Throw a Chair Through a Window and Call It a Day (Выброси Стул из Окна и на Сегодня Все)

Время прошло быстрее, чем Шота и его секретарь думали, и не успели они опомниться, как до окончания школьного дня осталось полчаса. Скоро начнется сеанс с Мидорией. Конечно, как только кустоволосый студент посмотрел на часы, он тут же съежился в комок нервов, вернувшись к старым привычкам: заламывал руки, часто дышал, стрелял по сторонам глазами в поисках возможных выходов – что включало окно (по какой-то причине Шота не возражал бы, если бы мальчик швырнул еще один стул в окно. Выражение на лице Влада будет стоить любого материального ущерба). Вырвавшись из своих мечтаний, Шота закрыл прочитанный файл, который принадлежал Каминари. Мальчик, если верить Гончему Псу, разрешил психологу рассказать учителю о том, что у него СДВГ, дискалькулия и нарушение восприятия речи на слух. Шота в который раз начал проклинать себя за то, что вовремя не осознал этого. У Каминари всегда были проблемы с пониманием тем, обсуждаемых на уроке, а потом с тестами по этим темам. Зато теперь он знает и сможет провести нужные приготовления для помощи мальчику с учебой в надежде, что в будущем другие тоже обратятся к нему, если им необходима подобная помощь. - Проблемный ребенок, - мальчик резко повернулся к учителю, - ты готов идти? – глупый вопрос, он уже знал, что ответ – нет. - Эм, ну, да. Всегда готов. Мне нужно только… Эм… Проверить все мои тетради перед этом, потому что мне кажется, что я оставил тысячу йен где-то среди страниц, а это мои единственные оставшиеся карманные деньги, поэтому… - Я приму это как нет, - Шота откинулся на спинку стула, чтобы попробовать разбавить напряжение в атмосфере с помощью, как он полагал, расслабленного вида, который должен был скрыть его внутреннюю панику. Конечно он волновался о ребенке! У того уже случился нервный срыв только лишь от разговоров о его беспричудном прошлом, поэтому простите его, если Шота чуть больше чем слегка волнуется о том, что произойдет с пацаном, когда тот будет вынужден встретиться с незнакомым ему профессионалом. – Скажу откровенно, тебе не о чем переживать. Гончий Пес – самый надежный психолог, которого я знаю. Ты можешь материться на него, сколько хочешь, а он даже глазом не моргнет, - Мидория возмущенно выдохнул от одной только мысли о ругани на учителя, но Шота готов поклясться, через несколько лет этот мальчишка будет только мечтать о том, как бы обматерить Влада. По крайней мере, так было с Шотой. - А разве Гончий Пес не строг с учениками? Я помню, как он однажды рыкнул на Киришиму во время обеда. - Это потому что Киришима взял последний кусок жареного мяса, а Гончий Пес не успел его попробовать. Поэтому пока ты не крадешь его обед, все будет в порядке, - во всяком случае, он так думает. Что случится, если он украдет его любимую ручку? На него зарычат или… Ох черт, он начинает бормотать у себя в голове, как Мидория. - Вы говорите это из опыта, или это теория, которую вы хотите проверить научным методом? – отлично, ребенок загнал его в угол. А Шота пытался его успокоить. Он знал, что вся эта игра в хитрожопого гения-аналитика когда-нибудь выйдет ему боком, но он никогда не думал, что этот момент наступит прямо перед сеансом психотерапии. - И то, и другое. Я собираюсь стащить парочку вещей из его канцелярии и проследить за его реакцией, но во время второго семестра моего второго года меня заставили сходить к нему на прием, - глаза мальчика расширились чуть ли не в десять раз. – Я сказал ему, чтобы он подавился своей игрушкой, после чего вылетел из офиса. Он даже не оторвал мне голову, поэтому я считаю это победой. Суть в том, что Гончий Пес гораздо более понимающий, чем ты думаешь, и он не будет давить на тебя для получения ответа, как это делают другие. Если ты говоришь, что не сможешь ответить, он отстанет от тебя. Если тебе будет некомфортно из-за сказанного, он ни разу не упомянет это снова. Если ты будешь постоянно разглагольствовать перед ним о том, насколько кошки лучше, и что ты охотней расскажешь все свои секреты кошке, он любезно вернет тебя к изначальной теме разговора и никогда