Поиск

      Зайдя в свою квартиру, Антон смутился: здесь повсюду были портреты Ашели — следы его недавней депрессии. — Ну, да, — прокомментировал он, увидев, как советник разглядывает эти картины, переходя от одной к другой, — кажется, я был слегка не в себе. — Подаришь мне хоть один? — улыбнулся Ашели, остановившись возле самого первого портрета. — Или продашь? — Хрен тебе! — вызверился Тоша. — Я уже дарил тебе картину однажды, а ты её выбросил в посольстве! — в конце в голосе всё-таки послышалась обида. — Извини, — Ашели продолжал улыбаться. — Больше ничего не выброшу. — Я злюсь, — констатировал Антон. — Я рад тебя видеть, но это не мешает мне злиться. Впрочем, какая разница. Полагаю, тебе уже пора возвращаться? Император ждёт, — он мотнул головой. — Я не с того начал. Спасибо, что спас меня. Я это очень ценю, правда. — Пожалуйста. И нет, мне не пора. Я в бессрочном отпуске, а, может, вообще, уволился. Время покажет. — И как это понимать?       Тоша уговаривал себя не надеяться. Ведь то, что Ашели в отпуске или даже уволился, совсем не значит, что в их отношениях должно что-то поменяться. — Полная зачистка заговорщиков пройдёт завтра, так что на эти пару дней я побуду твоим телохранителем. А потом останусь здесь. Если ты согласишься, то у тебя дома, если нет, то куплю соседнюю квартиру, — Ашели смотрел пристально и в упор. — Зачем? — Антон ответил ему таким же взглядом. — Затем, что я хочу попробовать, — Ашели нервно прикусил губу. — Когда-то давно я тебе сказал, что выгорел и не в состоянии снова полюбить. — Ты передумал? — Тоша замер, не зная, как реагировать. — Да, — кивнул он. — Я знаю, что сделал тебе больно и неоднократно. Ты больше не сияешь улыбкой и не обнимаешь меня. И это исключительно моя вина. Теперь я сделаю всё, чтобы вернуть твоё доверие и привязанность. На столько, на сколько ты мне это позволишь. — Я не знаю… — Антон повторил движение губ и тоже прикусил нижнюю. — Я правда охрененно рад тебе несмотря ни на что, но есть какой-то ступор… Хочется врезать от души. Нет не хочется, — не согласился он сам с собой. — Запутано всё. — Мы постараемся всё распутать, хорошо? — Распутывай, — со вздохом согласился Тоша. — Когда я ещё учился, наш преподаватель по самоконтролю однажды сказал, что иногда нужно контроль всё-таки отпускать и позволять себе расслабиться. А, если нужно, то и погрустить или даже впасть в отчаяние. Нюанс в том, что это состояние не должно становиться бесконечным. Должен быть точный срок. В зависимости от обстоятельств, это может быть пять минут, а может быть неделя. — Хм, может, в этом что-то и есть, — согласился Антон. — Тогда будем считать, что эти два дня, пока ты меня охраняешь, я буду расслабляться. Или разлагаться, — фыркнул он.       Ашели попросил Тошу в этот период не покидать квартиру и даже не выходить на крышу. — Там ты лёгкая мишень.       Поэтому они затарили холодильник обычной пиццей и проводили время, валяясь на диване и просматривая фильмы. Крыши особенно не хватало. Традиционный утренний кофе на ней был любимой привычкой Антона. Ашели распахнул люк и поставил под ним кресло. — Это всё, что можно сделать на данный момент. Обзор совсем не тот, конечно, но кусочек неба есть.       Тоша сел, запрокинул голову и уставился в этот кусочек. — Я люблю небо и космос. Не знаю, откуда это взялось, — задумчиво обронил он.       