. Он весьма уверенно кончал в молодую жену. Разве что он сделал вазэктомию, пока она не видела?! И это тоже едва ли. Уж, не отходящая от него днем и ночью Сакура, увидела бы. Тогда…? - Смеешься надо мной? – нахмурилась госпожа Учиха. - Ничуть. - И как же «мы» предохраняемся? – едва сдерживая нервный тик на глазу, спросила жена. - Я контролирую свое семя. – Сказал, как отрезал. Бровь Сакуры взлетела по лбу. - Ты контролируешь свои сперматозоиды?! - Да. Пока не время. - Почему?... Ответ Сакура знала: она не готова как та, что защитит их ребенка. Сакура для Мадары не соперник. И эти упорные тренировки едва ли будут кстати, если Сакура забеременеет. Вот только… В голове девушки предстала армия в белом, стоящая перед алой крепостью, которую готовы были взять, но их удерживала воля хозяина-генерала. Она не засмеялась, а стала умирать от хохота. Слезы выступили из глаз, болела грудь и живот от смеха. Если Мадара серьезно говорит, значит даже среди сильнейших мира есть такая наивность, что от их желания что-то зависит, а природа тут ни при чем. Сакура повторно почти не умерла от смеха, когда через три недели узнала, что беременна. И забеременела по срокам, именно в тот день, когда по воле мужа его белые воины все также должны стоять рядом с ее яйцеклеткой, не пытаясь пробраться внутрь. Он смотрел с обидой и непониманием: как его такого великого постигла неудача? Сакура каталась по татами гостиницы, в которой они остановились, чтобы молодая супруга снова смогла посетить доктора. Посетила… На деле же, девушка отчаянно радовалась тому, что может сейчас выплеснуть эмоции в смех и то, что слезы текут ручьями можно спихнуть как раз на ее смешливое состояние. А не потому, что Сакура поняла неизбежное: пошел обратный отчет, когда они рядом. Теперь внутренние часы будут крутиться назад. Они уже год находились в этом путешествии-поиске, год Мадара тренировал и учил ее всему, что мог, учитывая, что супер-глаз у нее нет, и чакра не кусачая как у него, и при ее запасах, не так огромна - много всего. За это время они успели добыть лишь три артефакта, которые муж даже не дал ей в руки: не уверенный, что она их осилит? Вероятно, Мадара был озадачен, так как хотел видеть более достойные результаты тренировок жены. А тут беременость… Иногда Сакура вспоминала как Учиха нервничал и злился в начале отношений, что его тут задерживают, а в его мире в нем нуждаются. Она не пыталась с ним говорить, что думала об этом, чтобы не расстраивать его. Например, о том, что если у них прошел год, то и у него там тоже? А если он вернется, а клана нет? Если без него все пошло крахом? И, вернувшись, будет ненавидеть ее, что выбрала его? Ей становилось страшно, в такие моменты она сидела тихая как мышка. И уж может он чувствовал ее переживания, или все подсказки матери как вести с себя с Сакурой, когда она такая, всплывали в его сознании, однако муж брал ее руку, или обнимал, или гладил по голове. Молча, ничего не говоря – и она успокаивалась. Не потому, что эта проблема перестала беспокоить, а потому, что всему свое время. Сакура сидела у огня и грелась. Осень в этой заснеженной стране очень суровая, а их плащи будто совсем не грели. Даже при том, что позади нее устроился Мадара, усадивший ее к себе на колени, она никак не могла согреться. Порой куноичи ловила на себе тревожный взгляд мужа, рука которого устроилась на еще небольшом животике Сакуры. В который раз он спросил: - Давай вернемся? Он сказал это в тот же день, когда узнал о том, что Сакура беременна. И повторял каждый раз, видя как молодая жена гладит живот или же без аппетита ест то, что не хотела. - Не хочу, - отвечала розоволосая, давая понять, что обсуждать это не намерена. Мадара мог взять ее на руки и пойти в Коноху, мог даже вот поместить в гендзюцу, мог как-то уговорить, но отчего-то останавливался на ее нежелании, не споря. Впрочем, вместе с этим усилил свои заботы о ней. Деньги у них закончились уже на полгода их путешествия, и Сакура нашла способ заработать: они приходили в какое-нибудь поселение и за умеренную плату, девушка бралась лечить всех желающих. Мадара чувствовал себя неуютно. Видимо мир, где жена работает, а муж ждет «дома» - в их случае в коридорчике выделенного ей