не вспомнит об этом, чем окажет тебе большую услугу. - А, тогда все нормально, наверное. Но, если я правильно понял… Значит ли это, что вы ни разу не просидели с ним весь сеанс? – на самом деле Шота продержался пять минут, прежде чем его вновь сформировавшаяся личность решила вмешаться и запретила ему делиться с психологом каким-либо подавленными чувствами. Не то чтобы они у него были… Это же должно за что-то считаться. - Делай то, что я говорю, а не то, что я делаю, - слишком поздно для этого, тебе не кажется? Подпольный герой как можно быстрее заглушил голос в своей голове. Он, безусловно, был рад, что его стуло-оконное наследие продолжает жить, но он скорее умрет, чем увидит тот день, когда Мидория превратится в копию Шоты. Он ничего не имеет против мальчика – в основном, против себя самого. Отсутствие режима сна, нездоровая зависимость от кофеина, возможные подавленные чувства и жизнь 24 на 7 под бдительным взором Незу. Звучит как весьма трагичная жизнь, и он такого никому не пожелает. - Хорошо… - пробурчал мальчик. Боже, его сердце не выдержит. Закаляя свою решимость, Шота решил продолжить. - И помни: Гончий Пес никогда не осудит тебя сильнее, чем я, если я буду вынужден купить тебе весь мерч со Всемогущим на свои кровно заработанные деньги, - в ответ он получил безудержный смешок, и герой решил посчитать его победой. Ох, как же он не любил поддаваться привычкам Фукукадо. В конце концов, Мидория хоть и неохотно, но поднялся с кресла, сжал свою тетрадь так, будто это был его спасательный круг и единственная вещь, способная его утешить, и покинул кабинет. И только когда затихающие шаги пропали насовсем, Шота открыл его файл. И желание сломать что-то накрыло его снова. Родился 15 июля 20ХХ года, 16 лет. Его причуда зарегистрирована под названием «Суперсила», но предыдущий диагноз нашелся прямо под ней. Вау. Шота невольно задался вопросом, как он раньше не догадался о существовании Одного за Всех. Мать - Инко Мидория, отец – Хисаши Мидория, и подпольный герой, будучи известным параноиком, будет еще где-то два дня думать об этом имени. Номера их обоих были написаны возле имен, хотя только Инко появлялась на родительских собраниях и посещала сына в больницах. Шота мысленно вздохнул с облегчением. По крайней мере у мальчика не было потаенного синдрома брошенного ребенка. Раздел с оценками ученика, как и ожидалось, состоял из одних «Отлично», но именно пометки учителей заставили Шоту схватиться за голову в замешательстве. «Постоянно ввязывается в драки» - вы имеете в виду, на него постоянно нападают? «Громкий, мешает вести урок» - тот самый ребенок, которому понадобился месяц, чтобы начать уверенно отвечать на вопросы и поднимать руку на занятиях, не одергивая её в страхе? «Не воспринимает домашние задания и консультации по профориентации серьезно» - еще раз, это тот самый ребенок, который написал эссе на пять листов о том, что должно быть двухстраничным эссе о важности наличия образа и эстетики для публики? И последний комментарий наверняка подразумевает его желание стать героем, за что, Шота может предположить, Мидории доставалось немало. Твою мать, Орудера, Шота сожжет тебя дотла. В итоге, у него на руках оказался файл, являющийся полной противоположностью мальчика, которого знает вся Юэй. Неприкрытая предвзятость к Бакуго и необоснованная ненависть к Мидории откровенно вызывали тошноту. Постоянное возложение вины за все, что происходило с мальчиком, на сто процентов плохо сказалось на ментальном здоровье Изуку. Шоте остается надеяться, что Гончий Пес докажет это самому мальчику и сумеет поставить его на ноги. --- СЕАНС С ИЗУКУ МИДОРИЕЙ: ПРОВЕЛ РЬЁ ИНУИ, ГОНЧИЙ ПЕС--- - Обычно я начинаю эти сеансы с вводящих, обезоруживающих вопросов, чтобы медленно подвести собеседника к теме, которую хочу обсудить. Но что-то подсказывает мне, ты уже знаешь, зачем сюда пришел. Расскажешь мне? – спросил Гончий Пес и ободряюще улыбнулся. Изуку не знал, можно ли доверять этой улыбке или нет, отвечать на вопрос или сидеть молча. Да, он знает, как здесь оказался, но даже если верить словам Айзавы-сенсея об этом человеке, он не мог избавиться от