Антону не хотелось ни о чём думать. Он и не думал в эти два дня. Ашели находился рядом, но не тревожил его. А на третье утро Тоша решительно скрестил руки на груди. — Всё, хватит! Хватит всё заминать, забывать и избегать. Надоело! Ты! — он разомкнул руки и ткнул пальцем в Ашели. — Чётко и ясно! Что тебе от меня нужно и особенно, как надолго? Поделишься планами? — Поделюсь, — Ашели сел рядом. — От тебя мне нужен ты. Насовсем. В планах брачный союз. — Брачный? — Антон растерялся, но тут же взял себя в руки. — Ты, что делаешь мне предложение? — Формально у тебя уже девять лет на пальце обручальное кольцо, — улыбнулся Ашели. — Не буду врать, тогда я не воспринимал его именно так, но теперь всё изменилось. Теперь я предлагаю тебе помолвку. Это ещё не брак, но официальный статус жениха и время на подумать. Тебе подумать, я для себя всё решил. — А вот хорошо! Я согласен, — кивнул Тоша. — На помолвку! С браком в процессе разберёмся. У меня по поводу него много сомнений, знаешь ли. Только прежде чем разбираться с тобой, мне нужно закрыть один собственный гештальт. Долгосрочные планы ты мне озвучил, как насчёт ближайших? Хочу слетать на малую родину, составишь мне компанию или всё-таки тебе нужно ловить заговорщиков? — Мне нужен ты, все остальные либо подождут, либо ими займётся кто-то другой. Когда хочешь полететь? Я могу взять посольский флайбот.       Лететь решили сразу после завтрака. Антон, наконец-то, смог совершить свой любимый ритуал и выпить кофе на крыше. Ашели сообщил, что все запланированные операции по поимке и ликвидации мятежных ули прошли успешно, поэтому опасаться пока некого. — Тем не менее будь осторожен, рядом со мной всегда опасно, — предупредил он Тошу. — Раньше я посчитал, что, если ты будешь далеко от меня, то избежишь этой опасности, но оказалось, что это было неверное решение.       Ашели рассказал, что за этими ули давно велось наблюдение. Пока группировки были мелкие и разрозненные, их не трогали, но, когда появился сильный объединивший всех лидер, советник начал планировать захват. Произойти он должен был чуть позже, но тут вмешались земные журналисты, наперебой строчащие об обручальном кольце из мериды у Тоши на руке. Ули решили использовать это дабы заманить советника. Решили убить двух зайцев одним выстрелом: и с Ашели поквитаться, и технологии урвать. Вот только все их планы тут же донесла разведка, а одних хотелок мало, нужен ещё и профессионализм. Хоть в чём-то. А ули обвешались адьло с ног до головы и почему-то решили, что они теперь непобедимы. Парализующий газ и оружие показали, что это не так. — А почему вы не даёте ули возможности менять тела? Типа, не достойны? — поинтересовался Антон, когда они уже летели во флайботе. — Нет, — опроверг Ашели. — Потому что они рожают детей. Много и регулярно. Я же объяснял тебе принцип: либо долгая жизнь, либо дети. Планета не резиновая. Тот, кто обзаводится потомством, больше не меняет оболочку и умирает с возрастом естественной смертью. Ули на это не согласны. Они хотят и жить вечно, и плодиться бесконечно.       Родной город показался Тоше ещё более затхлым и убогим, чем раньше. Флайботов тут отродясь никто не видел, поэтому люди на улицах изумлённо задирали головы вверх и таращились им вслед. Специальная стоянка существовала всего одна — в аэропорту. Там пришлось и приземлиться. Потом такси, и вот они уже стояли у старого обшарпанного дома. Во дворе на лавочке сидела стайка подростков. Они пили пиво, громко ржали и кричали матом. — Фу, гадость какая, — скривился Антон, глядя на них. — А ведь большинство моих одноклассников были такими же. Как здесь вообще можно жить? Я охрененно счастлив, что вырвался отсюда! Да, через кучу членов, но я не жалею! — он с вызовом посмотрел на Ашели. — И правильно. Не выставляй колючки, на тебя никто не нападет, — улыбнулся ему ули-ла. — Что сделано, то сделано. Нет ничего глупее, чем тратить жизнь на сожаления. Я так точно не собираюсь тебя ни в чём упрекать, если тебя именно это беспокоит. — Спасибо, — кивнул Тоша, действительно почувствовав облегчение.       