More than friends

- Но что, если кто-то попытается вломиться? - почти бежит за Дазаем один из помощников Чуи - Масаки-сан. Этот мужчина нравится Дазаю по многим причинам. Главная из них - у него есть жена и двое прелестных дочерей. Поистине прекрасных. Рассматривая фотографии малышек в собранном людьми Акутагавы досье, Дазай не мог не отметить сходство девочек и мужчины, безмерно любящего свою семью. Во-вторых, Масаки-сан давно работает в мафии и умеет выбирать слова. Дазаю это очень нравится, потому что это говорит о крайней наблюдательности мужчины, а наблюдательные люди Дазаю нравятся точно так же, как примерные семьянины, не думающие о том, чтобы пялиться на ноги своих юных начальниц. - Если кто-то попытается вломиться, - усмехается Дазай, пересекая длинный коридор и лишь на секунду замирая перед дверью кабинета Чуи, чтобы обернуться к мужчине, - то вы знаете главное правило, Масаки-сан. Сначала - стрелять, потом - задавать вопросы. На лице Масаки-сана отображается страдание. Дазай может его понять, потому что вламываются в приёмную Чуи не только её являющиеся рядовыми пешками подчинённые, но и Тачихара, и Накаджима в поисках своего наставника, а порой и сама Коё-сан. Стрелять в одного из Руководителей только потому, что у «Двойного Чёрного» очередные семейные - как это все называют за их спинами - разборки? Дазай искренне сочувствует Масаки-сану, но что поделать. Жизнь - боль, страдания и тлен, что вскрывается именно в подобные моменты, когда люди должны в угоду чему-то или кому-то мучиться проблемами выбора и не только. - Я рассчитываю на вас, Масаки-сан, - очаровательно улыбается Дазай побледневшему мужчине и заходит в кабинет, захлопывая дверь перед его лицом. - Какого чёрта? - поднимает голову Чуя, отрываясь от отчётов, и вскидывает брови. - Я просила не мешать мне и... Дазай? Что ты здесь забыл? - Что такое, подставка для шляп? - елейно улыбается Дазай, подходя к её столу. - Ты попросила Масаки-сана, чтобы тебя не беспокоили? Почему? Хочешь поскорее разделаться с работой и сбежать на свидание с этим жалким идиотом Наоки, у которого ни гроша за душой и который поведёт тебя в какую-нибудь жалкую забегаловку, где весь вечер будет краснеть и мямлить, боясь даже посмотреть тебе в глаза? Чуя разом подбирается, недобро щурится и медленно откладывает ручку. Какое-то время они сверлят друг друга пристальными взглядами, а после Чуя осматривает его с ног до головы и хмурится ещё сильнее. Кончик её носа едва заметно дёргается, будто у собаки - всё-таки Дазай не зря её так называет, ха! - пытающейся учуять запах крови, и что ж, Дазай не может винить её за подозрительность, граничащую с паранойей, потому что несколько излишне настойчивых ухажёров Чуи уже исчезли в прошлом, не оставив и следа, и не то чтобы Дазай собирается отрицать, что приложил к этому руку. - Может, это мой типаж? - в итоге говорит Чуя, поднимаясь из-за стола и вставая напротив Дазая со скрещенными на груди руками и крайне раздражённым выражением лица. - Нэ, Дазай? Ты не думал об этом? Может, именно такие мне и нравятся. Мямлящие и краснеющие идиоты, которые одаривают меня комплиментами и тратят свои жалкие заначки на чёрный день, чтобы угостить меня чем-то хотя бы отдалённо стоящим, вместо того, чтобы... - Чтобы что? - сладко улыбается Дазай и вмиг оказывается вплотную к Чуе, глядя на неё сверху вниз, впиваясь потемневшим взглядом. - Вместо того чтобы говорить тебе правду? Вместо того чтобы смотреть на тебя уверенно и не бояться тебя до дрожи в коленях? Вместо того чтобы пригласить тебя в заведение, достойное твоего уровня? - Ха? - вскидывает