ощущения, что его снова по-крупному обманывают. Очередной взрослый, винящий его во всем произошедшем, пока Изуку выкладывает перед ним свои проблемы. Изуку и так это знает, не нужно напоминать. - …Я здесь, потому что с точки зрения Айзавы-сенсея и Шинсо я должен здесь быть, - осторожно начал он, опасаясь случайно разозлить героя-охотника. – Я жил без причуды первые четырнадцать лет своей жизни, и для них, похоже, это важно. Они сказали, что мне необходимо об этом с кем-то поговорить. - Ты продолжаешь говорить «они» и «для них», как будто не согласен с их мнением. Я прав? – ну… - Я… Я не уверен. Я знаю, что мне нужна помощь, как они и сказали, я просто не понимаю почему. Это был неприятный период, но я ведь жив. Айзава-сенсей продолжает настаивать на том, что я не преувеличивал, когда все ему пересказал, или когда сорвался вчера, - тихо признался Изуку. - Ты вчера сорвался? – спросил психолог, и вау, поздравляю, Изуку, ты только что испортил весь сеанс. - Да, - выдавил кустоволосый мальчик. – Досадная промашка, ничего больше. Я все еще отходил от речи, вот и все. - Я могу понять, что твое выступление могло оставить после себя потрясение, но, буду честным, тебе это пошло на пользу. Ты ведь попал сюда, не так ли? – Изуку кивнул, не понимая, куда ведет Гончий Пес. – А я, в свою очередь, попытаюсь сделать все возможное, чтобы помочь тебе распутать твои чувства и мысли о сложившейся ситуации. Поэтому, для начала, давай перечислим факты. До Юэй у тебя не было причуды. - Да. - Как окружающие отреагировали на твой диагноз? – спросил Гончий Пес, щелкнув ручкой и записав что-то в блокнот, после чего подчеркнув написанное. Что он сказал такого важного, что психологу понадобилось это записать? Но отложив вопросы в сторону, мальчик ответил: - В основном, две реакции. Либо они жалели меня и воспринимали как что-то хрупкое, что нужно защищать и изолировать, либо они… Просто ненавидели меня, - если честно, обе реакции были отстойными, но первая почему-то ранила больше. – Большинство людей, которые выбирали последнее, думали, что моя беспричудность – это какая-то ужасная болезнь. Они считали, что если я даже выдохну в их сторону, они ею заразятся. Но были и те, кто вел себя более, хм-м, сурово? - Ты можешь пояснить? – черт. - Они не боялись приблизиться ко мне, но не в дружеских целях. Я думаю, им приносила забаву возня со мной. Они пытались сделать мою жизнь в целом… Ну, не знаю, неудобной. Ставили подножки в коридорах, выбивали книжки у меня из рук, когда я опаздывал на урок. Они каждый день писали проблематичные вещи у меня на парте несмываемым маркером, а так как Макото-сенсей не отпускал меня домой, пока я их не смыл, домой я приходил довольно поздно. Они подкладывали мне в ботинки гвозди, затаскивали меня в шкафчики, рвали блокноты, - он не солжет, это было обидно, - и все такое прочее. - Какие люди так реагировали? – любопытно переспросил Гончий Пес. - В первом случае, в основном взрослые. Доктор сказал мне, что ему жаль, учителя в детском саду говорили, что им жаль, моя мать извинялась передо мной на коленях, - он любил свою маму, правда, но те слова никак не перестанут звенеть у него в голове. Изуку заметил, как Гончий Пес снова что-то записал, - даже Всемогущему было меня жаль. В другом случае, это были мои сверстники. Тсубаса, Рикки, Айюра… Из моих ближайших друзей они превратились в тех, кто шептался за моей спиной. И Каччан, хотя он не шептался, а, скорее… Эм, ну, он выбрал физический подход. Но так было не всегда. - Когда ты говоришь, что так было не всегда, ты имеешь в виду, что они изредка переставали шептаться о тебе? – в голосе Гончего явно проскользнуло осуждение, но что-то подсказывало Изуку, что оно было направлено не на него, а на его бывших одноклассников. Это был… Совершенно новый опыт. - Ага. В конце концов они уставали от того, что я не обращал на них внимания, поэтому высказывали все мне в лицо, - Изуку слегка пожалел о своих словах. Он наверняка обнадежил психолога, после чего снова растоптал эти надежды. - Понятно. Я надеюсь, ты понимаешь, что их поведение недопустимо. Они должны были быть наказаны за свои