Он развернулся спиной к дому, без сожаления прощаясь с ним навсегда и пошёл в сторону парка. — Это просто кучка деревьев, — пробормотал Антон у входа.       На улице уже вечерело, сгущались сумерки и было слегка не по себе. — Да, это просто кучка деревьев, — повторил за ним Ашели и взял за руку. — Мы сейчас пройдём среди них, и ты убедишься, что они на тебя не нападут и не похитят.       Тоша шагнул внутрь и потянул за собой Ашели. Одновременно с их входом, вдоль дорожек зажглись фонари. Как будто свет разогнал тёмные сгустки и приглашал войти. В парке было шумно и многолюдно: на лавочках сидели пенсионеры, на детских площадках играла малышня, в глубине в беседках спрятались подростки и парочки, по дорожкам прогуливались мамочки с колясками. Вся эта толпа пялилась на Ашели. И не удивительно: также, как здесь не летали флайботы, здесь не появлялись и ули-ла. Высокий, тёмный, красно-серо-глазый улиунец ярко выделялся среди местного контингента и приковывал к себе внимание. — Тош, самая страшная угроза — это человек. Всё остальное сопутствующее. Пойми это: парк ни при чём. Это просто место, — тихонько говорил между тем Ашели, не обращая ни на кого внимания.       Антон шёл по центральной аллее и чувствовал, как его отпускает страх. Любителем здесь гулять ему точно не стать, но липкий ужас от одного только взгляда проходил, оставляя лишь чувство неприязни. Перед самым выходом с противоположной стороны, Тоша остановился и обернулся назад, вглядываясь в густые деревья. Ашели обнял его со спины. — Я не позволю тебе потеряться. Всегда смогу почувствовать, где ты и найти. — Для этого ты должен быть в моей голове, а ты не хочешь, — возразил Антон.       Они вышли из парка и пошли к окраине города. — Это ты должен этого не хотеть! — возмутился Ашели. — Твой разум — это твоя неприкосновенная территория. Никто не должен там хозяйничать. — Я и не прошу хозяйничать. Лишь присутствовать и приглядывать. — Зачем? — Ашели остановился и потянул его к себе. — Зачем тебе это? — Для ощущения надёжности и поддержки. Я хочу быть уверен, что, если я не буду знать, как поступить, ты мне подскажешь, а, если меня снова начнут убивать, ты придёшь. Разведка ведь может и опоздать однажды. Пойми ты! Я не Эудо и не собираюсь устраивать истерики и бегать к мятежникам за копание в моей голове. Мне наоборот это нравится!       Антон пошёл дальше. Вскоре они пришли к старому, запущенному, как и весь город, кладбищу. На улице стало совсем темно, но ворота были открыты, и никаких сторожей не наблюдалось. Тоша привёл их на могилу деда и сел на скамеечку, вытянув ноги. Ашели встал рядом. — Я ведь всё понимаю, — сказал он, помолчав. — В детстве порой ненавидел его, но сейчас понимаю. Я никогда не видел бабушку, даже на фото. Она бросила деда и маму. Представляешь, — повернул он голову к Ашели, — бросила не только мужа, но и четырёхлетнюю дочь. Это мне соседка рассказала. Дед после этого всю свою жизнь сосредоточил на дочке. Моя мама стала для него центром вселенной. А потом она исчезла. Пуф, — Антон резко выдохнул воздух, изображая звук, — и нет её. А я её совсем не помню. Ни её, ни папу. И не скучаю. И по нему, — Тоша мотнул головой на могилу деда, — тоже не скучаю. Для меня у него не нашлось любви. Так что я сюда пришёл не, чтобы поностальгировать, а, чтобы сказать, что я прощаю, не хочу тянуть эту обиду дальше в свою жизнь. Слышишь, дед, я тебя прощаю! Надеюсь, где-то там в другом мире ты нашёл свою любимую дочурку и счастлив. На этом собственно всё. Прощай. Я больше не вернусь в этот город никогда.       