Правила восемнадцати лет для куноичи. Альтернативная история

- Сакура? Вы сказали «сакура», Мадара-сан? Мито Узумаки ощутила странное чувство, когда хотелось позвать на помощь. Мадара легко считал это на ее обеспокоенном лице. Но не это его сейчас волновало. - Мадара-сан?! – Мито чуть наклонилась к нему за столом, на котором лежал свиток составляемого договора Правил для восемнадцатилетних куноичи, женщина совсем неуверенно спросила, от того даже голос понизила. – Вы плачете?! Учиха Мадара все это время сидел скованный болью, которая прошлась по всему телу и шипом застряла в сердце. Перед глазами была рыдающая жена, которая сжимала его руку и просила остаться. А он… он ушел. И почему же… почему вернулся именно в этот миг? Оцепенение прощания с Сакурой не проходило, ныли все мышцы, как во время тяжелой простуды. Он не хотел такого исхода, Мадара хотел остаться. Он уже давно решил остаться. Только все было против него, мужчина даже уже думал о унизительном варианте: остаться с женой как призрак. Уже хоть как-то. Но как только она забеременела, он ощутил, что в его организме происходят изменения. Его тело словно съедали, внешне оставаясь все тем же Мадарой Учиха, мужчина становился словно меньше. Сакура всегда улыбалась – как он мог даже на миг испортить ее настроение, рассказав, что все же Правила правда «отпустят» его, как только ребенок родится. Рассказал бы - и как потом жил бы без ее улыбки?... - Мадара-сан, может мне позвать…? Учиха стукнул по столу ладонью и бутылек с чернилами разлился по столешнице и почти составленному свитку. Он невольно уставился на него, хотя перед глазами еще стояла несчастная девочка, которая так не хотела, чтобы он уходил. Мадара не мог оторвать от нее глаз, чувствуя, как Сакура ломает его руку, он бы, если бы это уняло ее слезы – отдал ей руку насовсем. Но пропал, слыша ее плач и крик ребенка, на которого не успел даже взглянуть. Она так и не призналась кого ждет. А он… он мог узнать, но не стал, чтобы меньше привязываться. Уже сделал эту ошибку с женой, не хватало только скучать и тосковать по ребенку. Это ведь мальчик. Он должен быть здоров, должен вырасти и добиться сильных глаз Учиха, чтобы защищать мать. Он должен… Сакура была плоха эти последние сутки: он ощущал, как жизнь и силы стремительно покидают девочку, когда несся к ней к целительнице Сенджу. Успел ли? А если, если ребенок теперь сирота? Если… Боль прошлась по всему телу как молния, оставшись в каждой клетке мучительным осознанием, что даже никогда больше не увидев ее, не дожив до ее мира – Мадара потерял ту, которая еще и не родилась. - Нет… - Кто-нибудь! – позвала Мито. Она встала, чтобы подойти к его стороне стола, протянула руку к этому упрямцу и вдруг заходит ее муж – Хаширама Сенджу, Хокаге Деревни Листа. - Ого! – Хаширама захохотал. – Измена? Мадара даже дернулся от давно забытого голоса, нехотя возвращаясь в эту нежеланную реальность. Хаширама, смеясь, зашел в комнату, где Учиха и Узумаки составляли контракт, чтобы девочки могли становиться шиноби наравне с мальчиками уже официально. - Я ведь в школу всех буду брать, - заявил Хаширама. – Так какой смысл запрещать что-то, когда сердце рвется защитить свой дом? Ха-ха-ха! - Дорогой, - Мито чуть повела головой в сторону Мадары, привлекая внимание мужа к необычному поведению гостя. Но тут Учиху отвлек еще один Сенджу – выскочка Тобирама зашел следом за братом. Что-то былое, что-то из прошлой жизни, где Учиха ненавидел Тобираму из-за того, что из-за него погиб его брат Изуна, всколыхнулось в нем неприязнью, но перед глазами снова встал образ девочки из реальности, которая теперь так походила на гендзюцу. Была ли она? Вдруг это какое-то коварство недругов, у которых сам Учиха с шаринганом поддался иллюзии? Все выглядело так реально, что у него до сил пор болела кисть, которую сжимала жена, пытаясь удержать его. Мог бы он выдумать этот бред, где он так слаб, беспомощен и смешон – что у ж тут? Мог ли поддаться правилам мира, где его жизнь зависит от взбалмошной девчонки, которая сама не знает что хочет? Мог ли Мадара Учиха отставить в сторону на годы интересы клана, чтобы сделать сильной Сакуру, чтобы быть уверенным: ее ничего не сломит, не напугает, не навредит – его жена будет… - Что с тобой, Учиха? – скривился Тобирама в своей высокомерной манере умника. - Мне кажется… - начала Мито, но осеклась. Мадара встал. Слишком для одного мига. Эти люди сейчас как кто-то из ненастоящего. Его реальность осталась в той комнате, где плакала его жена. - Мито, любовь моя, ты его обидела чем-то? Раньше бы Учиха не спустил такого, но слишком много эмоций, слишком много чувств: будто безумный торнадо кружил внутри него. И одна мысль, которая бок о бок шла с ним все последние дни с Сакурой, стала сильнее многих - любой ценой остаться. Как бы он не тренировал ее, как бы не учил - этого мало. На самом деле, даже не жалел свою маленькую женщину, не делал поблажек, все для того, чтобы точно знать, что если выдержала его, то легко справиться с врагами. Даже если в ее мире окажутся гении, способные стоять наравне с Мадарой по силе и мощи атак, она выстоит, потому что в ней есть и сила Сенджу, сила медика. Сакура обязана выстоять. Он встал и прошел к выходу. Его мысли походили на броуновское движение своей хаотичностью. Кажется, мужчина думал только о том, что будто произошло мгновение назад, где его пальцы ломала ее маленькая рука. На деле столько вопросов: почему он перенесся именно в этот миг, когда, по сути, реши он не писать эти Правила, ничего не будет с девочкой из будущего и Сакура встретит какого-нибудь парня, заведет с ним детей, и… - Нет. – Ярость из глубин подсознания выплеснулась наружу от одного представления как Сакура зовется женой какого-то недостойного сопляка. Будь это любой из ее команды – они не ровня ему. Однако… …Мадара смотрел на спокойное, злое лицо своего потомка – мальчишки, имя которого должно было быть в свитке Правил хотя бы из-за чувств девочки. Вокруг них черная пустота – бескрайняя, бесконечная, беспросветная. Мальчишка осторожно озирается, не двигая головой. Рассчитывает, что его глаза увидят больше. Глупец. Он и так не увидел то, что написал Мадара в Правилах для обладателя шарингана – Саске Учиха уже проиграл ему. - Что надо? – без уважения произносит мальчишка. - Сейчас ты встанешь и уйдешь из этого дома, - сказал Мадара и тут же встретил сопротивление в черных глазах потомка. Не любит подчиняться – у всех Учиха, познавших высшую силу, эта гордость неподчинения. Разве что его брат был лишен властолюбия, желая идти вслед за старшим братом, а не вести за собой. - Уйду, но с ней. Мадара даже позволил себе улыбнуться тому как наивен Саске. Мальчишка уже проиграл ему, мужчине. Сам упустил шанс, который долгое время, судя по слухам и словам Сакуры, находился в его руках. Хотя бы Учиха, а не какой-то Сенджу или Узумаки. Этот Наруто тоже не сдается, Сакура никак на место его не поставит, сюсюкается как с маленьким, жалеет его, вместо того, чтобы обрубить все за раз, а что-то тянет: скажет – ничего не может быть; а сама обнимет, возьмет за руку, не так грозно посмотрит. Наруто, впрочем, не соперник. Сакура слишком ясно показывает свои чувства. Как и почему это вышло, но девочка, с которой Мадара вначале был как кошка с собакой, теперь вся его. Мадара не понимал когда все это началось. Почему