брови Чуя и смотрит насмешливо. - Ты описал какого-то принца на белом «порше», а принцы существуют только в сказках. К тому же, я сама могу решить, что достойно моего уровня. Не сказать, что меня интересуют отношения, но если уж придётся выбирать, то я выберу именно такого вот краснеющего и мямлящего идиота, у которого ничего за душой. И знаешь, почему? - Почему? - послушно спрашивает Дазай, невзначай придвигаясь ещё ближе. - Потому что с другой стороны для выбора находятся подобные тебе, - отвечает Чуя и тычет в его грудную клетку затянутым в ткань чёрной перчатки из тончайшей кожи пальцем. - Наглые, самодовольные, напыщенные ублюдки, которые только и знают, что плести интриги, лгать, глядя в глаза, и... Дазай не позволяет ей закончить - обхватывает раскрасневшееся от раздражения лицо ладонями и склоняется, прижимаясь губами к губам; не закрывает глаз, а потому видит, как глаза Чуи распахиваются ещё шире от чрезмерного удивления. Она явно не ожидала, что он может поцеловать её, и что ж, Дазай никогда и не рассчитывал, что Чуя со всей её силой и любовью идти напролом достаточно умна, чтобы заметить, что он не просто так избавляется от её ухажёров и распускает сплетни о том, что они вместе. Чуя считает, он развлекается за её счёт, но на самом деле Дазай уже отчаялся донести до неё своё отношение. Он никогда не был силён в словах и уж точно не собирается разбрасываться банальным «я люблю тебя», потому что это лишь пустые слова, не способные описать весь спектр его испытываемых к Чуе чувств, но Чуя ведь не может быть настолько слепой, верно? - Дазай, - бормочет она, когда он отстраняется, и смотрит на него как на восьмое чудо света или что-то подобное, настолько же нереальное и ошеломляющее. - Дазай, какого чёрта ты... Видимо, может. Раздражённо выдохнув, Дазай снова прижимается к её губам своими. Это всего лишь поверхностный поцелуй. Не поцелуй даже, лишь касание губ, но если бы они были в каком-нибудь фильме, голос диктора наверняка сообщил бы зрителям о том, что у него в этот момент закружилась голова и завязались в узел кишки от волнения. У Дазая не кружится голова и с его внутренностями всё в порядке, но это не отменяет того факта, что он немного волнуется. Что, впрочем, не мешает ему теснить притихшую от шока Чую всё ближе к её столу, после чего Дазай ловко обхватывает её за талию и подсаживает на столешницу. Юбка карандаш не позволяет раздвинуть ноги Чуи и вклиниться между ними, но Дазаю оно и без надобности. Сдвинув её колени в сторону, чтобы прижаться вплотную, он вновь обхватывает её лицо ладонями и притирается к её тёплым, мягким и чуть липким из-за бальзама губам, собирая с них эфемерный сладкий привкус, вдыхая запах Чуи: бальзам пахнет персиками, от щёк пахнет чем-то мягким и кремовым, косметическим - пудра? Дазай не знает, но ему нравится этот запах, как нравится и то, что притихшая Чуя всё смотрит на него своими невозможными глазами. Ещё больше ему нравится, когда она наконец-то отмирает, потому что щёки Чуи тут же заливает яркий румянец, радужки глаз темнеют, а её ладони опускаются на его плечи. Да, они отталкиваются, и пальцы впиваются почти болезненно даже через ткань плаща и пиджака, но Дазаю наплевать. Ему надоело, что Чуя настолько слепая и не замечает всех его знаков внимания - даже если они сумасшедшие и чудаковатые. Надоело, что вокруг неё постоянно вьются недостойные её внимания шестёрки. Надоело видеть, как она вся сияет, суетится и мило нервничает, когда думает о свиданиях с кем-то другим. - Дазай... - раздражённо фыркает Чуя, всё-таки оттолкнув его немного от себя. - Если это