После этого Антон поднялся со скамейки, протянул руку Ашели, и они вместе вышли из-за оградки. — Давай тут посидим немного. — Антон показал на небольшую свободную полянку и поморщился, — наверное, это странно. Ладно, пойдём. — Не пойдём, — выдохнул Ашели ему в ухо.       Он обнял Тошу за пояс и увлёк в сторону той полянки. Они так и сели рядом на траву. — Можем, хоть заночевать здесь, если хочешь. Тебе нравится на кладбище? Обычно людей оно пугает и угнетает. Почему тебе нравится? — Потому что здесь всё ясно и понятно. Вот люди на фото. Они прожили жизнь. Какую-то. Плохую или хорошую, не суть. Теперь они здесь, здесь их вечный дом, а мы пришли в гости. Здесь уютно, и никто не потерялся. Сумбурно, да? — Антон растянулся на траве, а голову положил Ашели на колени. — Нет. Всё предельно понятно. Каждый на своём месте, и, когда бы кто ни пришёл, обитателей этого дома не нужно будет искать.       Локация резко сменилась: зелёные подушки и зелёный балдахин. Гнездо! — Как же я давно тут не был! — Тоша раскинулся звёздочкой. — Иди ко мне, хочу обнимашек. Ты вообще задолжал мне много-много обнимашек. Так что, если и правда хочешь за меня замуж, то придётся компенсировать. Кстати, у вас же это не принято. Я, что не смогу тебя обнимать? Только здесь в гнезде можно? — Антон расстроился.       Ашели, посмеиваясь, устроился рядом и обнял его. — Ты подсадил меня на объятия. До тебя я вообще ни разу такого не делал. — За всю жизнь ни разу не обнимался?! — оторопел Тоша. — Но ты же сам начал при нашей первой встрече, не я. — Тогда я хотел успокоить свою совесть, — вздохнул Ашели. — Я втянул в политические интриги простого мальчишку. Земные психологи считают, что объятия успокаивают, дают ощущение заботы, участия, поддержки и душевной близости. Я хотел, чтобы тебе было хорошо, хоть как-то компенсировать. Но ты так ярко и искренне открывался мне навстречу, что… — он замолчал. — Что? — шёпотом, затаив дыхание, спросил Антон. — Я покажу, — Ашели привлёк голову Тоши себе на плечо и глубоко вздохнул.       Перед глазами Антона появилась картинка. Он как бы смотрел со стороны невидимым зрителем воспоминания. Вот он идёт к магазину, и Ашели окликает его. Тоша как будто смотрел на самого себя его глазами: совсем мальчишка ещё, едва повзрослел, худенький и какой-то взъерошенный. Ашели сомневается, он не хочет ставить этого мальчишку под удар, но это идеальный вариант, а его долг охранять интересы своей планеты.       Следующий момент в клубе «Вертолёт». Ашели тогда также, как и сейчас, притянул его голову на плечо и обнял. У Императора мудрый советник, прежде чем подключить к операции инопланетника, он ищет способы, как сделать это наиболее безболезненно для его психики. Объятия — это то, что земляне считают и поддержкой, и нежностью, и утешением. Ашели чувствует тепло парня рядом с собой, пытается анализировать свои ощущения, но сейчас на это нет времени. По крайней мере это точно не неприятно. У мальчишки нет своей зоны гармонии, удивляется он. Как же так? Ведь Тоша такой юный, яркий, улыбчивый и ему не за что зацепиться. Совсем. Нет ни места, ни человека, где или с кем ему было бы хорошо. Ашели создаёт абстракцию, она возникла сама собой из обрывков каких-то фантазий в голове парня. Мальчишка дал ей название — гнездо. Это странно, но забавно. Слияние было потрясающим и совершенно открытым с Тошиной стороны. Он бы и не смог закрыться, но отсутствие страха, ненависти и искреннее наслаждение, сделали этот секс лучшим в жизни Ашели. На миг всколыхнулись воспоминания о бывшем муже и погасли: тот всегда был закрыт. Карамелька — однажды Ашели случайно попробовал эти земные конфеты и съел целую коробку. Ему потом пытались подсунуть шоколад, объясняя, что те конфеты совсем простецкие и неизвестно, как они вообще попали в посольство, но всё бесполезно. Карамельки стали любимым лакомством.       