так быстро и почему с ним. Учихе совсем не это нужно было от девчонки: просто выполнить условия Правил, чтобы он мог вернуться. А теперь объясняет своему младшему и уже бывшему сопернику где его место. Впрочем, Мадара затащил его в гендзюцу не для того, чтобы указать на дверь. - Когда я вернусь в свой мир. – Даже здесь слова давались с трудом. Что было общего у Учих, так это что они не любили делиться. Тем более женщиной. – Позаботься о ней. Присмотри. Нужно обезопасить ее даже через слом своей мужской чести. Просить молодого юнца, который научился, наконец, признавать свои чувства, присмотреть за его женой, - это почти разрешить ему лечь в ее постель, стать ее мужем, и… отцом ребенка Мадары. А какой еще был выход? Пусть будет одна, пусть до конца жизни помнит Мадару и растит ребенка в одиночестве? Хотелось так… Но дать ей оплакивать себя и свою судьбу все оставшуюся жизнь, жалеть, что связалась с ним? Как бы нелегко не было: он унизится этой просьбой, буквально даст понять, что отдает ему в руки все дорогое, что осталось в этом мире. Саске удивлен. Он молчит, пытаясь увидеть какой-то подвох. Мадаре больше нечего сказать сопернику, без того много сказал. Они теперь на кухне дома, в котором поселились молодожены. Саске встает и уходит. Может впереди у него многие бессонные ночи почему Мадара сказал так. Может мальчишка уже не хочет связывать свою жизнь с Сакурой – или просто этого бы не хотел Мадара как мужчина, которому, надо признаться, стала дорога эта девочка… …Когда все это началось? Когда он стал смотреть на нее иначе? Когда стал смеяться над ее нелепостями? Вот уже в своем мире Мадара вернулся в свой дом, который в будущем сделают музеем; ему не хотелось никого видеть и слышать, потому что перед глазами все еще стояло несчастное лицо, обрамленное мокрыми розовыми волосами, и плач жены звенел в ушах как бур, причиняя боль не только барабанным перепонкам, но и всему телу… Мадара не мог вспомнить этот миг, когда девочка стала маленькой госпожой. Он ведь сначала пытался запугать ее и порой казалось действовало. Только она слишком смело общалась с ним. Никто такого себе не позволял – разве что придурок Хаширама и его балбес-брат Тобирама, знающий, что сильный братец всегда прикроет. Вот только эта девчонка не обладала для него какой-то особенной силой. На ее стороне стояла лишь одна защита: пока она жива, Мадара имел шанс на возвращение. С ее смертью этого шанса могло не быть. Вначале хотелось сомкнуть пальцы на ее шее и закончить все это недоразумение. И ведь это тоже мог быть вариант: с ее смертью контракт становился недействительным, а значит призыв Мадары мог быть отозван, и он вернулся бы туда, где нужен. Что его тогда остановило? Пожалуй… Правила, где его рука написала то, что прочтет только носитель шарингана – поверх обычного контракта, он вписал туда два имени – ее и свое, собственной рукой, в той жизни, когда сидел и спорил с Мито над составлением Правил для девочек-воительниц. Любопытство и непонимание удержало его от скорой расправы над дурочкой, призвавшей его, и ее тупой командой. Терпения пришлось позаимствовать изрядно. Она совсем не пыталась вести себя с ним подобающе его статусу: грубила, хамила, ставила в неловкое положение. Мадара сам себе удивлялся зачем все это терпит и никак не мог вспомнить причину того, почему когда-то вписал свое имя и имя этой девчонки в контракт. Когда они были в архиве Конохи, пока розоволосая куноичи искала как себя освободить от него, он читал несколько Правил, который были выполнены или не выполнены. А еще он видел исходник. Что удивительно – только на оригинале стояли имена Мадары и Сакуры, которые не читаются обычным глазом и даже обычным шаринганом, а только усиленным. Зачем? Это беспокоило его, раздражало, как же хотелось просто спалить все и уйти. И тогда он понял: Мадара сам хотел попасть в этот мир, если вписал свое имя. Только почему написал и имя Сакуры?... Ему надо было непременно попасть именно в этот временной промежуток? Тогда другой вопрос: откуда он узнал из своего мира, что в будущем будет эта девушка с именем Сакура Харуно? Все походило на то, что Мадара выдумал иллюзию, в которую верилось от того как нахально и дерзко вела себя девица. В Утопии его мира у Мадары не существовало бы проблем подобных тому, что он пережил с женой. Тогда – это не его, а чья-то задумка, так похожая на ловушку? Когда они поселились в этом доме, он долгое время не мог спать, ожидая нападения – в его положении это нормально. Пусть в его состоянии Учиха просто мог встать и уйти – его тело обрело бы невесомую броню от всех атак, став призрачным, однако и то, что он отчего-то здесь не давало покоя. Он смотрел как девчонка спит в его бывшем доме, сжавшись у стены и ее тело вот-вот готово было завалиться на бок. Почему он встал и сел рядом? Почему оказалось нормальным, когда голова девчонки устроилась на плече Мадары и он даже не пошевелился что-то поменять. А потом больше. Спать рядом с Сакурой и понимать, что эти Правила от них хотят. Она бубнит что-то про то что ему нравится или не нравится. Но вот спит и бу’хает свою ногу ему по животу. Да еще и руку. Сначала Учиха даже подумал: вот оно, нападение. А Сакура дрыхнет, обнимает своего врага, ни о чем не подозревает. Беззаботная молодость. Не удивительно, что ей хотелось дать меньше лет, чем было. Но куда более удивительным стало то, что когда она не смотрела, он смотрел на нее. Пытался высчитать, просчитать, влезть в голову. А на деле… на деле, когда розоволосая девочка стояла рядом, он ощущал что-то трепещущее, новое в себе, совершенно не похожее на желание обладания как случалось с женщинами, с которыми он спал. Это было вроде дурманящего аромата, который обещал безумие и который хотелось вдохнуть до капли. Вот оно что? Кто-то хотел, чтобы Мадара окончательно сошел с ума? И почему через эту девчонку? Она совсем не в его вкусе – малявка, никакой женственности. Разве что… Он снова не спал, пока Сакура спала рядом. Она повернулась к нему, и он даже напряг живот, ожидая нового нападения ее ног и рук. Однако нападения не произошло, девочка лишь чуть придвинула к нему согнутую ногу и спала. Что им двигало, когда рука осторожно коснулась ее коленки, приподняла ее и уложила на свои ноги. Потом тоже самое с девичьей рукой… И так несколько ночей подряд. Хотелось понять уже не Сакуру, а себя. Будто кто-то играет им. И отчего-то сердце в груди неспокойно. Мадара примерно тогда понял, что давно его сердце так не шумело. Такое случалось в детстве, с братом и с Хаширамой. И сейчас, в чужом для него мире, будущем, где он знает чем закончится история его жизни и жизни клана. А теперь эта девочка перед ним, по какой-то нелепости вписавшая его имя в свиток, которая повторила, зная того или нет, оригинал и которая сделала их связь невозможной к разрушению. Уж как старались монахи, уж как пыжилась ее команда и Сенджу во главе Конохи, да и сама маленькая госпожа пыталась избавиться от него. Но так, что в итоге спасла – пусть он не дал ей другого варианта: да только ждать вечность тут, когда его ждут там…? Как долго до Мадары доходило, что девочка влезла в то, что он сам не в состоянии уничтожить – в его сердце. Как тяжело стало понимать что он противен ей, она боится его и даже больше – она готова ко всему, лишь бы избавиться от него. И когда произошел этот миг, эта