проступки. Их наказывали? – Изуку мотнул головой, и герой-охотник нахмурился. – Ты когда-нибудь сообщал об их действиях? Я пойму, если нет, но все же хочу знать. - Когда все началось, я пытался рассказать учителям. Я не хотел стать одним из тех шестерок, из-за которых у других возникают проблемы, особенно когда я был первоначальной причиной делать то, что они делали. Но в тот день мне надоело. Поэтому я рассказал моему классному руководителю все, что со мной происходило, и она сказала… - кровь зашумела в ушах Изуку. – Она сказала, что я не должен был их провоцировать. И я… Наверное она была права. И после этого я просто… Перестал спрашивать вообще. - Ты считаешь, что ты их провоцировал? – Гончий Пес сделал ударение на «считаешь», и Изуку не знал, что ему и думать. - Я думал, наверное. Когда у тебя нет причуды… Для тебя устанавливаются другие правила, - зеленоглазый мальчик поднял взгляд. Психолог явно его не понял, поэтому он продолжил: - Тебе нельзя громко говорить или действовать по-крупному, иначе вы просто привлекаете к себе внимание и создаете впечатление позера, несмотря на свой статус. Если вы сутулитесь и втягиваете голову в плечи, то становится очевидным, что вы не хотите быть замеченным. Поэтому вас будут доставать до тех пор, пока вы не поймете, что выхода нет. Вы не должны разговаривать о своих интересах и занятиях, иначе вы даете им повод для новых оскорблений, и они не закончат унижать вас, пока вы никогда не заговорите снова. Вы не должны жаловаться совсем, или они наглядно покажут вам, что для таких как вы все могло обернуться гораздо хуже, и потребуют от вас благодарностей. И, что еще важнее, вы не должны быть чем-то большим, чем они вас считают. Если они называют тебя тупым, не получай хороших отметок, если слабым – не обгоняй их в коридорах, а если… Если вас считают социальным изгоем… - Изуку сделал глубокий вдох в попытке угомонить пульсирующую в ушах кровь… Почему она вообще шумела? – Оставайся одиноким. - Могу предположить, что ты не следовал своим собственным правилам? – мрачно спросил герой. Студент мотнул головой. - Я много бормотал, заикался и горбился, но никогда не забывал свои тетради с анализом героев. Я никогда не становился тем, кем они хотели меня видеть и… Я постоянно пытался завести друзей. Теперь, когда я думаю об этом, мне кажется, что это был довольно глупый ход с моей стороны. Как будто я понравлюсь кому-то из них… - Гончий Пес дернулся и нахмурился так, будто для его реакции было несколько причин. Изуку не смог их назвать. – Поэтому да, я провоцировал их. Это все моя вина, на самом деле, и я не могу винить их за их реакции на мой диагноз. - Я собираюсь сказать тебе то же самое, что сказал одному из твоих одноклассников: я здесь, чтобы выслушать тебя. Мы погрузились глубоко в твое прошлое, и я очень этому рад, но я не буду сидеть сложа руки, пока ты живешь с этим самоуничижительным мнением о себе, - чт… Самоуничижительным? Это правда, так ведь? – Не следуя этим правилам, ты не поощрял тех людей, а жил, как обычный человек. Таким образом ты постоял за себя. Ты не должен просто отключать свою личность, все, что делает тебя тобой, только потому, что другие этого не ценят. Поэтому нет, это не твоя ви.. - ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ! – воскликнул Изуку. Его голос надломился, так надрывно он звучал. Его взгляд затуманился, но он не заплачет. Он не позволит незнакомцу увидеть его слезы. – Это были не просто какие-то люди, это были все. Никому не нравился мой характер, я никому не нравился. Ни учителям, ни одноклассникам, ни маме, ни Всемогущему, ни КАЧЧАНУ. Я был один, и глупо заступался за себя, мне просто нужно было заткнуться! - Это не правда, и я рад, что ты так не поступил. Если бы не твое упорство, ты и наполовину бы не стал тем героем, кем являешься сейчас. Устанавливая подобные границы, ты сдерживаешь свой рост. И многим в Юэй ты несомненно нравишься… - Неужели? – тихо отозвался Изуку, но спустя секунду повторил еще громче. – Неужели?! Иида накричал на меня в первый день школы, Урараку всегда пугали мои записи, Тодороки ненавидел меня в начале года, а с количеством