Картинки вечера, который Антон провёл с прокурором, промелькнули махом. От них осталось только ощущение злости Ашели. Ему казалось, что он сам топит солнечного мальчика в грязи, но долг по-прежнему никуда не делся.       Следующая встреча. Ашели не хочет отпускать его из-под контроля. Тоша снова чувствует его сомнения. Советник устал от окружающей ненависти и лицемерия, ему хочется забрать с собой того единственного, кто к нему потянулся. Но он перебарывает этот порыв. У мальчишки вся жизнь впереди, он ещё найдёт свою гармонию, ни к чему привязывать его к себе. А он уже начал привязываться. Ашели отпускает его, но чувство восхищения Антона только усиливается, и он, не выдержав искушения, снова затягивает его в слияние. Ашели сбегает пока Тоша спит. Именно сбегает, потому что эгоистично хочет присвоить себе. Только чем использование увлёкшегося мальчишки лучше порабощения? Да ни чем.       Потом быстро мелькнули ещё несколько ощущений, когда Ашели хотел увидеть Тошу, но сопротивлялся. Сдался и затянул его в гнездо он лишь один раз.       Потом нападение. Ашели умирал. Антон ощутил, как жизнь буквально вытекает из него. Умирало повреждённое тело, и его не успевали доставить в больницу для перемещения разума. Думая, что сейчас умрёт, Ашели вспоминал о солнечном земном мальчике. О том, кого так хотелось увидеть ещё хоть раз. И желание осуществилось. Он провалился в гнездо неосознанно, потеряв силы, потерял и контроль. В итоге Тоша спас его. Дал энергию, которая помогла продержаться до больницы. Вот только во время слабости спал и барьер. Получилась цепная реакция. У Ашели мелькали разные воспоминания, он не смог контролировать это и неосознанно спроецировал их Антону.       После этого было страшно. Это был страх потерять единственное тепло в собственной жизни. Да, мальчик-карамелька был далеко от него, но он существовал. Но безбашенный мальчишка не изменил своё отношение, даже просмотрев кадры войны. Наоборот, лёгкое увлечение трансформировалось во влюблённость. Ашели снова сдался под этим натиском искреннего восторга и пригласил Тошу в гости.       Ему всё время хотелось прикасаться к Антону, и Ашели с трудом сдерживал собственные порывы. Он жалел, что поддался эмоциям и пригласил его. Было очень хорошо, но рядом с ним опасно! Последнее покушение это в очередной раз подтвердило. Если Тоша останется рядом, то станет мишенью для всех, кому не лень. По солнечному мальчику будут бить, чтобы задеть самого Ашели. Поэтому он, сцепив зубы, выдал очередной отвратный план по соблазнению улиунского посла. Это должно было оттолкнуть Тошу, заставить почувствовать себя использованным, обидеть и разозлить. Должно было, но не сделало. Он любил Ашели. Уже любил и готов был ради него на всё. От собственного мудачизма стало тошно, как никогда. Поэтому перед отъездом пришлось сказать словами, конкретно и однозначно, что больше они не увидятся. Тоша плакал, а Ашели ненавидел себя за это. Но так действительно будет лучше для него. Последние объятия разрывались, как будто с мясом и кровью.       