перемена из его любопытства сначала к интересу, а потом и желанию? Он стал замечать то, что проходило мимо него даже на красивых женщинах, с которыми когда-то спал. И правда – отчего-то Мадара почти не целовался с ними, предпочитая иной контакт. С этой малявкой, которая вызывала в нем такой фонтан эмоций, что становилось каждый день лишь хуже, он испытал другое удовольствие, которое трепетом и мурашками проходилось по телу. И это только поцелуи… Эта несуразная девочка смогла разбудить в нем мужчину. И все больше и больше Мадара думал: как имя Сакуры появилось в его мыслях, когда он вписал ее в свиток? Когда, отчего, зачем? Он насмехался над сопляком Саске, что тот не увидел сразу его скрытого послания, но и сам не мог понять написанное собственной рукой до конца. - Сакура… Имя причиняло боль. Боль давно утерянную и все же новую, не похожую на боль потери брата, матери и отца, братьев из клана… Что-то незнакомое стискивало его грудь каленным железом отчаяния, а перед глазами снова ее залитое слезами лицо, красное от потуг родов и печали прощания; искаженная красота – отчего-то жизнь рождалась в муках, готовя младенца к тому, что просто не будет. Он мог последний взгляд отдать своему ребенку, но оторвать глаз от жены был просто не в силах. Учиха ощущал как его утягивает назад, как тело становится более бесплотным. Короткое оцепенение, что все же Правила отпускают его, сменилось гневом: он не хотел уходить. Не сейчас, никогда. Его там ждут? Он думал да, но сейчас, на чаше весов для него перевешивала тысячу соклановцев одна маленькая девочка с его ребенком. Если бы раньше он понимал, если бы раньше узнал это снедающее изнутри чувство тоски от того, что ее образ теперь навсегда в слезах. И иной он ее больше не увидит. Мадара резко встал и нашел на столике бумагу и чернила. Капля расплылась по свитку, а мужчина вспомнил, что не умеет рисовать. Все, что не умел Учиха – не существовало в его мире. А что он хотел? Нарисовать любимую, чтобы не забыть? Снова ее зареванное лицо, она там такая слабая, такая беззащитная… Сможет ли Сенджу защитить ее? Сможет ли ее команда и этот сопляк Учиха защитить ту, что стала так дорога Мадаре…? Челюсть свело от того как плотно зубы – нижний и верхний ряд прошлись друг по другу. Ему важно было знать, что когда Сакура так слаба, ее смогут защитить, уберечь от всякой беды. Но сейчас он начинал жалеть о том, что сказал тогда Саске. Вернуть бы те слова… Вернуться бы самому… Мадара резко встал из-за низкого столика, баночка чернил, как и у Мито, опрокинулась на свиток от его порывистого движения и потекла густой черной жижей по бумаге. Он ведь не зря вернулся именно в этот миг, когда Правила только составляли. Печати Мито Узумаки действительно сильные. Только она не знает о том, что написал Мадара на том свитке. Или нет… он пока ничего не написал. Значит ли это, что у него еще есть шанс увидеть жену?... Учиха выбежал из дома на ночь глядя, как ветер помчался обратно к дому Хаширамы. И не стал даже стучать – даже если парочка занималась бы чем-то не для лишних глаз, он бы не обратил внимание. Его интересовал свиток. И потому Мадара просто прошел в дом, едва удосужив себя тем, чтобы разуться. - Ой-ой! – Хаширама закашлялся от того, что увидел Мадару, который прошел к тому месту, где сидел с Мито – она сейчас сидела на полу и массировала голову мужу, лежащему на ее ногах, и он как раз вскочил с ее колен. – Мадара! Ты что-то забыл? - Где свиток? – игнорируя Хашираму, Мадара сурово обратился к Мито. - Сви… Какой свиток? – Мито сидела напряженная как стрела – мастер печатей готовилась к чему-то. Атаковать вторженца? - Свиток Правил для куноичи! - А… - Мито указала на какую-то шкатулку на столе. Мадара схватил ее, вытащил не составленный свиток и увидел, роняя его: он в самом деле пока ничего не написал. А если напишет… Спустя время будет сражаться бок о бок со своими людьми, защищать новый дом Коноху, а там и Страну Огня. И неожиданно пропадет с поля боя, оказавшись у какого-то дерева, где над ним насмехалась розоволосая девчонка в компании мужчин. Петля… Временная петля… От него сейчас зависит будущее? Или нет? Он ведь может ничего не писать. Даже не составлять этот свиток. И Сакура, как бы не прожила, будет все счастливее без такого опыта как чувства к Мадаре – ей хватит и одной несчастной влюбленности в Учиха. - …Мадара, ты дурак? Это вот так делается! – образ девушки, которая помогала ему заплетать косичку из травинок, чтобы сделать венок, вдруг привиделся ему. Так явно, что мужчина стоял с протянутой рукой, пытаясь коснуться девушки, которая не родилась, а доживи он до ее времени, Сакура будет ему годиться разве что в праправнучки… Так все ненормально. Почему он вернулся именно в этот миг, почему не раньше, не позже, а именно сюда, когда его рука решает судьбу Сакуры, когда его рука решает – быть ему даже мгновения, но счастливым мужем и почти отцом, ощутить ребенка в животе любимой девочки, ощутить этот пугающий ужас, когда пришло понимание того, что он не хочет уходить от нее, а сделать ничего нельзя. Как сумасшедший искать сильные артефакты, способные помочь ему остаться с ней – хотя бы еще немного, хотя бы до того момента, когда он увидит ее сильной, увидит, как пойдет и заговорит его ребенок. Так много ему надо было? Увидеть жизнь, ощутить себя живым. Мадара совсем отвык от этого пьянящего чувства – быть живым. Он лишь слегка улавливал его в сражении, но никто не мог и рядом стоять с Хаширамой: все следующие соперники Учихи в подметки не годились Сенджу. И как насмешка, ощутить себя живым он смог рядом с девушкой, которая так искренне хохотала, плакала, ругалась, даже дралась – он, полупризрак, заразился от нее жаждой и радостью жизни и хотел ее, хотел все, что связано с ней. Сакура стала его жизнью, судьбой, которую когда-то его рука вписала в контракт… Неужели невинная девочка поддалась гипнозу его шарингана через время? Ведь… в своем именном свитке Правил она не могла написать никакое другое имя, кроме его. Мадара вынудил Сакуру выбрать его. Она думала, что сошла с ума, а это он, из прошлого, будущего, настоящего - молил, требовал, приказывал малышке Харуно написать «Мадара Учиха». Для чего? Что знал тот Мадара, который вписал то, что можно прочитать лишь усиленным шаринганом? Кому он это писал? Несчастной девочке, которую оставит так жестоко? Или же тому, кто мог прочитать его послание. Тому, у кого есть шаринган, и не простой, а улучшенный… Однако, такой есть только у него. Мальчишка Учиха мог что-то увидеть, но смог ли прочитать – Мадара сомневался. Значит… это было послание себе? Но что понадобилось Мадаре в будущем, чтобы он все это пережил, прочувствовал, чтобы…? - …Мадара, холодно, садись поближе… - Словно в каком-то тумане он услышал звонкий девичий голос, такой счастливый, хотя и озябший… - Ха… Ха… Аха-ха-ха!... – у него выступили слезы от смеха, Учиха не мог остановится, живот разболелся. Это все из-за нее – из-за нее он стал так по-дурацки смеяться, буквально умирать от смеха. И ему ведь правда стало весело… Колени грузно опустились на татами, в руке все еще свиток, губы и живот дергаются от остатков «веселья», а глаза смотрят в какую-то точку, не моргая, не отрываясь. Что делать? Все ведь на поверхности. Он оказался в этом времени… не потому ли, что один из его ночных экспериментов увенчался