костей, которые я сломал из-за причуды, я уверен, что Исцеляющая Девочка и Айзава-сенсей тоже ненавидели меня! Я получил причуду, я добрался до Юэй, я стану героем, и я все еще одинок. Моя личность сдерживает меня и делает меня обузой для всех вокруг! - Мидория, слушай меня внимательно. Ты не обуза. Ни тогда, ни сейчас и никогда не будешь обузой. Иида был строг с тобой, потому что, когда дело касается правил, он беспощаден. Ты вдохновляешь Урараку тренироваться дальше, ты помог Тодороки с его левой стороной. Исцеляющая Девочка переживала за тебя, а сейчас она ужасно гордится тем, что ты больше не калечишь себя. Айзава? Ты шутишь? Он выбрал тебя секретарем на целую неделю, потому что он видит потенциал в тебе и твоих аналитических способностях, в твоем характере, - Изуку подавился всхлипом, но закусил губу, пытаясь оседлать волну рвущихся наружу слез. – Тебе нужно начать принимать перемены. Ты больше не одинок, а Юэй не похожа на твои предыдущие школы. Тебе также необходимо перестать винить себя за поступки других людей. - Но это моя ви… - Это не так, - твердо, но без следа злобы сказал Гончий Пес. – Твои одноклассники относились к тебе жестоко по своей собственной воле, твои учителя закрывали глаза на такое обращение, даже когда они должны были выполнять свои обязанности, и ничего из этого не лежит на тебе. Я понимаю, почему ты так думаешь, но это неправда, и глубоко внутри ты со мной согласен. Я также уверен, ты ненавидел установившийся тогда порядок, учитывая то, насколько пылкой была твоя вчерашняя речь, - глаза Изуку расширились. Он знал, что она обо мне? – Но из-за того, что все подряд твердили тебе о твоей причастности, тебе казалось, что у тебя не было права на злость. Ты хотел чувствовать себя так, как хотели они: побежденным и слабым. Но когда у тебя не получалось, ты перенимал вину и стыд на себя. А теперь… Я понимаю, почему твой учитель ко мне обратился. -… Почему? - После твоей речи и «приступа» Айзава понял, что в тот момент ты позволил себе показать свои истинные чувства. Все те эмоции, спрятанные под пластом оптимизма и улыбок, начали просачиваться наружу, но на следующий день тут же остановились. И это нехорошо. Твой учитель знал, что единственный способ добиться прогресса не только в твоем стремлении стать героем, но и в твоей личной жизни – это выпустить их снова. Потому что если бы ты не сделал этого сейчас, они продолжили бы накапливаться, и спустя несколько лет тщательно построенная тобой дамба разрушится, оставив за собой опустошающие последствия. Никто из нас этого не хочет, поэтому он отправил тебя ко мне. Отправил за помощью, которая тебе нужна, и которую ты заслуживаешь. «Заслужить» - забавное слово. Всю свою жизнь Изуку твердили, что он не заслужил ничего, кроме своего мертвого тела, лежащего на тротуаре рядом с высоким зданием. А сейчас, спустя десять минут с начала сеанса, ему говорят, что он заслужил помощь. Иногда действительно странно, как устроена жизнь. - И.. Что? М-мне теперь нужно постоянно злиться и грустить? Я теперь должен кричать на всех тех, кто подходит ко мне слишком близко, и плакать каждые пять минут? - Меня могут уволить за эти слова, но да, - честно признался Гончий Пес. – Конечно, ты не можешь набрасываться на людей без причины, но ты можешь попытаться противостоять своим чувствам по отношению к ним и начать быть честным с собой и с ними. Эти эмоции не ограничиваются грустью и злостью. Иногда это… Непонимание. Но смотри, крик – это хорошая тактика для некоторых людей, помогает облегчить душу. Поэтому если хочешь поорать, делай так: идешь в спортзал со своим ноутбуком, включаешь Дневник Памяти и к черту разбиваешь все оборудование Юэй, потом кричишь и плачешь, пока тебе не станет лучше, - звучало неплохо, кстати. Может он спросит совета у Мины о других печальных ромкомах для просмотра. - Когда я решился на терапию, то ожидал какой-нибудь домашки, но я не знал, что мне придется полностью излить душу и погрузиться в предпричудную поп-культуру, - издал смешок кустоволосый мальчик. - Ну, я ведь все-таки профессионал. А теперь, чтобы убедиться, что ты понял все сказанное мною