помещения для приема – совсем не устраивал мужчину. Уйти и заняться чем-то полезным не мог – они ведь теперь никуда друг без друга. - Чего ты сердишься? – куноичи пинала мужа ногой по голени, сидя за столом и обедая во время перерыва от осмотра и лечения больных. Сакура осталась очень довольна: в отличие от прошлого городка, где пришло мало желающих полечиться, в этом очередь стояла на улице. Они много заработают, при том, что много за лечение и осмотр она не просила, рассчитав так, что даже в чужой стране имя ее учителя сделает ей рекламу. - Может… - он отвел взгляд в сторону, чем-то напомнив Саске: тот будто выжимал из себя душу, когда что-то требовалось уточнить или попросить у других. Это даже мило какие они гордые… - Может мне хотя бы ассистировать тебе? - Ассистировать? - Я не могу просто так просиживать, пока ты трудишься. Сакура задумалась, оценивающе глядя на мужа. Это она привыкла к нему и девушку давно не пугала его довлеющая злющая чакра, недружелюбное лицо хладнокровного убийцы и вообще безумца. А вот другие… розоволосая замечала, как многие посетители стараются не приближаться к нему: уж очень грозно Учиха выглядел. - Прости, Мадара, но ты скорее всего сможешь мне помочь только в одном случае. - И? - Лечить запоры одним взглядом. Судя по мрачности, он совсем не оценил ее шутку, пока женушка веселилась, он буравил ее сердитым взором, говоря как не смешно, и вообще… - Но у тебя такое лицо, что один раз взглянешь, и… Ха-ха-ха! Сакура сжалилась и взяла его ассистентом, потому работа пошла быстрее. Он мог перевязывать, подавать ей нужные инструменты, если требовалось хирургическое вмешательство, и все по мелочи. И вот она забеременела, и муж отбросил понятливость в сторону. - Нам надо возвращаться. - Еще срок маленький, - увиливала девушка. На самом деле в ее голове поселилось убеждение, что и так хорошо. Она не скучала и не хотела возвращаться. Может, если бы Мадара был обычным мужем, который никуда от нее не денется, она бы ныла каждый день как хочет домой, что скучает по хорошей еде, что хочет обнять родных и друзей, что хочет, в конце концов, спать в чистой, теплой постели, а не на земле. Трудности похода ее не пугали. Сакура радовалась каждый день, находя причины из воздуха. - Это облако похоже на Какаши-сенсея, - хихикала девушка. - Кто это? – прищурился, глядя на небо, Мадара. Они расположились на полянке, отдыхали после долгого похода и после появления первого артефакта, который добывали не то чтобы без усилий, но уж очень непросто. Мадара назвал оружие – большая рукоятка с длинными, с руку, перьями-листьями – банановый веер. И его даже не дал дотронуться, запечатав в особенном свитке, печать которого сможет снять он или она. - Очень смешно, - скривилась бывшая Харуно. Теплая погода, хотя уже шел второй месяц осени и полгода, как они ушли из деревни. - Давай вернемся? - А что, артефакты закончились? Может уже сейчас продадим их? Где вообще продают такие вещи? А если хозяин найдется? – забросала вопросами девушка. Время шло, Сакура категорично обрывала темы его разговоров о возвращении. А животик рос. Она сидела у дикого горячего источника и полоскала в нем ноги, рассеянно что-то жуя – какое-то нежное мясо, и пытаясь вспомнить сон. Кажется, ей снилось что-то болезненное, может даже взгляд в будущее? Мадара был обеспокоен: молодая жена проснулась в слезах. Она избегала этого максимально, улыбалась, веселилась, как бы сложно не было – не жаловалась, даже не просила того, что хотелось. Мадара вытер ей слезы и открыл рот – Сакура знала заранее какие слова вылетят из него и потому сказала первая. - Вот бы чего-нибудь сладенького. Манипулировать его настроением и действием, когда она в таком положении – легче легкого. Он сердился, но молчал, а ночью, плотнее обычного прижимался к ней со спины. Они оба знали, как правильно, и обоих на самом деле устраивала хитрость Сакуры оттягивать возвращение еще на день, потом еще на день и так, пока не наберется месяц, два – пока не наберется максимально дней, чтобы видеть только его. Сакура даже уже без желания писала письма. Они стали краткими, сухими, а ответы вовсе не читала – там каждый раз ее просили вернуться – только настроение портят. Сакура ведь