успехом, пусть даже не сразу? Когда они добыли второй артефакт, Мадара дожидался, пока Сакура засыпала – он тренировал ее беспощадно и сон у жены был такой, что пушкой не поднимешь. Но сам пытался дать себе время, дать себе шанс остаться. Потому что, как бы не дорожил теми людьми, которых оставил на поле боя, сейчас его мир застыл в паре зеленых глаз. Мужчина не мог оставить беременную жену по доброй воле. Не только из-за чувств, но и из-за ответственности, взятой на себя, когда назвал ее своей в том Храме – разве мог Учиха после этого отказаться от своих слов? Остаться – любой ценой. Даже ценой гибели своих людей, ценой гибели клана, ценой тысяч смертей его дорогих братьев, которые, как и он, не стоят и одной ее слезы. Мадара и сам взял на себя слишком много, решая судьбу девочки, ворвавшись в ее жизнь и вынудив пережить много нехорошего. А сейчас? Он дал себе попытку все исправить? Или же… Повторить? Снова не дать ей выбора, кроме как вписать «Мадара» в Правила восемнадцати лет для куноичи? Губы задергались от предвкушения снова увидеть ее, коснуться, услышать... И опять перед глазами зареванное лицо рожающей жены. А потом? У него получится остаться? Если он будет знать, у него получится переиграть все так, чтобы Сакура не страдала с ним, чтобы она приняла его, чтобы ребенок не спешил рождаться, пока Учиха точно не найдет шанс остаться с маленькой госпожой? Или… не писать ничего. Оставить в покое и неведении девочку, не рушить ее чистый мир, судьбу, оставить ей страдать по мальчишке Учиха, или дать выскочить замуж за одного из тех слюнтяев, которые крутились рядом. Может это правильно? Дать ей шанс стать счастливой. Это нормально, когда влюбленные живут в одном мире, встречаются в одном мире и создают семью в одном мире. У них с Сакурой все пошло не так изначально. Многое говорит не в его пользу, не в плюс их отношениям: он старше; старше еще больше, так как прибыл к ней из времени, когда прошло несколько лет с составления свитка. Почему именно тогда – загадка. По сути, можно было бы подумать, что там он погиб. Но Мадара знал, что ему суждено умереть от руки друга и врага в одном лице – Хаширамы Сенджу. А факт такой, что почему-то он исчез из того времени, когда уже думать забыл про эти Правила. Мадара приблизительно знал, почему он вернулся именно в этот миг. И сейчас перед ним стоял один вопрос: что делать? Голос девочки в голове звал его, молил остаться, он все еще видел свою жену перед глазами. Отозваться на ее плач – так хотелось. Но что он мог сделать в этой ситуации, ведь, по сути, Мадара отмотал время назад и появился в миг составления Правил скорее всего не чтобы продолжить, а чтобы освободить Сакуру от себя. Почему он вписал ее и свое имя – не ясно, однако заставить девочку заново пережить боль, которую причинил ей?... - …Попробуй! – Сакура протягивала ему поджаренную ей на углях рыбку. Пока он строил лагерь, Сакура рыбачила, и удачно. Она была очень довольна собой и так сияла… Увидеть ее еще раз, узнать, что все у нее хорошо, что она выздоровела от их отношений, что она отпустила и живет дальше, что счастлива без него. Учиха ощутил, как напряглось лицо – мышцы будо сковала зубная боль, а гнев вылился наружу в виде напряженных вен и сдвинутых от злости бровей. - …Мадара! – ее рука стиснула его ладонь, пока муж загораживал жену от гигантских пауков. Почему потащил ее сюда, ведь снял с нее печать привязанности уже давно…? Сакура могла уйти от него в любой момент. Но признаться в этом Мадаре недоставало сил и даже желания. Сам не понимал почему: ведь знает - она не уйдет. Только стало так привычно все время быть у нее на виду, также как и она была под его присмотром. - Не высовывайся. Я все сделаю. - Не честно! Мы же подельники! – усмехнулась женушка и вышла вперед, разминая кулаки. Мадара подхватил ее как раз вовремя как одна из огромных мохнатых ног приземлилась там, где они стояли. Адреналин возбуждал горячую кровь Учихи. Ничего не мог с собой поделать – взял бы Сакуру тут же, посреди логова этих членистоногих тварей. И плевал бы, что они там подумали. Руки жены обвили его за талию, и мужчина в который раз подумал, что неплохо бы и ей доспехи носить. В такие моменты Мадаре казалось, что он видит в Сакуре сразу всех, кто когда-то был ему дорог – братья, родители, соклановцы. Он пытался уберечь свою девочку, она даже жаловалась, что муж относится к ней как к ребенку. Да ведь – Сакура все, что у него было там, в будущем... И сейчас приходило какое-то позднее осознание – она все, что у него будет. Если Учиха снова поставит печать, которую не заметит даже Мито, печать для будущего, где Хаширама породит внучку, продолжившую его правление. Три Сенджу в главах Конохи. И ни одного Учихи… К чему привело правление Сенджу Мадара видел, а вот что будет, если главами Листа будут Учиха? - Мадара-сама, - послышался голос снаружи, у его сёдзи присела женщина – когда он успел вернуться к себе? – Я принесла вам ужин. Она выждала какое-то время, потом с предупреждением «я вхожу», отодвинула сёдзи и прошла с подносом к главе клана Учиха. Скорее привычка, чем заснувшая осторожность обратила внимание на проницательный взгляд женщины – она готовила ему, хотя он никогда не просил этого. Мадара был неприхотлив в еде, да и в целом материальных желаний почти не имел. Сакура однажды обозвала его со злости, что он не хотел стричься в салоне. - Да тебе надо было в Храме Огня остаться и стать там главой монахов! Рис и рыба – ты бы даже не заметил, что ешь это всю жизнь! Да как так можно?! – негодовала его малышка. Очередное различие между ними: она любила какие-то яркие цвета, могла польститься на вещицу только потому, что она «милая», хотя им без надобности. В их путешествии Мадаре почти не нужны были деньги, как-то так вышло, что почти всю жизнь он жил без них – пищу добывал охотой, одежду пряли женщины, был товарообмен с другими кланами, но большей частью что-то захватывали в результате побед. А Сакура любила сладкие десерты в цветных упаковках, когда они выходили в город или селение, первым делом искала автоматы с напитками и закусками и покупала себе и ему какую-то гадость, от которой вытягивалась в струнку и пищала от восторга. Учиха никогда не обсуждал ее вкусы – вкусы другого мира, в котором остались войны, и все же дети какое-то время жили в совсем расслабленном состоянии, не ведая вкуса своей и чужой крови, не умирая от голода и холода. Сакура – ребенок будущего, которое он должен сделать еще лучше. Однако, вопрос первоочереден: писать для нее послание или же… - Мадара-сама, - томно выдохнула женщина. Учиха снова обратил внимание на нее: красивая брюнетка, ухоженная, женственная, хозяйственная, умела вызывать желание одним взглядом или вот голосом... Они переспали когда-то. Видимо женщина все еще питала к нему что-то… - Мидори… можешь идти. Тело, которое он брал когда-то со страстью охотника нагнавшего жертву, которое видимо помнило его силу и власть и отдавалось ему с неким благоговением, словно богу, которым видела его красавица Мидори, - женщина точно ждала другого приказа, но послушно ушла. Что движело ей – похоть, или жажда любви и власти? Но сейчас все иначе. Когда-то его рано погибший средний брат говорил, что Учиха очень верные – они преданны до конца тому, кого любят, правда их любовь часто граничит с безумием и они невольно могут и сгубить