Потом промчалась какая-то вереница дней или лет. Мелькали места, люди. А из эмоций — равнодушие, грусть, усталость, злость, тоска. Ни одной положительной. Потом всё замерло, и Антон вновь оказался в гнезде. Он поднял голову и увидел в глазах Ашели сомнение, но потом тот вздохнул, закрыл глаза, и воспоминания продолжились.       Секс. Обычный физический! Молодой парень. Шёрстка на ушах и вдоль позвоночника — мурленец. Он стоит на четвереньках на кровати, а Ашели трахает его. Тоша почувствовал, как от этой картинки в нём закручивается коктейль из злости и ревности, но тут же одёрнул себя. В его голове Ашели тоже увидит множество подобных картинок. Тем не менее хотелось стряхнуть это воспоминание. Но тут пошли ощущения, и Тоша понял, зачем Ашели ему это показал. От мурленца шёл страх, даже ужас. Он совершенно не был возбуждён, он терпел и хотел, чтобы это всё быстрее закончилось. Деньги. Ули-ла заплатил ему очень много, чтобы тот согласился. Зачем? Хотел проверить ощущения. Хотел понять, дело конкретно именно в Тоше или ему просто не хватает физического контакта. С кем угодно. Ашели было противно. Он всего раз дотронулся до бедра мурленца и тут же отдёрнул руку. Он кончил, но в ощущениях осталось только отвращение. Невозможно получать удовольствие с тем, кто тебя так панически боится, что почти ненавидит.       Следующим эпизодом стала их встреча на двадцать шестой день рождения Антона. Оказалось, что это было как раз на следующий день после мурленца. Ашели был опустошён и очень хотел увидеть Тошу, хоть на мгновение. Можно было потянуть из него энергию, но это всё не то. Хотелось коснуться реально. Антон сильно повзрослел, и Ашели, не удержавшись, всё-таки коснулся его лица. Тот вздрогнул. Ашели считал его эмоции: любовь, боль и надежда. — Не улетай. Останься!       Ашели коснулся губами запястья, ушёл и снова разбил ему сердце. «Прости, карамелька, но ты умрёшь рядом со мной, — зазвучали в Тошиной голове болючие, отчаянные мысли. — Да и, что я могу тебе дать? Пустоту и холод?»       Но кое-что Ашели дать всё-таки мог. Он собственноручно повесил, подаренный Антоном портрет Императора, в кабинете у улиунского посла. Расчёт был прост. Император персона значимая, а у посла регулярно берут интервью. Значит портрет рано или поздно заметят и спросят о нём. В том числе и о художнике. Так и произошло. Плюс Тоша на волне своей обиды подкинул писакам сплетен. Его заметили.       Смерть родителей. Ашели стоит на какой-то скале над океаном и развеивает перемешанный пепел их обоих. На следующий день он полетел на Землю, а Антон попытался захлопнуть перед ним дверь. Сейчас, просматривая это воспоминание, Тоша мысленно взвыл, обозвав себя чёрствым кретином. Он всегда упивался своей болью, чёртов эгоист. Ни разу ему не пришло в голову, что у ули-ла жизнь вовсе не сахар. А тогда Ашели смотрел на него и с ужасом констатировал, что солнечный мальчик ему больше не улыбается. «Разве не этого ты хотел? — спросил разум. — Не этого!» — честно отозвалось сердце. По дороге из космопорта Ашели почитал земные новости о популярном художнике Антоне Мельникове и узнал о скорой свадьбе. «Теперь ты также ярко улыбаешься ему?» — хотелось спросить. Тоша попросил исчезнуть из его жизни, Ашели выполнил его просьбу. Даже пожелал счастья. «Будь счастлив, карамелька и снова прощай». Позже он всё-таки не удержался и узнал, что свадьба не состоялась.       