счастлива, она будет максимально счастлива с любимым. Еще и беременность на удивление протекала легко. Не было того, что начиталась и наслушалась девушка – токсикоза, плохого самочувствия, слишком странных желаний в еде или безумных капризах. Сакура вполне свыклась с мыслью, что их дом там, где устроит постель муж – будет это толстая ветка дерева, пещера, покинутый кем-то дом, а иногда они ночевали в гостях у кого-то в деревне или гостиницах. Как бы ей не хватало привычных вещей для городской девушки вроде автомата с закусками, салона красоты, чтобы сделать маникюр – для доктора он необходим даже в лесной чаще, не хватало чисто бытовых вещей вроде стиральной машины или фена. И при всем при этом, без книг, без привычной занятости – скучать Мадара не давал. И когда забеременела, девушка думала, что отдохнет от упорных тренировок, но как бы не так. Ушла жесткость и беспощадность, но стало куда больше монотонности – он заставлял ее делать легкие упражнения, отрабатывать реакцию тела на подсознании. - Хватит! – руки болели, пусть даже она сидела, пусть срок небольшой, но муж не сдавался, пытаясь впихнуть в нее все возможное. В очередной раз пара устроилась в заброшенном домике в Стране Молнии. Они ловко уходили от преследования спецслужб чужой страны, скрывая свою чакру, на такой случай Цунаде им выдала особое разрешение, которое с трудом согласовала с четырьмя Каге – уже потом, когда они ушли из деревни – девушка получила печать в виде символа страны Огня и Конохи. Они предпочитали избегать контакта и порой Сакура думала, что им очень везет. Или же Пятая за их спиной обговорила возможность Мадаре Учиха шастать по чужим землям. Едва ли. Вряд ли власть и жители чужих стран будут рады охотникам за их сокровищами. Девушка смотрела на черный как смола горшок, размером с хорошую тыкву, запечатанный четырьмя бумажными печатями. Они добыли его в логове гигантских пауков. Сакура даже умудрилась набрать яд насекомых и ей не терпелось исследовать его. - Даже не думай. Видела какие испарения от него идут? Надышишься – и можешь навредить ребенку. - Я осторожно…! - Нет. - Зануда. Сакура замечала как Мадара перестал улыбаться, она теперь веселилась за двоих. Отчасти девушка надеялась, что он не хочет уходить и может эти артефакты – чем бы ни были, помогут ему остаться? Эта мысль дошла до нее не сразу, но тогда Сакура так обрадовалась ей. Он сказал: сокровища нужны, чтобы жена не нуждалась в будущем. А если просто не хотел обнадеживать, если вдруг не выйдет, и чтобы розоволосая жена зря не надеялась, а на деле отчаянно искал способ остаться? Сейчас казалось, что смеющийся Мадара ей приснился. С каждым днем он произносил все меньше слов и даже казалось смотреть на нее меньше стал. Чем-то похоже на тот момент, когда избегал ее взгляда, чтобы не давить по поводу первого раза. Сакура взяла за правило сама проявлять инициативу и усаживалась ему на колени, обнимала, целовала, на что он всегда отвечал, но на лице все больше проявлялась тяжелая суровость; хотелось успокоить его, обогреть, пожалеть. Те же артефакты – он просил их не трогать, не говорит для чего они, ничего не рассказывает, одно то, с каким трудом они добывались – о многом говорило. И вот Сакура беременна и их приключению нужно ставить точку. Мадара в первый же день, как они узнали о ее положении и после, спрашивал: - Вернемся? - Дождь будет, я промокну. - Вернемся? - Так печет, я же от обезвоживания свалюсь. - Вернемся?.. - Хочу посмотреть на Землю Прародителей – когда еще такая возможность представится…? Возможно, если бы не ее самочувствие и всегда веселое настроение, Мадара давно бы перестал спрашивать, а подхватил бы женушку и побежал в Коноху. Но Сакура цвела, ничто не говорило о ее радостном бремени, кроме того, что животик становился заметнее с каждой неделей. - Мадара, - Сакура прижалась к нему. Гроза над ними не утихала и не то чтобы она боялась, но ощущение, что мужу все нипочем – приятное. В первый раз ощутив толчок внутри себя – Сакура только тогда поняла, что новая жизнь теперь с ней навсегда. Как когда-то ее мать, она станет мамой новой жизни. - Сюда! Сюда! – кричала девушка, загорая на камне у реки. Мадара побросал удочки и улов и испуганно приземлился