свою вторую половину, если не обуздают внутренние страсти. Мало кто знает, что клану Учиха суждено любить лишь раз. Если Учиха влюбляется – это на всю жизнь. У него могут быть другие сексуальные партнеры, если вдруг что-то случилось с тем, кого Учиха полюбил. Но чувства уже иные, тусклые, мертвые - пустые. Власть любви, которая, если не взять себя в руки, может перевоплотиться в пожирающую все на своем пути страсть, безумие, опьяненное сильными техниками потомков Индры Ооцуцуки. Мадара понял вдруг, что судьба вволю над ним посмеялась: забрала у него все и как компенсацию даст в будущем любимую и ребенка, которых он нелепо потеряет. Клан Учиха как дети, если их не взять в жесткий кулак, они будто слепые котята, будут тыкаться во все подряд со своими техниками, пока не падут от руки врага или же собственного эго, верящего в непобедимую силу шарингана. Мадаре не узнать, что случилось с его кланом, пока его не было почти два года в том времени, в котором он их оставил. Продолжится ли история как надо, родится ли десятилетия спустя в мирном времени девочка с розовыми волосами, которая однажды впишет его имя в свиток Правил восемнадцати лет, назовет мужем и родит ему ребенка? Сейчас Учиха понял, что если все не продолжить, если выбрать клан, он до конца жизни будет жалеть о том, что не увидит ни жену, ни своего ребенка… Его первенца. Это сын или все же дочь? Чувства так овладели им, слыша плач жены, что Мадара даже не смог дать себе секунду, взглянув для малыша… Голова разрывалась. А чаша весов все еще перевешивала в пользу того, чтобы увидеть жену и свое дитя, надо снова повторить историю. Она заходил по комнате, пытаясь найти верный путь. А любовь звала его рыдающим, или смеющимся, или теплым голосом жены, и иногда эхом в голове слышался плач новорожденного. Они двое или тысяча его людей. Рискнуть и повторить? А что дальше? Также бросить ее? И еще: будет ли Мадара помнить все досконально, чтобы не совершить ошибок? Будет ли более нежен с ней, сразу ли сдастся Сакура? А его люди? Оставить как есть? Или найти того, кто поведет их? Как жаль, что единственный в этом мире, кому безраздельно доверял Мадара – Изуна, его младший брат, уже погиб. Он бы оставил все ему и даже с неким облегчением скинул с себя ответственность за поступки соклановцев, которые его уже не касались… Как бы все было здорово… В этом мире, в его мире жила лишь горстка людей, приближенных ему, но уже не родных, близких и друзей, как показало будущее – у него тут никого уже нет. Его ждут в далеком будущем – молодая жена и малыш. Передать власть и уйти из деревни. Но перед этим оставить послание в свитке Правил для того, чтобы Сакура Харуно однажды написала его имя… А еще не лишним будет обдумать за эти годы, когда Сакура должна призвать его, как остаться с ней там. Здесь и сейчас ему нужно найти все, что способно удержать его в том мире в живом теле и силе. Это его ответ. - Хаширама! – Мадара едва ли не пинком вышиб сёдзи в доме Сенджу, у которого изо рта полился чай, коим потчевала его супруга. - Да что с тобой? – после того как откашлялся, Хаширама вскочил навстречу другу и врагу в одном лице, указывая на него пальцем. – Ты какой-то буйный сегодня! - Мадара-сан, хотите чаю? – деликатно поинтересовалась Мито, не меняя своего изысканного положения, но уже промокая салфеткой, пролитый на пол чай. Мито Узумаки… Когда-то Мадара думал жениться на ней, чтобы лишний раз выиграть у полудурка Хаширамы… Мито хороша собой, чакра и сила печатей такая, что она может даже удержать в себе хвостатого, что заметил как-то Мадара. Она интересовала его как красивая женщина, как трофей, как жест пальцем по носу Хашираме, пускающем на нее слюни… А внутри пустота. Как и с Мидори. Проще было бы, влюбись он в одну или другую, а то и в двух сразу. Отчего его выбор упал на юную девочку, к которой рвалось сейчас раненное сердце? И почему их должно разделять время и настолько много? Впрочем, доживи он до примерно той самой восемнадцатилетней Сакуры – и, если бы он был жив к тому времени, впиши она в свиток его имя – девочка бы точно не обрадовалась семидесятипятилетнему мужу. - Мне нужен свиток Правил. – Грозно заявил Учиха. - Да сдался он тебе?! Не надо никаких Правил для девочек! Они должны учиться наравне с мальчишками! – закричал Хаширама. Если не будет Правил, у Мадары не будет шанса снова увидеть свою жену. - Правила будут. И это не обсуждается. - Мадара-сан, - Мито дала ему двумя руками с элегантным поклоном свиток. – Можно ли спросить: намерены ли вы еще сегодня посетить наш с мужем дом? Видите ли, мы намерены отойти ко сну и может получится неловко, если… Учиха взял свиток и ушел. Но даже решившись, он у себя дома долго смотрел на почти дописанные Правила для девочек. Фокус в том, что тут Мито еще написала «шестнадцать лет», потом без его ведома она исправит на восемнадцать. Мадара не будет следить за исполнением Правил – они и нужны ему были как очередная зарубка, что в Конохе без его воли не все можно сделать. Он оставляет надпись кровью, которая впитывается в бумагу с помощью особой техники, которую даже Мито не узнает. И никто не узнает. Надпись предназначалась ему в будущем, чтобы остался с Сакурой, узнал ее, полюбил, и… Время подошло, Мадара находился в том самом возрасте, когда Сакура должна была призвать его. Он жил без нее в своем мире уже примерно лет пять, каждый день думая как там она, справляется ли, все ли у нее и малыша хорошо? Призыва не было. Мадара уже несколько лет жил отдельно от Конохи, проводя время в накапливании артефактов и сокровищ, он даже стал обладателем хвостатого – жаль не лиса. Новости до него доходили скудные. Он знал, что сейчас правит деревней второй полудурок из Сенджу – Тобирама. И лишь волею случая узнал почему призыва Сакуры не случилось. Как-то в своем путешествии за очередным артефактом он встретил Мидори. - Мадара-сама! Наконец, я нашла вас! – женщина упала на колени посреди пыльной пустынной дороги, ведущей из Суны. – В клане Учиха междоусобица. Второй Хокаге подавил восстание и часть наших людей пленены! Некоторых приговорили к смерти. Замену вам тоже… Мадара-сама, прошу, вернитесь!.. Вот в чем проблема. Хитрый Тобирама отменил Правила для куноичи. Мадара жил в неведении несколько лет, ожидая того, что не произойдет. Вот тут-то его неудержимой ярости пригодились сокровища и двухвостый. Для него уже не существовало свой-чужой. Перечеркнули его мечту, а значит жить никто не будет… Сакура показывала ему игры, в которые играли на телевизорах и компьютерах современные ее времени дети. Там была такая функция «сохранение» и запасная жизнь. Отчего он вспомнил это, отчего подстраховался и приобрел с помощью некоторых сокровищ это ценное свойство – ожить снова, хотя тебя и убили? Его гнев разрушил Коноху и убил Тобираму, но старший брат Сенджу и в этом мире смог убить Учиху. Хаширама победил и, спрашивал его, рыдая ему на лицо: - Зачем? Мы же могли просто поговорить!! Твой клан напал на нас, но я попросил брата никого не убивать, а лишь пленить, чтобы понять, что сделал не так… Мадара понимал и слышал, что говорил единственный, кто был сильнее Учихи. А может потому, что против Мадары пошла вся деревня и он был обессилен битвой с ними, когда появился Хаширама? Но даже слыша слова друга, Учиха видел перед глазами несбывшееся желание снова увидеть ее… Печать, нанесенная