Следующее воспоминание. Шпион-ули передаёт советнику информацию о планах заговорщиков. Планы спонтанные, и реализация уже началась. Тоша только что улетел с земным министром на Лали. Ашели замирает всего на секунду и даёт обещание: «Я обещаю тебе, что больше никогда не оставлю. Я сделаю всё, чтобы ты снова улыбался. Я буду так близко, как только ты позволишь. А, если не позволишь, то я сделаю всё, чтобы переубедить тебя». Ашели усилием воли подавляет страх, что может не успеть и направляется в космопорт, на ходу составляя план и раздавая указания по захвату.       Воспоминания прекратились. Антон поднял голову с плеча. — Верни меня в реальность. В сознание! Или куда там.       Ашели обеспокоенно посмотрел на него и кивнул. Они вновь оказались на кладбище. Стояла глубокая ночь, но очертания могил было хорошо видно. Тоша по-прежнему лежал головой на коленях у Ашели. Он быстро поднялся, сел сверху ему на бёдра, обвился руками вокруг шеи и прижался. — Прости, я грёбаный эгоист, — прошептал Антон на ухо. — Тебе тоже было плохо, но при этом ты хотел защитить меня. — Нет! — Ашели обнял Тошу за пояс и прижал ещё сильнее. — Тебе не за что извиняться, это я истрепал тебе все нервы. Причём, в итоге, оказалось, что бессмысленно — тебя всё равно достали. — Соболезную тебе со смертью родителей. Что с ними случилось, что погибли оба сразу? — Отец умер естественной смертью, от старости своей оболочки, — тихонько рассказывал Ашели. — Мама ушла вслед за ним. У нас разрешена процедура помощи в уходе из жизни. Это не поставлено на поток, и каждый случай рассматривает компетентная комиссия, состоящая из врачей, законников и специалистов по разуму. Они должны убедиться, что желание добровольное и наличествует веская причина. Желание уйти вслед за супругом, с которым прожили вместе более ста лет, считается веской причиной. Родители прожили вместе двести сорок шесть лет. — Ничего себе! Мне жаль, — шепнул Тоша. — Мне тоже, но это светлая грусть. Родители прожили долгую и счастливую жизнь. Они были готовы к этому, когда решили завести ребёнка — меня. И перед смертью мама сказала, что они ни разу не пожалели об этом. — Они помолчали, а потом Ашели спросил, — что ты думаешь, насчёт смены оболочек у ули-ла? — Эм… а, что я должен думать? — удивился Антон резкой смене темы. — Это прикольно, можно жить сколько захочется. Вот только я не ули-ла и скоро постарею, а потом умру! — сообразил он внезапно. — Вот уж, нет! — резко возразил Ашели. — Мне наплевать, кто ты, но жить ты будешь именно столько, сколько захочешь! Если захочешь, конечно. Поэтому я и спрашиваю, что ты об этом думаешь. — Я уже ответил, — пожал плечами Тоша. — Если мне это позволят, то здо́рово. Почему я должен быть против? — Позволят. Император не откажет мне. Как ты думаешь, почему на Ули-Ун не принят физический секс? — Неужто… Нет, — перебил сам себя Антон. — Я хотел сказать, неужто у оболочек импотенция, но нет, ты трахался с мурленцем не так давно. Выглядишь ты точно не на семьдесят, значит оболочку менял, значит дело не в потенции. У каждой планеты свои традиции, не знаю, — пожал он плечами. — Почему? — Потому, что оболочка, хоть и создана из биоматериалов, но это всё равно, как ни крути, искусственное тело. Оно не родное обладателю. У ули-ла отношение к телу примерно, как у землян, к куклам из секс-шопа. А использовать родного человека, как куклу никто не станет. Такая причина была издавна, а потом это стало традицией подсознательно. — Что за чушь?! — возмутился Тоша и ущипнул Ашели за подбородок, тот чуть дёрнулся. — Кукла ничего не чувствует, а ты чувствуешь! Родное, не родное — это твоё тело, и я собираюсь его использовать! — Он забавно фыркнул, но тут же посмотрел серьёзно, — тебе нравится меня касаться сейчас. А, что будет, если я когда-нибудь сменю оболочку? Перестанешь? Я стану куклой? — Нет, — перебил его Ашели. — Ты, что-то поломал в моём отношении к тактильности, — он провёл пальцами по шее Антона, — теперь я хочу тебя касаться всё время. Смена оболочки это не изменит.       