рядом. - Где болит!? Тебе плохо?! Она таращилась на него, думая – а вдруг показалось. И вот опять. Девушка взяла его холодную мокрую руку, которой он держал рыбу, и положила на свой живот, глядя на мужа с нарастающей улыбкой. Как-то забылось, как и почему этот малыш был зачат. Сакура ощущала неизвестное ей волшебство, иначе не назвать. Восторг всего сущего, древнего и влиятельного. Это что-то больше, чем у одной девушки родится ребенок, это нить, протянутая через века, нить человечества, которую настала очередь и Сакуре продолжить – нанизать на эту нить еще одну бусинку, новую жизнь. Мадара как-то резко вздохнул, когда его руку задела ножка или ручка малыша. Кажется, сейчас муж тоже видел куда больше их маленькой семьи. Он видел клан, видел тысячелетия жизни, которая каждый раз появляется вот так. Он ничего не говорил и почти сразу овладел своими эмоциями, но одно то, что он держал руку на ее животе так долго, что ощутил как он требует покормить его, сказал больше слов. Мадара очарован, расстроен и обрадован одновременно. Сакура следила за своим здоровьем, ведя дневник беременной. Но это походило на обычный дневник, потому что все «прелести» беременности прошли мимо нее. Она совсем не понимала почему. Даже спрашивая у докторов, во время их выходов в город, девушка встречала непонимание. - Возможно, это потому, что вы ниндзя-медик, госпожа Сакура, - сказал доктор. Вообще-то она представилась другим именем, чтобы сохранить их путь без докладов для Цунаде из дружественных стран. Но ее узнали. - Уходим, - выйдя от доктора заявила девушка. – Меня тут знают. Если ее знают, значит здесь могут напасть на их след и тогда уже насильно вернуть в Коноху, учитывая ее положение. Ведь… она не говорила Цунаде, что ждет ребенка… Они сидели на скале, глядя на берег моря на закате и девушка, устроив руку на животе, другой держала ладонь мужа – у нее стало привычкой стискивать ее чуть ли не до хруста костей. - Кто будет? – вдруг спросил Мадара. Точно, ей сегодня делали УЗИ. - Пока непонятно. Если честно, она знала, но не хотела говорить, чтобы сбылось ее желание. Может ему так сильно захочется узнать кто родился, что он останется? Нелепо, но Сакура хваталась за любой шанс, даже сказочный, что он будет рядом. Он приобнял ее, прислонив к своему плечу и поцеловал в висок, задержав сухие губы на ее большом лбу. Когда он касался ее, куноичи чувствовала все, что муж не говорил: он переживает, нервничает, понимает, что не хочет обратно в свой мир, но судя по всему – ни один из артефактов не помог. Потому они не должны возвращаться, потому они должны искать дальше, тем более с ней все хорошо…! - Сакура!... Сакура! – ее шлепали по щекам, и девушка едва отлепила веки – такие тяжелые, лоб, мышцы лица – она словно сдвигала тонны и боль дернулась в висках. В голове туман, лицо перед ней нечеткое, размытое, еще и голос бил по ушам гулким эхом. И тут тянущая, разрывающая боль внизу живота. – Давай, милая, давай! Не теряй сознание! Держись! Кто это? Где она? Что происходит? Вокруг нее только боль, она вся как комок нервов, который и тянут, и скручивают, и что только не делают. Еще голоса. Кто-то еще говорит, но тело горит, она не понимает, что происходит, пока неожиданно зрение не рассеивается вместе с тем как боль прошла. Над ней навис кто-то высокий, лохматый, кто-то… родной… - Ма-да-ра… - еле разлепила губы девушка. - Тише, милая. Давай, приходи в себя. Шизуне, вытри ее лоб. - Да, госпожа Цунаде!... Голоса женщин, которые сделали из нее человека, достойного ниндзя-медика в мире шиноби. Но глаза смотрят на силуэт мужа, которым так больно от яркого света, все горит, давит на них, Сакура тяжело моргает, но чувствует, как ее руку стискивает его рука. - Скажи уже что-нибудь! – рявкнула Пятая. – Смотришь, как баран на новые ворота! Я о чем говорила? О чем просила?!... Сакура пыталась вспомнить что происходит. И тут какие-то куски вразброс и невпопад стали возникать и в без того горячей голове. У нее приближался сложный девятый месяц беременности, а Сакура все находила отговорки, чтобы не возвращаться. Мадара не спорил, пока в какой-то момент Сакура не поняла, что они уже давно, другим путем, идут обратно. Он обманывал ее все это время и своими