специальными чернилами на грудь, печать «сохранения» снова отправит его обратно в тот миг, когда он напишет свое имя на свитке для куноичи Сакуры. К сожалению, не существовало техники, чтобы отправить его в будущее, к жене и ребенку… …Мадара снова сидел перед Мито. Память рассеянно вспомнила прожитые почти пять лет – сейчас они отдаляли Учиху от Сакуры. - Мадара-сан? – Мито вежливо всматривалась в его лицо. – Что-то не так? Он взял свиток. Его имени там еще нет. Значит… выбор. - Мне нужно подумать, - он забирает свиток, и уже у себя без раздумий прокусывает палец и выписывает кровью имена жены и его. Нельзя покидать Коноху, чтобы Тобирама снова не предал клан Учиха, и чтобы его люди также не затевали свару где не надо. Всего-то подождать снова пять лет и тогда он должен быть на поле боя? Снова пять лет… Этот промежуток он никак не мог обойти. У него снова много времени, чтобы еще что-то придумать и найти, чтобы остаться... Преимущество в том, что Мадара помнит все пережитое. И это же недостаток. Он каждый день проживал с мыслями о том, как там Сакура. Все, что хотел – вернуться именно к той девочке, которую оставил. Как пропал, так и появиться перед ней и сжать ее руку так, чтобы она стала жаловаться как больно. Но пока выходило так, что он лишь может заново пережить историю любви. Мадара о многом думал, пока шли годы без нее – полюбит ли его Сакура снова? Станет ли он для нее также дорог? Сможет ли забеременеть? И сможет ли все же Мадара вернуться именно к той, которую полюбил и невольно бросил? Потому что одно дело «портить» жизнь Сакуре заново, а он хотел видеть ту, которую полюбил, которая так крепко держала его руку, он сделает все, чтобы вернуться к ней. Но пока получалось только пережить заново встречу с Сакурой. Не съесть бы ее от нахлынувших чувств… Как страшно это чувство – любовь. Она ломает даже такого закаленного кровью воина как Мадара Учиха. Он старается, чтобы никто не понял какой ураган скорби и тоски у него внутри. Но от проницательного взгляда Мито сложно скрыться. - Мадара-сан, у вас все хорошо? В последнее время вы сам на себя не похожи. Потому что прошел всего месяц от назначенных пяти лет, пока Сакура не призовет его. А его порой накрывала незнакомая ранее паника, что он что-то упустил и снова пойдет не так. И пока отсиживался в Конохе, усмиряя буйный клан своей властью и силой и послушно следуя воле Хаширамы. Пять лет прошли мучительно и невыносимо. Даже при том, что он предпринимал поиски, искал, читал, даже создал специальное подразделение, которое искало сокровища и артефакты – сам он опасался покинуть Коноху, чтобы хитрый Тобирама не воткнул нож в его спину. Мадара не знал точной даты, только рассчитал все по первой жизни и срок подошел – а это 28 марта, но Сакура не призвала его. Он намеренно теперь следил, чтобы куноичи, которые достигли восемнадцати лет и ни с кем не встречались, выполняли условия договора. Его ревностность к этим Правилам даже стала поводом для шуток у Хашимары. - А не ищешь ли ты себе так жену, а, Мадара? Хе-хе… Знал бы этот недоразвитый как прав. Но почему-то и в этот раз Сакура не призвала его. Неужели в том будущем его девочка выбрала Саске?... Мадара даже узнать не мог. Он ходил проверить оригинал – там его и ее имя. Может тогда внучка Хаширамы отменила Правила в будущем? Что же случилось? А ведь точно… Если что-то изменить в прошлом, будущее не пойдет как по кальке. А Мадара много изменил: он все еще в деревне, сидит паинькой, Учиха злятся, даже не раз затевали его свержение, что Мадара с легкостью исправлял, жестоко наказывая виновных… Все, что ему осталось – повторить все заново, вернувшись к знакомству с Сакурой, и оставляя важные моменты неизменными. На этот случай у него была печать, которую предусмотрительный Учиха оставил еще в той самой «первой» жизни и так как эта жизнь могла переигрываться как в играх мира Сакуры, отскоком назад, он сложил печать «возврата» на момент «сохранения» и снова перед ним сидела Мито, которая все еще уговаривала смягчить Правила для куноичи. Он молча взял с собой свиток и снова написал у себя дома имя Сакуры и свое. С того дня для него прошло десять лет, хотя ему до сих пор почти столько же, когда он расстался со своей женой. В этот раз ему нужно не препятствовать ничему, что должно случиться. В какой-то момент в семье Харуно должен родиться мальчик, который встретит свою жену, и они родят девочку с розовыми волосами. Она должна родится 28-го марта. Но если что-то сдвинуть и эти люди не встретятся, если они родят ее позже, если у них вообще не родится Сакуры, потому что в ином мире это может быть мальчик? - Ха-ха-ха-ха! У Мадары появилась дурная привычка ни с того ни с сего начать хохотать. Выглядело довольно жутко. Для невольных свидетелей, конечно. Учиха так скрывал свою беспомощность перед тем как может издеваться время даже над самым сильным из Учиха. У него нет никаких шансов понять правильной ли дорогой идет, кроме как дождаться, когда пройдут пять лет, и 28-го марта его призовет его жена. Или ему надо дожить до дня рождения Сакуры, найдя способ вернуться в более молодое тело? Даже если Сакура бы вспомнила свои чувства, едва ли обрадовалась бы, что ее муж такой старик. Мадара всегда будет значительно старше жены, а с этими неудачами еще более старше. Когда на 28-ое марта ничего не случилось, у него произошел приступ смеха и разрушений своего дома. Что не так в этот раз? Что случилось такого? Почему, где, что он упустил? Мадара много читал, когда находился в мире Сакуры. Он помнил все главные вехи ее истории. И теперь, с новой попыткой, сверял главные события с тем, что описаны в книжках и свитках ее времени. Хорошая память помогла, а еще неугасающая жажда увидеть свою маленькую госпожу. Волей-неволей Мадара стал мрачен и молчалив. Он должен был дотошно следить за тем, чтобы ничего не менялось, чтобы история двигалась как написано в книгах Сакуры. Даже если погибали его люди, даже если недоволен, даже если зубы сводило от неправильности и несправедливости происходящего. Мадара ждал встречи с женой, он шел к ней вот уже пятнадцатый год. И снова 28-ое марта, наступило 29-ое, а она не призвала его. Учиха бросился искать клан Харуно, который был мал и не обладал никакой властью и стоящей силой, и даже еще не жил в Конохе, родители Кизаши Харуно еще не переехали в Коноху, хотя родители Мебуки уже были тут. Что случилось? Где Мадара ошибся? И вспомнил: его невмешательство в правление Хаширамы состояло и в том, чтобы пререкаться с Тобирамой лишний раз. Тобирама настаивал на том, чтобы впускать в Коноху все кланы, желающие стать часть Листа, а Мадара настаивал на том, чтобы эти кланы доказали свою силу. Клан Харуно ею не обладал – Мадара, не зная того, просто не пустил его в деревню, настояв на своем условии, и даже если сейчас все переиграет, уже не факт, что когда у родителей Харуно родится Кизаши, он встретит свою Мебуки и они родят Сакуру… - Дьявол!! Мадара шел шаг за шагом, проверил все условия, чтобы Сакура родилась, чтобы выбрала его, чтобы… Но очередные пять лет без нее прошли, а он все еще тут. Может она родилась позже, может подождать? Сам не мог уже ждать – пять лет не проходили даром – Мадара сходил с ума от желания увидеть ее, услышать, почувствовать ее запах, услышать смех, голос, пусть даже она ругает его... - О! Что это ты