сегодня, повторяй за мной: ты не один, - о боже, какой стыд… - Эм… Я-я не о-один? – с запинками пробормотал Изуку, сфокусировав слегка затуманившийся взгляд на полу. - Хорошо. Я больше не буду подавлять свои эмоции. - Я больше не буду подавлять свои эмоции, - сказал студент уже немного тверже. Он открыл рот, чтобы вдохнуть: его нос был забит. - Отлично справляешься. Ты не заслужил того, что с тобой произошло. - Я не заслужил того, что со мной произошло, - он почувствовал, как с его ресниц сорвались горячие слезы и потекли по его щекам. Он часто заморгал, чтобы сбросить их на пол. - И, наконец, это не твоя вина. Изуку рванулся вперед, захлебываясь собственными слезами и пытаясь подавить тихие всхлипы, последовавшие за ними. Он хотел поднять руки и прикрыть рот, попросить салфетку или принять наверняка самое разумное решение и сбежать из комнаты, чтобы не унижать себя дальше. Он не сделал ничего. Вместо этого Изуку остался сидеть на мягком сером диване напротив Гончего Пса и продолжал захлебываться слезами. А знаете почему? Потому что у него есть право на грусть. Изуку шестнадцать, он сталкивался с вещами, которые не должны были в таком возрасте его касаться, и никто не может говорить ему, что он может и не может чувствовать. Наконец, Изуку улыбнулся, и будто гора упала с его плеч. Ощущая необыкновенную легкость, он сказал: - Это не моя вина. --- КОНЕЦ СЕАНСА С ИЗУКУ МИДОРИЕЙ--- Шота облокотился о машину, безуспешно пытаясь слиться с тенью дерева, и наблюдал, как студенты медленно тянулись к воротам Юэй. Некоторые, как и он, страдали от палящего солнца, другие оттягивали конец школьного дня как можно больше, разбиваясь по группкам и болтая о своих делах, а последние три выглядели так, будто они выиграли лотерею и стали свидетелями убийства их семей одновременно, поэтому не знали, какое выражение лица выбрать. Подпольный герой надеялся, что это сравнение привел не только он, и что для его больного рассудка еще есть надежда. Но отложив настораживающие мысли в сторонку, Шота чувствовал… Удовлетворение. Почти что счастье. И хотя это чувство редко появлялось у таких людей как он, он не был против теплого ощущения в животе. Плюс у него была веская причина. Изначально, он переживал из-за этих консультаций, волновался, что студенты начнут сопротивляться, ведь их буквально заставили ходить на эти сеансы и говорить об их «чувствах» (да, он поставил кавычки, потому что он знает: его ученики произнесли бы это слово пискливым, полным сарказма голосом, после чего забросали бы его отсылками к мемам). Он понимал, что это было необходимо, но его это не успокаивало. И как всегда, они доказали, насколько он был неправ. Его студенты перенесли день, как чемпионы. Шота знал, что им было нелегко. Хизаши рассказал ему, что все они уходили из класса в кабинет Гончего Пса с явным волнением: заламывали руки, волокли ноги по полу, пытались уговорить Мика позволить им пропустить их сеансы, снимали одежду посреди коридора, чтобы стать полностью невидимыми и сбежать и так далее. Но как только сеанс заканчивался, они возвращались такие довольные, какими не выглядели все два года учебы. С разрешения студентов Гончий Пес поделился с ним нужной информацией, касающейся нескольких детей. Теперь Асуи будет посещать психолога раз в неделю, потому что шок от произошедшего в U.S.J. оставил свой след на её психике. Шота не может винить её, он сам не оправился до конца. Урарака боролась с финансовыми проблемами в семье и порой не могла позволить себе три приема пищи. Шота не позволит своим ученикам голодать, пока они тренируются стать героями, поэтому он сделал пару звонков в департамент финансов Юэй и сумел организовать фонд для студентов, нуждающимся в деньгах для школьной формы, обедов и других предметов первой необходимости, которые они не могли себе позволить на зарплату родителей. Каминари, как он заметил ранее, страдал от СДВГ, дискалькулии и нарушения слухового восприятия, из-за чего Шота решил поговорить с другими учителями на выходных и добавить дополнительное репетиторство или отдельную обучающую программу для тех, кто не справляется из-за подобных проблем. Кода