твои очередные шут... - Если собираешься болтать глупости, лучше помолчи, Чиби, - обрывает Дазай. И снова целует её, пнувшую его в колено, но уже не поверхностно. Теперь это больше похоже на поцелуй, потому что Дазай мягко прикусывает и оттягивает нижнюю губу, скользит по ней кончиком языка, собирая сладкий вкус бальзама, и посасывает до тех пор, пока Чуя не вздыхает и не приоткрывает плотно сомкнутые губы. Она прикусывает его тут же скользнувший внутрь тёплого рта язык, но недостаточно сильно, чтобы на самом деле причинить боль и заставить отшатнуться. Может, не хочет навредить? Может, ещё не до конца пришла в себя? Дазай не знает, пусть и продолжает смотреть в её глаза, в которых и недоумение, и удивление, и раздражение, и что-то... Что-то ещё. Что-то, что заставляет Чую едва слышно выдохнуть и прикрыть глаза, затрепетать ресницами, когда их языки сталкиваются, создавая влажное скольжение. Впрочем, если даже у нечувствительного к подобного рода вещам Дазая, перецеловавшего много женщин ради заданий или развлечений, мурашки бегут по коже, что уж говорить о Чуе, хватка пальцев которой на его плечах уже не кажется попыткой медленно и мучительно сломать ему пару костей? Это всё довольно странно и для самого Дазая. Он планировал таким образом прямо указать на свои намерения, но и не думал, что всё это будет... Так. Чуя в его руках неожиданно такая... Хрупкая и податливая? Как только её пальцы перестают до боли сжимать его плечи, как только ладони соскальзывают ближе к шее - не то приобнять, не то придушить - Дазай вдруг ощущает себя так, будто держит в руках нечто ценное. Конечно, он знает, что Чуя не обычная девушка. Она - сильнейший боец Порта даже без «Смутной печали» и сильнейший эспер в Йокогаме, а то и во всей Японии. Она может постоять за себя. Она не нежная фиалка, не ранимая и не чувствительная в эмоциональном плане. Чуя прошла долгий путь и до мафии, и внутри неё, и Дазай никогда не думал о том, что она слабая в каком бы то ни было смысле. Но прямо сейчас, когда он скользит языком по внутренней стороне её щёк и нёбу, и Чуя от этого вздрагивает, жмурится и едва слышно выдыхает, потому что ей приятно, и краснеет по той же причине - потому что вдруг стесняется и не хочет показывать этого, Дазай чувствует себя... Странно. У него вдруг появляется острое желание спрятать Чую ото всех и окружить вниманием и заботой. Сделать что-то глупое: задарить цветами или засыпать конфетами ручной работы, или прикупить пару-тройку бутылок дорого вина для её коллекции, с которой Чуя носится, как Мори-сан со своей любимой Элис. Дазай не понимает этого расточительства - отдать сумасшедшие деньги за бутылку вина, чтобы потом положить её на полку хранилища и любоваться. Но у каждого свои причуды, и если десяток бутылок алкоголя, стоящего столько, что другим пришлось бы распродать несколько человек на органы ради покупки, делают Чую счастливой просто из-за своего наличия в её квартире, то пусть так. - Что... Что на тебя нашло? - смущённо спрашивает Чуя, когда очередной поцелуй прерывается. Её щёки пылают жаром под его ладонями. Глаза сверкают, губы влажные и раскрасневшиеся, и припухшие, и она теребит пальцами край бинтов на его шее как будто неуверенно. Такая растерянная, непонимающая, что происходит, уязвимая. Дазай сгребает её в крепкие объятия и трётся носом о рыжую макушку, пахнущую солнцем и мёдом, и теплом, и чем-то, от чего в груди зарождается жар, а в душе разливается спокойствие. А уж когда ладони Чуи неуверенно замирают поверх его лопаток, Дазай и вовсе чувствует себя так, будто его вот-вот подведут колени. Какого