ешь? – Хаширама подсел к нему видя, как Мадара ест пудинг, который, впрочем, сделал сам – покупных у них не существовало, а еще в ее времени Мебуки Харуно зачем-то рассказала свой фирменный рецепт, а хорошая память Мадары запомнила... За это время что только не научишься делать. Пудинг вышел куда более полезный и не такой сладкий как любила жена, но сейчас даже эта дрянь стала дорога ему именно из-за связи и воспоминаний о Сакуре. - Ты что делаешь, придурок? – прошипел Мадара, глядя на слишком близко подсевшего Сенджу. - А! – Хаширама открыл рот. – Дай попробовать! Я в шоке, сколько талантов ты скрывал от меня! Учиха так опешил, что упустил момент и Сенджу уже наслаждался лакомством с его ложки. - Ого! – засияли глазенки Первого Хокаге. - Даже дорогая Мито так вкусно не готовит! Может тебе стоит открыть свою кондитерскую? Я стану постоянным клиентом!... Ярость вспыхнула мгновенно. Так закончилась очередная жизнь Мадары без Сакуры. После того как он снова у Мито вписал имя жены в свиток Правил, Мадара сидел у себя слишком долго, в темноте, пытаясь найти момент, который подвел всю его историю и тот, кто давно никого не боялся, пребывал в ужасе, что все напрасно, что время только издевается, водит его как осла за морковкой, до которой он никогда не дотянется, потому что это расстояние десятков лет всегда будет между ними. А если Сакура родилась здесь? Если пободно буддийским верованиям, она потом переродится? Как узнать ее, как найти, выглядит ли она также? Вдруг в этом времени она уже глубокая старушка, а то и старик? А если она даже не человек?... Учиха взял кунай и сделал глубокий порез в несколько сантиметров чуть ниже локтя на левой руке, потом еще рядом и еще, и перечеркнул пятой чертой четыре в ряд. Без нее уже двадцать пять лет… Правильно ли Мадара помнит Сакуру? У нее точно розовые волосы, зеленые глаза, круглое детское лицо и большой лоб? А если у нее зеленые волосы и розовые глаза, вытянутое лицо и небольшой лоб? Он думал о ней каждый день и казалось отпечаток ее образа уже прилип к сетчатке его глазных яблок. Мадара иногда поддавался соблазну уйти в собственное гендзюцу, где будет она, он и их ребенок. Они будут только трое. Возможно и его братья… Возможно и тот, что рассказал ему… Это было страшное искушение, шаг до безумия. Его спасало воспоминание ее слез. Пока он будет наслаждаться иллюзией, сколько еще без него будет плакать его маленькая жена? Он попытается еще. И еще, и еще… - Где? Где я ошибся? – Мадара перевернул все в своем доме. Он отрешенно ходил по нему, ступая по обломкам мебели и оставляя кровавые следы от новых порезов. Их уже набралось девятнадцать черточек. Бесконечность без нее. И память уже все путала, мешая жизни в кучу и порой Мадара ловил на себе непонятные взгляды «друзей» этого мира – они оставались прежними. Так нельзя. Если у него получится вернуться, то неужели к Сакуре придет сумасшедший старик? И этот старик будет отцом ребенка… Помнить ее, помнить, не забыть. - Мадара, а ты не думал жениться? – как бы между делом спросил Хаширама, когда они прогуливались по Конохе, шел девяносто седьмой год без Сакуры. – Понимаешь… Мне кажется, ты как-то странно себя ведешь. А это признак того, что тебе не хватает женской ласки. Я по себе могу сказать, что любимая женщина как волшебница – она способна сделать невозможное одним словом, жестом. Она способна поднять из могилы, если захочет… Тебе жениться давно надо, приятель. - Брата своего жени, - мрачно буркнул Мадара. Знал бы этот придурок как потанцевал, а скорее потоптался сейчас по больной мозоли Учихи. - О… В этом вы два сапога пара… И вот вроде скажи, что он симпатичный, но ледышка похлеще тебя… Что с вами делать, не знаю… Клан Харуно в деревне, Мадара видел прадеда Сакуры. Все должно получиться в этот раз… Он теперь не упустит ничего, прошагает по трупам, по ошибкам, по неудачам как в первую свою жизнь. Как знать, может это не двадцатая жизнь, а тысячная, которую он проживает в пустой надежде вернуться туда, где его счастье. Мадара громко захохотал и его поддержал Хаширама – они смеялись совсем по разным причинам. - …Мадара, смотри, - глаза Сакуры искрились каким-то таинством – она нашла гнездо с кладкой на высокой ветке, на которую забралась, и там как раз вылуплялись птенцы. – Чудо… - Слезай уже. Глупо, но Мадара боялся, что куноичи упадет. Совсем обесценивал ее силы? Вроде да, а вроде и нет. Даже о братьях он так не переживал. Сакура ведь теперь все, что у него есть. Странно это, но и чудесно. Чудо… это она. Они шли по мокрой траве ранним утром на тренировку на выбранную ими местность; ночью прошел дождь, а Сакура пребывала в игривом настроении и тут подскальзывается и неуклюже хватаясь за его волосы, повисает дугой над землей и хохочет. Живая… такая живая, яркая, такая… необходимая. …Он не спал, наблюдая ее сон. Живот уже большой и Сакура стала бормотать во сне. Ему теперь достаточно спать часа два – больше не мог себе позволить, понимая, что их время заканчивается. Не спал бы вообще, но все еще оставался человеком, которому нужен отдых хотя бы минимальный. - …Не надо… Не надо, - Сакура недовольно сморщилась во сне и сжала кулак. – Побью… не уходи… Иногда она плакала во сне. Все, что скрывала днем за улыбкой, сейчас расслабляясь, показывала мужу даже и не желая того. Она хныкала как ребенок, что-то шептала, успокаивалась, когда он гладил ее по голове или целовал в лоб. …Учиха сидел на берегу реки сблизи Конохи и рыбачил. Ему нравилось быть подальше от всех. Мужчина также не мог уйти, пока не придет время. Смотрел как его люди совершают ошибки, понимая, что эти ошибки должны быть совершены, пропускал сквозь пальцы, как воду, смерти и неприятности своих соклановцев, чтобы только однажды снова увидеть ее. - А, Учиха, - Тобирама высокомерно смотрел на вечного недруга. - Сенджу. Иди куда шел, - негромко посоветовал Мадара. Тобирама, безусловно, не послушался. Хашимара издевался, говоря, что брат и друг, которым считал Мадару, похожи. Но в этом неподчинении сложно не увидеть их схожесть. Тобирама молча наблюдал как рыбачит его враг, с которым у него состоялось холодное перемирие ради общего блага. Мадаре разве что осталась радость прошлой жизни вспоминать как хрипел Тобирама от его удара, умирая… - Всю рыбу мне распугал своей рожей, - проворчал Учиха. – Что надо? - Рыба уплыла еще когда увидела твою рожу, - не мог не ответить колкий на язык Тобирама. И все же спустя мгновение сказал то, для чего пришел. – Ты в курсе, что твой клан затевает свержение лидера с главного поста? - Слышал что-то, - равнодушно ответил Мадара. Всегда расчетливый и уравновешенный Тобирама будто захлебнулся в накатывающем гневе, но быстро взял себя в руки. - Что с тобой? Я знаю тебя не так хорошо как брат. Но ты другой. Я сейчас не вижу в тебе властолюбия, не вижу прежнего безумия и жажды битв. Не понимаю, что произошло?... – Тобирама куда более сердито добавил. – Твои люди хотят свергнуть тебя, а ты ничего не делаешь?! Так должно быть, чтобы после он оказался совсем в другом мире. - Ты-то разве не этого хотел? Чего волнуешься? – усмехнулся Мадара. - Хотел, - Тобирама сжал кулаки, глядя себе под ноги. – Но как бы я не презирал тебя. Ты лучший лидер для клана Учиха. - О… Комплимент от убийцы брата… Тут бы посмеяться… Мысли Мадары утекли к братьям, которых его лишила война. Средний был самым