выборочно нем, и Шота не мог выразить словами, насколько он был благодарен расписанию этого семестра, ведь студенты как раз начнут изучать японский язык жестов. В будущем им придется работать с немыми или глухими гражданскими или коллегами. Токоями нужно было провести ночь в своей комнате и начать посещать сеансы дважды. Минету исключили, и… Черт, простите, но подпольный герой не мог перестать улыбаться. И судя по выражениям лиц девочек, он был не один. Виноградный засранец стал одним из немногих, кто ушел из школы несчастливым. Шота был доволен. Однако нашлось еще три студента, кто не улыбался, выходя из кабинета, и так получилось, что эти три были вовлечены в безумное сравнение, которое он привел раньше. Тодороки не выглядел счастливей после своей встречи, но с его плеч будто бы сняли какое-то напряжение. Гончий Пес сказал, что мальчик будет посещать его каждую неделю. И хотя Шота не был на сто процентов уверен в своей личной теории, но ему надо будет провести небольшое расследование о Старателе. И Господи Иисусе, его сердце от одной только мысли падало в пятки. И не только Тодороки будет посещать Гончего Пса так часто. Сам Бакуго Кацуки удостоился такой чести с его недельными сеансами по управлению гневом. Запальчивый парнишка вернулся, казалось бы, обычным, ссутулившись, засунув руки в карманы и оскалившись. Он все еще кричал на людей, все еще выпускал небольшие взрывы в их лица, когда его доставали, и все еще обзывался этими нелепыми, но слишком подходящими кличками… Но что-то изменилось. Он точно не испускал лучи света и радуги, понятное дело, но он казался более… Как сказать, сдержанным? Как и сказал учитель, он все еще кричал, матерился и подрывал людей, но перед этим всегда на секунду колебался. У него на лице появлялось такое нейтральное выражение, будто Бакуго что-то обдумывал. Потом он едва заметно кивал сам себе и выпускал взрыв из ладони. И, будто это зрелище было недостаточно поражающим, мальчик изредка бросал взгляды на проблемного ребенка, когда думал, что никто на него не смотрел. В целом, Шота страшно боится грядущего, но также неизмеримо гордится развитием, которое выбрал для себя мальчик. И наконец, что немаловажно, Изуку Мидория также будет посещать психолога еженедельно. Кустоволосый ребенок заявился в кабинет Незу с гримасой, по какой-то причине идеально вписывающейся в его лицо, и фирменным испепеляющим взглядом, который заставил Влада броситься в противоположную сторону. Сначала Шота пережил маленькую паническую атаку от мысли, что этот обязательный сеанс лишь ухудшил положение мальчика и навсегда разрушил его психику, но после более детального осмотрения понял, что был неправ. Его студент, поддерживаемый яростью тысячи солнц, сиял от счастья. Его вид ужасал, но походу то, о чем они с Гончим разговаривали, было довольно вдохновляющим, раз зажгло в нем такую искру. Шота чертовски горд ребенком, хотя не знал в полной мере, через что тот прошел. Он хорош в выведении из себя тех, на кого натыкался… Но не настолько хорош… - Айзава-сенсей! – Господи! Подпольный герой подавил невольное вздрагивание от внезапного крика и повернул голову. Вспомнишь солнышко, как говорится. Зато мальчик временно стер гримасу со своего лица для этого разговора. - Проблемный ребенок. Привет, - пробубнил Шота, и его маль… Ученик, его ученик и бровью не повел. – Как прошло с Гончим Псом? - Он был такой классный! – о, слава Богу. – Он не заставлял меня отвечать на вопросы, он не оскорблял и не осуждал меня, - и хорошо, пусть даже не думает об этом. Шота уважает своего коллегу, но он без раздумий бы его отметелил, если бы тот хоть пальцем тронул одного из его студентов, - и дал мне отличный совет. - Да? И какой же? – спросил учитель с усмешкой, развеселившись при виде радостно дрожащего мальчишки. Он спросил не только из любопытства: ребенок бы спонтанно подорвался, не дай его словам волю. - Он сказал мне, что мне нужно злиться! – вау, звучит грубей, чем он рассчитывал, отличная работа. – И… Ну, вообще-то он сформулировал это по-другому, но по сути все так. Он сказал, что лучший вариант для решения моей проблемы – это перестать