Они продолжали сидеть вплотную, и Тоша почувствовал возбуждение Ашели. — Вот, это ещё одно изменение, — хмыкнул ули-ла. — Считается, что мы не возбуждаемся физически, все процессы происходят только в голове. На самом деле это не так. Есть установки и обычаи, которые прививаются с детства, и большинство ули-ла живут с ними всю жизнь, не зная, что может быть по-другому. А вот те, кто видит другой сценарий, начинают и реагировать по-другому. Не всегда, но такое случается. Тот же посол, которого ты соблазнил. — Кстати! А, что с послом? Мне любопытство, но не более. В целом мне плевать. Это неправильно, да? — нахмурился Тоша. — Я не сочувствую сначала порабощённым, а потом перебитым ули, не сочувствую пострадавшему из-за меня послу. Так не должно быть, наверное. Тебя это не настораживает во мне? Такое равнодушие. — Посла понизили в должности, работает теперь мелким чиновником. Нет, не настораживает, — покачал головой Ашели. — Если бы не это, мы не смогли бы быть вместе. Ты бы возненавидел меня. А так, ты выбираешь людей, которые имеют для тебя значение. Это я, Марсель и Костик. Нет… есть ещё Веталь. Он в гораздо меньшей степени, ведь вы почти незнакомы, но он зацепил. Так что, если с ним случится что-то плохое, ты тоже расстроишься. Вот — четыре человека, которые имеют значение. Все остальные могут хоть разом сейчас начать умирать или страдать, тебе не будет до этого дела. Это не значит, что ты не протянешь руку помощи, если сможешь помочь, но, если не сможешь, то и грустить по этому поводу не станешь. — Так и есть, — медленно проговорил Антон, — хорошо, что тебя это не пугает. — Я и сам знаешь ли не образец человеколюбия, — фыркнул Ашели. — В моём диапазоне привязанностей народу и того меньше: ты и Император. А ты просто недолюбленный мальчишка. Без семьи и без пары. Но я это исправлю. Выйдешь за меня замуж, Тоша? Я всегда буду рядом. Стану твоей парой, семьёй и надёжной защитой. — Предложение на кладбище! — восхитился Антон. — Офигенно, мне нравится. Только одна деталька! Я не стану объяснять, вытащи её из моей головы сам, — он смутился. — Вернее даже две. — Детальки множатся на глазах, — хохотнул Ашели. — Да хоть сколько! — Он тепло улыбнулся, — конечно же, я люблю тебя, мой солнечный мальчик. Люблю, — выдохнул он, касаясь губами подбородка.       Это прозвучало так нежно и пронзительно, что у Тоши выступил слёзы в уголках глаз. Ашели аккуратно стёр их кончиком пальца. — И вторая… деталька, — выдохнул он Антону в губы.       Они несколько раз занимались ментальным сексом, но при этом ни разу не целовались. Теперь же губы, наконец-то, соприкоснулись, а языки переплелись, и это было волшебно. Тоша окончательно расслабился и отпустил все свои эмоции и страхи. Если рядом будет Ашели, он сможет всё. Они вместе смогут всё! — Я люблю тебя, — шепнул Антон, когда поцелуй закончился, — уже так давно.       Он на секунду опустил глаза, а потом поднял их и откыто посмотрел в любимые серые глаза напротив. Тошины губы тронула улыбка. Сначала несмелая — одними уголками, а потом уголки приподнялись выше, губы приоткрылись, и улыбка стала яркой, а глаза засияли, вторя ей. Ашели завороженно смотрел на него, проводя кончиками пальцев по этой улыбке. — Я люблю тебя, — повторил он. — Это значит да? — Да. Это значит, я согласен выйти за тебя замуж! — Антон поймал губами один из пальцев и поцеловал в подушечку.