добрым, но умирал страшно, в муках, в какой-то вонючей дыре с такими же раненными от прошедшего кровавого сражения. Туда бы Сакуру с ее медицинскими техниками… Мадара вскочил, уронив удочку и будто прозревая, смотрел куда-то вдаль ошарашенным и одновременно вдохновленным взглядом. Он совсем забыл об этом, но ведь это то самое воспоминание, которое считал почти гендзюцу и не воспринимал всерьез. Его брат говорил какую-то чушь перед смертью. Что-то про свет. И ведь именно тогда маленький Мадара увидел этот свет – образ Сакуры на миг появился перед ним – это первый контакт его и будущей жены. Сакура думала, что попала в его гендзюцу, а на деле – это был подарок умирающего брата и его добрых глаз. Вот она – точка отсчета их истории!! Тогда он узнал имя девушки, и тогда узнал что-то, что помогло ему дожить и пережить множество родных и товарищей. Он должен вспомнить то, что сказал брат, понять почему он сделал это для него, а не для Изуны, который был лучше и чище Мадары… А еще… Сакура там настоящая. Не потому что он забыл ее, но уже в его воспоминаниях сотни прожитых лет почти задавили те два года рядом с женой, ему порой все казалось выдумкой, кроме того, что его маленькая госпожа была. И в этой своей жизни он видел ее. На мгновение, но видел и… должен увидеть снова. Мадара, уходя, сунул удочку озадаченному Тобираме и больше для него никого не существовало. Его девочка все еще плачет и зовет его. Пусть потом она нашла успокоение, он не мог простить себе те мгновения, из-за которых она плакала. Иногда мужчина просыпался от жуткого ощущения, что Сакура не призывает его, потому что во время беременности была слаба и не выжила… Время, пути, выбор, все перемешалось в его голове. И как глоток чистого сознания, он должен был вернуться в тяжелые воспоминания гибели среднего брата. Сейчас, спустя годы понимал, что его брат умер в таком молодом возрасте, что Мадара уже не помнил как его звали. Он любил братьев, но потерял всех четверых. Пусть Изуна стал для него дороже других хотя бы потому, что выжил рядом с ним дольше всех, хотя бы потому, что вскоре его глазами Мадара будет смотреть на мир и, хотя бы потому, что самому лидеру клана Учиха стало необходимо выжить. Помнить потерянных близких, но идти дальше, чтобы жили другие. Такая раньше у него существовала установка. Сейчас же он уверенно ведет свой клан по тому же пути, по дороге, ведущей к гибели и почти полному исчезновению, где однажды Итачи Учиха перебьет весь клан... И все для того, чтобы Мадара смог увидеть своего ребенка и жену? У себя дома Мадара прошел мимо подноса-столика с едой, заботливо отставленным Мидори. Он забывал есть, да и его вкусовые привычки изменились. Раньше для него еда была лишь топливом для жизнедеятельности тела, для Сакуры - наслаждением и хорошим настроением. Он не считал это верным, однако ведь научился готовить сотни новых блюд. И как все, что делал – готовил превосходно, даже то, что не любил. На что надеялся – удивить жену, подсластить ее горькую пилюлю матери-одиночки своими лакомствами? Он не знал, просто занимал себя хоть чем-то, что дарило спокойствие эти годы. И еще надежду, что снова увидит жену. Сосредоточившись, Мадара уселся и закрыл глаза, погружая себя в далекие воспоминания, которые старался не открывать никому и в которые когда-то попала Сакура. Вероятно, это способность глаз среднего брата, который был талантлив, но слишком мягок с врагами. Он пробудил свои глаза в день смерти – это его дар, который ни Мадара, ни Изуна тогда не поняли. Мадара не понял этого и тогда, когда Сакура, отправленная в его гендзюцу, отчего-то оказалась в воспоминании маленького мальчика, на которого свалилось очередное горе потери и который уже перестал улыбаться. …Запах гниения плоти, запекшийся крови, смрад смерти, стоны боли и страданий, шум в ушах от шевеления в мозгу нового осознания всех бед войны, удушливым густым воздухом, как подушкой, накрывал всех присутствующих в какой-то то ли землянке, то ли палатке. Мадара стоял с Изуной и смотрел как губы среднего брата что-то шепчут, а его алые глаза одновременно словно теряли краски в освещенном факелами, чадящими из-за плохой вентиляции. - Мадара… подожди, - шептал умирающий брат. – Немного. Совсем немного. Свет… впереди свет, увидишь… Ее зовут… Взрослый Мадара пораженно застыл, глядя на брата, выводящего это имя – имя его жены. Его брат способен видеть будущее?! И то на краткий миг, перед своей смертью… Маленький Мадара видит посреди грязной, воняющей смертью, палатке чистую девушку с розовыми волосами и яркой одежде. Он слишком мал, чтобы что-то понять. Но он запомнил имя, которое когда-то вписал – по своей воле или воле брата, начав эту странную историю, прыжки по времени за своим счастьем. Достоин ли был он его, почти предав всех, кто находился с ним? Достоин ли Мадара мира, к которому всегда шел, но уже так увяз ногами, руками и головой в битвах, что находил в них наслаждение: чем больше врагов уничтожит, тем ближе этот сладостный мир для его семьи. Как он заблуждался… Мир не получить руками одного человека. Мира должны хотеть все. Но те, кто испытал на себе блага власти и денег, редко когда способны отказаться от них и именно они продолжали войны, отстаивая желание быть на вершине своей золотой горы. Мадара желал власти ради тех, кто погиб, думая, что своей железной хваткой, держа врагов, а то и «друзей» за горло – сможет очистить небо от темных завес погребальных костров и ворон, и стервятников, питающихся плодами человеческих сражений. Он прожил достаточно долго, чтобы понять, что тирания недолго способна удержать подобие мира. Если его нет в душе – не будет на деле. - Свет… Мадара… подожди… Весна придет… Пришла весна, 28-ое марта. Прошла сотня лет, прожитых Мадарой Учиха без Сакуры, бесконечные переживания временного отрезка в пять лет между составлением Правил и призывом Сакуры, когда ему было примерно 35 – своего дня рождения он не знал. Прошел еще год, еще и еще... Каждое 28-ое марта он отмечал новой печалью на сердце, внешне все тот же непоколебимый и суровый, он ждал. Просто должен ждать? Тогда и выжить тоже должен. Мадара все также следовал тем шагам, которые прошел в первой жизни. Его многие не понимали, не видели его целей и в принципе не без причины считали безумным. Лидер клана все также жестко подавлял бунты среди своих людей, все, как тогда. Все те же шаги. Только сердце другое, сердце его находилось давно не здесь. Оно осталось зажато в кулачке девушки, родившей ему ребенка. Сердце болело и стонало от тоски, глаза смотрели на все бездушно, делая образ холоднее и суровей, а он шагал и жил дальше. Мадара ждал обещанную весну… Он сидел на пороге у дома ранним свежим утром, скоро он должен умереть. Мадара пил саке, глядя на зимний сад, впрочем, снега выпало чуть, но в первый день зимы родился его ребенок. Если он не ошибался, то в мире Сакуры прошло четыре года как его нет; если время и тут не подстроило ему подлянку. Он все также искал разные возможности. В мире шиноби они были. Учиха нашел возможность путешествия в будущее, но не пробовал его – ждал. Потому что нет уверенности в какое время он попадет. Если промахнется, и время Сакуры пройдет, может увидит лишь своих внуков-правнуков. Как вариант. Но увидеть жену и утереть ее слезы, прижать к груди, поцеловать большой лоб… Когда наступит уже весна?