подавлять эмоции. Он привел еще пару способов, и большинством из них я бы мог воспользоваться в любое время, когда захочу, но для одного требовались определенные предметы в определенном месте… Шота выслушал целую повесть о получасовом сеансе мальчика. Тот иногда с точностью пересказывал слова Гончего Пса, иногда понижая голос, чтобы пугающе точно имитировать психолога. Ребенок описывал, как злость и грусть были не единственными эмоциями, которые ему нужно выражать почаще, а еще спросил его, можно ли будет достать пятичасовой пропуск в спортзал на следующую неделю и принести туда с собой попкорн. Шота не совсем понял, зачем Мидории нужны были эти вещи, но для себя решил, что будет мудрым лишний раз не спрашивать. - Без проблем. Только не мусори, - и в ответ Шота получил полный энтузиазма кивок. Наконец, когда мальчик уже подошел к концу своего рассказа и был готов броситься в сторону ворот к Шинсо, он остановился. - Эм-м-м, Айзава-сенсей? – тихо спросил Мидория, нервно переступая с ноги на ногу и опустив взгляд на свои руки. – Я просто хотел сказать, эм, спасибо? Я знаю, что это как бы ваша работа – отправлять учеников к психологу, если они в этом нуждаются, но в моей прошлой школе учителя так не делали. Тем более из-за моей беспричудности. Но вы и так знали о ней, и вам было все равно. И для остального класса тоже. Поэтому это… Это было… Эм, было… - Шота похлопал мальчика по голове, успешно заставив его замолчать и получив удивленный взгляд в ответ. О да, ребенок, ты не один в замешательстве! С каких пор он касался голов людей?! Но вместо озвучивания своих мыслей вслух, он решил хоть раз среагировать как ответственный взрослый. - Конечно, проблемный ребенок, - подпольный герой настойчиво не обращал внимания на то, как глаза мальчика заблестели. – А теперь иди. Я уверен, что если ты заставишь Шинсо ждать еще больше, он с легкостью променяет тебя на какого-нибудь кота, - его ребенок… Ай, плевать, его ребенок драматично поднял большие пальцы и сверкнул мегаваттной улыбкой, после чего бросился в сторону друга. Да, возможно мальчик и пытается расширить свои эмоциональные горизонты, но в душе он оставался беззаботной луковицей. Громкий голос силой вытянул Шоту из его размышление. - ШОТА-А-А-А-А! – а, вот и он. Хизаши подбежал к нему и растянулся на капоте машины. – У тебя все это время была машина, а ты мне даже не сказал?! - Конечно у меня есть машина. Прыгать по крышам зданий, чтобы добраться куда-то, довольно быстро выматывает, знаешь ли, - тем более когда он живет на тридцати минутах сна в день. – Я нечасто ею пользуюсь, потому что ненавижу параллельную парковку, - это правда. - Тогда зачем она тебе сегодня? – любопытно просил его друг, сведя брови к переносице. Учитель устало на него взглянул. - Мне же надо было тебя когда-нибудь подвезти до дома самому, так? – прошла секунда молчания… И внезапно Шота пожалел о всех принятых в своей жизни решениях, потому что лицо его громкого друга расплылось в туповатой улыбке. – Прекрати. Перестань. Хватит корчить это лицо, жалкое подобие на банан! - Какое лицо? – этот придурок улыбнулся еще шире, буквально извергая глазами звезды. Подпольный герой хотел разозлиться, действительно хотел, но по какой-то неведомой причине сегодня его сердитые взгляды не передавали полную меру его негодования. Наверное, проклятый солнечный свет выпивал из него жизненную силу. Он вздохнул. - Я… Боже, плевать. Просто садись в машину, а то я тебя нарочно перееду, - Хизаши противно захихикал, как какая-то ведьма, но потом шустро заскочил на переднее пассажирское сиденье. Они оба знали, что уставший Шота мог в любой момент совершить непреднамеренное убийство. И все же он бы соврал, сказав, что смех его друга не был заразным. Подпольный герой подловил себя на том, что едва сдержал пару смешков. Да, счастье для него было незнакомым чувством, но Мидория наверняка был прав о последствии подавления эмоций, и будь Шота проклят, если хоть чуть-чуть не насладится этим щекочущим ощущением. - О, кстати, - начал Хизаши, застегнув ремень, - как ты смотришь на временное устройство шестнадцатилетнего мальчика на воспитание?