вопросами лишь отвлекал. - Как ты мог?! Я не хочу! – раскричалась Сакура. Ведь не обязательно рожать в Конохе. Она может вовсе не хочет возвращаться, чтобы ее все жалели, чтобы говорили «сама виновата»? - Не буду! Не пойду!... Так разозлившись, забыв о своем положении, Сакура только сейчас поняла, что ее ждет, ощутив острую боль. Она пыталась помочь себе, но силы будто покинули девушку. И рванные воспоминания, как Мадара несется с ней по веткам деревьев, иногда перемещаясь на большие расстояния, как она скрючилась у него на руках, держась за живот, кусая до крови губы и постанывая, и плача от незнакомой доселе боли. Ее до этого не мучили отеки, запоры, частые походы в туалет и прочие «развлечения» вынашивания ребенка. Даже странно, из-за этого можно было забыть о ее положении, если бы не заметный живот. Сакура и сама понимала, что скорее уговаривала себя, что все хорошо. Играла роль счастливой супруги, которой рай и в шалаше, лишь бы с любимым. Она ведь понимала, что Мадара старался ради них. И теперь точно знала зачем они так долго и упорно искали по всему континенту и островам эти сокровища. Для того, чтобы он мог остаться. А то, что он хотел этого – лучше слов говорила его нарастающая мрачность. Сакура стиснула его руку – от всего сразу: мучительные схватки, страхи, боль, и, главное: удержать его, даже если руку сломает, не отпустит. Все еще не видя его четко, она понимала, что по горячим щекам текут жгучие слезы. Как не хотелось плакать перед ним, не хотелось молить, просить, не хотелось быть такой слабой и жалкой. Как бы хотелось гордо принять любой исход их странных отношений, как бы Сакура желала быть сильной, и проститься с ним с легким сердцем. Да только… она уже совершила эту ошибку, о которой знала, что будет страшно жалеть. Сакура полюбила своего дикого мужа-чудовище всем сердцем, любила в нем даже то, что других пугало, отталкивало, любила в нем то, что он одновременно жалел ее, оберегал, ухаживал, пусть и часто грубо, топорно, через еду и постель, но заботился о ее комфорте, взяв на себя все, оставив ей лишь тренировки. Он не говорил, как блестят ее глаза, или какие мягкие у нее волосы, не обещал назвать звезду ее именем, не обещал ничего, что не мог сделать, а делал то, что делало ее жизнь легче и максимально комфортнее в их условиях. Отчего-то Сакура знала: для себя бы он так не старался. Его чувства были, пусть не любовь, но привязанность, клятва, ответственность – его держала с ней сила настоящего мужчины, чье слово бесценно, а не для того чтобы бросить пыль в глаза, чтобы добиться какой-то мимолетной цели, не просто сказать, а именно сказанное – претворить в жизнь. Низ тянуло, ее разрывало, пот тек ручьями, все нервы напряглись, стиснув зубы, она уже едва слышала голос любимого учителя, все внимание Сакуры принадлежало мужу, образ которого был размыт ее полусознательным состоянием. Если она потеряет сознание, а он за это время исчезнет, и Сакура даже не успеет сказать ему, что хотела… не простит себе. Пальцы впились в его ладонь – кажется ли ей, что она уже не такая каменная как раньше? Не отпустит! Ни за что! Не отпустит! Никуда не отпустит! - Мадара… Ха… ха… Не уходи!... – слезы текут. У нее сил нет ни на что, она еле держит сознание, понимая, что может, он и не уйдет, но розоволосой так плохо, что если закроет глаза – может и не открыть их. – Не уходи!... Ты мне нужен. Я не буду плакать, - а слезы еще уверенней скатились по щекам к шее, и хныканье в голосе уже не остановить. Сакура зарыдала от отчаяния. – Не бросай меня! Не уходи, Мадара! – она захлебывалась плачем, тужась схватками, понимая, что ребенок выходит. И понимая, что его ладонь теряет крепость и силу, держалась за нее, ломая мужу косточки фаланг пальцев и кисти. Все равно вылечит. Из-за слез ничего не видно, только его высокая фигура в красно-черном образе. Молчаливая как памятник. Ни слова, ни вздоха, ничего для нее не оставил. А рука в ее руке пропадала. – Пожалуйста… Ыыы… Ха… Мадара, пожалуйста! Не сейчас! Не надо! Мадара… Я тебя люблю, Мадара!... Стонущие отчаянные рыдания Сакуры поддержал новый крик новорожденной жизни, а пальцы розоволосой вонзились в собственную ладонь – в ней уже не было его руки. И его уже не было.