чёрта? Он пришёл сюда, чтобы дать Чуе понять, кому она на самом деле принадлежит, эта мини-мафия, а в итоге у него в голове какая-то каша и впервые не удаётся поспеть за собственными сумбурными мыслями и не менее сумбурными желаниями. - Глупая Чиби, - только и может выдохнуть Дазай; и тут же ноет из-за ещё одного пинка по колену. - И жестокая, жестокая Чиби! Ауч, больно! Ты же знаешь, я не люблю боль! - А я ненавижу, когда ты начинаешь вытворять непонятно что! - ещё раз пинает его Чуя, хотя и не так сильно, как до этого. - Какого чёрта ты полез ко мне с поцелуями, Дазай? - А зачем ты пытаешься ходить по свиданиям со всяким отребьем, если от моих поцелуев у тебя ресницы трепещут как в романах? - спрашивает Дазай, отстраняясь и с нескрываемым удовольствием наблюдая за тем, как Чуя краснеет ещё сильнее. - Ничего подобного, - шипит она и пытается отпихнуть его, но Дазай ловко перехватывает её ладони и переплетает их пальцы в крепкие замки, отчего Чуя опять вся сдувается и смотрит на него недовольно, смущённо и вместе с тем раздражённо. - Что за очередная игра, придурок? Тебе заняться больше нечем? - Глупая Чуя, - в который раз повторяет Дазай и, легко чмокнув её в губы, ловко уворачивается от очередного пинка и отходит в сторону с широкой, довольной улыбкой. - Я просто зашёл сообщить, что ни на какое свидание с Наоки-куном ты не пойдёшь, потому что этим вечером у тебя свидание со мной. И завтра тоже. И послезавтра. И все остальные твои вечера теперь всегда будут заняты свиданиями со мной. Я понятно изъясняюсь, крошка Чу? Все твои свидания, все твои поцелуи, всё твоё внимание - всё это моё. Так что даже не думай о том, чтобы пойти куда-то с кем-то другим. Не дожидаясь ответа, Дазай покидает кабинет, широко распахивая дверь и насвистывая прилипчивый мотив услышанной краем уха где-то в городе попсовой песни. Масаки-сан при виде него подскакивает из-за своего стола и, несмотря на явную взволнованность, первым делом окидывает цепким взглядом с ног до головы. В его выражении лица читается удивление, когда он понимает, что Дазай на этот раз не потрёпан, и ему даже не нужен лёд, чтобы приложить его к отбитой тяжёлой рукой Чуи черепушке. Дазай сладко улыбается ему и жестом указывает на кабинет за своей спиной. - Масаки-сан, просьба Чуи остаётся неизменной. Пусть её никто не беспокоит, чтобы она успела разобраться со всеми своими делами, потому что вечером у нас свидание, и мы не хотим терять ни единой секунды. - Я не соглашалась! - слышится раздражённый крик из кабинета. Вот только Чуя так и не показывается и не пытается выкинуть его в окно после всего произошедшего, так что Дазай только негромко смеётся и удаляется в сторону лифта. Масаки-сан тем временем осторожно подходит к кабинету своей начальницы и заглядывает в распахнутую дверь, желая узнать, точно ли всё в порядке и не нужна ли Чуе помощь; да так и замирает, когда видит сидящую на краю рабочего стола Чую, которая яростно пинает ногами воздух, явно представляя на его месте рёбра своего напарника, но при этом растирает ладонями пылающие щёки и выглядит... Счастливой? По крайней мере, в её глазах вместо привычного огня злости и желания четвертовать Дазая лучится нечто, похожее на счастье. Масаки-сан знает наверняка, потому что так светятся глаза его жены, когда он обнимает её и шепчет на ухо слова любви даже спустя одиннадцать лет их брака. И пусть он явно проиграл свою немалую ставку на отношения этих двоих в мафиозном тотализаторе - многие будут рыдать, когда узнают, что эти двое вроде как теперь вместе (?) - он всё равно очень рад за свою начальницу.

|...|